– Пока да, – кивнула она, увлекая меня за собой в коридор.
Мои брюки съехали на пол и пряжка ремня позвякивала по полу.
– Тссс! – обернулась она, – Давай, быстро!
– Куда!?
– Сюда, – и она с силой впихнула меня во встроенный шкаф. Потерянные мной по дороге брюки она бросила мне в ноги, туда же швырнула ботинки и плащ, висевший у двери.
Звонок заливался, не переставая.
Валентина посмотрела на меня строго, как будто это я был во всем виноват, приложила палец к губам и, поправив начёс, задвинула дверь шкафа.
И вот, таким образом, я оказался невольным свидетелем семейной сцены.
Сначала муж возмущался, почему жена вставила в замок ключ, когда пошла в ванную. Она крикливо напомнила ему, что тот сам обещал вернуться только к полуночи. Затем последовала какая-то перебранка в комнате, я попытался улизнуть, но едва сдвинув дверцу, увидел, как они, дружно вцепившись друг другу в горло, направляются на кухню. Я шарахнулся обратно и замер, стараясь не дышать. Ужас окутывал меня, когда я представлял, как он меня обнаружит. Более кошмарного развития событий я представить себе не мог. Это было стыдно и унизительно.
Однако время шло. Поцапавшись у самого шкафа, чета осела на кухне. Николай обиженно бурчал что-то нечленораздельное. Валентина гремела посудой. Я слышал, как она согрела нечто в микроволновке, и вскоре знакомый аромат супа из пакета наполнил квартиру. В щель я видел, как она поставила своё варево, донышко водочной бутылки гулко стукнуло о столешницу, и понеслось. Я неловко переступил с ноги на ногу, и лыжи громыхнули по стенке.
– Что это? – встрепенулся супруг.
– Соседи, наверное, – обманщица, округлив глаза, выразительно глянула на щель между дверцами шкафа. Затем она обернулась, решительно двинула рюмку к себе и торжественно произнесла: – Ну, давай, за верность!
Вскоре пара доказала справедливость поговорки "милые бранятся – только тешатся", потому как спустя еще полчаса они уже сидели в обнимку (причём Николай на коленях у Валентины), и хором пели какую-то ободряющею песню на мотив похоронного марша.