Максим Горький
Учитель чистописания
«Пища духа.
Записки для памяти
А. А. Кмина
Лето от Р.X.
1889-е. Январь, 3.»
На обороте – виньетка, тонко сделанная пером: в рамке листьев дуба и клёна – пень, а на нём клубочком свернулась змея, подняв голову, высунув жало. А на первой странице я прочитал слова, взятые, очевидно, как эпиграф, тщательно выписанные мелким, круглым почерком:
«Скоро оказалось, что христиан много, – так всегда бывает, когда начинают заниматься исследованием какого-нибудь преступления.
Из письма Плиния Императору Траяну.»
Далее бросился в глаза крупный и какой-то торжественный почерк, украшенный хвостиками и завитушками:
«Я значительно умнее Аполлона Коринфского. Не говоря о том, что он – пьяница.»
Почти на каждой странице мелькали рисунки, виньетки, часто встречалось толстое женское лицо с тупым носом и калмыцкими глазами. Записей было немного, они редко занимали одну, две страницы, чаще – несколько строк, всегда выписанных тщательно. Нигде ни одной помарки, всюду чувствовалась строгая законченность, всё казалось любовно и аккуратно списанным с черновиков.
Заинтересованный, я унёс «Пищу духа» тихого учителя домой, и вот что нашёл в этой чёрной книге.
«Так называемое искусство питается преимущественно изображением и описанием разного рода преступлений, и замечаю, что чем преступление подлее, тем более читается книга и знаменита картина, ему посвящённая. Собственно говоря, интерес к искусству есть интерес к преступному. Отсюда вполне ясен вред искусства для юношества.
Сазана надо фаршировать морковью, но этого никто не делает.
Князь Владимир Галицкий ездил служить венгерскому королю и четыре года служил ему; после чего, возвратясь в Галич, занимался церковным строительством.
Всякое преступление требует врождённого таланта, особенно же человекоубийство.
Ап. Кор. написал в насмешку надо мною плюгавенькие стишки. На всякий случай равнодушно записываю их:
Чтобы душа была подобна гуммиластику —
Т. е. более податлива, гибка,
Делать надобно духовную гимнастику, —
Т. е. – попросту – „валять дурака“.
Успешное – т. е. безнаказанное – убийство должно быть совершено внезапно.»
Тихий человечек записывал любопытнейшие мысли свои разнообразными почерками – ромбом, готическим, английским, славянской вязью и всячески, явно щеголяя своим мастерством. Но всё, что касалось убийства, он писал тем же мелким, круглым почерком, каким была написана выдержка из письма Плиния Траяну. И можно было думать, что это уже его индивидуальный почерк. Великолепно, ромбом, было нарисовано:
