Макар Файтцев
Принцесса поневоле
Посвящается выпуску 1986 года
Средней школы № 6
Г. Тында Амурской области,
А также любимым учителям и
Нашему дорогому директору
Никитиной Галине Никифоровне
Пролог. Наши дни.
Начальник отдела подростковой прозы сняла очки в тонкой золотой оправе и потёрла переносицу.
– Сергей Викторович, это что?
Женщина поправила свои огненные кудри, пальцем несколько раз постучала по распухшей от времени тетради с пожелтевшими листами, исписанными аккуратным детским почерком.
– Я вам спрашиваю, что это? Зачем мне вы это принесли? Это же прошлый век: писать от руки. Где вы откапали это сокровище? – она недовольно посмотрела на мужчину.
– Не опоздала? – в кабинет заглянула помощник главного редактора издательства. – Уф, – выдохнула женщина и вошла в кабинет. – Елизавета Львовна, как вам шедевр? – с ходу спросила она.
– Шедевр? Вот именно, Сергей Викторович, шедевр. Нет, антиквариат. Ему место в музее среди экспонатов, а не в издательстве. – начальник отдела посмотрела на помглавреда, – вас тоже заставили это прочитать?
– Девочка моя, – помощник главного редактора любовно погладила по обложке тетради, – это хорошая рукопись. Правильная.
– Правильная? Пятнадцатилетняя девочка разгуливает по городу с пистолетом, а вы говорите, что это правильная рукопись? – у Елизаветы Львовны брови в изумлении поползли вверх. – Вы так шутите сейчас, Татьяна Юрьевна?
– Не шучу! Берём. А Сергею Викторовичу выпишем премию за то, что такое сокровище откапал.
– Это вы сейчас серьёзно? – не зная, то ли смеяться, то ли плакать, спросила начальник отдела. – Вы читали? Здесь же убивают собаку…
Татьяна Юрьевна встала, подошла к кулеру, налила в стакан воды. Сделала глоток. Повернулась. Посмотрела с улыбкой на тридцатилетнюю начальницу отдела подростковой прозы, на сорокалетнего редактора, негромко проговорила:
– Вы, без сомнения, по-своему, правы. Мы сейчас по-другому относимся к жизни и смерти. А книга-то была написана ребёнком своей эпохи: их учили быть героями, они готовы были пожертвовать собой. Собака – это символ такой жертвы. Понимаете? Это сейчас мечтают стать топ-менеджерами, а в то время они мечтали, образно говоря, с шашкой наголо и на коне бороться с врагами социализма. Они были патриотичны от макушки и до пятки. Они читали «Овода» и «Молодую Гвардию», для них примером была Зоя Космодемьянская и Павлик Морозов. Они мечтали о коммунизме. Берём! Хорошая рукопись, правильная…
Рукопись
Будете искать меня и не найдёте;
И где буду я, туда вы не можете прийти.
От Иоанна, 7
Я хочу рассказать вам удивительную историю, которая приключилась с обыкновенной советской девочкой. Да-да, именно в те времена, когда существовала одна большая страна под названием Советский Союз, и происходили все эти события. Но постепенно советский строй приходил в упадок, в головах начинались «брожения», что не могло не найти отражения в поступках и действиях наших героев. Они искренне любили и переживали и всё ещё верили, что живут в самой лучшей и самой справедливой стране в мире. Они боролись со злом, наивно полагая, что обязательно его победят, и во всём мире восторжествует добро.
Итак, добро пожаловать в этот удивительный и порой нереальный мир, в котором главные герои-дети БАМа – грандиозной стройки, где люди не делились по национальным признакам и богатству, а оценивались исключительно по внутренним качествам.
Всем моим одноклассникам и учителям средней школы № 6 г. Тында посвящается. Автору, когда он писал эту книгу, когда было столько же лет, сколько её главным героям, то есть пятнадцать.
Негативные персонажи – фантазия автора. Всё остальное – правда, правда и ничего кроме правды! Клянусь!
Сентябрь 1. Знакомство
Конец 80-ых годов 20-го столетия. БАМ, Тында
Перед смуглым человеком с чёрными, цвета воронова крыла, волосами, и с такими же чёрными миндалевидными глазами сидела русоволосая девочка. Она не красавица, но и не уродина. Самая обыкновенная девочка, похожая на тысячи таких же, незаметная в толпе.
