bannerbannerbanner
Лилит

Джордж Макдональд
Лилит

Полная версия

Глава 25
МАЛЮТКИ В БУЛИКЕ

Рано утром мы выступили и оказались, являя собой величавое зрелище, на широкой равнине, между голубым небом и зеленой травой. Мы будем идти все утро и отдохнем днем, затем снова будем идти ночью, отдыхать весь следующий день и снова отправимся в путь в коротких сумерках. Остаток нашего пути мы постараемся разделить таким образом, чтобы достичь города ранним утром, и быть уже в воротах, – прежде, чем нас обнаружат.

Казалось, что все жители леса передвигаются вместе с нами. Впереди летело множество птиц, воображая себя, несомненно, передовым отрядом, огромная компания бабочек и других насекомых кружилась вокруг наших голов; и целая толпа четвероногих шла за нами по пятам. Позже, с наступлением ночи, нас покинули почти все, но птицы, бабочки, осы и стрекозы, дошли с нами до самых ворот города.

Мы основательно отдыхали и спали днем: хотя это и был наш первый настоящий поход, но никто из нас не устал. По ночам мы шли быстрее, потому что было холодно. Многие засыпали на спинах животных, и утром просыпались свежими и отдохнувшими. И никто не падал. Некоторым косматым неуклюжим медведям хватало сил угнаться за слонами, остальные же взгромоздились на зверей, похожих на оленей, и все время пытались обогнать друг друга, пока я не прекратил эти скачки. Те же, кто ехал наверху, на спинах слонов на подстилках из сена, разговаривали с ними всю дорогу, все время, пока не спали. Однажды, когда мы остановились, чтобы отдохнуть и поесть, я услышал малыша, который вытаскивал из-под себя сено затем, чтобы дать его слону и обращался к нему, называя его «милым зверем»:

– Милый носатый друг, я спускаюсь с тебя, словно с горы, и скоро уже буду внизу: потерпи, я уже иду! Вот еще чуть-чуть, и ты протянешь ко мне свой нос, и мы поцелуемся, как настоящие добрые слоники! Обязательно!

В эту же ночь они устроили такой шум! Слоны трубили, кони ржали, им подражали дети, и все это разносилось так далеко по равнине, что, как бы далеко мы ни находились от города, мне пришлось быстро прекратить бедлам, чтобы он не предупредил жителей города о нашем появлении.

И вдруг, одним прекрасным утром, солнце и город появились на горизонте одновременно. Детям стены показались просто нагромождением скал, но я объяснил им, что за ним полно каменных гнезд, увидел на их лицах тень опасений и неприязни, закравшихся в их сердца: впервые в жизни – а многие из них долго жили Малютками – они узнали, что такое страх. Это место казалось им плохим: как они смогут найти своих матерей в таком месте? Но они смело продолжили путь, потому что они верили в Лону, и в меня тоже – немного, сколько я успел заслужить.

Мы прошли через гулкую арку. Без сомнения, никогда не слышала эта старая мостовая такого грохота копыт, шлепанья мягких звериных лап и человеческих ног! Кони вздрагивали и пугались эха собственных шагов, некоторые останавливались ненадолго, некоторые дико отскакивали в сторону и озирались по сторонам, но вскоре успокоились и отправились дальше. Некоторые из Малюток дрожали. Три девочки крепко прижали к себе детей, которых несли с собой. Все, кроме медведей и бабочек, испытывали страх.

На лице женщины была страшная тревога, и я сам чуть было не заразился общим испугом, ведь под моей ответственностью и управлением находилась целая армия: и я сам привел ее к той опасности, чья тень сейчас нависла над нами! Но меня поддерживала мысль о королевстве Малюток, где плохие великаны были бы слугами, а их любимые звери – их послушными друзьями.

