М. В. Шкаровский
Судьбы иосифлянских пастырей
По благословению
Митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского ВЛАДИМИРА
Предисловие
Отличительными особенностями истории Русской Православной Церкви в XX веке прежде всего были ожесточенные гонения со стороны безбожных властей и мужественное стояние за веру Христову целого сонма новомучеников и исповедников. Несмотря на появление в последнее десятилетие значительного количества посвященных этим сюжетам работ, интерес российской общественности к основным переломным моментам истории Церкви в советский период не спадает. К таким важнейшим вехам относятся события, связанные с публикацией «Декларации 1927 г.» Временного Патриаршего Священного Синода и Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского) о лояльности советской власти, а также последовавшими затем разделениями в Русской Православной Церкви. Наиболее значительной из возникших тогда форм церковного сопротивления и стало движение, получившее свое название по имени митрополита Иосифа (Петровых).
Представленная на суд читателей книга в определенной степени является продолжением опубликованной в 1999 г. монографии автора, посвященной истории иосифлянского движения в 1927-1960-х гг.[1]Новая работа в отличие от предыдущей решена в ином ключе, она представляет собой не последовательное изложение истории движения, а отдельные биографические очерки о целом ряде его руководителей и наиболее значительных представителей. Дополняет книгу публикация недавно выявленных, как правило, не публиковавшихся ранее и неизвестных научной общественности, документов. Кроме того, в работе приведен примерный (пока еще очень неполный) список иосифлянских храмов.
Со времени выхода первой книги в оценке иосифлянского движения со стороны Московской Патриархии произошли значительные изменения. В течение нескольких последних лет, прежде всего на Юбилейном Архиерейском Соборе 2000 г., были прославлены в лике святых несколько десятков иосифлян, в том числе такие известные, как епископ Виктор (Островидов), протоиереи Викторин Добронравов, Иоанн Стеблин-Каменский, профессор М.А. Новоселов, иеромонахи Серафим (Загоровский), Гавриил (Владимиров) и многие другие.
Изменилась и доминировавшая ранее оценка так называемых «непоминающих» (за богослужением митрополита Сергия и советские власти) как раскольников, отпавших от церковного единства[2]. В материалах Архиерейского Собора 2000 г. говорится, что «нельзя ставить в один ряд обновленческую схизму, приобретшую характер откровенного раскола в 1922 г., с одной стороны, и “правую оппозицию”, то есть тех, кто по тем или иным причинам не согласился с церковной политикой митрополита Сергия – с другой»[3].
Основанием для такого решения являлось то, что в действиях «непоминающих» «нельзя обнаружить злонамеренных, исключительно личных мотивов. Их действия обусловлены были по-своему понимаемой заботой о благе Церкви». Прекратив молитвенно-каноническое общение с митрополитом Сергием и единомышленным с ним духовенством, представители «правой оппозиции» продолжали поминать и считать главой Московской Патриархии Патриаршего Местоблюстителя митрополита Петра (Полянского), и поэтому они могут считаться членами Церкви, а не раскольниками, и их причисление к лику святых вполне возможно[4].
Свидетельством постоянного интереса к истории различных течений «непоминающих», в том числе иосифлян, стало большое количество опубликованной в конце 1990-2000-х гг. посвященной им литературы, использованной при подготовке данной работы. При этом наибольший научный интерес представляет целая серия статей и документальных публикаций диакона А. Мазырина, О. Косик и О. Ефремовой в сборниках Свято-Тихоновского Православного гуманитарного университета (ранее Богословского института)[5]. Далее следует отметить многочисленные статьи петербургского церковного историка В.В. Антонова[6] и ряд тематических номеров издаваемого Зарубежной Русской Церковью журнала «Православная жизнь»: о епископе Нектарии (Трезвинском), архиепископе Феодоре (Поздеевском), архимандрите Клименте (Жеретиенко), о Катакомбной Церкви на земле Российской и др.[7]
Из вышедших отдельными изданиями книг (в основном биографического характера) особенный интерес представляют труды П.Г. Проценко, А.В. Журавского, игумена Дамаскина (Орловского), протоиерея Николая Доненко, С.Б. Шоломовой, И. Румянцевой, С. Кудряшова и ряд других[8]. Однако во всех этих изданиях, как правило, говорится лишь об одном-двух представителях «непоминающих» и почти не публикуются архивные документы.
