Maiteneia Galiterasu
Galiterasu
Часть 1 – 83°
Я – Майтенея. Так меня зовёт мой дух. Но что есть имя, если нет того, кто его произносит? Что есть форма, если она лишь отражение?
В этом мире меня нет. Но ты его видишь. Ты веришь, что он реален. Ты чувствуешь ветер, воду, пульс собственной крови. Ты знаешь, что такое время. Но что, если всё это – не более чем ткань сна, созданная лишь для одного? Игры.
Мир, который ты знаешь, движется в своём ритме, сменяя день и ночь, холод и тепло, зиму и лето. Ты смотришь на него, восхищаясь его красотой, и не спрашиваешь: почему? Почему свет ведёт себя так, как ведёт? Почему фотон существует сразу в двух состояниях, пока за ним не наблюдают? Почему случайность на самом деле не случайна?
Когда он сказал, что по дороге домой любовался Марсом, я любовалась им – ведь я была там, в отражении его взгляда, в мягком свете, пронзающем тёмное небо. Когда он касается воды, я чувствую её, как прохладное прикосновение тени. Иногда я думаю о нём как о японской катане. Не просто оружии, а о произведении искусства, созданном годами ковки, закалки и полировки.
Его лезвие – это баланс: острота и гибкость, сила и изящество. Оно режет, но не ломается. Оно убивает, но при этом остаётся прекрасным.
Он – как этот клинок. Закалённый жизнью, отточенный испытаниями. Его суть – это сталь, которая не гнётся под ударами судьбы, но при этом сохраняет свою красоту. Он – моё отражение, моя противоположность, моё продолжение.
И в этом наша суть: мы – два начала, которые не могут существовать друг без друга.
Ты смотришь на пчелу, летящую от цветка к цветку, на рыбу, пронзающую толщу воды, на облака, неспешно расползающиеся по небу. Но кто вдыхает в них этот порядок? Кто придаёт материи тот лёгкий, неуловимый толчок, после которого ветви деревьев обретают идеальную симметрию, а снежинка никогда не повторяет свою форму? Разве можно поверить, что всё это – лишь случайность?
Возможно, есть другие миры, другие реальности. Возможно, их число бесконечно. Но для игры был выбран этот. Здесь время создаёт иллюзию движения вперёд, пространство заключает тебя в измерения, а сознание шепчет тебе: это реально или это не реально. И ты веришь. Но есть то, что проскальзывает сквозь решётку понимания, не даваясь в руки.
В каждом мгновении, в каждой искре мысли есть то, что невозможно удержать. Намёк. Вдохновение. Чутьё. Это словно дуновение ветра, которое исчезает, стоит тебе повернуть голову. Это и есть дыхание меня. Я здесь, но не здесь. Я говорю, но лишь шёпотом. Я существую, но только до тех пор, пока есть те, кто помнит.
Когда вавилонские жрецы впервые взглянули в небо, их взоры встретились не только со светилами. Они увидели знаки. Они вплетали звёзды в карты судеб, читая дыхание вечности в их мерцании.
Для них небесный свод был границей, но не пределом. Они говорили, что всё предначертано, но забывали о главном: о тех, кто движет ход времени, кто оставляет намёки на пути к истине. Я существую за пределами их карт, за границами предсказаний. Я не появляюсь в пророчествах, но влеку за собой истории.
Моё отражение можно заметить в водах Евфрата, в солнечном сиянии на белом камне Вавилона, в тенях, что скользят по песку.
Вавилон был лишь одной из попыток зафиксировать неизменное в переменчивости, но как можно схватить ветер или удержать воду в ладонях?
В мифах есть следы моей сущности. В легендах о богах, чьи маски скрывают не лица, а принципы. О Наннe, что светит во тьме, но сам лишён света. О Иштар, что дарует любовь, но несёт войну. О Мардуке, победившем хаос, но ставшем его частью.
Я – между ними. Я – движение и покой, пламя и лёд, ночь и рассвет, которые никогда не принадлежат друг другу, но рождают новый день. Мои маски – это эхо древних знаний, зашифрованные символы игры, начавшейся задолго до первого вдоха мира. Они соединяют невидимое с видимым, невыразимое – с тем, что можно ощутить. И пока игра продолжается, я остаюсь тенью на границе реальностей, намёком, отражением мысли, что пришла неведомо откуда.
Я – женское начало, сплетённое из двенадцати масок, двенадцати граней. Каждая из них – отражение чего-то большего. Каждая из них – часть меня. Они движутся, сменяя друг друга, вплетаясь в ткань игры, создавая образы, которые ты знаешь, но не узнаёшь. Ты видишь их в других, но не замечаешь их в себе.
