Максим Шахов
Непрощенный
20
Мусоровоз без помех въехал в ворота порта. Джип сопровождения вильнул в сторону и остановился. Чарльз Купер следил взглядом за мусоровозом, пока тот не остановился у кормы «Далласа». Из кабины выпрыгнул Сэм и свистнул, чтобы привлечь внимание вахтенного.
После этого Сэм взобрался к контейнерам и стал ожидать. Он был отличным помощником. Попытайся кто-нибудь сунуться к контейнерам, Сэм нашел бы способ, как этого не допустить. И Купер почувствовал, как напряжение понемногу отпускает его.
На «Далласе» находились представители командования украинских ВМС. Торжественная часть с построением на палубе уже закончилась, и сейчас капитан Хьюз угощал офицеров в кают-компании.
Толпившиеся с утра у ворот порта телевизионщики уже разъехались, так что подъем мусорных контейнеров на борт «Далласа» не привлек чьего-либо внимания. К голове Сэма Мэтью опустилась траверза лебедки, и минуту спустя первый контейнер уже взмыл в воздух.
Заместитель начальника оперативного управления ЦРУ Чарльз Купер проводил его взглядом. Когда контейнер скрылся из вида, Купер вздохнул и наглухо закрыл штормовым колпаком иллюминатор.
21
– Это еще мягко сказано, – кивнул Виктор. – Я сейчас еще спущусь сам, посмотрю, что там, но…
– Куда ты спустишься с такого бодуна? Давай лучше я! – подался к штольне Плотников, но Логинов его остановил:
– Успокойся! Похмелье мое как рукой сняло. Тем более что с начальством объясняться мне. Так что дуй на пост и постарайся получить удовольствие. Если что, я тебя позову. Понял?
– Понял, – кивнул Плотников и с опущенной головой направился к лестнице. Потом вдруг остановился и негромко спросил: – А с представлениями нашими что? Отзовут теперь?
– Самое смешное, – мрачно сказал Логинов, – что указ о награждении нас орденами за ликвидацию Кащеева уже подписан. Блин, я как представлю, что теперь будет, так жить не хочется…
– Ничего, Логинов, прорвемся! Не расстреляют же нас! В самом крайнем случае – разжалуют. Меня в мичманы, тебя в прапорщики.
– А в матросы не хотел?
– Да хоть и в матросы! Плохо, что ли? Вахту оттарабанил, матчасть провернул, согласно расписанию, и все дела! Хочешь – на боковую, хочешь – в самоволку. И голова не болит ни о чем….
22
Дверь открылась без стука, Сэм отступил в сторону и пропустил в каюту с ног до головы завернутого в прорезиненный вахтенный плащ человека. Нырнув вслед за ним, Сэм прикрыл дверь и негромко доложил:
– Мы прибыли, сэр!
– Вас никто не видел? – спросил Купер.
– Никак нет, сэр! Мы строго придерживались маршрута, согласованного с капитаном Хьюзом!
– Ну что же, отлично! – шагнул к двери Купер и произнес по-русски: – Теперь вы в полной безопасности, Иван! Поздравляю!
– Спасибо, Петр! – сказал, распахнув плащ, человек в лохмотьях бродяги.
Пахло от него так, что Купер немедленно почувствовал позыв к рвоте и невольно сглотнул.
Глаза же бродяги светились, и на его заросшем лице играла счастливая улыбка.
– Сейчас вы сможете привести себя в порядок, – поспешно повернулся к двери санузла Купер. – Все с себя сбросите в мешок, Сэм его утилизирует.
Бродяга кивнул, но тут же спросил:
– Телефон, который мне передал ваш человек, тоже бросить в мешок?
– О, нет, конечно! – спохватился Купер. – Телефон отдайте Сэму сейчас. Его он дезинфицирует.
Бродяга извлек из своих лохмотьев спутниковый телефон и протянул Сэму. После чего направился в санузел.
– Там вы найдете все необходимое! – сказал ему вслед Купер. – И не стесняйтесь – если что-то понадобится, скажете!
– Спасибо! – кивнул бродяга, оглянувшись через плечо.
23
Микроавтобус с диггерами скрылся за скалой. Плотников перезвонил своим людям и велел сниматься. Потом тронул «Ауди» с места и покосился на курившего Виктора:
– Ты когда докладываться собираешься?
– Сейчас, – поглядел на кончик сигареты Логинов. – Докурю и доложусь, Плотников. А ты куда спешишь, офицерские погоны жмут?
– Да я как-то все больше по гражданке, – пожал плечами Плотников. – Даже от формы отвык.
– Ничего, станешь матросом, привыкнешь, – мрачно пошутил Логинов.
Докурив сигарету, он щелчком выбросил окурок на обочину, опустил стекло и энергично потер ладонями лицо.
– Ну что, Плотников, я созрел! – Решительно вытащив служебный телефон, Виктор набрал номер замдиректора ФСБ, лично курировавшего операцию, и, как только тот ответил, четко доложил: – Операция закончена, товарищ генерал! Мы уже возвращаемся из Балаклавы!
– Ну что же, отлично, полковник…
– Прошу прощения, что перебиваю, но все обстоит как раз наоборот, товарищ генерал! В штольне трупа не оказалось!
– Не понял. А где же он?
– Боюсь, что нигде, товарищ генерал! Кащеев жив…
– Что?!
– Кащеев жив, товарищ генерал, – повторил Виктор. – Он упал на решетку и смог выбраться из штольни.
– На какую еще решетку, полковник?! Вы же доложили мне, что Кащеев на дне штольни! А я доложил директору! А директор доложил… сами понимаете кому! Указ уже подписан, черт бы вас побрал!..
Замдиректора продолжил бушевать в трубке, Логинов слегка отодвинул ее от уха, выудил из пачки и сунул в рот сигарету и той же рукой прикурил. Когда две-три минуты спустя замдиректора слегка успокоился, Виктор торопливо ткнул сигарету в пепельницу и подробно доложил о своем спуске в штольню и обнаруженных следах. Напоследок он сказал:
– В общем, выбраться он выбрался, но поломаться должен был сильно…
– Вы же не обнаружили следов крови, так что все это опять только ваши предположения… Но негласную проверку всех местных лечебных учреждений надо организовать немедленно! Слышите, полковник?
– Так точно, товарищ генерал!
– Подключайте этого второго орденоносца, как его, Рыбников?
– Плотников, товарищ генерал!
– Тем более! Пусть поднимает на ноги всю свою агентуру, и вперед!
– Мы как раз сейчас собрались этим заняться, товарищ генерал! Думаю, за сегодня-завтра управимся!
– Да что толку, что вы управитесь? Время-то прошло уже почти два месяца, – вздохнул генерал. – Даже если он лежал в травматологии, то уже выписался давным-давно. Но все равно попытайтесь напасть на его след, иначе… для вас обоих это закончится плачевно! Черт, я даже не знаю, что докладывать директору! Это же… черт знает что!
– Мы сделаем все, что в наших силах, товарищ генерал!
– Вы уже сделали, полковник! Такое сделали… Ладно, работайте! Жду доклада! – сказал замдиректора и отключился.
– Ф-фух! – вздохнул Логинов и посмотрел на Плотникова. – Все слышал?
– В общих чертах. Я думал, будет хуже.
– Конечно, будет, Плотников. Только позже. Когда информация дойдет до первых лиц. Единственное, что может нас спасти, это если мы подсуетимся и к тому времени по новой слепим Кащеева.
– Не слепим, – заявил Плотников. – Он не для того из этой чертовой штольни с переломами выползал, чтобы дожидаться, пока мы его опять слепим.
– Я тоже так думаю, – кивнул Виктор. – Тогда нам надо успеть хотя бы напасть на его след… Ферштейн, товарищ будущий матрос?
– Ез, оф кос, товарищ будущий рядовой.
– Ну тогда жми на газ! Займешься больницами, а я, чтобы не путаться у тебя под ногами, с ходу мотнусь в Симферополь…
– Хочешь подключить Моню?
