Максим Лагно
Притворяясь мёртвыми
Глава 7
Вдох через левую ноздрю
1
Карина проснулась за две минуты до того, как часы показали бы 6:00.
Ночник с лицом Будды освещал пустоту Комнаты Для Сна. Когда Анри руководил покупкой и расстановкой мебели, он говорил:
– У Комнаты Для Сна двойственное предназначение, но превалировать должно одно. Первое – это комната отдыха, второе – комната любви. Определись.
Карина выбрала сон. От второго варианта поморщилась.
Кроме Комнаты Для Сна Анри построил по собственным чертежам домашний алтарь. Под него переоборудовали гардеробную комнату. Большую часть обуви и одежды отнесли в кладовку, а остальное спрятали в шкаф. Анри настаивал на полном опрощении и отказе от косметики, бижутерии и кожаной обуви. Но Карина не была готова окончательно поменять любимые Christian Louboutin или Stuart Weitzman с бриллиантами в застёжках на босоножки из джутового полотна.
Анри долго направлял рабочих, то требовал заменить тумбочки в алтарной комнате на более индийские, то застелить пол соломенными подстилками ручной работы. Затем снимал обувь и становился на циновки голыми ногами. Закрывал глаза и прислушивался к ощущениям. Предложил Карине последовать его примеру. Они стояли и вслушивались.
– Почувствуй кожей каждую веточку. Представь, что твои ноги обнимают крепкие сухие руки тех азиатских женщин, что сплели их воедино. Если ты сможешь описать лицо одной из них, значит эта вещь на своём месте. Что ты видишь?
Карина поджала губы и напряжённо вгляделась в глубину подсознания:
– У неё доброе лицо. Некрасивое, очень морщинистое и доброе.
– Отлично.
– У неё шрам на… на подбородке.
– Большой? – Встревоженно спросил Анри.
– Подбородок?
– Нет же, шрам. Какой он формы?
– Маленький, как скол на вазе или тарелке.
Рабочие тихо жались по углам и пытались не расхохотаться. Буквально перед выездом к клиенту они содрали с циновок «ручной работы» пластиковые этикетки белорусской фабрики.
Потом Анри попросил подвинуть кровать на пятнадцать градусов влево. Рабочий почесал затылок и развернул наугад. Анри утвердительно кивнул.
На стены распорядился повесить несколько пустых холстов в рамах:
– Ты должна будешь решать, что на них будет изображено. Рекомендую приглядываться к снам и создавать картины по наиболее ярким из них.
Заключительным аккордом была установка нескольких кристаллов рассеивающих свет. По задумке лучи солнца должны были красиво преломляться и отражаться на стенах и потолке. К сожалению день был пасмурный и ничего не преломилось. Зато при электрическом освещении получалось симпатично.
2
Не вставая с кровати, Карина дотянулась до тумбочки, где лежал большой блокнот обшитый чёрной кожей и с тиснением в виде знака Инь-Янь на обложке. Раскрыла на странице заложенной чернильной ручкой выполненной в виде тростниковой палочки. Попробовала записать сон:
«Я находилась в центре освещённой факелами пещеры. Звучала музыка сделанная на непонятных инструментах… На этом сон оборвался»
Сознательно не упомянула ту часть, где снились гонки на мотоциклах по фантастическому городу с небоскрёбами висящими над землёй. Это было как-то не духовно.
Карине стало грустно и не хотелось выползать из-под одеяла.
Но тут же стала убеждать себя: это именно то состояние, против которого она с помощью Анри борется долгое время. Надо вставать. Надо побороть это состояние активностью. Резко поднялась с низкого матраса и вышла на середину комнаты.