Её русые волосы с лёгкой рыжинцой заплетены в две тугие косы и уложены на затылке кральками. Слегка раскосые озорные зеленовато-серые глаза прищурены, отчего кажется, что ещё чуть-чуть, и она замурлыкает, как кошка, которая греется на солнце. Немного выдаются скулы. Вздёрнутый носик усыпан поздними осенними веснушками. У неё дурацкая привычка – прикусывать нижнюю губу.
На девочке самое обыкновенное школьное платье: воротничок-стоечка и манжеты оформлены простым шитьём из белого гипюра. Чёрный фартук с «крылышками». На груди красный комсомольский значок. В общем, почти ничего из того, что могло бы её выделить из толпы. Даже две маленькие серёжки (вопреки школьному уставу) с каким-то блестящим прозрачным камушком не могли сделать её более заметной.
Имя девочки Анжелика, что означает «ангельская». Но она совсем непохожа на ангела, к образу которого мы привыкли, белокурого и голубоглазого с милой улыбкой. Её улыбка скорее ироническая, если не саркастическая. Кто знает её получше, тот скорее бы отнёс эту девочку к разряду дьявола, но, к счастью, никому в голову ещё не приходила такая мысль.
– Нам бы хотелось с тобой познакомиться, – произнёс мужчина. – Я, Римадзе Спартак Палладович, буду заниматься твоим делом. Это, – он указал на рослого весёлого человека с шикарной копной светло-русых волос, удивительно похожего на знаменитого киноактёра Игоря Костолевского, – Лысков Артур Максимович, а это, – он показал в сторону худощавого мужчины, темноволосого, с небольшим шрамом на брови. – Снежко Виктор Александрович. А теперь, будь добра, расскажи нам о себе.
– Не жирно ли иметь одному человеку такую опергруппу? – съехидничала Анжелика, причём «опергруппа» было сказано с некоторой издёвкой. – Впрочем, для армии этого явно маловато, а мне одной – слишком много. И вообще, чего до меня-то докопались? Крайнюю, что ли, нашли? Так ведь не получится. Кстати, а где же шеф? Высоцкий Геннадий Юрьевич? Его, кажется, так звали.
– Высоцкий сейчас занят, но я обещаю, у тебя ещё будет возможность с ним встретиться. Ты лучше расскажи нам о себе. Скоро перемена закончится, и мы можем не успеть пообщаться. – Римадзе говорил с мягким кавказским акцентом, и порой его речь была похожа на журчащий ручеёк.
Лысков, подперев голову одной рукой, молча изучал Анжелику. Пальцами второй руки он переворачивал карандаш, которым периодически постукивал по столу. Снежко, откинувшись на спинку стула, изредка что-то писал в своём блокноте, держа его перед собой.
Некоторое время в пионерской комнате воцарилась тишина, которую перебивало лишь тиканье часов. Под часами, висящими в центре на стене, стоял бюст Ленина. По обе стороны располагались пионерские атрибуты: знамёна, горны, барабаны. Вдоль стен размещались стеллажи с книгами, тетрадями, журналами. На шкафах в рулонах лежал ватман. На столе в беспорядке валялись ручки, карандаши, баночки с гуашью и тушью, а в воздухе висел запах клея, красок, свежей бумаги и ещё чего–то необъяснимого, но до боли знакомого.
Северное осеннее солнце щедро вливалось в помещение, проходя своими лучами сквозь стёкла окон, вдоль которых уселись говорливые воробьи, обсуждая какую-то свою птичью новость. За окнами стояло бабье лето, и сопки, покрытые золотом лиственниц и берёз, с вкраплениями зелёных сосен и бордовых осин, упирались в голубой, без единого облака, небосвод. Сквозь открытую форточку в комнату вползал всё ещё тёплый, но уже с привкусом лёгкого морозца, воздух, насыщенный запахом грибов, палых листьев, брусники и прелой земли.
– Э, красавица, сядь-ка спиной к окну, а то явно замечталась. А время-то идёт, время не терпит…– Римадзе прервал задумчивость Анжелики.