Увы, я, хотя и мечтал об этом, сам еще не научился подчиняться! Неправедное, предательское упрямство посетило меня, когда я стоял во главе армии невинных младенцев! Я был подобен рабу, который в любом из миров делал или будет делать только то, что доставляет ему удовольствие. Но Лона, ребенок, который ехал рядом со мной, была несомненно свободна от этих мыслей – она была спокойна, внимательна, молчалива и ни капли не боялась!

Мы оказались почти в самом центре города, прежде чем некоторые из его жителей проснулись, обнаружив наше присутствие. Но теперь окна стали открываться, и из них высовывались сонные головы. Каждое из этих лиц застывало вначале в глупой гримасе безрадостного удивления, которая превращалась в оцепенение ужаса, когда зеваки обнаруживали у себя под носом животных. Однако, несмотря на страх, они замечали, что их завоеватели – почти все дети, и тогда женщины выбегали на улицу, а вслед за ними и мужчины. Но через какое-то время они все снова прижались к своим домам, оставляя свободными половины улиц, так как они не осмеливались приблизиться к животным.

Наконец малыш лет пяти, который просто сгорал от желания найти свою мать, обнаружив в толпе лицо, похожее на свое собственное, бросился к ней со своей антилопы и обнял ее за шею, несмотря на то, что она не спешила отвечать на его ласки и поцелуи. Но вот мужская рука показалась из-за ее плеча и схватила мальчика за шкирку. Немедленно девочка, находящаяся поблизости, метнула свой острый дротик в эту руку. Детина издал дикий вой, и, настигнутый еще двумя или тремя дротиками, крича, убежал.

– Точно, они плохие великаны! – сказала Лона, и ее глаза сверкнули, когда она направила своего коня против дылды, который стоял у нее на пути, и, чуть набравшись смелости, вооружился дубинкой. Он не рискнул дождаться удара, но попытался подкрасться сбоку и в следующий миг упал, настигнутый ударами нескольких камней. Другой огромный парень, увертываясь от моего удара, оказался вдруг, произнося нечто настолько невразумительное, что можно было разобрать только, что это ругань, между мной и мальчиком, который ехал позади меня. Мальчик сказал ему, чтобы тот обратился к королю, а парень ударил его маленькую лошадку молотком по голове, и она упала. Однако, прежде чем хам смог выпрямиться, один из слонов, шедших сзади, сбил его с ног и так лягнул, что он не пытался больше подняться до тех пор, пока сотни ног не прошлись по нему, и вся армия не удалилась.

Но какой страх появился на лице Лоны, когда она увидела женщин! Едва ли хотя бы на одну из них было приятно посмотреть! И ее малыши должны найти своих мам среди вот этих?

Едва только мы остановились на центральной площади, как две девочки, задыхаясь от спешки, принесли тревожную весть о том, что два мальчика куда-то отправились с какой-то женщиной. Мы быстро вернулись в то место, где это случилось, и только тут впервые обнаружили, что женщина, которой мы помогали, исчезла вместе со своим ребенком.

Но в это же время мы увидели, как по узкой улочке, которая вела от площади к дворцу, спускается белая леопардиха. Малютки не забыли, как две леопардихи сражались в лесу, и некоторые из детей выглядели испуганными, и их ряды заволновались, но они помнили приказ, который я отдал им, и быстро выровнялись.

Мы остановились и ждали, что будет дальше, когда маленький мальчик, по имени Оди, замечательный тем, что был смелым и шустрым, который слышал, как я говорил, что белой леопардихи бояться не надо, спрыгнул со спины медведя (а тот пошел вслед за ним вразвалочку), и побежал ей навстречу. Леопардиха, опасаясь сбить его с ног, отпрыгнула в сторону так внезапно, что несколько раз перевернулась и, когда снова оказалась на ногах, обнаружила мальчишку у себя на спине. Кто мог сомневаться в том, что эти люди в конце концов подчинятся тому, кого видели верхом на враге их врага, который защищал их от зверя, ежедневно и еженощно державшего их в страхе? Уверенные в том воздействии, которое это событие произвело на всех, мы тронулись дальше.