– Не подключить, а поставить на уши! Это ж из-за него, дуролома, Кащеев ускользнул…
24
Санузел в офицерской каюте «Далласа» был так себе, на три с плюсом. Слева – металлический унитаз с металлической крышкой, прямо перед дверью – металлический умывальник, справа – душевая кабинка, вернее, просто поддон со шторой.
Однако бывший полковник ФСБ РФ Григорий Кащеев сейчас был рад и этому. Если точнее, то он был не просто рад, а пребывал в эйфории. После месяца, проведенного на свалке, возможность помыться в более-менее человеческих условиях была настоящим счастьем.
Кащеев сбросил с себя лохмотья и запихал их в специально приготовленный пластиковый мешок, после чего завязал его горловину. На полке умывальника лежали мыло «Сейфгард», бритвенная система «Жиллет-Мах3», зубная щетка «Орал-би», тюбик зубной пасты и стоял гель для бритья. Все было новенькое, в упаковке. Целый клад для бомжа.
Первым делом Кащеев освободил от упаковки мыло и нырнул под душ. Здесь была новенькая мочалка, и Кащеев, предварительно дважды намылив голову, принялся сдирать с себя налипшую грязь. Сперва вода под ним была черной, потом постепенно стала светлеть. Пройдясь мочалкой с ног до головы в третий раз, Кащеев решил, что теперь можно и побриться.
Повязав на бедра полотенце, он встал перед умывальником и нанес на заросшее лицо гель. После чего принялся скоблить щеки станком. Постепенно под клочьями пены стало проступать исхудавшее лицо.
То, что пережил Кащеев за последнее время, могло послужить основой для душещипательного романа. Вроде «Идентификации Борна». Только этого самого Борна, придуманного Робертом Ладлэмом, враги сбросили в шторм с сейнера, а Кащееву пришлось пережить кое-что пострашнее. Его проклятый Монин пес сбросил в бездонную штольню.
Однако Кащеев выбрался из нее. Но с переломами – без смещения – ноги и двойным левой руки. Он не рискнул обращаться в больницу, а поехал в Симферополь к доктору, у которого некоторое время назад тайно делал пластическую операцию. Это было жестокое испытание. По дороге Кащеев даже потерял сознание, но нанятый им водитель-частник этого не заметил.
Доктор был в шоке, но деньги сделали свое дело. Месяц Кащеев пролежал инкогнито в палате, предназначенной для послеоперационных больных. За это время он перебрал в голове множество вариантов. И в конце концов пришел к выводу, что в его положении единственный разумный выход – это продаться американцам.
После падения в штольню и полученных травм Кащеев находился в слишком ужасной физической и моральной форме, чтобы продолжать играть в прятки с ФСБ. Доктор сделал все возможное – убрал следы от собачьих укусов и обеспечил правильное срастание сломанных костей. Но полностью восстановиться за месяц Кащеев не сумел. Для этого нужно было просто больше времени.
Уплатив по счету, он остался на мели. То есть на то, чтобы снять квартиру и худо-бедно перебиться до зимы, деньги у Кащеева были. Но он понимал, что рано или поздно ФСБ выяснит, что он жив, и возобновит охоту. И Кащеев решил сделать ход конем…
25
Оперативная машина отдела контрразведки ЧФ была оформлена на одного из доверенных лиц Плотникова из местных. Выправлять у нотариуса доверенность было некогда, поэтому Логинову пришлось рискнуть, но по дороге из Севастополя в Симферополь гаишники его, к счастью, не тормознули.
Натужно гудя движком, машина взбиралась от Хаджибеевской слободки к расположенной на горе Мониной усадьбе. И Логинов потянулся к телефону. Ответил Моня не сразу, видно, долго раздумывал, отвечать ли вообще. Но наконец буркнул в трубке:
– Да!
– Здоров, Моня!
– Здорово, Витек! Тебе чего?
– Да просто решил узнать, как дела.
– А-а… Ниче дела, Витек. Как ты из Крыма умотал, сразу стали налаживаться. Отстроился и вообще… Так чего ты хотел?
– Ты, Моня, мне вроде как не рад, а?
– Честно, Витек?
– Ну да!
– Я тебя, Витек, уважаю и все такое, но если бы я тебя не увидел больше никогда в жизни, я бы сильно не расстроился. Скорее даже наоборот.