– Так на чём мы остановились? – Анжелика улыбнулась и ещё больше прищурила глаза, при этом гордо вскинув голову, слегка наклонив её вправо.
– А мы вроде как ещё и не начинали. Так кто же ты?
– Человек… Да, да, обыкновенный советский человек, правда, ещё очень юный. А вы сомневаетесь? Причём женского пола. Знаете ли, в Средние века женщину почему-то не считали за человека, но вот позднее…
– В историю не надо, лучше о себе… – перебил её Римадзе.
– Так, я и так о себе, не о вас же. Я что-то не вижу, чтобы у вас имелись признаки принадлежности к женскому полу. Разве что только вторичные…
– Ладно, хватит, – резко остановил её Снежко. – Фамилия, имя, отчество, дата и место рождения…
– Хватит так хватит. А чего так нервничать? Так бы и сказали, что от меня хотите, а то я сижу, гадаю здесь…
– В общем, собирайся, поехали, поговорим у нас в кабинете. Не понимаешь по-хорошему… – Снежко говорил уверенным голосом.
– Не-е, нельзя ехать. Как это ехать, – Анжелика скуксилась, словно собиралась заплакать. Прислушалась к школьному звонку: «Слава богу, урок начался…», а потом продолжила: – Мне нельзя ехать, у меня уроки. Меня опять директор ругать будет, если я уроки пропущу. Мне двойку поставят. А вам приятно, если вас будут двоечником называть?.. То-то же, и мне неприятно.
– Анжелика, успокойся, плакать не надо, – снова заговорил Римадзе своим мягко– журчащим голосом. – Давай по-хорошему. Ты же слышала, какие вопросы тебе задали. У нас действительно мало времени, и если мы не успеем поговорить здесь, придётся проехать к нам. Но ты ведь этого не хочешь.
– Не хочу, – Анжелика, демонстративно хлюпнув носом, низко опустила голову, как будто ей было очень стыдно.
Лысков, опираясь уже на локти обеих рук, прикрыл рот ладонями. Его стал разбирать смех от этой комедии. Анжелика, без сомнения, была актриса и явно тянула время.
– Ну?
– Ну…– Повторила за Римадзе Анжелика и вопросительно посмотрела на него. Сейчас она глядела прямо в глаза, почти не моргая.
– Меня зовут…
– Вас зовут… Римадзе Спартак Палладович.
– Так, поехали, – Снежко встал с места.
– А что я не так сказала? Я же не сказала, что его зовут Паллад Римадзович или Виктор Палладович… или…
– Да, я вижу, что у нас действительно нет другого выхода, как взять тебя с собой…– Римадзе закрыл лежащую перед ним папку.
– Ладно, хорошо. Не будем ломать комедию. – она произнесла театрально. – Кстати, её ломаете вы, а не я. Или Высоцкий забыл записать мои данные? – Анжелика указала на папку. Цель, которая ею была поставлена, достигнута: время оттянуто, сотрудники из себя выведены.
– Ну, предположим, что забыл. – миролюбиво произнёс Римадзе
– Тогда я вам отвечу, как ответил Николино Караччоло своему Палачу.– спокойным и абсолютно бесцветным голосом продолжила девушка,– Меня зовут Геббер Анжелика Сергеевна, можно просто: товарищ Геббер, родилась я в … году пятнадцатого января, а это значит, что сейчас мне четырнадцать лет восемь месяцев три дня ,– она взглянула на часы,– одиннадцать часов…
Спартак Палладович её перебил:
– Минуты и секунды не требуются.
– Тогда я думаю, у меня уже начался урок и я вам больше не нужна.
Анжелика, не успев дать им опомниться, поспешно встала и вышла из Пионерской комнаты.
***
– Можно? – Анжелика вошла в класс и быстро прошла на место.
– Ну, что там было? – спросила её голубоглазая симпатичная соседка по парте после того, как наша героиня села. – Высоцкий?
– Не-а, другие. Ты после истории сматываешься? – Анжелика открыла учебник истории и быстро бежала глазами по строчкам.
– Нет, я не буду, ты? Я заберу твой дипломат домой.