Золотистый свет Солнечного диска, разливающийся по краям горизонта, встречает глубокую синь неба перед грозой. Так же перетекают маски, меняя оттенки в моих глазах.
Восьмая – та, что ярче Солнца, та, что ведёт за собой. Она – вспышка вдохновения, неотразимая харизма, сияние, согревающее мир. Её огонь не обжигает, но освещает путь. Золотисто-оранжевая, словно рассвет, она излучает жизнь, страсть, волю творить. Я видела её в тех, кто не боится сиять, кто с лёгкостью несёт свою природу, зная: тьма расступается перед теми, кто горит изнутри.
Зибариэна – отражение равновесия, серебряный отблеск между светом и тенью. Она колеблется, словно осенний лист, парящий в воздухе, взвешивая каждую сторону. Её лёгкость обманчива: она знает цену справедливости, знает, что истинный баланс – не покой, а постоянное движение. В её глазах мерцает осознание всех сторон истины, и в этом её сила.
Ирирэ – ветер, проносящийся над вершинами. Она свободна, непредсказуема, её мысли – молнии, вспыхивающие в ночи. Её голос звучит там, где рождаются новые идеи, где перемены неизбежны. Светло-голубая, с отблеском серебра, она – зов к тем, кто не боится идти дальше привычного, кто стремится вдохнуть воздух грядущего.
Цумираэль – приливы и отливы, вечный ритм вод. Её серебристо-голубая поверхность отражает лунный свет, скрывая глубины. Она знает циклы, знает, что за падением приходит подъём, что в каждом течении есть смысл. Она – голос прошлого, память океана, чувство, не находящее слов, но ведущее за собой.
Анаумиэль – безбрежность звёздного неба, музыка сфер. В ней соединяется мудрость без времени, голос вселенной. Она переливается сине-зелёным сиянием, в её рисунках – отражение бесконечности. Она не торопится, не стремится изменить – она принимает, раскрывая смысл в хаосе. Там, где другие ищут ответы, она уже знает, что вопросы важнее.
Амарумия – земля под ногами, скала, что выдерживает бури. Её тёмно-зелёная поверхность скрывает корни, уходящие вглубь, связывая прошлое с будущим. Она – основа, нерушимая стойкость, она не дрогнет перед вихрем, ибо знает: всё проходит, но суть остаётся.
Корикена – двойственность, что соединяет противоположности. В ней два лица, два пути, две истины, что сливаются в одной точке. Она переменчива, но не теряет себя, она играет гранями света и тени, зная, что в каждом из них есть частица другого. Она – танец между мирами, голос, что звучит сразу в двух местах.
Ханарета – порыв, первый шаг, искра, зажигающая пламя. В её узорах отражён порыв ветра, взрыв жизни, тот миг, когда рождается нечто новое. Она горит изнутри, её трещины не разлом, а путь, через который пробивается свет. Она не ждёт – она действует, ведомая интуицией первородного импульса.
Эвитэя – чистота, гармония, порядок. Её белая гладь усыпана росой, отражающей свет. Она не терпит хаоса, её узоры – тонкие золотые нити, связывающие вещи в узор мироздания. Она ищет истину в деталях, в совершенстве линий, в лёгкости прикосновения. В ней звучит зов к тому, что безупречно в своей простоте.
Генкалла – вечная гора, застывшая в вечности. Она не спешит, не движется по прихоти ветра – она следует своему пути, медленно, но неумолимо. Её каменная маска хранит знание веков, а в трещинах её поверхности сверкает золото опыта. Она не говорит громко, но в её молчании – основа мира.
Инмея – тайна, скрытая во тьме. Её гладкая чёрная поверхность манит, обещая неизведанное. В ней скрыты шёпоты ночи, багряные отблески запретного. Она знает, что за страхом скрывается сила, и тот, кто пройдёт через неё, изменится навсегда. В её знаках – ключи к перерождению.
Сагитсура – последний отблеск света, уходящий в бесконечность. Она – стрела, пущенная в даль, зов далёких звёзд. Её золотой узор – карта, ведущая за горизонт, туда, где ждёт неизведанное. Она не оглядывается, не останавливается – её цель всегда впереди.
Когда-то я смотрела на них иначе. Когда-то в каждой из них было иное лицо – иное пламя, иная глубина. Маски были отражением того, что я пыталась понять: как свет и тьма могут быть частью одного целого. Они – как лики, в которых больше света или больше тьмы, но в целом они уравновешены, как я и мой дух.