Когда мы остановились у дома, к которому нас привела наша провожатая, мы услышали вопль, я спрыгнул вниз и постучал в дверь.

Мой конь подошел и оттолкнул меня носом, затем повернулся и начал колотить в дверь копытами, пока не подъехал Оди на леопардихе, увидев которую, конь застыл, дрожа. Но и она тоже услышала крик, и, забыв, что у нее на спине сидит ребенок, прыгнула на дверь, мальчик ударился об нее и упал, потеряв сознание. Прежде чем я смог до него добраться, Лона уже держала его на руках и, как только он пришел в себя, посадила его назад, на спину медведю, который все еще шел за ним.

Когда леопардиха в третий раз бросилась на дверь, та открылась, и она бросилась внутрь. Мы последовали за ней, но она уже куда-то исчезла. Мы бросились вверх по лестнице, и обошли весь дом, но никого не нашли. Однако, спустившись вниз, мы обнаружили под лестницей дверь и оказались в лабиринтах подвала. Но далеко мы не ушли, так как тут же встретили леопардиху, поперек спины которой лежал ребенок.

Он рассказал, что женщина, которую он принял за свою мать, бросила его в эту дыру, сказав, что потом отдаст его леопардихе. Но леопардиха оказалась хорошей и вытащила его оттуда.

Продолжив поиски второго малыша, мы вошли в следующий дом более спокойно, но обнаружили, увы, что пришли слишком поздно – один из дикарей только что убил маленького пленника! Несколько успокоило Лону, однако, то, что она знала про мальчишку, что тот станет плохим великаном, а это бы было много хуже для него, чем просто смерть, таким образом, получалось, он только избежал худшего конца. Леопардиха бросилась на его убийцу, схватила его за глотку, швырнула его на улицу и пошла вслед за Лоной, волоча его за собой, словно кошка, несущая в зубах огромную крысу.

– Давайте уйдем из этого ужасного места, – сказала Лона, – здесь нет наших мам! Эти люди не стоят того, чтобы им помогали.

Леопардиха бросила свою ношу и кинулась в толпу, и бросалась туда, где людей было больше. Рабы кричали и разбегались, и кучами валились друг на друга.

Когда мы вернулись к армии, мы нашли ее там же, где оставили, в порядке и полной боевой готовности.

Но мне легче не стало – принцесса все не показывалась, и, вероятно, строила в это время планы, о которых мы не имели ни малейшего представления! Ночь нам придется провести без сна, наблюдая и охраняя детей!

Малютки были столь отважными созданиями, что могли отдыхать где угодно: мы сказали им, чтобы они устраивались там, где находятся в данный момент, ложились рядом со своими животными и спали до тех пор, пока мы их не разбудим.

 

Они тут же устроились, и еще через миг уже видели сны и издавали при этом звуки, похожие на то, как вода журчит по траве, как ветерок шумит в листьях. Их животные дремали, балансируя на границе сна и бодрствования. Самые старшие мальчики и девочки тихонько ходили то туда, то сюда, среди множества спящих малышей. Все было спокойно, и все это злое место погрузилось в сон.

Глава 36
МАТЬ И ДОЧЬ

Лоне были настолько противны живущие тут люди, а особенно женщины, что она хотела покинуть здешние места насколько возможно быстро; я же, напротив, был совершенно уверен, что если мы так поступим, то сознательно потерпим неудачу там, где успех был вполне возможен, и, что еще хуже, лишим сердца Малюток уверенности, тем самым подвергнув их еще большей опасности. Если даже мы и отступим, принцесса уж точно не оставит нас в покое! А если нам удастся ее повстречать, то надежда на исполнение древнего пророчества да пребудет с нами! Мать и дочь должны встретиться: может быть, красота Лоны растопит сердце ее матери! А если она будет угрожать насилием, я встану между ними! Если я почувствую, что другой управы на нее не найти, ради моей Лоны я готов принять бой, встретив врага с открытым забралом! Я знал, что она обречена и, скорее всего, что этот приговор мы теперь должны были привести в исполнение!