Игорь Степанович, учитель, чем-то был похож на пупсика: весь округлый, розовощёкий, с редким пушком на голове. Его маленькие круглые глаза часто щурились от добродушной улыбки.
Его коричневый костюм с блестящими от потёртости рукавами, коротковатыми брюками и слегка побелевшими подмышками выдавал в нём закоренелого холостяка.
Его фанатическая любовь к истории, как инфекция, передавалась ученикам. По натуре он был мягким и добрым, и чтобы он поставил двойку – надо совсем ничего не знать. Если же ученик пытался хотя бы бубнить, он вытягивал его на тройку как мог. Конечно, ученики это знали и порой пользовались. Но любили его не за то, что он прощал им незнание предмета, а за то, что он был добр и отзывчив, и никогда не обижался на их шутки.
Голос Игоря Степановича слегка приглушённый менялся, когда он объяснял новую тему. Он негодовал проискам врагов и радовался победам. Ученики, даже самые отпетые хулиганы и непоседы, боялись пропустить малейшее слово из его рассказов.
Но на сегодня им был запланирован беглый опрос по пройденным темам. Ученики низко пригнулись к учебникам. «А, восьмиклашки, не хотите готовиться дома, – Игорь Степанович улыбнулся и открыл журнал, – Так, ага, сегодня Геббер пришла. Что-то год не успел начаться, а у неё одни пропуски. Ладно, проверим, чем она вне школы занимается», – подумал он, а вслух произнёс: – Геббер к доске.
Анжелика, улыбаясь, вышла к доске. Она собралась уже отвечать, как в этот момент в класс вошла директор школы с двумя из уже знакомой нам группы сотрудников и новым мальчиком.
Лариса Анатольевна, а именно так звали директора школы, имела достаточно крутой нрав. Высокая красивая женщина с мягкими округлыми формами, как это и полагается в её возрасте, она одевалась с исключительным вкусом: строго, но элегантно. Она преподавала физику в старших классах. Её любили и боялись. У неё, как на уроке истории, нельзя было мямлить и бубнить. Надо было или отвечать или честно признаться, что ты не знаешь урока. На первый раз двойку не поставит, но потом в течение четверти загоняет по всем темам. Поэтому не учить было себе дороже.
Прогрессивная для своего времени, она не запрещала девочкам носить в школу скромные неброские украшения и делать лёгкий макияж, мотивируя тем, что лучше пусть они учатся быть красивыми, чем после школы будут мазаться, как индейцы перед боем. По её инициативе в старших классах иногда проводили уроки косметологи, модельеры, сексопатологи…
Она была за сексуальную грамотность, и когда в школе случилось не слыханное по тем временам ЧП – а именно: забеременела одна из восьмиклассниц, Лариса Анатольевна не стала делать из этого трагедию. Она предупредила всех учеников, что это будущая мама и её нельзя нервировать, и тот, кто будет обижать девушку, будет иметь дело лично с директором. Девушке дала возможность окончить восемь классов и сдать экзамены. Что и как она объясняла по этому поводу в ГОРОНО – осталась великой тайной, но никто в школе проверяющих особ не видел.
– Вот, ребята, – проговорила Лариса Анатольевна после того, как Римадзе и Лысков сели на задние парты. – Это Ирмантас Битинас. Ирмантас будет учиться в вашем классе, прошу любить и жаловать.
– Любить всем необязательно, а жаловать – нечем, – раздалось с ряда около окна.
Анжелика, почувствовав на себе взгляд Римадзе и Лыскова, слегка усмехнулась. Встала вполоборота к доске, взяла указку, и, показывая на развешенных вдоль доски картах, стала отвечать. Она рассказывала только по существу, не вдаваясь в мелкие подробности. Выбрать основное и отбросить всю «шелуху», импонировало Игорю Степановичу. И ещё ни разу не было, чтобы Анжелика не знала материала. Сразу после ответа она попросилась выйти, и не вернулась. Впрочем, в этот день в школе её никто больше не видел.
2. Предупреждение
Спартак Палладович и Артур Максимович, возвращаясь из школы на служебной машине, обсуждали случившееся.
