Максим Исаевич Исаев
Любовь длиною в жизнь
– Думайте. Если не захотите забрать домой, мы тогда будем оформлять его в дом инвалидов. Придёте подписать бумаги и забудете, что у вас был отец.
– Пошли поговорим с Юлей и Артуром, – сказал Камал жене.
Проводив ребят, врач вошёл в палату к Саиду:
– Ну привет, аксакал!
– Привет, Юра.
– Твои приходили. Уж очень хотели узнать, как ты. Не пустил в палату.
– Торопятся хоронить. Что ты им сказал?
– Как договаривались.
– Правильно. Спасибо тебе, Юра.
– Ох, Саид, толкаешь ты меня на преступление.
– Не трясись. Спасение больного не есть преступление. Прорвёмся.
* * *
Вечером того же дня в доме Саида на семейный совет собрались члены его семьи: бывшая во всей красе, сыновья Артур и Камал, невестки.
С первым горячим приветственным словом выступила, разумеется, бывшая:
– Я не буду за ним ухаживать. Он выгнал меня из дома, как собаку. Вот Юля пусть возьмёт, если хочет.
– Я? Я что, памперсы ему буду менять? Делать мне нечего! Памперсы я ему буду менять!
Затем слово взял старший сын:
– Ребята, я не за вас и не против вас. Я за справедливость. Вас сюда жить отец пригласил, вы жили вместе, отец вам помогал обустраиваться, но вдруг сгорела баня… Почему отец один занимался ремонтом? Почему он упал и разбился? Кто виноват? Вы виноваты. Вот и ухаживайте за ним.
Невестку Юлю аж передёрнуло.
– Как мы будем за ним ухаживать? У меня дети. Они постоянно болеют.
– Юля, ты не работаешь, сидишь дома, вот и ухаживай.
– Я что, памперсы ему буду менять?
– Не хочешь, так нанимайте сиделку.
– А почему я? Пусть Маша ухаживает. Забирайте его к себе!
– В отличие от тебя, Маша работает. И живём мы в квартире, а не в доме. Между прочим, дом этот строил отец! И баню хотел вам отстроить после пожара. И вы виноваты, что он упал с крыши.
– Он сам виноват. Мы его просили переселиться в баню, так он спалил её, чтоб не переселяться.
– Артур, ты дурак? Как отец мог спалить баню? Он же строил её собственными руками!
– Собственными и спалил. Не хотел переселяться.
– Ты точно дурак! Отец никогда бы этого не сделал.
– Юля, а почему вы хотели его в баню переселить? – спросила Маша, решив немного вмешаться в разговор.
– Нам мало места. У нас дети. А он один занимает целый этаж.
– Но это же его дом! Он строил этот дом, а вы пришли и прогоняете его?
– Никто его не прогонял. Просто попросили, а он вообще перестал с нами разговаривать. Я в магазин не могу выйти: не хочет с внуками посидеть.
– А милицию чего вызывала? Столько раз?
– Он оскорблял меня.
Камал не выдержал, выпалил сгоряча и встал, давая понять, что собирается уходить:
– Ты тоже дура, Юля!
– Это почему я дура?
– Потому что! Вы его выгоняете из собственного дома, без конца сдаёте его в милицию и хотите, чтобы он с детьми вашими сидел!
– Он сам виноват.
– В общем, так. Забираете его сюда, домой, и ухаживаете. Хотя бы из благодарности, что пригласил, пустил вас сюда, в свой дом. Если сами не можете, нанимайте сиделку.
– У нас нет денег на сиделку.
– У отца пенсия! Всё, разговор окончен. И не дай бог, я узнаю, что вы его обижаете, – пеняйте на себя! Пошли отсюда, Маша…
* * *
Возвращаю вас, мой читатель, в наши дни и продолжаю рассказ оттуда, где мне пришлось прервать его, чтобы у вас сложилась полная картинка.
Войтовка. Услышав от Ирины новость, Саид не сразу сообразил, что перед ним стоит его дочь, что вот оно, счастье, о котором он всю жизнь мечтал, что судьба дарит ему новую, чудесную возможность ещё немного продлить жизнь в счастливом пребывании. Он медленно сел на стул и начал вспоминать, соображать, что это значит и не во сне ли он.
– Что? Как? Откуда? Кто? – спросил он растерянно не столько её, сколько себя.
– С моей мамой вы в Тюмени познакомились. Потом приезжали к нам. Раису помните?