Секундная стрелка подобралась к двенадцати, наступило шесть часов утра. Включилась аудиозапись шумов природы. Запели птицы, зажурчал водопад. Порыв ветра пошевелили ветку дерева. Издалека с незаметным нарастанием зазвучал ситар. Карина снова почувствовала приступ лени. Подумала, что ей ненавистен звук восточного инструмента. Почему для утреннего звукового фона нельзя использовать что-то поэнергичнее? Не хотелось двигаться. Хотелось стоять так весь день, спать, спать, спать…
Пересиливая себя направилась в ванную комнату. От спальни её отделяла раздвижная дверь украшенная японским пейзажем. Постояла под струями тёплой воды. Здесь тоже пели птицы, а журчание цифровой воды смешивалось с настоящей.
В дверь поскреблись и бодрый голос Анри спросил:
– Слышу, птички проснулись?
– Одну секунду.
– Каринэ, надеюсь ты однажды поймёшь, что меня стеснятся так же глупо, как врача, или домашнее животное. Представь, что я – предмет интерьера, мне не важно, голая ты или завёрнута в десять слоёв ткани. Я готов видеть тебя в любом виде и в любой момент бытия. Естественные процессы организма, которые происходят с нами – это прекрасно, писаешь ты или какаешь. Мы люди, мы живые, так что я готов…
– Стой там. Я не готова.
– Ого, слышу раздражение в голосе? – Сквозь прозрачную дверь было видно как тень Анри тревожно задвигалась: – Ты потеряла контроль.
– Извини, всё хорошо. Я хотела сказать…
– Сделай глубокий вдох. Умоляю. Сделай глубокий вдох.
– Анри, послушай меня. Всё в порядке.
– Я не слышу твоего глубоко вдоха. Полной грудью, Каринэ. Как я учил. И выдох. Считай до десяти. Если не услышу вдоха, я войду…
Карина задышала как можно громче. Анри считал вдохи и приговаривал:
– Четыре. Всё хорошо, ты получаешь кислород. Вентиляция в комнате прекрасная, я проверял. Шесть. Фильтры работают идеально, ты вдыхаешь самый чистый воздух в этом, кстати говоря, грязном городе. Восемь. Не понимаю, зачем мы сюда приехали. Ведь как хорошо было на островах… Десять. Не отвечай мне. Дыши. Главное дыши. Я понимаю, что муж поручил тебе эту дурацкую работу, хотя я был против. Он старается помочь в меру своего понимания. Тебе противопоказано заниматься делами, к которым не лежит душа…
– Но, Анри, мне наоборот нравится то, что я сейчас делаю. Новые люди, разговоры…
– Это суетное, это остатки прошлого. Отсюда твоя недавняя вспышка гнева. Дыши глубоко. Ты дышишь?
– У меня голова кружится…
– Это подавленная агрессия ищет выход. Наша задача не в том, чтоб найти ей путь наружу, а в том, чтоб её не было вообще. Помни об этом и дыши. Три, два, раз. Я вхожу.
Карина еле успела прикрыть наготу полотенцем. Анри неодобрительно покачал головой. Взял её за мокрую руку и нащупал пульс:
– Немного учащённый, но дыхание помогло правильной циркуляции энергии.
Анри, не обращая внимания на смущение завёрнутой в полотенце Карины, взял с полки банку с морской солью, отсыпал в стакан и смешал с водой. Вынул из шкафчика маленький медный чайничек без крышки, перелили туда солёную воду. Чайник был сделан в виде головы слона, а хобот служил носиком. Протянул слоновий чайник Карине:
– Приступай к промыванию носа. Тебе нужная регулярная практика Джала-нети Я слышал некоторые проблемы с дыханием. В этом городе дурная экология.
Карина покорно наклонилась над раковиной и вставила хобот медного слона в ноздрю. Анри посмотрел, как из другой ноздри выливается вода и строго заметил:
– Если мы останемся жить в этом городе дольше, придётся заменить воду на урину. Это срезультирует более сильным очищающим эффектом.
3
Для утренней медитации спустились в спортзал.