Им не удалось пообщаться с Анжеликой. То, что она исчезнет прямо с урока, оставив открытые учебники на парте, они, конечно же, никак не ожидали. Вначале вроде как переживали, вдруг что-то случилось. Но после урока Игорь Степанович им объяснил, что это вполне нормально и в духе незабвенной Анжелики. На следующей перемене они позвонили к ней домой, но там никто не отвечал. Тогда перезвонили себе на работу, на что Высоцкий приказал им возвращаться, предположив, что Анжелика, скорее всего, в штабе и вряд ли им там удастся её найти.
Ещё накануне, во время рабочего совещания Высоцкий их предупреждал:
– Вам предстоит работать с Геббер Анжеликой, ученицей восьмого класса. Конечно, не только с ней, но и с ней в первую очередь.
Заявление, сделанное Высоцким, несколько шокировало Римадзе с Лысковым. Их, высококвалифицированных специалистов, отправили в эту «тьмутаракань» для выполнения суперсекретного и сверхсложного задания, как было заявлено в Москве.
Их вызвали в МИД, обрисовали вкратце картину: на территории Советского Союза в настоящее время находятся две молодёжные иностранные организации, с которыми им следовало и работать. Они должны были поступить в распоряжение местного руководства, где и получат более подробные инструкции и пояснения. Выдали командировочные на полгода вперёд, и отвели на сборы ровно сутки. Прибыв на место, они были ни мало ошеломлены, что это суперсекретное и суперсложное задание всего-навсего четырнадцатилетняя девочка с незаурядными способностями, а эти иностранные организации как-то в стороне остаются.
От Высоцкого им стало известно, что Анжелика талантлива практически во всём: музыка, математика, гуманитарные науки, владеет несколькими языками, а также имеет неплохие навыки борьбы. Она уверенно держится в седле, что не совсем обычно для современной девочки, а также умеет обращаться с ножами, шпагами и пистолетами.
– На учёте в детской комнате милиции она не состоит, – продолжал Высоцкий. – Конечно, формально, её можно поставить на учёт за прогулы. Она практически не появляется в школе, но, как ни странно, она не пропускает ни одной контрольной, и учиться на одни пятёрки. Несколько раз патрули её замечали ночью в городе, но вот взять ни разу не удавалось. Вообще, в поле нашего внимания она попала где-то полгода назад, но заниматься ребёнком… Это не солидно. По крайней мере, так казалось в начале. Её семья приехала из Узбекистана около трёх лет назад. Она старшая из троих детей в семье. Кроме неё ещё есть десятилетний Азамат и девятилетняя Кунсулу.
– Но фамилия совсем не узбекская.– вставил свои пять копеек Римадзе.
– Фамилия не узбекская. Отец, Сергей Ерболович, инженер АСУ, работает в строительном тресте. Мать, Махабат Тимировна, инженер ПТО, работает там же. В общем, семья как семья. Отзывы с работы хорошие. Азамат и Кунсулу – дети как дети. Одна Анжелика явно не в их породу пошла. Её бы энергию да в положительное русло направить. У неё сложный характер. Она молчалива и не по-детски серьёзна, вывести её из себя, выбить из равновесия практически невозможно. Всегда спокойна. Я бы даже сказал, убийственно спокойна. У неё хорошо развито чувство справедливости, причём как к друзьям, так и к недругам. Своим молчанием и терпением даже святого из себя выведет. Прежде всего с ней надо побеседовать, войти в доверие, наладить контакт. А это будет сделать нелегко. Она колючая как ёжик. Сразу иголки выпускает. На язычок острая. Для неё нет авторитетов, старших или младших. Попробуйте понять, как лучше с ней общаться. Я знаю, мы не педагоги, этому нас не учили, но тут дело такое… Учтите, она хорошо чувствует любую фальшь, поэтому надо быть очень осторожным. Научитесь понимать её интонацию, мимику и жесты. Одно слово она может преподнести во множестве вариантов. И ещё одна она практически не бывает. Я думаю, что надо начать со школы. Там её легче всего отделить от окружающих. Попросите, чтобы вам освободили кабинет.
– Понял, понял, а зачем?..– Римадзе отпустил реплику из мультфильма «Трям, здравствуй!» – Вы меня простите, Геннадий Юрьевич, но я что-то совсем ничего не понимаю. У вас что, работы больше нет, как детьми заниматься, пусть даже самыми незаурядными. Она что, законспирированный шпион?