Автор данной работы стремился проследить судьбы нескольких десятков иосифлян в различных регионах страны (последний из этих священнослужителей, отец Михаил Рождественский скончался в 1988 г.). Восемь биографических очерков посвящены архиереям, шесть – представителям белого духовенства и пять – монашествующим. Основной Источниковой базой книги послужили изученные в последние годы, новые в научном плане материалы Центрального государственного архива общественных организаций Украины, Государственного архива общественно-политической истории Воронежской области, Центрального государственного архива Санкт-Петербурга, Государственного архива Республики Марий Эл, Государственного архива Российской Федерации, Синодального архива Зарубежной Русской Православной Церкви в Нью-Йорке, Архива Свято-Троицкой Духовной семинарии в Джорданвилле, Архива Санкт-Петербургской епархии Русской Православной Церкви и также десятки архивно-следственных дел в региональных архивах Управлений Федеральной службы безопасности Российской Федерации: по Санкт-Петербургу и Ленинградской области, по Новгородской области, Псковской области, Тверской области и некоторых других.
В первой части дан вводный раздел с кратким изложением общей истории иосифлянского движения. В книге приведены жизнеописания лишь малой части «истинно-православных» священнослужителей и мирян, большинство из которых приняло мученическую кончину в лагерях, тюрьмах или местах массового расстрела, таких как Левашовская пустошь и Бутовский полигон. Поэтому работа по сбору и публикации новых материалов будет продолжена.
Благодарю за оказанную в работе помощь А. Псарева, О.И. Ходаковскую и М.С. Сахарова.
Обзор истории иосифлянского движения
К весне 1927 г. Русская Православная Церковь оказалась в сложном положении. Проводимая властями политика ликвидации ее единого центра (существование которого формально не признавалось) была близка к успеху. После смерти Патриарха Тихона в Церкви нарастали центробежные тенденции. Постоянные аресты иерархов, которые могли возглавить Высшее Церковное Управление, мешали создать стабильный канонический центр. Число Патриарших Местоблюстителей и их Заместителей достигло 13, причем 12 из них находились в ссылке или заключении, а последний – архиепископ Угличский Серафим (Самойлович) оказался настолько малоизвестен, что часть епархий даже не знала о его существовании.
Митрополит Нижегородский Сергий (Страгородский), один из Заместителей Патриаршего Местоблюстителя, находясь в заключении, пошел на переговоры с ОГПУ. Под угрозой ликвидации всей иерархии Патриаршей Церкви он согласился выполнить основные требования властей. Митрополит Сергий избрал сотрудничество с властями после долгих колебаний и попыток найти наиболее выгодный для Церкви путь ради сохранения преемственности «законного» Православия.
Так же как и в стране, обстановка в Ленинградской епархии не отличалась стабильностью. С осени 1926 г. в северной столице возникло движение сторонников высланного из города митрополита Иосифа (Петровых), требовавших от властей возвращения Владыки в его епархию[9]. Обладая значительным авторитетом и решительным характером, митрополит Иосиф продолжал управлять епархией через своих викариев.
Важнейшие события произошли весной и летом 1927 г. митр. Сергий был освобожден 27 марта, а 7 апреля архиеп. Серафим передал ему свои местоблюстительские полномочия. Ставший Заместителем Патриаршего Местоблюстителя, митр. Сергий 10 мая послал в НКВД ходатайство и, получив разрешение на управление Церковью, 18 мая созвал в Москве совещание епископов, на котором выступил с проектом Временного Патриаршего Священного Синода. 20 мая митр. Сергий получил сообщение из НКВД о том, что «препятствий к деятельности этого органа впредь до утверждения его не встречается». Официальное заседание Синода состоялось 25 мая, в тот же день по епархиям было разослано постановление, в котором правящим архиереям предлагалось организовать при себе Епархиальные советы и зарегистрировать их в местных органах власти. Так было положено начало работе по созданию всей церковно-административной структуры Московской Патриархии на законных основаниях[10].
29 июля митр. Сергий совместно с членами Синода выпустил «Послание к пастырям и пастве» (Декларация 1927 г.), в котором говорилось: «Нам нужно не на словах, а на деле доказать, что верными гражданами Советского Союза, лояльными к Советской власти, могут быть не только равнодушные к Православию люди, не только изменники ему, но и самые ревностные приверженцы его, для которых оно дорого, как истина и жизнь, со всеми его догматами и преданиями, со всем его каноническим и богослужебным укладом. Мы хотим быть Православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой – наши радости и успехи, а неудачи – наши неудачи»[11].
