Скорей построить новые машины И вновь начать такую же войну. Так кончилась предродовая схватка, Но в этой бойне не уразумели, Не выучились люди ничему.
29 января 1923
Коктебель
Космос
1
Созвездьями мерцавшее чело, Над хаосом поднявшись, отразилось Обратной тенью в безднах нижних вод. Разверзлись два смеженных ночью глаза, И брызнул свет. Два огненных луча, Скрестясь в воде, сложились в гексаграмму. Немотные раздвинулись уста, И поднялось из недр молчанья Слово. И сонмы духов вспыхнули окрест От первого вселенского дыханья. Десница подняла материки, А левая распределила воды, От чресл размножилась земная тварь, От жил – растения, от кости – камень, И двойники – небесный и земной – Соприкоснулись влажными ступнями. Господь дохнул на преисподний лик, И нижний оборотень стал Адамом. Адам был миром, мир же был Адам. Он мыслил небом, думал облаками, Он глиной плотствовал, растеньем рос, Камнями костенел, зверел страстями, Он видел солнцем, грезил сны луной, Гудел планетами, дышал ветрами. И было всё – вверху, как и внизу, – Исполнено высоких соответствий.
2
Вневременье распалось в дождь веков, И просочились тысячи столетий. Мир конусообразною горой Покоился на лоне океана. С высоких башен, сложенных людьми Из жирной глины тучных межиречий, Себя забывший Каин разбирал Мерцающую клинопись созвездий. Кишело небо звездными зверьми Над храмами с крылатыми быками. Стремилось солнце огненной стезей По колеям ристалищ Зодиака. Хрустальные вращались небеса, И напрягались бронзовые дуги, И двигались по сложным ободам Одна в другую вставленные сферы. А в дельтах рек – Халдейский звездочет И пастухи Иранских плоскогорий, Прислушиваясь к музыке миров, К гуденью сфер и к тонким звездным звонам, По вещим сочетаниям светил Определяли судьбы царств и мира. Всё в преходящем было только знак Извечных тайн, начертанных на небе.
3
Потом замкнулись прорези небес, Мир стал ареной, залитою солнцем, Под куполом из черного эфира, Опертым на Атлантово плечо. На фоне винно-пурпурного моря И рыжих охр зазубренной земли, Играя медью мускулов – атлеты Крылатым взмахом умащенных тел Метали в солнце бронзовые диски Гудящих строф и звонких теорем. И не было ни индиговых далей, Ни уводящих в вечность перспектив: Всё было осязаемо и близко – Дух мыслил плоть и чувствовал объем. Мял глину перст, и разум мерил землю. Распоры кипарисовых колонн, Вощеный кедр закуренных часовен, Акрополи в звериной пестроте, Линялый мрамор выкрашенных статуй, И смуглый мрамор липких алтарей, И ржа, и бронза золоченых кровель, Чернь, киноварь, и сепия, и желчь – Цвета земли понятны были глазу, Ослепшему к небесной синеве, Забывшему алфавиты созвездий. Когда ж душа гимнастов и борцов В мир довременной ночи отзывалась И погружалась в исступленный сон – Сплетенье рук и напряженье связок Вязало торсы в стройные узлы Трагических метопов и эподов Эсхиловых и Фидиевых строф. Мир отвечал размерам человека, И человек был мерой всех вещей.
4
Сгустилась ночь. Могильники земли Извергли кости праотца Адама И Каина. В разрыве облаков Был виден холм и три креста – Голгофа – Последняя надежда бытия. Земля была недвижным темным шаром. Вокруг нее вращались семь небес, Над ними небо звезд и Первосилы, И всё включал пресветлый Эмпирей. Из-под Голгофы внутрь земли воронкой Вел Дантов путь к сосредоточью зла. Бог был окружностью, а центром – Дьявол, Распяленный в глубинах вещества. Неистовыми взлетами порталов Прочь от земли стремился человек. По ступеням империй и соборов, Небесных сфер и адовых кругов Шли кольчатые звенья иерархий И громоздились Библии камней – Отображенья десяти столетий: Циклоны веры, шквалы ересей, Смерчи народов – гунны и монголы, Набаты, интердикты и костры, Сто сорок пап и шестьдесят династий, Сто императоров, семьсот царей. И сквозь мираж расплавленных оконниц На золотой геральдике щитов – Труба Суда и черный луч Голгофы. Вселенский дух был распят на кресте Исхлестанной и изъязвленной плоти.