Все еще не рассказывая, кем является Лона по отношению к принцессе, я объяснил все эти обстоятельства Лоне, когда она появилась поблизости. И она сразу же согласилась сопровождать меня во дворец.

С вершины одной из его огромных башен, ранним утром, пока город еще спал, принцесса увидела приближение армии Малюток. Их приближение разбудило в ней захлестнувший ее с головой ужас: ей не удалось уничтожить их, а теперь они пришли за ней! Пророчество вот-вот должно было исполниться!

Когда она пришла в себя, она спустилась в черный зал и уселась в северном фокусе эллипса, под отверстием в потолке.

Она должна была что-то придумать! Теперь то, что она называла «подумать», требовало от нее чистого сознания, то есть не того, что обычно под этим подразумевается, а необходимость восстановить веру в себя; чтобы этого добиться, она подвесила в стороне и над собой, зеркало, невидимое ей самой в темноте зала – собрать весь солнечный свет, который отражался от нее. И, когда она добилась того, что увидела себя во всем сиянии своей красоты, она села и стала дожидаться полуденного солнца.

Вокруг нее в темноте двигалось множество теней, но каждый раз, когда кто-то из них появлялся на границе ее внутреннего зрения, она отказывалась их видеть. Близко к нижней кромке зеркала стояла Тень, которая следила за каждым ее движением, но та, слишком погруженная в себя, не замечала ее.

Город был взят, его жители попрятались в страхе; Малютки и их странная кавалерия расположились лагерем на площади; солнце осветило принцессу, и на несколько минут она увидела себя во всем своем блеске. Видение прошло, но она осталась сидеть. Уже пришла ночь, темнота скрыла и заполнила собой поверхность зеркала, но она все не двигалась с места. Мрак, смешавшийся с тенями, перекатывался по дворцу сгустками, слуги дрожали и тряслись, но не осмеливались покинуть этот дом, потому, что за его стенами были звери, которые пришли с Малютками; всю ночь напролет принцесса сидела без движения: она должна была снова увидеть свою красоту! Она снова должна была подумать! Но Мужество и Воля устали поддерживать ее и не желали больше задерживаться здесь!

Утром мы выбрали двенадцать самых больших и храбрых мальчиков, чтобы те отправились с нами во дворец. Мы сели верхом на своих больших коней, а мальчики – на маленьких коней и слоников.

Принцесса сидела и ждала солнца, чтобы получить удовольствие от собственного присутствия. Поток света медленно полз по поверхности небесного океана, но до тех пор, пока солнце не оказалось прямо над нашими головами, ни один луч света не смог появиться в черном зале.

Поток света встал перед нашими глазами, и быстро вскарабкался вверх, и, пока мы поднимались ко дворцу, ступенька за ступенью, он карабкался по крыше этого величественного здания. Он заглянул в его глаз – ив этом внезапном сиянии принцесса вспыхнула перед собственным взглядом. Но она бросилась к его ногам с воплем отчаяния – увы, ее чистоте и белизне пришел конец! Пятна покрывали половину ее бока и были черными, как мрамор вокруг нее. Она стиснула в руках свои одежды и бросила их на стул. Тень соскользнула вниз, и принцесса увидела, как он уходит.

Мы обнаружили, что ворота, как всегда, открыты; прошли через вымощенный дворик вверх ко входу во дворец и вошли в переднюю. Все так же в своей клетке лежала пятнистая леопардиха и то ли спала, то ли умерла – было не разобрать. Малютки задержались на минутку, чтобы посмотреть на нее. Она вскочила и заметалась по клетке. Кони встали на дыбы или отскочили в сторону, слоны отступили на шаг. В следующий миг леопардиха упала навзничь, дрожа и корчась в судорогах, и застыла в изнеможении. Мы въехали в большой зал..