– Ну как же! Как не помнить-то! Конечно, помню. Не обидел Бог памятью. Всю жизнь помнил! Никогда не забывал!
– Так вот, я её дочь. И ваша.
– Бог мой! Как так? Какое счастье-то! Какая находка!
– Меня Ириной назвала мать. Ирина Саидовна. Вот мой паспорт.
– Да на что мне твой паспорт, доченька?! А глаза мне на что?! Ты же как две капли!.. То-то я думаю, похожа на сестру мою. Радость-то какая! Солнышко ты моё, дай я тебя обниму! На старости лет мне Бог такой подарок! Такую находку! – Саид обнял дочь и поцеловал её несколько раз в лоб, в щёки, в руки.
– И я рада видеть вас. Наконец-то случилось это.
– Как ты меня нашла? Жил-то я по другому адресу.
– Можно, я назову тебя папой?
– Что ты спрашиваешь, доченька?! Как это – не можно? Можно! Нужно! А как мне приятно слышать! Мечтал я всю жизнь о дочери, и вот она!
– И я всегда хотела иметь папу. Так мечтала! Мне с детства так не хватало папы. Тебя мне не хватало, папа. – Ирина заплакала, даже не пытаясь сдерживать себя.
– Ты плачь, плачь, доченька. Не стесняйся. Горе, оно со слезами уходит. Накопилось оно у тебя. Плачь. А я вытру твои слёзы.
– Я с детства знаю про тебя. Мама всё рассказывала.
– С детства? Почему не объявилась? Мать почему не позвонила, не написала? Знал бы я, что дочь у меня, я бы… Я бы…
– Она боялась. Не хотела семью твою рушить.
– Бог мой, семьи-то давно уж нет. Разрушено всё. Осколками и меня поранило. Потому я и спрятался здесь, в глухой деревне, от греха подальше. Так как ты меня нашла?
– Прочитала в интернете. Поняла, что тебе одиноко, грустно. Потому и решилась приехать.
– А я бог знает сколько о тебе думал! Разговаривал с тобой. Во сне. Ругался с Богом, что дочерью меня не наградил, а тут… Я чувствовал, я знал, что ты есть!
– Я тоже разговаривала с тобой. В школе, когда меня обижали, я защищалась твоим именем: «Мой папа – кавказец! Он храбрый! Он придёт и накажет тебя!» Знаешь, и помогало.
– А сколько неистраченной любви к тебе во мне накопилось! Сколько несказанных слов я храню в душе!
– У меня тоже, папа. Я всегда любила тебя. Мама так часто вспоминала тебя. И всегда говорила о тебе только хорошее.
– Ах, Раисочка, Раисочка! Как же так?.. Тогда… Когда меня сынок маленький обнял… Со слезами на глазах… Сломался я тогда… Обиды не было у мамы?
– Нет, обиды не было. Она же знала, что ты женат, что у тебя двое детей. Ты не скрывал, не обманывал её. Всегда только хорошо говорила о тебе. И всю жизнь любила тебя.
– Почему «любила»? Её нет в живых?
– Жива и здорова она, папа! Жива. И до сих пор любит тебя. И ждёт.
– Ждёт? Она меня ждёт до сих пор? Как это? Ах, как это хорошо. Хорошо. Я её тоже… никогда не забывал. Почему сама не приехала?
– Ну, папа, она же не знала, как ты. Что ты скажешь…
– Как «не знала»? А что я могу сказать? Ничего не могу сказать! Могу только радоваться. Хорошо. Сам поеду. Вместе поедем за ней. Привезём.
– Она будет очень рада.
– Что мы сидим, доченька?! Надо стол накрыть. Соседей позвать, радостью надо поделиться, пусть соседи радуются.
С этого момента мы Саида уже не узнаём. Его как будто подменили: живой, радостный, немного растерянный, он выбежал во двор, стал кричать соседу:
– Иван! Иван, ну-ка, поди сюда!
На крик Саида выбежал Иван и, увидев его в таком состоянии, спросил удивлённо:
– Что такой возбуждённый, Саид?
– Да ты проходи, Иван, проходи! Радость у меня! Смотри, кто ко мне приехал! Дочка приехала!
– Не понял. Ты же говорил, что дочери нет у тебя.
– Есть! Есть! Она из прошлого пришла. Бог смилостивился надо мной!