– Спартак Палладович, не кипятитесь. Вы думаете, я сам это придумал. Проверка сюда по лету приезжала, сказали, что в наш город, который закрыт для иностранцев, японская делегация ожидалась. Так вот, когда эта самая делегация приехала, у нас тут ЧП случилось, пальба на улице раздалась. Вот тогда и засветилась наша красавица. Да не одна, а с целой интернациональной бригадой. Ясно лишь одно, что крутятся они вокруг да около неё. Ну об этом не сегодня. Сегодня устраивайтесь. Мы специально вас поселили в квартире, а не в гостинице, чтобы вам удобнее было. Завтра в школу проедете, встретитесь с ней. Пока ни о чём расспрашивать не надо, просто познакомитесь, если удастся, конечно. Лысков будет работать с её окружением, об этом я расскажу вам завтра после знакомства. С Геббер непосредственно будет работать Римадзе, как самый молодой. У вас и разница в возрасте поменьше и родом оба с национальных территорий, где сильны родовые обычаи. В России это как-то утеряно. Кто знает, может, где-то это и поможет. А в помощники я вам даю Снежно Виктора Александровича. Он местный, территорию неплохо знает, обращайтесь, если что.
– Заходите, проходите, сейчас чайку попьём и ситуацию обсудим…– Геннадий Юрьевич был невысоким всегда улыбающимся мужчиной. К своим сорока годам он приобрёл солидное пузико. Аккуратный до педантичности, всегда свежевыбрит и чисто одет. Светлые волосы ложились на лоб озорным мальчишеским чубом. Глядя на его полные короткие пальцы, было трудно даже предположить, что он замечательно играет на аккордеоне.
– Мы её упустили. – печально констатировал Римадзе. – От неё самой узнали лишь только то, что уже знали: как её зовут и сколько лет.
– Да ещё, что она неплохая актриса. Послушали, как она отвечает на уроке истории. – Добавил Лысков. – По первым наблюдениям, она человек достаточно волевой и непредсказуемый. Правда, лично я так и не понял, что нам от неё надо.
– Вы понимаете в чём дело, – Высоцкий разлил по кружкам ароматный пахучий чай, поставил на стол круглое блюдце с печеньем, сел за стол и продолжил: – То, что я вам сейчас расскажу, вряд ли будет большой новостью. Около двух лет назад в нашем городе появилась делегация государства Анастаса, которая открыла свой штаб.
– Насколько мне известно, штабы Анастаса есть во многих городах Советского Союза. Они часто выполняют роль консульств. У них официальное разрешение МИДа, выданное на основании двустороннего договора о взаимопомощи и сотрудничестве. – воспользовавшись паузой, вставил Лысков.
Кажется, он начинал понимать, почему его направили именно сюда.
Маленькое островное Европейское Королевство Анастас являлось направлением его деятельности. Будучи ещё школьником, он увлёкся историей этого государства. Ему казалось, что это так романтично, что, когда после иностранного вражеского вторжения, это маленькое государство не просто вернуло свою независимость, но и переименовалось в Анастас, что в переводе с греческого означало «Воскресший».
Анастас не участвовал в войнах двадцатого столетия, не завоёвывал чужие земли. Попасть на его территорию было сложно. Одна из богатейших стран мира, живущая преимущественно за счёт банковского дела, она была практически закрыта для многочисленной туристической братии.
У СССР с Анастасом что ни на есть деловые отношения. В СССР были открыты штабы службы безопасности Анастаса – так называемой Армией Свободы. Штабы открывались под предлогом поиска несовершеннолетней принцессы, которая много лет назад была похищена из дворца и сдана в один детских домов Советского Союза. Поэтому работа этих штабов сводилась к поиску принцессы. Также штабы осуществляли и научную деятельность. Анастасийские специалисты сотрудничали с советскими в области космонавтики, а также… всяких шпионских штучек. Лыскову, как никому другому, было хорошо известно, насколько хорошо и сильно развита была служба безопасности Анастаса.