В научной литературе можно встретить утверждение, что именно Декларация послужила одной из основных причин массового недовольства духовенства и верующих. Однако этот текст существенно не отличался от аналогичных посланий Патриарха Тихона 1923–1925 гг. Декларация митр. Сергия, составленная на высочайшем уровне церковной дипломатии, выглядела сверхлояльной, но фактически не несла почти ничего принципиально нового. Если бы уступки властям ограничились изданием Декларации, оппозиция митр. Сергию, вероятно, была бы не столь значительной, хотя несогласие с текстом этого документа возникло сразу же после публикации. Так, в сентябрьском послании с Соловков заключенных архиереев говорилось: «Мысль о подчинении Церкви гражданским установлениям выражена в такой категорической и безоговорочной форме, которая легко может быть понята в смысле полного сплетения Церкви и государства»[12].
Недовольство посланием митр. Сергия проявилось и в одной из важнейших епархий страны – Ленинградской. В середине августа викарный епископ Гдовский Димитрий (Любимов), прот. Александр Советов, схимон. Анастасия (Куликова) и другие клирики отправили высланному в Моденский монастырь Новгородской губернии митр. Иосифу послание с выражением своего несогласия с политикой Заместителя Патриаршего Местоблюстителя.
Вероятно, по настоянию ОГПУ 13 сентября 1927 г. митр. Сергий и Синод приняли постановление о переводе Ленинградского Владыки на Одесскую кафедру. Однако 28 сентября митр. Иосиф написал об отказе подчиниться указу. Это решение было во многом вызвано влиянием его ленинградских сторонников, занявших непримиримую позицию. Ситуацию обострил указ Сергия от 21 октября о поминовении властей по формуле: «О богохранимой стране нашей, о властех и воинстве ея, да тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте»[13] и об отмене поминовения епархиальных архиереев, находящихся в ссылке. Теперь уже не только сторонники митр. Иосифа, но и ряд других епископов стали выражать сомнения в правильности выбранной митр. Сергием линии.
Основной причиной недовольства явилось то, что Заместитель Патриаршего Местоблюстителя допустил вмешательство гражданских властей в кадровую политику: проведение епископских хиротоний с согласия государственных органов, перемещение архиереев по политическим мотивам (за несколько месяцев было перемещено около сорока архиереев), замещение кафедр осужденных епископов и т. п. Вскоре, ввиду серьезности положения, митр. Сергий взял на себя временное управление Ленинградской епархией, что, вероятно, могло бы ослабить нарастающий в городе конфликт[14]. Однако ОГПУ явно недооценило масштабы возможного сопротивления просоветской церковной политике митр. Сергия, и он не получил разрешения властей на приезд в Ленинград.
Уже в ноябре некоторые приходы северной столицы перестали поминать за богослужением имя митр. Сергия, перестали приглашать временно управлявшего от его имени епархией епископа Петергофского Николая (Ярушевича) как сторонника Сергиевской политики и выделять денежные средства на содержание епархиального руководства. «Многие из тех пастырей, которые в годы борьбы с обновленчеством показали себя стойкими борцами за чистоту Православия, выступили теперь против митр. Сергия». В его политике «они видели прямое искажение чистоты Православия и порабощение Церкви государством». По мнению митр. Иоанна (Снычева), Патриарший Синод совершил серьезную тактическую ошибку, слишком поспешно проводя новую церковную политику, без учета подготовленности к ней верующих[15].
Группа духовенства и мирян Ленинграда, в надежде предотвратить надвигавшееся разделение и заставить митр. Сергия изменить избранный им курс, отослала в начале декабря специальное обращение, составленное настоятелем кафедрального собора Воскресения Христова прот. Василием Верюжским: «1. Отказаться от намечающегося курса порабощения Церкви государству. 2. Отказаться от перемещений и назначений епископов помимо согласия на то паствы и самих перемещаемых и назначаемых епископов. 3. Поставить Временный Патриарший Синод на то место, которое было определено ему при самом его учреждении в смысле совещательного органа, и чтобы распоряжения исходили только от имени Заместителя. 4. Удалить из состава Синода пререкаемых лиц. 5. При организации Епархиальных управлений должны быть всемерно охраняемы устои Православной Церкви, каноны, постановления Поместного Собора 1917–1918 гг. и авторитет епископата. 6. Возвратить на Ленинградскую кафедру митр. Иосифа (Петровых). 7. Отменить возношение имени Заместителя. 8. Отменить распоряжение об устранении из богослужений молений о ссыльных епископах и о возношении молений за гражданскую власть»[16].