Принцесса уже вернулась в свое кресло, стоящее в лучах света, когда услышала доносящийся со двора стук копыт. Она вскочила, прислушалась и вздрогнула: никогда еще этот звук не раздавался у стен ее дворца! Она тяжело дышала, прижав руку к боку. Топот приближался, вот он все ближе, ближе; вот он проникает уже и в зал; и движущиеся фигуры, которые на этот раз тенями не были, приближались к ней из темноты!

Мы же увидели сияние и прекрасную женщину, окруженную тьмой. Лона спрыгнула с коня и бросилась к ней. Я спрыгнул со своего и последовал за Лоной.

– Мама! Мама! – кричала она, и ее чистый, прекрасный голос эхом отразился от купола.

Принцесса вздрогнула, ее лицо стало почти черным от ненависти, ее брови почти коснулись друг друга у переносицы. Она встала и выпрямилась.

– Мама! Мама! – снова закричала Лона, вскочила на помост и обняла принцессу.

Еще миг, и я был уже рядом! И в этот миг я увидел, как Лона взлетела вверх и ударилась о каменный пол. О, этот жуткий звук ее падения! Она упала к моим ногам и лежала тихо и спокойно. Принцесса уселась назад, в свое кресло, с дьявольской улыбкой на лице.

Я опустился на колени рядом с Лоной, поднял ее с камня и прижал ее к груди. Ненавидящим, яростным взглядом я посмотрел на принцессу; она ответила мне сладчайшей из улыбок. Я брошусь на нее, схвачу за глотку и задушу, подумал я, но любовь к ребенку была сильнее, чем ненависть к матери, и я только крепче прижал к себе свою драгоценную ношу. Ее руки бессильно свесились, ее кровь текла по моим рукам на пол тихим, тонким, медленным ручейком.

Кони почуяли кровь – сначала мой, затем те, что поменьше. Мой встал на дыбы, дрожа, дико выкатив глаза, развернулся и опрометью бросился из темного зала, а за ним последовали и маленькие лошадки. Конь Лоны стоял и смотрел на свою хозяйку, дрожа, как осиновый лист. Мальчики спрыгнули со своих коней, и те, не замечая перед собой черных стен, разбились о них вместе с моим конем насмерть. Слоны подошли к подножию помоста и остановились, дико трубя; Малютки спрыгнули с них и застыли в ужасе; принцесса развалилась в кресле, и только ее глаза еще оставались живыми, свирепо сверкая на лице, напоминающем лицо трупа. Она снова иссякла и сморщилась, и была такой, какой я нашел ее тогда, в лесу, а ее бок выглядел так, словно по нему прошлось огромное раскаленное клеймо. Но Лона ничего этого не видела, а я не видел ничего, кроме Лоны.

– Мама! Мама! – вздохнула она и перестала дышать.

Я вынес ее во двор: солнце осветило ее белое лицо и жалостное подобие тени улыбки на нём. Ее голова откинулась назад. Она была мертва.

Я забыл о Малютках, об убийце-принцессе, забыл о мертвом теле, которое держал на руках, и побрел прочь, ища свою Лону. Окна и двери были заполнены злобными лицами глумящимися надо мной, но не осмеливающимися произнести хотя бы одно слово, так как они видели, что за мной бредет белая леопардиха, склонившая свою голову к моим пяткам. Я оттолкнул ее ногой. Она некоторое время подождала и снова пошла за мной.

Я добрался до площади: маленькой армии там не было! Пустота этого места словно разбудила меня. Где Малютки? Где ее Малютки? Я потерял ее детей! Я беспомощно огляделся вокруг, прислонился к колонне и опустился на ее основание.

Но когда я сел, рассматривая ее лицо, на котором застыло спокойное и кроткое выражение, мне показалось, что она улыбнулась живой быстрой улыбкой. Я не сомневался в том, что это мне только показалось, и понял, что это значит – я все еще вижу ее живой! Это не она, это я потерялся, а она – нашла меня!

Я поднялся и собрался идти вслед за Малютками, и инстинктивно искал ворота, через которые мы сюда вошли. Я осмотрелся вокруг, но леопардихи поблизости не было.