5
Был литургийно строен и прекрасен Средневековый мир. Но Галилей Сорвал его, зажал в кулак и землю Взвил кубарем по вихревой петле Вокруг безмерно выросшего солнца. Мир распахнулся в центильоны раз. Соотношенья дико изменились, Разверзлись бездны звездных Галактей, И только Богу не хватило места. Пытливый дух апостола Фомы, Воскресшему сказавший: «Не поверю, Покамест пальцы в раны не вложу», – Разворотил тысячелетья веры. Он очевидность выверил числом, Он цвет и звук проверил осязаньем, Он взвесил свет, измерил бег луча, Он перенес все догмы богословья На ипостаси сил и вещества. Материя явилась бесконечной, Единосущной в разных естествах, Стал Промысел – всемирным тяготеньем, Стал вечен атом, вездесущ эфир: Всепроницаемый, всетвердый, скользкий – «Его ж никто не видел и нигде». Исчисленный Лапласом и Ньютоном, Мир стал тончайшим синтезом колес, Эллипсов, сфер, парабол – механизмом, Себя заведшим раз и навсегда По принципам закона сохраненья Материи и Силы. Человек, Голодный далью чисел и пространства, Был пьян безверьем – злейшею из вер, А вкруг него металось и кишело Охваченное спазмой вещество. Творец и раб сведенных корчей тварей, Им выявленных логикой числа Из косности материи, он мыслил Вселенную как черный негатив: Небытие, лоснящееся светом, И сущности, окутанные тьмой. Таким бы точно осознала мир Сама себя постигшая машина.
6
Но неуемный разум разложил И этот мир, построенный на ощупь Вникающим и мерящим перстом.
Всё относительно: и бред и знанье. Срок жизни истин: двадцать-тридцать лет Предельный возраст водовозной клячи. Мы ищем лишь удобства вычислений, А в сущности не знаем ничего: Ни емкости, ни смысла тяготенья, Ни масс планет, ни формы их орбит, На вызвездившем небе мы не можем Различить глазом «завтра» от «вчера».
Нет вещества – есть круговерти силы; Нет твердости – есть натяженье струй; Нет атома – есть поле напряженья (Вихрь малых «не» вокруг большого «да»); Нет плотности, нет веса, нет размера – Есть функции различных скоростей. Всё существует разницей давлений, Температур, потенциалов, масс; Струи времен текут неравномерно; Пространство – лишь разнообразье форм; Есть не одна, а много математик; Мы существуем в Космосе, где всё Теряется, ничто не создается; Свет, электричество и теплота – Лишь формы разложенья и распада, Сам человек – могильный паразит, Бактерия всемирного гниенья. Вселенная – не строй, не организм, А водопад сгорающих миров, Где солнечная заверть – только случай Посереди необратимых струй, Бессмертья нет, материя конечна. Число миров исчерпано давно. Все тридцать пять мильонов солнц возникли В единый миг и сгинут все зараз. Всё бытие случайно и мгновенно, Явленья жизни – беглый эпизод Между двумя безмерностями смерти. Сознанье – вспышка молнии в ночи, Черта аэролита в атмосфере, Пролет сквозь пламя вздутого костра Случайной птицы, вырванной из бури И вновь нырнувшей в снежную мятель.
7
Как глаз на расползающийся мир Свободно налагает перспективу Воздушных далей, облачных кулис, И к горизонту сводит параллели, Внося в картину логику и строй, – Так разум среди хаоса явлений Распределяет их по ступеням Причинной связи, времени, пространства И укрепляет сводами числа.
Мы, возводя соборы космогоний, Не внешний в них отображаем мир, А только грани нашего незнанья. Системы мира – слепки древних душ, Зеркальный бред взаимоотражений Двух противопоставленных глубин. Нет выхода из лабиринта знанья, И человек не станет никогда Иным, чем то, во что он страстно верит.
Так будь же сам вселенной и творцом, Сознай себя божественным и вечным И плавь миры по льялам душ и вер. Будь дерзким зодчим вавилонских башен, Ты – заклинатель сфинксов и химер.