При перепланировке помещения из всего спортивного инвентаря Анри оставил несколько тренажёров для брюшного пресса. Он внимательно следил за стройными рядами квадратиков на своём плоском и твёрдом животе. Пол приказал перестелить, теперь под ногами было что-то вроде искусственного газона.
– Надеюсь в этом грязном городе бывает лето? – Сетовал он. – Можно будет в саду медитировать.
Сначала сделали зарядку. Пробежали несколько кругов по залу, отжались и поприседали. Затем сели в центре. Анри в позе лотоса, Карина просто подогнув ноги. Анри нажал на пульте кнопку, зазвучала восточная музыка и он стал мягко говорить:
– Делаем три вдоха. Не очень глубокие. Лёгкие, как рябь по глади озера. Теперь продолжим дышать, как обычно. Не забываем о важности наблюдения за дыханием и сердцебиением. Наше тело помогает нам спрятаться от окружающего мира внутри собственного ритма. Сегодня будет начало нового дня, но пока что времени не существует, мы вне его власти, мы можем представлять будущее таким, каким оно будет… Каринэ? Я не слышу твоего дыхания. Ты позволила посторонним мыслям разрушить состояние энергетической релаксации?
– Задумалась… прости. Всё, вернулась обратно в ритм.
– Ага, слышу. Постарайся не отвлекаться. Начинаем создавать мысленную картину дня. У нас сегодня будут не просто деловые встречи, переговоры и ответы на телефонные звонки, а переживание нового опыта. Избегаем называть вещи и дела их именами, стараемся присваивать цветовые обозначения. Представь будущий день в виде светового шара состоящего из многочисленных лучей. У каждого свой цвет. Выбери тот, который нравится сейчас более всего…
– Сиренев…
– Не нужно озвучивать. Стараемся вытащить этот цвет из общего колористического шара. Этот цвет должен стать основным на сегодня. Представь, что ты надеваешь его на себя, как спортивный костюм… Ты должна ощутить физические характеристики цвета. Его плотность и фактуру… Он греет или наоборот охлаждает. Он гладкий или шероховатый… Не забываем одновременно вплетать внутрь цвета своё дыхание и ритм сердца. Мы сливаемся с выбранным цветом. Он затягивает нас внутрь шара. Когда займём место среди других цветов, время продолжит своё дление… С ним начнётся и день… Начинаем считать удары сердца и летим к шару… Медленно, не торопим события… Сейчас наступит небольшая пауза, мы помолчим и немного полетаем вместе с остальными цветами…
Комбинация ровного голоса Анри, тягучей музыки и раннего утра подействовали на Карину, как снотворное. Вместо того, чтоб лететь в сторону цветного шара, она завалилась набок.
Встряхнула головой, стараясь не открывать глаза. Она начала укорять себя, что плохо старается. Анри вложил в неё столько сил и труда. Провёл множество бесед, открыл новые миры внутри её собственного сознания, а она всё ещё проявляет сущность из прошлого. Сущность ленивой коровы, не осознающей собственных возможностей. Ну, вот. Оскорбила святую мать-корову сравнением с собой. Ей захотелось заплакать и ударить себя. Когда же она вытравит из себя все эти признаки низкого существа? Почему, ну, почему она такая никчёмная? Корова молоко даёт…
Очнулась от того, что испуганный Анри тряс её за плечи и приговаривал:
– Каринэ, перестань плакать. Дыши, дыши, как я учил. Ох, Господи, неужели снова? Сорок четыре дня без кризиса, а теперь начинать сначала.
Утирая слёзы, Карина пробовала встать, но ноги затекли и не слушались. Почему для медитации нужно садится так неудобно, подумала она и тут же обвинила себя в том, что пытается критиковать вещи недоступные её примитивному разуму. Ведь ей сто раз объясняли, что поза Падмасана замыкает энергетические каналы, чтоб астральная энергия не выходила даром в космос.
Она зарыдала цепляясь за ноги Анри:
– Почему я такая тупая, Анри? За что мне? Почему я не стала лучше? Почему, я разрушила наш рекорд? Сорок четыре дня спокойствия.