Улицу быстро заполняла свирепая толпа. Они увидели, что руки у меня заняты, но некоторое время не осмеливались напасть. Однако еще до того, как я добрался до ворот, они набрались смелости. Одна из женщин стала толкать меня; я не обращал внимания. Какой-то человек ударил мою неприкосновенную ношу: я пнул его, и тот, вопя, отстал. Но толпа теснила меня, сжималась вокруг, и, волнуясь за то, что с моей драгоценной мертвой ношей что-либо случится, я крепче прижал ее к себе и освободил свою правую руку. Но в этот миг какое-то волнение произошло на улице за моей спиной, толпа расступилась, и через нее прошли Малютки, которых я оставил во дворце. Десятеро из них ехали на спинах четверых слонов; а на двух остальных лежала принцесса со связанными руками и ногами, вполне спокойная, за исключением глаз, которые дико выкатились из орбит. Еще двое Малюток скакали позади нее на коне Лоны. А мудрые слоны, которые несли ее, то и дело поднимали свои хоботы и ощупывали веревки.

Я пошел вперед и вышел прочь из города. Какой конец всем надеждам, с которыми я входил в это зловещее место! Мы захватили злую принцессу и потеряли нашу всеми любимую королеву! Моя жизнь стала никчемной! В сердце была пустота!

Глава 37
ТЕНЬ

Мои товарищи удовлетворенно зашептались: где-то далеко они увидели своих друзей! Двое на коне Лоны поскакали вперед, чтобы присоединиться к ним. Их встретила волна приветствий – и тут же смолкла. Маленькими ломающимися волнами доносились до нас их рыдания по мере того, как мы приближались к ним.

Когда я оказался среди них, я заметил, что с ними приключилось какое-то несчастье – на их детских личиках застыло дикое выражение, оставленное чем-то странным и ужасным. Ничто другое не могло служить причиной такой жуткой перемены. Несколько малышей медленно подошли ко мне и протянули руки, чтобы принять у меня мою ношу. Я отдал ее; и тихое отчаяние улыбок на их лицах, и их собственная опустошенность, с которыми они приняли ее, наполнило мое сердце жалостью. Напрасны были рыдания над их мамой и королевой; напрасны попытки как-то дать ей понять, сколь глубока их любовь; напрасно они ласкали и целовали ее, когда уносили ее прочь – ей уже не проснуться! С каждой стороны один из них нес ее руку, бережно ее поглаживая, и столько детей, сколько за раз могло оказаться рядом, дотрагивались до ее тела, а те, кто не мог, держались за тех, кто ее нес. В том месте, где трава становилась толще и мягче, они положили ее на землю, и, плача, собрались вокруг.

Вокруг толпы детей стояли слоны, и я среди них, и смотрел на мою Лону поверх множества маленьких голов А те, кто стоял за мной, уставились на принцессу и застыли дрожа. Оди был первым, кто заговорил:

– Я прежде видел эту женщину! – шепнул он ближайшему соседу. – Это она сражалась с белой леопардихой, в ту ночь, когда они разбудили нас своим рычанием!

– Глупыш! – ответил мальчишка. – Это же был дикий зверь, и к тому же пятнистый!

– Посмотрите на ее глаза! – настаивал Оди. – Я знаю, что она плохая великанша, но она в то же время и дикий зверь тоже! Я знаю, она та самая, крапчатая!

Другой подошел на шаг ближе, но Оди мягко отстранил его.

– Не смотри на нее! – воскликнул он, уже зачарованный выражением ненависти, наполняющим ее глаза. – Она съест тебя, ты и моргнуть не успеешь! Это была ее тень! Она – злая принцесса!

– Этого не может быть! Они же говорили, что она красивая!

– Конечно, это принцесса! – вставил я. – Злоба сделала ее уродливой!

Она услышала – и как она на меня посмотрела! Оди произнес задумчиво:

– Я сильно ошибался, когда убежал!..