– И в Бога ты не веришь…
– Верю. Теперь верю. Без Бога такого не могло быть. Да ты проходи, проходи! Познакомлю тебя. Проходи. Она в доме.
Не дав Ивану опомниться, Саид затолкал его в дом. Увидев перед собой Ирину, Иван поздоровался машинально, глядя на неё изучающим взглядом:
– Здравствуйте!
– Добрый день! Я Ирина. Дочка папы Саида.
– Очень приятно. Иван. Я соседа ещё не видел таким! Сияет весь. Теперь вижу: есть чему радоваться. Саид, у тебя очень красивая дочь!
– Не смущайте меня, Иван!
– Красота создаётся в любви, Иван. Только в любви. Небо раскрылось надо мной, солнце засветило. Исчез туман в глазах моих. Надо это отметить. Надо поделиться с соседями. Надо позвать. Иван, я пойду до Николая, барашки у него. Сторгуюсь. Зарежем барана, соседей позовём.
– Папа, может, не надо барашка? Жалко мне его.
– Доченька, какой же без барашка праздник?! Такое событие! Такое счастье! Я не могу без барашка. Пусть соседи знают, какая радость у меня! Иван, позови соседей, пока я с барашком буду возиться. Пусть все придут. Тут во дворе и накроем столы. Погода хорошая. И солнце засияло надо мной.
– Хорошо, Саид, позову. Я смотрю, сам ты засиял, как солнце. А то ходил как туча грозовая. И в нас хандру вселял.
Через пару часиков во дворе Саида были уже и столы накрыты, и соседи сидели за столом. Саид успел и барашка зарезать, и потушить мясо с овощами в большом казане, которым он всегда пользовался, когда к нему приезжали родня или же однокурсники, друзья. Саид волновался и радовался, смотрел на соседей, и ему казалось, что они все так же радуются его счастью, как и он сам. Наконец он взял бокал, встал и произнёс, волнуясь и оглядываясь на всех:
– Дорогие мои соседи! Спасибо, что пришли. Радость у меня большая. И я хочу поделиться этой радостью с вами. Про горе своё я молчал. Горе, оно как вирус. Заразная ведьма. Не надо нам его. А радостью надо делиться. Вот и решил я с вами поделиться своей радостью. Дочка ко мне явилась из прошлого. Счастье большое случилось… Радости много не бывает. Но случилось много.
– Красивая у тебя дочь, Саид! А можно, я зятем тебе стану? Засватаю дочку?
– Нельзя! Тебе нельзя. Ты, Андрей, любишь водку. Мужчина должен любить женщину, а не водку. Кто любит водку, тот алкоголик, а не мужчина!
– А мне? Мне можно?
– И тебе нельзя! Ты лентяй. У тебя огород весь бурьяном зарос. Забор свой ты когда чинил? Когда красил? Живёшь в деревне, а кур не можешь завести. Лентяй нам не нужен.
– Саид, а мне ты что скажешь?
– Анатолий, ты молодец. Ты парень с головой, с руками. Трудяга. Нам бы такой подошёл, только возьми расписку от жены, что она не против, вот тогда и сватайся. Ладно, мужики, пошутили – и хватит. Не дам её никому. Только нашёл, потерять не хочу. Забор высокий поставлю, чтобы глаза ваши не сглазили моё сокровище! Вот так!
Речей было много. Тосты сменялись песнями, песни прерывались тостами. Праздник закончился затемно. Все разошлись по домам. Саиду долго не спалось; вспоминая свою поездку в Тюмень, он то улыбался, то вытирал слёзы и заснул только под утро. Проснулся он от дикого крика соседского петуха. Подошёл к дочери, поправил одеяло, постоял возле неё, вытирая пробивающиеся слёзы, и, только убедившись, что не разбудил, отошёл, едва ступая.
Скоро Ирина проснулась. Увидев папу, хлопочущего возле плиты, поздоровалась:
– Доброе утро, папа!
– Доброе утро, доченька! Проснулась? Как спалось?
– Хорошо спалось.
– Ты помаленьку тогда поднимайся, а я чай тебе заварю. Яичницу любишь? Я уже пожарил. Будешь?
– Можно. Спасибо, папа.
– «Папа!»… Голос твой… Слова твои… Сердце замирает.
– Я так крепко спала. Как убитая.
– Заморилась ты вчера в хлопотах.
– До этого две ночи не спала. Волновалась перед поездкой.