– Каринэ, умоляю, успокойся, не пытайся, встать. Тебе лучше полежать. Постарайся слушать музыку и успокоиться. И главное – дыши, Каринэ, дыши. Вдох через левую ноздрю. Выдох через правую.
Попробовала последовать совету, но слёзы залили обе ноздри и получилось хрюканье с пусканием пузырей.
– Я не могу, Анри, меня бесит эта музыка.
Осеклась и попробовала ударить себя по лицу:
– Вот видишь. Я теперь обвиняю музыку. Она же не при чём, да? Это моя агрессия. Ах когда же мы избавимся от неё.
Её майка стала мокрой от слёз, а те продолжали литься. Анри умолял не забывать про дыхание:
– Это виноват ужасный город! Люди здесь ужасны. Они грубы. Здесь невозможно дышать. Каринэ, иногда я сам готов заплакать от низкого уровня местной культуры. Зачем мы уехали? Давай вернёмся?
От его слов Карина разревелась с новой силой:
– Вот и подтверждение моей вины. Зачем я тебя привезла сюда? Из-за меня ты страдаешь.
В спортзал вбежал горничная со стаканом воды. Анри выхватил из её рук баночку таблеток, высыпал себе на ладонь и поднёс ко рту Карины. Она слизнула две сине-красных капсулы и попробовала запить, но уронила стакан на себя. Что вызвало новый взрыв ненависти:
– Я стакан воды сама себе подать не могу. Я должна сдохнуть, так жить нельзя.
– Может скорую вызвать? – Шёпотом спросила горничная.
– Идите отсюда, я разберусь.
Он сел рядом с Кариной в лужу воды, которая не впитывалась в искусственную траву. Обнял её и стал успокаивающе говорить:
– Смерти не существует. Ты разве забыла что это просто переход в иное энергетическое состояние?
Всхлипывающая Карина ответила:
– Д-да. Эт-то выход за п-пределы внешних границ того, чем я являюсь сейчас.
– Верно. Так что с этой точки зрения нет никакой разницы, жива ты или мертва. Разница в состоянии энергии. Именно с энергией мы и работаем. Но нам гораздо выгоднее работать с ней с той стороны энергетического поля, которое называем жизнью. С этой стороны больше инструментов воздействия.
Карина продолжала всхлипывать, но реже:
– А если нет? А если с той стороны проще?
– А если не проще? А если там то же самое, с той разницей, что ты не будешь владеть ни одним из доступных инструментов из тех, что есть у нас здесь? Ты обречёшь себя на большее страдание. Я пережил клиническую смерть. Я знаю, как там, на той стороне холма. Так что, милая Каринэ, продолжай дышать. Дыхание один из главных инструментов работы с энергией. Давай дышать вместе.
– Давай, – всхлипнула Карина и стыдливо попробовала поправить мокрую ткань, облепившую её тело.
Они стали громко и размерено дышать. Вдох-выдох, вдох-выдох.
За дверью спортзала стояла горничная и водитель. По очереди подглядывали в приоткрытую щель, смеялись и крутили пальцем у виска.
– Вот людям делать нечего, с жиру бесятся. – Прошипела горничная.
– Богатые тоже плачут, ёпты. – Согласился водитель.
Глава 8
Пистолет Кришны
1
Карина снова приняла душ, переоделась в джинсы и майку. Обула соломенные тапочки с деревянными цветками на носке и спустилась на кухню.
Анри сменил японское кимоно для медитации на белые брюки и тряпичные ботинки, отчего стал выглядеть, как отдыхающий на курорте венчурный инвестор. Он страстно желал солнца, лета и старался по возможности не посещать город, который, признавался он, ненавидит всё больше с каждым выходом. Когда Карина говорила, что февраль здесь самое некрасивое время года, что весной или летом становится лучше, он качал головой: «Красота не имеет сезонности». С ним было трудно спорить, ибо любое утверждение мог парировать мгновенно придуманным афоризмом, что придавало словам вес тысячелетней мудрости.