– Спасибо за откровенность, Моня, взаимно. Но должен тебя огорчить. Тебе придется меня увидеть. И, боюсь, не один раз.
– В каком смысле?
– В прямом, Монь. Я уже к твоим воротам подъезжаю…
– Ты что, с дуба упал?
– Нет, Монь, из Балаклавы только что вернулся.
– Оттуда?
– Оттуда, Монь. И хочу тебя кое-чем обрадовать. Так что дай своей доблестной охране команду, пусть открывают ворота.
– Блин, Витек, если б ты знал, как ты мне дорог…
26
Еще в частной клинике Кащеев отпустил бороду, а едва выписавшись из нее, вышел на связь с американцами. То есть обратился в крымское представительство одной благотворительной организации. По роду своей прежней службы он прекрасно знал, какие из этих организаций функционируют на деньги спецслужб.
Кащеев встретился с представителем «Гуманитарного фонда» Томасом Симпли. Это был краснощекий, пышущий здоровьем молодой человек в очках с тонкой оправой. Симпли не был кадровым сотрудником ЦРУ, хотя и работал на Лэнгли. Когда Кащеев сообщил ему, кто он, Симпли здорово разволновался. Однако быстро взял себя в руки и провел «интервью», записав ответы Кащеева на диктофон.
Симпли заверил, что как можно скорее передаст «материалы» «руководству», однако честно предупредил, что это займет «определенное» время. Речь шла о том, что контакты с ЦРУ поддерживало только руководство «Гуманитарного фонда». То есть «материалам» предстояло пройти по довольно длинной бюрократической цепочке.
Кащеев понимал это с самого начала, но искать прямые выходы на агентов ЦРУ в его положении было слишком рискованно. Поэтому, условившись с Симпли о связи, Кащеев тут же с головой нырнул на городское дно. Сперва он поменял свою одежду на найденные в мусорном баке обноски, а потом как следует измазался. И поселился на городской свалке под видом сторожа сгоревшей церкви. Опытнейший оперативник, Кащеев просчитал, что уж здесь-то ФСБ наверняка не додумается искать его. Точно так же, как уголовный розыск никогда не додумается искать сбежавшего зэка-рецидивиста на престижном вернисаже или оперной премьере.
Это был отличный план, тем более что на свалке Кащеев рассчитывал пробыть максимум неделю. Каждый день он отправлялся к обычному железобетонному столбу, на котором Симпли несмываемой краской должен был поставить условный знак.
Но знак не появился ни через неделю, ни через две, ни через три. И даже спустя месяц его не было. Сперва Кащеев терялся в догадках, а потом рискнул и наведался к офису «Гуманитарного фонда». Вывеска была на прежнем месте, и самого Симпли – живого и здорового – Кащеев тоже увидел. Это означало, что никаких форс-мажоров не случилось и «материалы» благополучно переданы «руководству».
Кащеев был близок к отчаянию. Конечно, времена, когда за любым перебежчиком из СССР ЦРУ в любую точку земного шара немедленно посылало персональный самолет, давно прошли. Однако же Кащеев был далеко не «любым». В прошлом он являлся не просто полковником Федеральной службы безопасности, а сотрудником Управления собственной безопасности ФСБ, то есть святая святых главной спецслужбы России.
Единственным объяснением было то, что в Штатах вот-вот должны были состояться президентские выборы. А поскольку нынешнему президенту это кресло уже не светило, то и руководство спецслужб не делало резких движений, предпочитая дождаться, когда в Белом доме появится новый хозяин.
Кащеев был близок к отчаянию, но, несмотря на это, каждый день продолжал наведываться к столбу, служившему «почтовым ящиком». И три дня назад вдруг увидел на нем метку…
27
Моня встретил Логинова в своем огромном модерновом кабинете, но в шортах и майке. За пару прошедших месяцев он слегка поправился, и теперь на его щеках играл подростковый румянец. Но лицо было хмурым. Кивнув своему телохранителю Шварцу, чтобы тот прикрыл за Виктором дверь, Моня прошлепал босыми ногами навстречу гостю и протянул руку.