Согласно протоколам допросов о. Василия Верюжского (от 20 апреля и 8 мая 1931 г.), важной вехой в организационном оформлении иосифлян стало собрание 24 ноября 1927 г. на квартире прот. Феодора Андреева. На нем, кроме хозяина, присутствовали еп. Димитрий (Любимов), прот. Василий Верюжский, приехавший из Москвы профессор М.А. Новоселов и настоятель Киево-Печерской Лавры архим. Ермоген (Голубев). Было решено написать несколько обращений к Заместителю Местоблюстителя.
Еще до получения ответа на обращение о. Василия, 12 декабря, делегация представителей ленинградского духовенства и мирян, в которую вошли еп. Димитрий (Любимов), прот. Викторин Добронравов, миряне И.М. Андреевский и С.А. Алексеев (Аскольдов), передала митр. Сергию еще три протестных послания. Одно из них, от имени ученых Академии наук и профессуры ленинградских вузов, было написано профессором Военно-юридической академии С.С. Абрамовичем-Барановским, второе подписали шесть архиереев: архиепископ Гавриил (Воеводин) и епископы Димитрий (Любимов), Сергий (Дружинин), Григорий (Лебедев), Стефан (Вех), Серафим (Протопопов). В числе этих посланий было письмо группы священников и мирян от 9-11 декабря 1927 г., составленное магистром богословия прот. Феодором Андреевым. Митр. Сергий принял делегацию и вступил с ней в острую дискуссию, в которой отверг все просьбы и пожелания о перемене церковного курса.
14 декабря Заместитель Местоблюстителя вручил одному из членов делегации свой отзыв на обращение о. Василия Верюжского, в котором писал, «что отпадение в раскол отдельной части церковного организма будет менее болезненным для Церкви, чем раздробление всего организма Русской Православной Церкви вследствие ее нелегального положения в советском государстве»[17].
После возвращения делегации в Ленинград епископ Гдовский Димитрий и епископ Нарвский Сергий, взяв на себя инициативу, подписали акт отхода от митр. Сергия (13/26 декабря). Акт об отделении был зачитан в кафедральном храме Воскресения Христова: «…Не по гордости, да не будет сего, но ради мира совести, отрицаемся мы лица и дел бывшего нашего предстоятеля, незаконно и безмерно превысившего свои права и внесшего великое смущение… Посему, оставаясь, по милости Божией, во всем послушными чадами Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви, сохраняя апостольское преемство чрез Патриаршего Местоблюстителя Петра, Митрополита Крутицкого, и имея благословение нашего законного Епархиального Митрополита, мы прекращаем каноническое общение с Митрополитом Сергием и со всеми, кого он возглавляет: и впредь до суда “совершенного собора местности”, т. е. с участием всех православных епископов или до открытого и полного покаяния пред Святою Церковью самого Митрополита Сергия…» Уже в январе 1928 г. еп. Димитрий объявил митр. Сергия безблагодатным и потребовал немедленного разрыва молитвенного общения с ним[18].
Иосифлянские священнослужители и миряне у храма Воскресения Христова (Спас на Крови). Лето 1929 г. Сидят (слева направо): еп. Сергий (Дружинин), архиеп. Димитрий (Любимов), прот. Василий Верюжский. Стоят (1-й ряд, в центре): прот. Никифор Стрельников, Н. Шенец, прот. Иоанн Быстряков, прот. Викторин Добронравов, архим. Клавдий (Савинский), прот. Александр Советов, протодиакон Иоанн Предтеченский. Стоят (2-й ряд): протодиакон Михаил Яковлев, свящ. Филофей Поляков, псаломщик Андрей Карцев, иподиакон Петр Сазонов, иподиакон Адриан [?]
В ответ Заместитель Местоблюстителя и Синод 30 декабря приняли постановление о запрещении в священнослужении отошедших ленинградских епископов Димитрия (Любимова) и Сергия (Дружинина), зачитанное в Никольском Богоявленском соборе еп. Николаем (Ярушевичем). С этого времени официальная Церковь стала считать неподчинившихся священнослужителей раскольниками. Решение ленинградских викариев отойти от митр. Сергия было принято самостоятельно, тем не менее до его официального провозглашения митр. Иосиф благословил готовившийся отход. Сам же Владыка оставался пребывать в молитвенно-каноническом общении с Заместителем Патриаршего Местоблюстителя до февраля 1928 г.