– Что заставило вас бежать? – спросил я. – Я рассчитывал найти вас там же, где оставил!

Он не ответил сразу же.

– Я не знаю, что заставило меня бежать, – ответил другой. – Я чего-то испугался!

– Это был человек. Он спустился по холму вниз от дворца, – сказал третий.

 

– Чем же он вас напугал?

– Он не был человеком, – сказал Оди, – он был тенью, он словно состоял из тумана!

– Расскажите мне о нем побольше.

– Он спустился с холма, и он был очень черным, шел как ходят плохие великаны, но более широкими шагами. У него ничего не было, только чернота, которая окутывала его. В тот миг, когда мы его увидели, мы испугались, но не убежали Он подходил к нам, словно собирался пройти сквозь. Но еще до того, как он добрался до нас, он стал шагать шире и шире, он вырос, и рос больше и больше, пока, наконец, не стал таким огромным, что просто исчез из виду, и мы его больше не видели, но он вдруг оказался внутри нас!

– Что вы хотите этим сказать?

– Нас окутала темнота, и мы не могли видеть друг друга; а потом он оказался в нас.

– Как вы узнали, что он внутри вас?

– Он сделал меня другим. Я чувствовал себя, как кто-то очень плохой. Я не был больше Оди – тем Оди, который был мне знаком. Мне захотелось разорвать Созо на кусочки – не по-настоящему, но как будто!

Он повернулся и обнял Созо.

– Это был не я, Созо, – всхлипывал Оди, – на самом деле, где-то глубоко внутри я был по-прежнему тем же Оди, который всегда любил тебя. – И Оди встал во весь рост и вышвырнул Порченого прочь. – Я почувствовал себя совсем больным и подумал, что я должен убить себя для того, чтобы вырваться из этой тьмы. Затем раздался отвратительный смех, который я услышал где-то внутри себя, и воздух вокруг меня задрожал. А затем, по-моему, я побежал, но не сознавал, что творю до тех пор, пока не обнаружил, что несусь куда-то сломя голову, изо всех сил; и все остальные тоже бежали вместе со мной. Я остановился, наконец, но не мог ни о чем подумать до тех пор, пока не оказался за воротами, среди трав. И только тут я осознал, что я только что убежал от тени, которая хотела быть мной и не стала, и что я – Оди, который любит Созо. Это была тень, это она вошла в меня и ненавидела его, сидя во мне, то есть я – это был не я! И только тогда я понял, что я не должен был бежать! Но, конечно, я не совсем понимал, что творю, до тех пор, пока не сделал то, что сделал! Я думаю, это сделали мои ноги: они испугались и забыли обо мне, и убежали прочь! Плохие ноги! Эта! И эта!

Так сказал Оди и стукнул по каждой из своих непослушных ног.

– А что стало с тенью? – спросил я.

– Я не знаю, – ответил он, – я думаю, он отправился к себе домой, в ночь, в которой нет лунного света.

Мне захотелось, куда ушла Лона, и, опустившись на траву, я взял ее к себе на колени, мертвую вещь, и прошептал ей в ухо: «Где ты, Лона? Я люблю тебя!». Но ее губы не ответили мне. Я поцеловал их, не совсем еще холодные, снова положил ее тело на землю, и, оставив охрану, поднялся затем, чтобы обеспечить ночью безопасность народу Лоны.

Перед заходом солнца я установил надзор за принцессой, расположив ее за пределами лагеря, и назначил часовых; и, намереваясь лично обходить их всю ночь, всю остальную армию я отправил спать. Они расположились на траве и мгновенно уснули.

Когда взошла луна, я заметил, что неподалеку мелькает что-то белое – это была леопардиха. Она молча бродила вокруг лагеря, и я заметил, как она три раза прошла между Малютками и принцессой. И поэтому я решил на часок прилечь с остальными и устроился рядом с телом Лоны.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21 
Рейтинг@Mail.ru