Максим Горький
Советская литература
Мы должны усвоить, что именно труд масс является основным организатором культуры и создателем всех идей, – тех, которые на протяжении веков понижали решающее значение труда – источника наших знаний, и тех идей Маркса – Ленина – Сталина, которые в наше время воспитывают революционное правосознание пролетариев всех стран и в нашей стране возводят труд на высоту силы, коя служит основой творчества науки, искусства. Для успеха нашей работы нам необходимо понять, прочувствовать тот факт, что в нашей родине социалистически организуемый труд полуграмотных рабочих и примитивного крестьянства создал в краткий срок – в шестнадцать лет – грандиозные ценности и отлично вооружился для защиты от нападения врага. Правильная оценка этого факта покажет нам культурно-революционную силу учения, объединяющего весь пролетариат мира.
Мы все – литераторы, рабочие фабрик, колхозники – всё ещё плохо работаем и даже не можем вполне освоить всё то, что создано нами и для нас. Наша трудовая масса всё ещё плохо понимает, что она трудится только на себя, для себя. Это сознание всюду тлеет, однако ещё не вспыхнуло мощным и радостным огнём. Но ничто не может вспыхнуть раньше, чем достигнет определённой температуры, и никто никогда не умея так великолепно повышать температуру трудовой энергии, как это умеют делать партия, организованная гением Владимира Ленина, и современный нам вождь этой партии.
Основным героем наших книг мы должны избрать труд, то есть человека, организуемого процессами труда, который у нас вооружён всей мощью современной техники, – человека, в свою очередь организующего труд более лёгким, продуктивным, возводя его на степень искусства. Мы должны выучиться понимать труд как творчество. Творчество – понятие, которым мы, литераторы, пользуемся слишком часто, едва ли имея право на это. Творчество – это та степень напряжения работы памяти, когда быстрота её работы извлекает из запаса знаний, впечатлений наиболее выпуклые и характерные факты, картины, детали и включает их в наиболее точные, яркие, общепонятные слова. Молодая наша литература не может похвастаться этим качеством. Запас впечатлений, количество знаний наших литераторов не велики, и особенной заботы о расширении, углублении их не чувствуется.
Основная тема европейской и русской литературы XIX столетия – личность в её противопоставлении обществу, государству, природе. Главной причиной, которая побуждала личность ставить себя против буржуазного общества, – своеобразная, противоречащая классовым идеям и традициям быта организация обилия отрицательных впечатлений. Личность хорошо чувствовала, что эти впечатления подавляют её, задерживают процесс её роста, но слабо понимала свою ответственность за пошлость, подлость, за преступность основ буржуазного общества. Джонатан Свифт – один на всю Европу, но буржуазия Европы считала, что его сатира бьёт только Англию. А вообще бунтующая личность, критикуя жизнь своего общества, редко и очень плохо сознавала свою ответственность за постыдную практику общества. И ещё более редко основным мотивом её критики существующего порядка действовало глубокое и правильное понимание значения социально-экономических причин, чаще же всего критика вызывалась или ощущением безнадёжности своего бытия в тесной железной клетке капитализма, или же стремлением отомстить за неудачи жизни своей, за унизительность её. И можно сказать, что, когда личность обращалась к рабочей массе, она делала это не ради интересов массы, а в надежде, что рабочий класс, разрушив буржуазное общество, обеспечит ей свободу мысли, своеволие действий. Повторяю: основной и главной темою дореволюционной литературы служит драма человека, которому жизнь кажется тесной, который чувствует себя лишним в обществе, ищет в нём для себя удобного места, не находит его – и страдает, погибает, или примиряясь с обществом, враждебным ему, или же опускаясь до пьянства, до самоубийства.
У нас, в Союзе Социалистических Советов, не должно, не может быть лишних людей. Каждому гражданину предоставлена широкая свобода развития его способностей, дарований, талантов. От личности требуется только одно: будь честной в своём отношении к героической работе создания бесклассового общества.
В Союзе Социалистических Советов рабоче-крестьянской властью призвана к строительству новой культуры вся масса народонаселения, – отсюда следует, что ответственность за ошибки, неполадки, за брак работы, за все проявления мещанской пошлости, подлости, двоедушия, беспринципности возлагается на всех нас и каждого. И значит – наша критика должна быть действительно самокритикой, и значит, что мы должны выработать систему социалистической морали, регулятора нашей работы, наших взаимоотношений.
Рассказывая о фактах, которые знаменуют интеллектуальный рост рабочего фабрик и превращение векового собственника в коллективиста-колхозника, мы, литераторы, именно только рассказываем, очень плохо изображая эмоциональный процесс этих превращений.
Мы всё ещё плохо видим действительность. Даже пейзаж страны резко изменился, исчезла его нищенская пестрота, голубоватая полоска овса, рядом с нею – чёрный клочок вспаханной земли, золотистая лента ржи, зеленоватая – пшеницы, полосы земли, заросшей сорными травами, а в общем – разноцветная печаль всеобщего раздробления, разорванности. В наши дни огромные пространства земли окрашены могуче, одноцветно, над селом и уездным городом возвышается не церковь, а огромные здания общественного назначения, и гигантские фабрики сверкают обилием стекла, и маленькие язычески разнообразные, как бы игрушечные, древние церкви убедительно говорят нам о талантливости нашего народа, выраженной в церковном зодчестве. В литературе нет нового пейзажа, резко изменившего лицо нашей земли.
Мы живём в эпоху коренной ломки старого быта, в эпоху пробуждения в человеке его чувства собственного достоинства, в эпоху сознания им самого себя как силы, действительно изменяющей мир. Многим смешно читать, что люди изменяют фамилии Свинухин, Собакин, Кутейников, Попов, Свищев и т. д. на фамилии Ленский, Новый, Партизанов, Дедов, Столяров и т. д. Это не смешно, ибо это говорит именно о росте человеческого достоинства, об отказе человека носить фамилию или прозвище, которое унижает его, напоминая о тяжёлом рабском прошлом дедов и отцов.