– Ирина, доченька, ты прости старика, вчера совсем растерялся я. Про дедушку, бабушку не спросил. Может, живы ещё?
– Нет, папа, похоронили мы их.
– Ну да. Ну да. Годков-то много прошло. И сам я уже какой.
– Дедушки не стало, когда я ещё студенткой была. А бабушка ушла лет пять тому. Совсем уже была старенькой.
– Мудрый был человек твой дедушка. До сих пор помню его слова.
– Дедушка говорил мне, чтобы я нашла тебя, дала о себе знать, когда я уже выросла. И бабушка хотела.
– Почему же не нашла? Не захотела?
– Я хотела. Мама не разрешала. Он кавказец, он семью не бросит, говорила.
– Она была права. Кавказец не бросил семью, только семья его бросила. Невестки появились… Спрятался я от них. Думал, жизнь уже закончилась, а тут такой поворот судьбы. Такой подарок! Теперь жизнь только начинается!
– Пап, а если я раньше… Ну, лет десять… пятнадцать назад, ты бы бросил семью ради меня? Ради мамы?
– Нет. Не бросил бы. И тебя не бросил бы. И маму твою не бросил бы. Я её до сих пор люблю. Хоть воды утекло много.
– А почему сам не приехал? Ты же знал адрес, знал, что она ждёт тебя…
– Боялся я. Сначала побоялся бросить маленьких сыновей. Побоялся, что возненавидят меня, когда подрастут. А когда подросли, боялся, что мать твоя не примет. Стало стыдно перед дедушкой твоим. Мужик такой добрый был…
– Мама бы приняла. Она ждала тебя. Всегда ждала.
– А теперь?
– И теперь ждёт. А я приехала за тобой. Так что, папа, собирайся.
– Ждёт? За мной? Как-то… А может, ко мне? Дом почти достроил…
– Па-а-ап, какой дом? Ты же был у нас. Видел, какой у нас дом. Мы там с мамой и дочкой живём. Твоя внучка, мы с мужем и мама.
– Внучка? Бог мой, у меня есть внучка?
– Конечно, папа. Она тебя тоже любит. Ждёт. И муж мой очень хороший. Тоже врач. Вместе работаем. Ты нам нужен, папа. Всем. Мы все тебя любим и хотим, чтобы ты переехал к нам. У меня там работа, у внучки твоей – школа. Она уже в школу ходит. В третий класс.
– Такая взрослая…
– Она знает про тебя и всё время спрашивает: «Мама, когда ты уже поедешь за дедушкой?» Она ждёт тебя.
– Конечно, конечно, поедем. Внучка… Как назвали внучку?
– Настя. Анастасия.
– Настя… Третий класс… Как время пролетело. Когда я приезжал, у вас, у мамы, была дочурка. Сестра твоя старшая. Тоже такая… В третий класс ходила. Где она? Как она?
– Она замужем. Работает главным бухгалтером. Когда началась перестройка, дедушка приватизировал автобазу, потом передал Алесе и её мужу. Теперь там большая организация. Автобусов много. За границу ездят. Зарабатывают хорошо. И нам с мамой помогают.
– А ты с ними не захотела работать?
– Я с детства хотела стать врачом. Дедушка часто болел, и каждый раз я говорила ему: «Дедушка, вот я вырасту, стану доктором и вылечу тебя!» А он отвечал, что будет ждать, пока я стану врачом. Не дождался. Фронтовые раны дали о себе знать.
– Царство ему небесное. Так ты, стало быть, доктор?
– Да. Работаю врачом в райбольнице.
– Это наследственное. У тебя в семье тоже почти все врачи. Три сестры мои, тёти твои, все врачи. Брат старший, самый старший в семье, тоже был врач. Хирург. Всю жизнь резал, штопал. В прошлом году отошёл в мир иной. У тебя на Кавказе большая семья.
– Мама рассказывала. Хотелось бы поехать, познакомиться.
– А чего не поехать? Поедем! Обязательно поедем. Посмотришь, как там люди живут. Тебе будут очень рады. Они же не знают про тебя. Поедем. Вот радости-то будет у сестёр!
– А сейчас? Поедем к маме? К внучке твоей?
– Поедем, дочка, поедем. Это уже судьба. Тут надо бы дом оформить, ну да ладно. Не к спеху. Потом приеду. Завтра же едем.