Верность митр. Сергию сохранили лишь два ленинградских епископа: Николай (Ярушевич) и Сергий (Зенкевич). Четверо из восьми архиереев заняли двойственную позицию. Они не присоединились к оппозиции еп. Димитрия, однако, не поминали в богослужениях имени митр. Сергия. Так, наместник Александро-Невской Лавры еп. Григорий (Лебедев), пользуясь древним правом ставропигии, которое имела Лавра, никому не подчинялся и поминал лишь Патриаршего Местоблюстителя митр. Петра. Некоторое время так же поступали архиеп. Гавриил (Воеводин) и епископы Серафим (Протопопов) и Стефан (Вех).
Митр. Иосиф 6 февраля 1928 г. подписал акт отхода от митр. Сергия в составе Ярославской епархии. Взяв на себя руководство епархией, Владыка Иосиф пытался объединить «ярославскую группу» с ленинградскими иосифлянами, но митрополит Ярославский Агафангел решил управлять самостоятельно, без какого бы то ни было слияния с другими оппозициями, а уже 16 мая 1928 г. частично примирился с митр. Сергием.
Большое значение для судьбы иосифлянского движения имела позиция находящихся в лагерях и ссылках иерархов – и прежде всего, находившихся в заключении на Соловках. Отношение многих соловецких епископов к Декларации митр. Сергия первоначально было отрицательным. В дальнейшем их позиция изменилась. Опасения перед нараставшим расколом Церкви оказались сильнее, и, сделав ряд канонических поправок (которые митр. Сергий так и не учел), в ноябре 1927 г. на собрании 15 архиереев (из 30 находившихся в то время на Соловках) соловецкие епископы Декларацию приняли «в целом» и осудили действия еп. Димитрия (Любимова)[19].
И все же иосифлянам удалось довольно быстро – к лету 1928 г. – распространить свое влияние далеко за пределы Ленинградской области – в Новгородскую, Псковскую, Тверскую, Вологодскую, Витебскую епархии. В Великоустюжской епархии часть приходов увлек за собой епископ Никольский Иерофей (Афоник), в Архангельской – епископ Каргопольский Василий (Докторов). Эти Владыки быстро установили связи с ленинградскими иосифлянами. В Московской епархии движение охватило города Коломну, Волоколамск, Клин, Загорск, Звенигород, но признанным центром стал Серпухов. В мае 1928 г. сюда был назначен иосифлянского поставления епископ Максим (Жижиленко). Семь храмов находилось в разделении в Москве. На Украине наибольших успехов иосифляне добились в Киеве, Харьковском, Сумском и Полтавском округах. К ним присоединились живший в Харькове епископ Старобельский Павел (Кратиров) и епископ Бахмутский и Донецкий Иоасаф (Попов) из г. Новомосковска[20]. В Центрально-Черноземной области и на юге России десятки иосифлянских или, как еще их называли здесь, «буевских» приходов возглавил епископ Козловский, управляющий Воронежской епархией Алексий (Буй). Его представителем на Северном Кавказе стал епископ Майкопский Варлаам (Лазаренко). Отдельные приходы присоединились к иосифлянам на Урале, в Татарии, Башкирии, Казахстане, в городах Красноярске, Перми, Енисейске, Арзамасе, Смоленске.
Параллельно с ленинградским в декабре 1927 г. возникло самостоятельное разделение во главе с тремя епископами – Виктором (Островидовым), Иларионом (Бельским) и Нектарием (Трезвинским) в Вятской и Вотской (на территории Удмуртии) епархиях. Оно получило название «викторианского движения» и быстро объединилось с иосифлянским. В целом же волна отхода от митр. Сергия охватила меньшую часть территории страны. Согласно данным государственных органов регистрации, за Заместителем Патриаршего Местоблюстителя последовало до 70 % приходов (в 1928 г. 8–9% приходов отпали в «автокефалию» – иосифлянство, викторианство и т. п., около 5 % подчинялось григорианскому Высшему Церковному Совету и около 16 % – обновленческому Синоду)[21]. Так как в конце 1927 г. в стране имелось примерно 30 тысяч действующих православных храмов – иосифлянскими по этим, вероятно, несколько заниженным данным, являлись 2400–2700 или до 11,5 % приходов Патриаршей Церкви. Численность же иосифлянского духовенства, как белого, так и черного, составляла, по подсчетам автора, как минимум 3,5 тысячи человек.