– Да, это именно так, но примерно в то же время у нас здесь стал появляться действующий начальник службы безопасности Анастаса – господин Трегир гей де Лайнандер. Так вот, этот господин Трегир периодически общается с нашей незабвенной Анжеликой.
– Так может она и есть та самая принцесса, которую они так ищут. – Предположил Римадзе.
– Конечно, всё может быть, но что-то слабо верится. Думаю, что если бы это было на самом деле, то они давно бы её забрали.
– Что же тогда их может связывать?
– А, вот теперь уже другая история. Вы, вероятно, слышали о такой молодёжной организации, как Международный Детский и Юношеский Союз Армий или МДЮСА.
– Ага, какая-то неправительственная, но жутко политизированная молодёжная организация, штаб-квартира которой вроде как в Польше.
– Как бы не так. В Польше у них связной штаб, а вот Генеральный штаб, как неожиданно выяснилась, уже два года как здесь у нас.
– Как здесь? – спросил Лысков. – По нашим данным, у них есть штабы, причём в тех же городах, где и у Анастасийцев, но основной штаб… Чтобы он два года существовал на территории Советского Союза, и мы об этом не знали… Такого не может быть.
– Оказалось, что очень даже может. Их штаб у нас квартировался давно. Вели ребята себя тихо. Играли в зарницу. Создали организацию наподобие пионерской. Только в отличие от пионерской, они объединяют детей и молодёжь в диапазоне от семи до двадцати семи лет. Те, кто старше семнадцати лет – переходят в ранг наставников, до десяти лет – начинающее поколение. Но вот что самое интересное, руководит армией – генерал. У них точно такие, как у нас в армии звания, начиная от рядовых и заканчивая генералами. А генералом армии можно стать, если тебе больше десяти, но меньше семнадцати.
– Не понял, у них что, дети командуют?
– У них есть генеральский совет, куда входят представители всех поколений, который и решает все основные вопросы. Но конечное слово остаётся за генералом. И в прошлом году у них генералом была наша несравненная Анжелика.
– Ну дела… – присвистнул Лысков. – Это сколько же ей было? Генерал в тринадцать лет. А сейчас?
– Кто у них сейчас генерал – не знаю. Что-то там произошло по весне и Анжелику из генералов вроде как убрали, но при генеральском штабе она осталась, консультантом…
– Кем, кем? – переспросил Римадзе. – И что она там консультирует?
– Не знаю. Мне кажется, она больше переводчик, чем консультант. Она достаточно бегло говорит на английском, а также знает родной узбекский, и вроде как французский, немецкий и ещё вроде какой–то.
– И когда она это всё успела?
– Не знаю, сами выясните. Кто у них сейчас генерал, не известно. Вот, я думаю, именно поэтому Анжелике, как бывшему генералу своей армии, приходится встречаться с генералом свободцев – господином Трегиром.
– А что они не поделили между собой?
– Ну, армейцы, как известно, бунтари. Они за мир во всём мире, социализм, равенство и братство. Свободцы, хотим мы этого или не хотим, всё же представители капиталистической, мало того, монархической страны. Насколько я понял, армейцы имеют свой штаб на территории Анастаса и периодически направляют свою энергию на подрыв монархии. Да и у мирного Анастаса есть интересы за пределами своей страны. Они совсем не хотят смены режимов в странах-должниках. Им это не выгодно, деньги потеряют. Вот и встречаются на сопредельных территориях.
– Но МДЮСА – это же практически дети, после двадцати семи лет они покидают её ряды… – начал было Римадзе
– И пополняют ряды молодых политиков, революционеров. Они практически воспитывают в детях будущих политиков. А это, согласитесь, очень серьёзно. Кто владеет молодёжью, тот владеет будущим.
– Значит так, Анжелика нас интересует только потому, что она в рядах этой самой МДЮСа, – начал было Римадзе.