* * *
Город Лида сильно изменился. Когда-то большой красивый дом, куда приезжал Саид к Раисе, скромно затаился среди современных дворцов. Калитка закрывалась с трудом, забор слегка перекошен.
Но тепло, которое отсюда унёс с собой Саид, до сих пор грело его душу. Он волновался. Сильно волновался.
Ирина дёрнула за ручку двери – не открывается.
– Я не поняла. Дом закрыт. Ничего, я ключи взяла.
Она достала ключ, отворила дверь, и они с Саидом вошли в дом.
– Мама!.. Настя!.. Никого. Я же звонила, предупредила, что едем. Наверно, у Алеси они. Щас позвоню… Алло, Алеся. Мама у тебя?.. Где?.. Что с ней?..
Ирина бегом пошла к выходу, на ходу бросив Саиду:
– Пап, садись в машину. Едем в больницу. Маму скорая забрала.
– Бог мой, что с ней?
– Сердце. Вроде уже миновал кризис.
Через полчаса Саид и Ирина вошли в палату, где лежала Раиса. Саид встал возле кровати и пытался разглядеть свою потерянную любовь.
– Мама! Мама! – Ирина кинулась к матери обнимать.
– Что вы так долго? Я вся извелась.
– Мама, ну дорога же. Не так быстро. И собраться же надо было. Зато папу вот привезла.
Раиса освободилась из объятий дочери и обратилась к Саиду:
– Саид, дай мне руку. Хоть перед смертью увидела тебя.
Саид присел на край кровати, взял руку Раисы обеими руками и дрожащим голосом сказал, не в силах сдержать волнение и радость одновременно:
– Ну что ты такое говоришь, Раисочка? Какая смерть? Не дам я тебе умереть! Жить будем! Жить!
– Мама, даже не думай! Самое время жить! У тебя ничего серьёзного. Я поговорила с главным. Ты просто переволновалась.
– Наверно. Сердце прихватило. Поседел ты, Саид.
– Тосковал по тебе, Раисочка. Оттого и поседел. А ты такая же молодая и красивая.
– Ладно тебе, скажешь ещё! – улыбнулась Раиса, немного смутившись.
– Мам, главный сказал, что тебя можно забрать домой. Так что собирайся давай.
– Если можно, так почему же нет? Поехали. Пироги не успела я испечь. Только тесто замесила, а тут боль в груди.
– Всё уже позади, мама. Теперь ты быстро поправишься: папа будет рядом.
– Ты насовсем, Саид?
– Насовсем, Раисочка, насовсем. Ты только прости меня, я немножко опоздал.
– Да, немножко. Совсем немножко. На тридцать пять лет!
– Заблудился я совсем по жизни. Вот Ирина дорогу показала, приехала…
– Пап, ты подожди на улице, я помогу маме собрать вещи, ладно?
– Хорошо, доченька, хорошо. А где внучка? У сестры? Может, заедем за ней?
– Она у другой бабушки, на каникулы забрала её. Скоро приедет.
– А! Хорошо. Я подожду на улице.
* * *
На следующий день во дворе Раисы собралось много людей. Кроме самой Раисы, которая, несмотря на уже немолодой возраст, сохранила красоту и всю свою обаятельность, на празднике была её старшая дочь Алеся со своей семьёй; посмотреть на дивную пару, пронёсшую свою любовь через всю жизнь, пришли соседи, коллеги Ирины и Алеси. Внуки Раисы и соседские детишки шумно играли и бегали вокруг мангала в ожидании лучших в мире шашлыков, которые Саид обещал пожарить на радость и удивление всем собравшимся. Колдуя возле шашлыков, Саид то и дело поглядывал на свою Раису и любовался её красотой, улыбкой и безгранично радовался находке, которая перевернула остаток его жизни, наполнив её теплом, радостью, счастьем. Когда шашлыки только зарумянились, как щёки девушки, готовой к любви, Саид постучал по подносу и громко, чтобы все слышали и слушались, скомандовал:
– Дамы, приготовьте ваши тарелки. Шашлыки на подходе. Алексей, наливай. Красное вино к шашлыкам из баранины – самое то, что надо!
– Наливаю, Саид, наливаю… Дети, садитесь за стол.