Положение в Ленинградской епархии было подобно общесоюзному. Хотя движение «непоминающих» в ней было значительно шире, открыто присоединились к иосифлянам, по уточненным данным, 67 приходов, в том числе 21 в Ленинграде (из примерно 100 принадлежавших в северной столице к Патриаршей Церкви). В области по несколько отделившихся от митр. Сергия храмов имелось в г. Петергофе и поселках Стрельна и Вырица, важную роль играли Феодоровский собор в Детском Селе, Свято-Троицкий Зеленецкий мужской и Старо-Ладожский Успенский женский монастыри, а также Макариевская пустынь под Любанью, насельники которой, правда, в основном разделяли взгляды катакомбников, но были тесно связаны и с ленинградскими иосифлянами. Всего, по словам самих сторонников митр. Иосифа, в епархии их поддерживало около 300 священников и монахов, а также несколько сотен монахинь. По оценке автора, их действительно могло быть в общей сложности до 500 человек. Но это была меньшая часть духовенства епархии (не более 25 % священнослужителей).
На ситуации в Ленинграде сказались многообразные меры увещания и прещения митр. Сергия, например, оглашенное в воскресное богослужение почти во всех храмах города его послание от 30 января 1928 г. «К архипастырям, пастырям и верным чадам Православной Церкви Ленинградской епархии»[22]. Важным фактором стали активные действия специально присланных в северную столицу сторонников митр. Сергия авторитетных архиереев – назначенного Ленинградским митрополитом Владыки Серафима (Чичагова) и епископа Серпуховского Мануила (Лемешевского). Свое воздействие, конечно, оказала и позиция государственных органов.
Иосифлянское движение с самого начала приобрело политическую антиправительственную окраску, выйдя за чисто религиозные рамки. Не без оснований некоторые исследователи считают, что «ядро идеологии иосифлянского раскола – отрицательное отношение к отечественной советской действительности, а церковно-канонические мотивы лишь внешняя оболочка»[23]. В трагические годы «великого перелома» движение имело немалую, оппозиционную властям, социальную базу. Очевидцы вспоминали: «В церкви Воскресения на Крови тогда было очень много народу… Сюда хлынула масса раскулаченных… Сюда приходили все обиженные и недовольные. Митрополит Иосиф невольно стал для них знаменем»[24]. Неслучайно одним из основных требований всех «непоминающих» было отстаивание постановления Всероссийского Поместного Собора от 15 августа 1918 г. о свободе политической деятельности членов Церкви. И государственные органы, по свидетельству архивных документов, расценивали именно иосифлян как своих главных противников среди всех религиозных течений и конфессий.
Наиболее активных участников движения из среды мирян можно условно разделить на три категории: представители ученой интеллигенции, которые по своим религиозным взглядам не могли идти на сделку с совестью; фанатично верующие люди – блаженные, юродивые, странники, провидцы и т. п.; представители социальных слоев, недовольных новым строем, именно они придавали движению политическую окраску. В иосифлянском же духовенстве имелось особенно много людей идейных, отличавшихся нравственной чистотой, широко в нем было представлено монашество. Даже еп. Мануил (Лемешевский), сторонник митр. Сергия, в проповеди 29 апреля 1928 г. в ленинградском Троицком соборе с уважением отзывался о своих противниках: «Отпали, откололись наилучшие пастыри, которые своей непорочностью в борьбе с обновленчеством стояли много выше других»[25].
Конечно, и в духовенстве, объединявшем противников политики митр. Сергия и советской власти, имелись самые разнообразные течения. Некоторые из самых стойких иосифлян отличались либеральными взглядами – прот. Иоанн Стеблин-Каменский, другие были убежденными монархистами – ей. Варлаам (Лазаренко). Причем монархическая тенденция постепенно усиливалась. Логика ожесточенной борьбы доводила до крайности. Неслучайно многие верующие называли собор Воскресения Христова в Ленинграде «белым храмом», в противоположность «красным» церквам.
