Макс Архандеев
Измененный виноград
Она прервалась, чтобы издать сладкий стон, а затем снова продолжила:
– Зачем ты противишься? Что может быть естественнее? Что может быть желаннее? Простое прикосновение. Но сколько в нем смысла. Сколько информации. Знаешь, что я думаю, Борис? Я думаю, твой друг математик прав. Ты не производишь впечатление человека, который не предполагал подобный исход. На меня пролили шампанское, когда я упала в общем зале. У меня было всего несколько минут. Но ты… ты был в прямом контакте. Раз за разом… Снова и снова… Опять… ох… и опять…
Василиса задыхалась, словно поднимаясь в гору.
– И еще ответь: почему там все хотели только меня? Они не обращали на тебя почти никакого внимания. Мы ведь с тобой знаем, в чем дело, да? Свое получают все: и толстые, и худые, длинные и короткие, красивые и невзрачные, обрезанные и нет. Но только не ты.
Снова прикасаясь губами к дверной щели, она перешла на еле различимый шепот:
– Я все знаю, Боря. Я не осуждаю тебя. Я люблю тебя. Открой дверь и возьми меня. Ты ведь этого хотел? Ты сделал все ради этого?
– Я тоже вас люблю! – слезы сами текли из глаз. – Поэтому не могу открыть дверь! Я не достоин! Если бы я встретил вас раньше! Я бы так не поступил! Я и сейчас хочу! Очень хочу! Хочу просто обнять вас! Хочу поцеловать вашу руку! Не более! Хочу почувствовать тепло! Хочу вернуться к людям! Но если я сделаю это сейчас – это будет неправдой! Это не настоящее! Я не могу так! Не могу так поступить! Только не с вами!
Затем я плакал. Мои слезы сжимали комнату, пока она, неподъемным грузом усевшись мне на плечи, не заставила меня задохнуться и потерять сознание.
***
Д: – И что теперь будет?
В: – Как что? Как обычно. Уничтожим все. Сотрем всем память. Всем экстренных контрацептивов. А этого под замок.
Д: – А как же его открытие?
В: – Открытие? Это биологический терроризм!
Д: – И тем не менее ты просишь меня вылечить его?
В: – Да, я прошу тебя. Я считаю, что он не виноват.
Д: – Опять эта история?! Сколько можно! Виноват не он, виновато общество!
В: – Но это действительно так! У него были бы чистые намерения. Это очень добрый и чуткий человек. Когда он понял, что произошло, то пытался защитить меня, в какой-то мере жертвуя собой. Ему просто не хватило человеческого… тепла. Только представь себе… Ну, не знаю… Человека без лица…
Д: – В смысле – без лица? Совсем без лица? Или как Траволта?
В: – Совсем. Представь, как ему будет тяжело наладить связь с окружающими людьми. Как тяжело будет выстраивать социальные связи. Как ему жить, если в нас на генетическом уровне заложено распознавать дружелюбные или враждебные отношения по одной мимике лица! А ведь невербальное общение – то же самое! Он такой отдаленный и такой холодный! Мне кажется… что из-за его болезни никто не воспринимал его как живого человека.
Д: – Ты ведь ты понимаешь, что его… болезнь… и никакая не болезнь вовсе, а… нечто сломанное вот тут…
В: – Ты не сможешь ему помочь?
Д: – Да как ты смеешь! Я всего лишь мягко намекаю тебе, что у меня нет на это права. Вторгаться в чужой разум и менять там что-то – под запретом даже у самых высших сущностей этого мира.
В: – Так ты поможешь?
После долгой тишины Доктор многозначно улыбнулся и распахнул свой желтый чемоданчик.