– Алексей, держи шампур. Передавай. Это Раисочке. Самые нежные и вкусные кусочки… Алеся, держи. Детям положите… Шашлык нужно кушать горячим. Только горячим. Холодный шашлык хуже, чем холодная женщина! А холодная женщина – это Божья кара для мужчины! Тост! Держите бокалы. Долго говорить не буду, чтобы шашлык не остыл. Дорогие мои Раиса, Ирина, доченька моя, Алеся. Я не могу до сих пор поверить, что это не сон… Это просто сказка, что мы вместе, что я рядом с вами… Жаль, что внучки нет сейчас с нами, зятя тоже не увидел.
– Папа, Саша скоро приедет, познакомитесь. Командировка заканчивается. И Настю привезёт потом.
– Хорошо. Внучку скорее хочется увидеть… За встречу, дорогие мои! За долгожданную, выстраданную, счастливую встречу! Ура!..
– Ура! Ура! Ура!.. – в радости все поддержали Саида и набросились на шашлыки.
Восторг от шашлыков первым выразил Алексей:
– Саид Алиевич, шашлыки ваши просто огонь!
– Алексей, от моих шашлыков даже в Париже люди в обморок падали от удовольствия! – похвастался к месту Саид, чем удивил некоторых сидящих за столом.
– А вы что, в Париже поваром работали?
– Поваром не работал, но шашлыками парижан угощал! Было дело.
– Ну очень вкусные шашлыки! А как вы их готовите?
– Хорошая баранина, домашний молочный уксус, ловкость рук, и никакого волшебства! Кушайте, кушайте, пока горячий.
– Ну, про баранину я понимаю, а где вы домашний уксус взяли?
– Это я у себя в деревне покупал молоко. Парное. Свежее. Из магазина не годится. Только парное. Вот и закислил домашний уксус.
– Лёша, папа, когда я приехала к нему, купил живого барана и сам зарезал, разделал, угостил соседей, и сюда вот тоже привезли. Вчера вечером он мясо замариновал, а сегодня оно уже готово.
– Сам зарезал? Сам разделал? Ничего себе!
– А чему ты удивляешься, Алексей? Я парень деревенский. И далеко не последний был в деревне. Там, на исторической Родине моей, с детства все и всё умеют. Пилить, резать, строгать, ездить верхом на коне, стрелять из ружья, резать барана и разделывать тушу, и не только… Это обычное дело.
– Папа своими руками и дом построил. За два месяца. Когда я приехала к нему, дом был почти готов.
– Ириш, где нашла такого папу? И нам бы такого!
– Места надо знать, Лёша!
– Меня и на вас хватит, Алексей! Я ещё ох как могу! И ломать, и строить! И не думайте, что я стар и немощен. Что такое семьдесят лет для настоящего кавказца? Самый расцвет физических и духовных сил! А сегодня я ещё помолодел лет на тридцать пять! Моя Раисочка, моя дочь Ирина вернули мне молодость, вернули веру в добро, веру в любовь! И я поднимаю этот бокал за вас, мои дорогие! И пусть у нас в жизни теперь будет столько счастливых дней, сколько капель, и столько счастливых часов, сколько молекул в этом бокале вина!
– Ну, Саид Алиевич, вы так умеете… на лету придумывать тосты… Что значит восточный мужчина.
– Алексей, не надо ничего придумывать, надо прислушаться к сердцу, в душу заглянуть. Если есть мысль в голове и чувства в душе, на языке слова всегда найдутся. Алексей, наполняй бокалы. Раисочка, тебе слово. Скажи о том, что на душе лежит.
– Саид, я ждала тебя. Мы ждали тебя. Верили, что приедешь. И ты приехал. Я счастлива!
– Да! Не прошло и полгода! И я рада, папа! За тебя!
– Ах вы мои дорогие! У меня слов нет выразить свои чувства, как я рад. Как я счастлив! Вы мне подарили вторую жизнь! Вторую молодость… Я вас люблю!
* * *
На этом, друзья мои, историю можно было бы и закончить, но есть ещё пара неосвещённых вопросов, о которых читатель вправе спросить: а что же стало с теми, кто был у Саида в прошлой его жизни? Так вот, наберитесь терпения, и я коротко расскажу о них.
Пожив некоторое время своей новой жизнью, Саид засобирался в дорогу.
– Раиска, я уже неделю у тебя, а в душе возникает волнение. Есть у меня незаконченные дела. Надо мне отъехать на недельку, дела закончить, пенсию перевести сюда, дом продать…
– Я понимаю. Надо так надо. Поезжай. Надеюсь, не пропадёшь опять?