– Здорово! Проходи… Только давай в темпе, а то у меня времени совсем нету.
Логинов прошел к кожаному дивану, стоящему под боковой стенкой, и сел. Моня, подогнув под себя правую ногу, плюхнулся рядом.
– Ну? – кивнул он.
Логинов провел рукой по лицу и вздохнул:
– Кащеев жив, Моня…
– Что?! – буквально катапультировался с дивана Моня. Наклонив к Логинову лицо, он спросил: – Прикалываешься, что ли, Витек?
– Нет, Моня, – снова вздохнул Логинов. – Я сегодня сам спускался в эту штольню.
– И что?
– Он выбрался и на этот раз. Там была ржавая решетка, он ее сбил вниз, а сам за остатки зацепился. Скорее всего отделался переломами. Но закрытыми, потому что следов крови я не обнаружил.
Моня несколько секунд смотрел на Логинова неподвижно, потом сглотнул и глухо спросил:
– Слышь, так, может, его трупешник… это, просто сожрали крысы? Я там пару штук видел!
– Да труп-то они сожрать могли. И даже кожаную куртку с брюками. А вот дыхательный аппарат, Моня, навряд ли.
Моня несколько секунд помолчал, потом, не меняя позы, рявкнул:
– Шварц! Шварц!
За дверью затопали ноги. Орангутангоподобный Монин телохранитель просунулся в дверь.
– Чего?
Моня оглянулся через плечо.
– Звони охране! Пусть удвоят… нет, утроят посты! И никого не впускают без моего личного разрешения! Вообще никого! Понял?
– Понял! – вытащил телефон Шварц. – А чего случилось?
– Потом расскажу! Давай звони быстро! Все, вали!
Шварц, приложив телефон к уху, попятился в коридор и снова прикрыл дверь. Логинов вытащил сигареты.
– Можно?
Моня перевел взгляд на пачку и после паузы вдруг протянул руку:
– Дай и мне! – Прикурив, Моня сходил к столу за пепельницей и, поставив ее между собой и Логиновым, присел на диван. – Блин, Витек! Этот Кащей что, заговоренный?
– Есть немного, – кивнул Логинов. – Но на этот раз дело не в нем.
– А в ком?
– В тебе, Моня.
– Блин, а я-то тут при чем?
– А какой идиот поломал мне в Балаклаве весь план? Не ты? Если бы не Мурзик, Кащеев нас бы всех там гробанул! По твоей милости!
– После всего я еще и крайний! – стряхнул Моня пепел мимо пепельницы. – Да я тебе, блин, этого Кащея еще год назад в собачьем наморднике в Алуште приволок! Что, не так?
– Ладно, Моня, предлагаю закрыть вечер воспоминаний или, по крайней мере, перенести его на более благоприятное время. А то, пока мы тут будем выяснять, кто упустил Кащеева, он нас может взорвать к чертовой матери… Кстати, у тебя в последнее время не было никаких таких посетителей?..
28
Как и было условлено, Кащеев перезвонил Симпли из таксофона. Симпли был явно взволнован. Он сообщил, что должен немедленно «кое-что» передать. Это «кое-что» оказалось компактным спутниковым телефоном с запасной батареей.
Через полчаса после того, как Кащеев забрал его в тайнике неподалеку от железобетонного столба, ему перезвонил некто, представившийся Петром и говоривший по-русски практически без акцента, но несколько медленнее, чем это делают люди, думающие по-русски.
Телефонный собеседник без долгих предисловий сообщил Кащееву, что в ближайшие дни будет проведена операция по его экстренной «эвакуации». И вот Кащеев находился на борту американского военного корабля. Он чувствовал себя вроде плюшевого медведя, которого впопыхах выбросили на мусорку и забыли, но потом вдруг спохватились, отыскали и окружили заботой.
Однако в голове Кащеева, в отличие от плюшевых медведей, были далеко не опилки. И он, скобля свои щеки станком, все отчетливее понимал, что здесь что-то не так. Слезливые рождественские сюжеты хороши для телефильмов, в жестоком же мире спецслужб действуют совсем другие законы. И эйфория Кащеева вдруг сменилась напряженным ожиданием…
29
Моня на секунду замер с округлившимися глазами, потом вдруг резко оглянулся:
– С утра мастер по спутниковому тюнер менял!