Горничная поставила перед хозяйкой большую кружку и поднос с кофейником. Анри приказал убрать:
– Каринэ, кофе сейчас не стоит пить. Лучше заварить белый чай. В шкафу я положил две упаковки «Силвер Арроу». Я удивлён, что ты вновь возвращаешься к вульгарной мании пить кофе большими кружками.
Горничная пошла к плите и поставила чайник. Анри и тут подал совет:
– Очень прошу внимательно проконтролировать температуру воды. Почки чайного куста не переносят высокой температуры. Не выше ста пятидесяти по шкале Фарингейта, к сожалению, я не могу перевести в Цельсии.
Карина с грустью посмотрела как Анри наливает себе кофе в большую чашку, меланхолично сказала:
– Семьдесят градусов по Цельсию. Найди электрический чайник с термометром.
Горничная подвинула стул, с кряхтением влезла на него, чтоб достать до верхней полки где хранилось сразу несколько чайников, некоторые ещё в магазинных коробках.
– Как ты себя чувствуешь? – Спросил Анри. – Полагаю сегодня не будет никаких дел связанных с так называемой работой? Тебе противопоказано волноваться. Если пойдёшь в офис, мы рискуем натолкнуться на сотню причин для волнения. Корпоративная культура в этой стране какая-то грубая. Если на Западе из людей делают роботов вежливо и с уважением, тут дикая орда. Взять к примеру твоего недавнего знакомого, Александр или как там его… Ты не заметила, а я очень почувствовал, что он грубый. Такие готовы жертвовать другим человеком ради своих никчёмных целей. А цели у них изначально никчёмные. Судя по его красной ауре он обыкновенный голем. Я могу предположить, что его вылепил из своей фантазии и пустоты кто-то только начавший путь к мастерству. У этого низкого существа я насчитал всего лишь два тонких тела. Даже я, когда проходил практику в тибетском монастыре, создал голема и оснастил его четырьмя телами. Наставник не сразу отличил его от настоящей души. Настолько гениально я смог замаскировать красное свечение ауры придуманного образа.
– Если ты считаешь, что не надо идти в офис, я не пойду, – согласилась Карина. – Хотя мне нравится занятость. Она наполняет время.
– Лучше давай обсудим твоё творчество. Ты так и не написала ни одной картины. Холсты такие же пустые, как и в тот день, когда я их повешал.
Карина ответила не сразу. Будто бы размышляла или старалась что-то вспомнить:
– Я… Тут… Знаешь, как-то мыслей нет.
– Мысли – это один из источников страдания. Нам нужны чувства. Недаром, я посоветовал нарисовать мотив сна. Ибо сны это экстракт чувства выдавленный из неподвижности.
– Не приснилось ничего стоящего…
– А ты не забыла о методике творческого сновидения? Не забросила дневник снов?
– Записываю сны каждое утро.
– Хорошо. – Анри бодро стукнул кружкой по столу. – У меня есть идея. Ради тебя я готов снова выйти в ваш мерзкий город. Бр-р-р. Только представлю себе этот чёрный снег на дорогах. Ну, как можно сделать снег чёрным? Иногда мне кажется, что каждый день, прожитый здесь, можно считать за три, так вредно тут дышать. Рабская психология, ни один житель не способен выйти на митинг против всей этой урбанистической грязи…
– Мы устроим митинг? – Прервала Карина.
– Нет, не митинг. Сообщи мне когда будешь готова выходить. И, пожалуйста, контролируй эмоции. Тебе нельзя иронизировать.
– Скажи, куда примерно мы направляемся? Как мне одеться? Нужно ли в салон красоты или можно стилистку домой вызвать?
– Каринэ, это всё лишнее. Простота и естественность – наша цель. Я, кстати, жду того часа, когда ты наконец решишься и мы вместе пойдём к хирургу, чтоб удалить эти гадкие имплантаты.