– Не дави на больное, Раиска! Сколько упущено! Сколько добра не сделано!.. Ладно, догоним. Завтра же утром поеду…
Утром Раиска уже провожала Саида, приготовив ему в дорогу чай в термосе, котлеты.
– Остановишься где-нибудь, перекусишь.
– Хорошо. Спасибо. Ну, не скучайте. Думаю, через недельку, максимум – две, приеду. Буду на связи. Пока. Жди!
– Спокойно только езди. Не торопись.
– Хорошо-хорошо. Тихо – значит тихо. Пока.
* * *
В деревне Саида ждали. Всем было интересно, как же там устроился их сосед, как его приняли. Саид коротко рассказал обо всём Ивану и заключил с ним кое-какой устный договор относительно своей недвижимости.
– В общем, договорились, Иван. Вот тебе ключи, вот доверенность… Генеральная. Завещание. Покажешь, если кто приедет. И деньги. Хватит на всё. И с могилой не тяни, ладно? Плиту надгробную я в дом затащил. Возьмёшь там.
– Ну ты даёшь, Саид! Задумал же!
– Так надо, Иван. Сделай. Сделай. А то они меня и там достанут. Пожить спокойно хочу на старости лет.
– Да понял я всё, Саид, понял. Сделаю. Не волнуйся.
– Я на тебя надеюсь, Иван. Не подведи.
– Не подведу. Сделаю.
– Ну, прощай. Как появится покупатель, приеду ещё раз. Удачи тебе! Звони, как обустроишь могилу.
– Жалко терять соседа. Но я понимаю. Удачи тебе, Саид.
– Пока. На связи.
На следующий день после отъезда Саида в его доме на окраине Минска раздался звонок. Дверь открыла невестка Саида Юля:
– Вам кого?
Звонивших было двое: высокий, крепкого телосложения мужчина среднего возраста, беспрерывно крутивший вокруг пальца ключи от машины, и яркая, броская молодая дама с наглыми глазами.
– А вы кто? – задала резонный вопрос она.
– Я хозяйка. Муж на работе.
– Хозяйки в этом доме не было до вчерашнего дня, а теперь я тут хозяйка. Мы купили этот дом вчера, а сегодня оплатили и зарегистрировали.
– Как «купили»? Что значит «купили»? Мы тут живём!
– Жили. Теперь мы тут будем жить. Вот договор купли. Вот квитанция об оплате.
– Кто его продал? Это наш дом!
– А вы его строили? Кто строил, тот и продал.
– Подождите, не может такого быть! Он же больной! Он не мог! Он в интернате! Ничего не соображает!
– Ничего он не больной. Жив-здоров. Своей рукой подписал.
– У нас дети!
– У нас тоже дети!.. Сколько времени вам надо, чтобы освободить дом? Нам срочно надо ремонт начать. И закончить, пока холода не наступили.
До Юли наконец-то дошло, и она беспомощно упала на стул, уже не соображая ничего, тем более что с соображением у неё и раньше были проблемы.
Спустя некоторое время на главной и единственной улице деревни Войтовки появилась странная пара – молодой мужчина и ещё моложе, с лицом, выдававшим подчёркнутую глупость, женщина. Странность в их поведении заключалась в том, что они ходили по деревне и у всех спрашивали, знают ли они некоего Саида Алиева. Ещё более странным являлся тот факт, что все аборигены, не отвечая ни да ни нет, посылали эту странную пару к некоему Ивану, который знает всё об этом загадочном Саиде Алиеве. Не менее странным показался бы и тот факт, что эти самые аборигены, если бы кто наблюдал со стороны, выходили на улицу и смотрели вслед этим странным приезжим, пока те не дошли до дома Ивана. Иван же, по обыкновению, сидел на лавке и читал прошлогоднюю газету, случайно завалявшуюся в шкафу.
– Мужчина! Мужчина! Вы не Иван случайно? – задала вопрос писклявым голосом женщина с глупым выражением лица.
– Иван, но не случайно, – ответил Иван, оторвав глаза от газеты, но не поднимая своего зада с лавки и глядя на приезжую с подготовленным заранее подозрением.
– Тут где-то старик Саид живёт. Саид Алиев. Вы его не знаете? Где его найти? Где он живёт? Не знаете?
– Зачем он вам? Вы кто ему?
– Дети. Я невестка, а это сын Саида.
– И что вы хотите?
– Что значит «что хотим»? Мы приехали в гости к нему! Здесь он живёт?