– И не просто в рядах, а в её Генеральном штабе, причём без звания. Видите ли в чём дело, мы вроде как официально не можем без причин трогать Генеральный штаб МДЮСА. Об этом тоже есть официальное соглашение. Официально к ним придраться не к чему. А вот Анжелика, у неё нет-нет да и случаются проколы. Нам надо знать, чем они дышат. Они ведь вовлекают и нашу молодёжь. И где гарантия, что не подложат нам свинью по недоразумению или чьему–нибудь науськиванию. ЦРУ вполне серьёзно занимается МДЮСА. Они их тоже опасаются. Нам велено убавить их активность. А ещё лучше – выпроводить их штаб за пределы стран Варшавского договора. И второе, уж больно близок к ней господин Трегир. Они же периодически в схватках между собой сходятся…
– В каких, предродовых? – сострил Лысков.
– Да нет, самых что ни на есть боевых. Она, кстати, насколько стало известно от доверенного лица, однажды уже ранила господина Трегира и чуть не убила его адъютанта господина Лаура.
– Как это?
– Как, как, говорят, что из пистолета. Но никто не видел и не заявлял. Так, на уровне разговоров, но стреляет она без промаха. Лично в тире видел.
– Так её можно только за это взять.
– Нельзя. Оружия вне тира никто не видел. Заниматься спортивной стрельбой можно с двенадцати лет. В общем, одни вопросы и ни одной зацепки.
– Что точно, то точно– подал голос вдруг Снежко. – Пойди туда – не знаю куда, принести то, не знаю что. Ищите, ребятки, а что – догадайтесь сами.
– К сожалению, это примерно так. Ну, успехов вам. Так. А теперь о планах…
– Попытаемся найти Анжелику – начал было Римадзе.
– Я не думаю, что вы её сейчас найдёте. Она, скорее всего, что в своём штабе. Вас они туда не пустят. У них свои законы. Да и если запустят – ничего не покажут. Поэтому не тратьте на сегодня время зря. Завтра с утра в школу, только постарайтесь её не спугнуть. Посмотрите по журналу, можно ли снять с уроков. Если оценки позволяют, снимайте, и сюда ко мне. Если нет, дождитесь, когда будет заканчиваться последний урок. Но не берите на перемене. Уйдёт.
– Как этот уйдёт? – не понял Римадзе.
– В прямом смысле, уйдёт. Во-первых, она не бывает одна. Во-вторых, сделает пару сальто, в лучшем случае, может и приёмчик карате применить – в худшем, и уйдёт. Поэтому оставьте машину на улице, а кого-нибудь в раздевалке на тот случай, если она с уроков как сегодня, скроется. При задержании разрешаю пользоваться наручниками. Знаю, что запрещено, но… Я сам отписываться буду. Здесь случай исключительный. Ну а сейчас– по рабочим местам.
3. Заложники
Стояло осеннее утро. Лужи слегка подёрнулись тонкой корочкой льда. Лёгкий морозец покалывал в носу. Но высокое голубое небо, украшенное солнцем цвета яичного желтка, давало надежду, что после обеда температура воздуха поднимется к двадцати градусам.
Спартак Палладович и Артур Максимович подходили к школе. Сегодня утром к ним в кабинет заскочил запыхавшийся Снежко, который выпалил на одном дыхании, что школа захвачена и «все уже там». Большего он сам не знал. Он не стал дожидаться Римадзе и Лыскова и уехал на последней «живой» машине. Делать было нечего, и им пришлось добираться до школы на своих двоих. Благо, что городок маленький и его при желании можно обойти за полчаса.
Первое, что им бросилось в глаза: все ученики выстроены по периметру школьного двора как на линейке Первого сентября. На входе в школу, а также на выходе со школьного двора стояли молодые люди в чёрных комбинезонах с нашивкой на левом рукаве в виде государственного герба Анастаса: над белым щитом находилось солнце, под солнцем перекрещивались роза и кинжал, которые упирались в жёлтый полумесяц. Под эмблемой шла нашивка государственного флага Анастаса– красная и синяя полосы, расположенные по диагонали слева направо в белом прямоугольнике. По перекрёстной диагональной линии располагались буквы: EKA (European Kingdom of Anastas). Бойцы были обуты в высокие тяжёлые ботинки, в которые заправлены брюки. С внешней стороны левой ноги из ботинка торчала какая–то ручка с металлическим набалдашником. На поясе висели резиновые дубинки, навесные карманы разных размеров, в некоторые из которых без труда мог поместиться пистолет. Они стояли друг около друга, скрестив руки за спиной, чем напоминали живой забор.
