Максим Горький
Фарфоровая свинья
– Так, так, – подтвердили часы.
– Терпеть не могу философии, иносказаний и прочей чепухи, – объявила свинья.
– Давно уже, – говорила часовая стрелка, – давно уже на земле нет часов, верных движению жизни. Все часы отстают, ибо тяжело и трудно им идти вровень с течением времени, слишком много часы людей содержат в себе и влачат за собою несделанного, нерешённого…
– Так, так, – равнодушно подтвердили часы.
– Жизнь идёт к своей цели и требует деяний от людей, а люди, в плену своей лени, задерживают темп её… Необходимые деяния уже созрели, но не свершены, ибо нет рук для работы дружной и святой, – для работы над расширением жизни… и отстают люди от жизни…
– Нет, как они глупы! – сказала свинья.
– Это кто же, сударыня? – спросил чёртик.
– Ну, разумеется, люди! Кто же ещё может быть глуп? Люди… Вот видите – часы отстали. Но тем не менее люди встретят новый год ровно в двенадцать часов! А? Каково?
– Но, может быть, они отстали на несколько минут? – сказал бюст Гейне.
– Мы, например, отстали слишком на столетие, – спокойно сказала минутная стрелка.
– Вот видите? – с радостью воскликнула свинья. – И, отстав на столетие, люди встретят новый год в убеждении, что это… какой они ждут год?
– Девяносто девятый… – сказал чёрт.
– Однако! Я не думала, что люди так давно живут на земле! Быть может, они потому и глупы, что так стары, а? Ну жизнь у них! Какая скучная жизнь! Какая… несчастная жизнь!
– О Эллада! – воскликнул Меркурий. Он хотя и был бронзовый, но знал, что изображает бога, и в беседах этой компании принимал участие лишь тогда, когда она злила его. – О Эллада! Как низко пала жизнь! Как упрощённо ничтожна жизнь на земле! Даже свиньи судят о ней, и в их суждениях – увы! – я слышу голос правды…