– Что-то вас раньше не видно было, случилось что?
– Что вы нас допрашиваете?! Ничего не случилось! Здесь он живёт?
– Жил. Уже не живёт.
– Что? Опять переехал? Куда? Не знаете, где его найти?
– На кладбище. Умер он.
– Как «умер»?
– А как умирают люди? Обыкновенно. Лёг и умер. Неделю как похоронили всей деревней. Замечательный был старик. А что вы на похороны-то не приехали?
– Этого не может быть!.. А дом кто продал?
– Он продал. Продал, потом умер.
– А кто нам дом вернёт?
– Это не ко мне…
– Мама! Мама! Какая сволочь! Идиот! Выбросил на улицу! – заголосила женщина, обращаясь к мужу. – Тебя! Твоих детей! Меня! И это твой отец! Что ты молчишь? Где мы жить будем?
– Сами виноваты. Ты виновата.
– Почему это я виновата?
– А кто устраивал скандалы? Кто милицию вызывал? Не ты?
– Дурак! И ты дурак, и твой отец-сволочь!.. Не верю, – истерически выкрикивала она, а потом, обращаясь к Ивану, требовательно спросила: – Где кладбище? Где его могила? Покажите мне могилу.
– Вон, на горке. Найдёте. Кладбище небольшое.
– А его дом в деревне? Что с ним? Тоже продал?
– Дом? Ах, дом! Так вам могилу показать или дом? Могила там, на горе, а дома нет! Продали дом. Я продал этот дом. По доверенности. А деньги перечислил в детский дом.
– В детский дом? Какой детский дом?! Какая сволочь! Дурак старый! Маразматик! У него внуки, а он в детский дом!..
– Не реви. Поехали на кладбище. Цветы купим.
– Никаких цветов! Зачем мёртвому цветы? Ты бы лучше мне купил цветы! Хоть раз в жизни.
Странная пара пошла в сторону кладбища, на ходу награждая друг друга определениями, применяемыми людьми обычно в состоянии сильного возбуждения или обиды. У этой же парочки, как можно догадаться, было и то и другое.
Стоило только странной паре отойти от забора, как аборигены прибежали к Ивану с вопросом, но вместе ответа Иван сам спросил всех:
– Никто не раскололся?
– Никто! – ответили аборигены. – Как и договаривались.
На кладбище возле деревни уже несколько дней красовалась заранее изготовленная скромная надгробная плита с надписью: «Алиев Саид Алиевич» и датами рождения и смерти. Мужчина положил перед плитой несколько полевых цветов и произнёс тихо, глубоко вздохнув:
– Прости, отец! Прости!
– Ага! Уже отец! После смерти. При жизни называл «старый мудак».
– Заткнись, дура! Хоть на могиле отца не гадь.
– Что ты орёшь на меня? На него ори! Что оставил тебя на улице! С детьми!
– Это всё из-за тебя! Это ты его выгоняла из дома, это ты загнала его в гроб! Ты строила интриги с домом! Ты выжила его! Ты врала мне и матери! Сука неблагодарная!
* * *
Оставим эту странную пару с их разборками на кладбище, тем более что автор, то есть я, не любит писать о плохих людях. Меня больше увлекают чистые и добрые сердца и дела, а потому перенесёмся в город Лиду, куда Саид уже вернулся и где увидел во дворе свою внучку, о чём он сразу догадался.
– Ну, здравствуй, внученька. Здравствуй, моя красавица.
– Здравствуй. Ты мой дедушка? Дедушка Саид?
– Да, Настенька, да. Я твой дедушка.
– Ты приехал ко мне?
– Да, я приехал к тебе. К тебе, к твоей маме и бабушке.
– А почему так долго? Мама говорила, что ты скоро приедешь.
– Я долго ехал, Настенька. Немного заблудился по дороге. Запутался я в жизни.
– Я скучала по тебе, дедушка…
– Я тоже скучал по тебе, Настенька. Очень скучал.
– Ты больше не уедешь?
– Нет, не уеду. Больше не уеду.
– Никогда-никогда?
– Никогда. Иди ко мне, обними дедушку. Я люблю тебя!
– Я тебя тоже люблю. А почему ты плачешь? Тебе больно?
– Больно, Настенька, больно.
– Моя мама доктор, она тебя вылечит.
– Уже, Настенька, уже. Уже лечит. Мне уже чуть-чуть только больно…