Неоднородность состава иосифлян определяла и различие их взглядов в церковных вопросах. Большинство смотрело на митр. Сергия как на иерарха, превысившего свои полномочия и допустившего по этой причине неправильные действия, а часть видела в нем настоящего отступника от Православия, предателя и убийцу церковной свободы, общение с которым невозможно даже в том случае, если его действия признает сам Патриарший Местоблюститель. Последние говорили: «Если только митр. Петр признает законным послание митр. Сергия и вступит с ним в молитвенное общение, тогда мы прервем молитвенное общение с митр. Петром и священниками, возносящими его имя. Если и все церкви отберут от нас, тогда мы будем совершать молитвы в подвалах тайно. При гонении на веру Христову, подражая первовековым христианам, мы пойдем с радостью на костры и в тюрьмы, но не допустим добровольно, чтобы в Церкви Божией был хозяин антихрист коммунист Тучков. За свободу Церкви мы готовы умереть»[26].
К выразителям умеренных взглядов из руководителей движения принадлежали: сам митр. Иосиф, ей. Сергий (Дружинин), прот. Василий Верюжский; более жесткую позицию, доходившую до отрицания таинств сергиан, занимали ей. Димитрий (Любимов), прот. Феодор Андреев, свящ. Николай Прозоров и профессор М.А. Новоселов. Частично эти различия были связаны с политическими пристрастиями. Однако из определенного различия взглядов в среде иосифлян вовсе не следовало (как посчитали некоторые следователи ОГПУ), что иосифлянское движение в дальнейшем раскололось на две группировки – «левую» во главе с митрополитом Ленинградским и «правую» во главе с архиепископом Гдовским. Владыка Димитрий, пока было возможно – до осени 1929 г., поддерживал постоянную связь с жившим в ссылке в Никольском Моденском монастыре митр. Иосифом, с уважением относился к нему и старался исполнять почти все его указы.
Существует традиция называть иосифлян раскольниками. Она восходит к указу митр. Сергия и Временного Священного Синода от 6 августа 1929 г., фактически приравнявшего их к обновленцам и григорианам: «Таинства, совершенные в отделении от единства церковного… последователями быв. Ленинградского митр. Иосифа (Петровых), быв. Гдовского епископа Димитрия (Любимова), быв. Уразовского епископа Алексия (Буй), как тоже находящихся в состоянии запрещения, также недействительны, и обращающихся из этих расколов, если последние крещены в расколе, принимать через таинство Св. Миропомазания»[27]. Сами же иосифляне себя раскольниками никогда не считали и действительно ими не были. Все сторонники митр. Иосифа признавали главой Русской Православной Церкви пребывавшего в тюрьмах и ссылках Патриаршего Местоблюстителя митр. Петра (Полянского). Участники движения не придерживались особенных обрядов и не пытались создать самостоятельную параллельную Церковь.
Главной тактической целью иосифлян было привлечение на свою сторону большей части духовенства, прежде всего епископата, и, в конечном счете, завоевание Высшего Церковного Управления в существующей Патриаршей Церкви. Именно поэтому ленинградские архиереи вышли из области своих полномочий – обращались с архипастырскими посланиями в различные города с целью склонить на свою сторону духовенство и мирян, рукополагали священников и с мая 1928 г. начали совершать хиротонии тайных епископов для других епархий. Всего иосифлянами, по некоторым сведениям, было поставлено более 20 таких архиереев.
Со временем тактика иосифлян менялась. Так, на январском, 1928 г., акте отхода воронежского духовенства от митр. Сергия Владыка Иосиф написал резолюцию: «Управляйтесь сами, самостоятельно – иначе погубите и меня и себя». Аналогичные ответы разослал митрополит и другим сочувствовавшим ему архиереям, таким образом показывая, что в тот период он не желал централизации движения и брал на себя лишь идейное руководство. Но уже вскоре стало ясно, что для завоевания Высшего Церковного Управления нужна сплоченная, хорошо организованная сила. И весной 1928 г. митр. Иосиф заявлял прот. Николаю Дулову о необходимости создания какого-нибудь центра для объединения движения. В это время он даже высказывал идею о том, чтобы провозгласить себя Заместителем Патриаршего Местоблюстителя, но впоследствии ей. Димитрий отговорил Владыку от подобного шага[28]. Следует отметить существование свидетельств о заявлениях митр. Иосифа, что Патриарх Тихон еще в 1918 г. тайно назначил его своим первым Заместителем.