– Я не готова.
Анри покачал головой и тоном восточного мудреца изрёк:
– Решится сделать глупость, легче всего. Решится её признать – это достоинство. Решится её исправить – это подвиг.
Горничная поставила чайник на стол, предварительно показала Анри на градусник, чтоб убедился, что вода желаемой температуры. Покосилась на грудь Карины и подумала, как же это несправедливо, что кто-то может потратить кучу денег, чтоб поставить себе сиськи, а потом другую кучу денег, чтоб удалить.
2
В машине Анри демонстративно скривился при взгляде в окно:
– И деревья торчат, как обгорелые. Смотри, какие угрюмые лица у прохожих. А водители будто едут с похорон, стиснув зубы. За все время я только несколько раз видел солнце. И то сквозь углекислую муть. Воздух можно разгребать руками, как паутину. Он такой же противный и липкий.
– Ты преувеличиваешь, – спокойно ответила Карина.
– Я приуменьшаю. Утром читал новости в интернете. В городе объявилась стая бродячих волков. Зафиксирована сотня случаев нападения на людей.
Карина спокойно поправила:
– Не читай ерунды. Это не волки, а кто-то использует собаку, чтоб запугивать жертв.
– Ох, Каринэ, ты не знаешь ваше правительство. Они сами лгуны и грабители. Придумали историю, чтоб скрыть правду. Я на Би-Би-Си читал статью, там-то не врут.
Она не стала спрашивать, куда они едут. Анри не умел сохранить тайну. Сначала он долго звонил куда-то, спрашивал часы работы. Потом разговаривал с водителем и показывал на экране навигатора пересечение улиц. Когда шофёр поставил метку, Карина вспомнила, что по этому адресу расположена галерея современного искусства. Анри хочет подстегнуть творческую энергию просмотром арт-объектов.
Она с благодарностью пожала его руку, покоящуюся у её бедра. Всё-таки она не сможет расплатиться с ним за бескорыстие и преданность. Ведь ради неё друг забыл о собственном совершенствовании и взялся помогать ей обрести себя. Не колеблясь согласился поехать в этот город. Хоть она и говорила, что не стоит так жертвовать своим временем. Он ответил: «Значимость времени измеряется степенью нашей храбрости принять или не принять его незначимость».
Остановились. Карина попробовала сделать изумлённое лицо:
– Так вот куда мы приехали.
У входа в галерею стоял искусствовед и, по совместительству, кассир галереи, предупреждённый по телефону, что их собираются посетить люди с намерениями купить немного искусства. Ему неверно передали, что будут иностранцы и он приветствовал посетителей по-английски. На секунду расстроился, услышав русскую речь, но принял во внимание роскошный автомобиль и ту ауру привыкших к богатству людей, которую всегда подмечают ультралевые и торгаши, повёл показывать экспозицию.
Первый из двух залов занят выставкой художника с именем-псевдонимом «Баха-художник».
Анри посмотрел несколько полотен, сказал:
– Не верится, что этот гиблый город способен родить талант. Таланты у вас редкость, в основном плевки на тротуарах, пыль на машинах и грубость в головах. И волки шныряют по улицам…
– Анри, ты слишком строг. Поживи немного тут и быть может ты поменяешь точку зрения?
– Что ж, ты права, я слишком увлёкся негативной стороной бытия.
Карина ходила вдоль полотен.
Большая часть произведений были абстрактные, на них Карина боялась долго смотреть, потому что начинала кружиться голова и снова хотелось плакать. Сочетание красок и мазков Бахи-художника захватывали и проникали внутрь души.
Привлекла серия работ под общим названием «Комиксы-хуёмиксы». (На англоязычной табличке значилось как Comics XYMix) Большие полотнища с нарисованными в основном красной краской персонажами. Над ними висели фразы написанные на воздушных шариках, что крепились ко ртам нарисованных.