В тот же миг Моня вскочил с дивана и ломанулся к двери кабинета. Распахнув ее со звуком пистолетного выстрела, он пулей вылетел в коридор.
– Что?! – донесся оттуда вскрик Шварца.
– Ложись!!! – рявкнул Моня и с грохотом спикировал на пол.
– О господи! – покачал головой Логинов и перевернул опрокинувшуюся на диване пепельницу.
– Витек! – донеслось из коридора. – А ты чего?!
– Да я-то ничего, Моня, – стряхнув с сигареты пепел, повернул голову к двери Логинов. – И ты тоже кончай дурковать. Иди, договорим…
– А если это был Кащей и в тюнере бомба?
– Если бы Кащеев побывал у тебя в доме, Моня, то мы бы с тобой уже не разговаривали.
– А если это был его человек?
– Если бы это был его человек, Моня, то бомба бы уже взорвалась! Так что не страдай там фигней. Слышишь?
– Да слышу-слышу! – нервно проговорил Моня, появляясь в дверях. Подойдя к дивану, он цапнул из пачки еще одну сигарету и сказал: – Вот видишь, Витек, до чего я с тобой, блин, дошел?
– Я тебе, Моня, сочувствую, но для того, чтобы тебе помочь, мне нужно напасть на след Кащеева. Плотников сейчас проводит негласную проверку всех больниц и травмпунктов. Потому как за медицинской помощью Кащеев должен был обратиться по-любому. Но, кроме бюджетных лечебных учреждений, есть еще частные клиники. Ну и плюс доктора, которые за большие деньги оказывают негласные услуги, к примеру, раненым преступникам. Их Плотников не знает, да и разговаривать они с кем попало не станут… Ты уловил мою мысль или говорить дальше?
– Я что тебе, Шварц? – даже хрюкнул от возмущения Моня.
– Последнее время ты на него иногда смахиваешь, – слегка улыбнулся Логинов.
– Посмотрел бы я на тебя, Витек, если бы Кащей тебя столько раз взрывал!
– А то в Балаклаве он нас не вместе хотел взорвать!
– Так ты ж, блин, Витек, за это деньги получаешь, это ж твоя работа!
– Ну так это ж, Моня, твое призвание! Ты ж в бандиты пошел не для того, чтобы тебя лепестками роз осыпали, правильно, а чтоб в тебя стреляли и взрывали!
– Я в бандиты пошел, потому что время было такое.
Логинов махнул рукой:
– Другие ж почему-то пошли не в бандиты. Короче, Моня, времена не выбирают. В них живут и умирают.
При последнем слове Моня не то чтобы вздрогнул, но как-то напрягся.
– Ты это к чему?
– Это просто стихи, Моня. Но они к тому, что все зависит от человека. Дороги-то во все времена выбирает он сам. Не пошел бы ты в бандиты, тебя бы не завербовал Плотников. Не завербовал бы тебя Плотников, мы бы никогда не познакомились. А если бы мы не познакомились, тебя не взрывал бы Кащеев! Ладно, философские чтения тоже закрыли… Ты насчет клиник и лепил-подпольщиков все понял?
– Понял, – кивнул Моня, но как-то задумчиво.
– Ты точно понял? – переспросил Виктор, пристально глядя на него.
– Угу, – по-прежнему не поднимая головы, кивнул Моня. – Сейчас прозвоню и сразу пошлю пацанов.
– Тогда, чтобы они порожняки не гоняли, втолкуешь им, что речь скорее всего идет о переломах конечностей или ребер. Возможно, колотых ранах, но тупыми предметами. Я имею в виду прутья этой чертовой решетки… Ты слышишь?
– Слышу-слышу, Витек, – наконец поднял голову Моня.
– Ну и плюс на лице у Кащеева должны были остаться отметины от укуса твоего Мурзика…
– И на руке тоже! – перебил Логинова Моня. – Это все коню понятно!
Взгляд у него был на удивление ясный, как у раскаявшегося грешника.
