Альберт Мальц
Такова жизнь
Токхью тоже засмеялся. Он слабо захихикал сквозь сжатые губы и погрузился в молчание. Глаза его горели ненавистью.
Наконец Смоллвуд успокоился. – Я вот как хочу поступить с негром, – сказал он.
Токхью слушал, отвернув в сторону свое длинное лошадиное лицо. Он чувствовал удушье. У него чесались руки. Ему хотелось хотя бы на одну секунду стиснуть Смоллвуду горло. Он разорвал бы его на части. Он разорвал бы этого мерзавца на части.
– Надо сбить спесь с мальчишки, – говорил Смоллвуд. – А то он вообразит, что можно поднять руку на белого и увильнуть от наказания. Бичера надо проучить для его же собственной пользы.
– Мне не первый раз неграм в ноги стрелять, – мрачно сказал Токхью. – Сегодня вечером и проучу его.
– Нет, ни в коем случае! – Голос Смоллвуда прозвучал резко, – Как раз этого я и не хочу.
«Только говори, что ты хочешь, чорт тебя подери, – выругался мысленно Токхью. – Гадать, что ли, я буду?…» – Может, отдать его в арестантскую роту ненадолго? – спросил он, еле сдерживая себя.
– Нет, нет. – Смоллвуд скривил губы. – Не надо. Бичер прекрасный работник. С хлопком сейчас много возни. Солнце жарит, сорняк из земли так и лезет. Нет, я думаю его надо попугать немного, и все будет прекрасно. Поэтому я и не хотел, чтобы вы приезжали один; Пусть думает, раз приехали понятые, значит придется отвечать перед законом.
«Вот оно что! Шериф и двое понятых понадобились только для того, чтобы припугнуть какого-то негра. Смоллвуду, видите ли, так захотелось». – Шериф злобно сплюнул табачную жвачку за перила.
– Осторожнее, мистер Токхью, там цветы, – сказал Смоллвуд. – Жена вас проберет… Вот вам что надо сделать, – продолжал он, – вы возьмете с собой Бичера и засадите его в самую плохую камеру, какая только у вас найдется. Кровать не ставьте. Давайте ему раз в день тарелку какой-нибудь бурды. И больше ничего не делайте – забудьте о нем. Я думаю, когда он посидит голодный дня два-три, ему плантация покажется раем. А в следующий раз он подумает как следует, прежде чем замахиваться на белого… – Смоллвуд помолчал. – Мне это очень неприятно, – серьезно сказал он. – Но я уверен, что такой урок пойдет мальчишке на пользу. Если сейчас его не проучить, так в будущем ему хуже придется. Ведь верно?
Токхью мотнул головой.
Смоллвуд вынул ключи из кармана. – Попросите кого-нибудь из ваших понятых привести его сюда, – сказал он. – Бичер в подвале, с той стороны дома. Я хочу сначала поговорить с ним.
Токхью сходил к машине и дал ключ понятому Тауну. Они обменялись несколькими словами. Таун обогнул дом. На обратном пути Токхью вдруг сорвал с головы шляпу и раскланялся с преувеличенной почтительностью. На веранду вышла женщина. Это была миссис Смоллвуд. Она дружелюбно, но с некоторым недоумением поздоровалась с шерифом, отчего он сразу пришел а бешенство и язвительно скривил губы, глядя, как она подходит к мужу. Миссис Смоллвуд была стройная, крупная женщина, лет тридцати, с красивым спокойным лицом. Походка у нее была твердая, она шла, чуть покачивая бедрами, а ее полная грудь мягко колыхалась под вязаным платьем. – Хэлло, Эви, – сказала она, подойдя к Смоллвуду. – Ну, как ты решил с Джорджем? – Она нагнулась и поцеловала его в щеку. Она была на несколько дюймов выше мужа. Голос ее – певучий, приятный – чуть вибрировал. Это шло ко всему облику миссис Смоллвуд.
Смоллвуд ласково коснулся ее плеча. – Только что встала?
– Да. – Она радостно засмеялась. – Возмутительно, правда? Эви, ты ведь не пошлешь его в арестантскую роту? – серьёзно спросила она.
Смоллвуд отоицательно покачал головой. – Мистер Токхью подержит Бичера у себя и охладит его пыл.
– А! – Она повернулась к шерифу. – Здравствуйте, мистер Токхью. – Шериф слегка поклонился. Она явно не узнала его. Токхью чувствовал это и кипел злобой. Их знакомили уже раза три или четыре.
– Обещайте, что вы ничего ему не сделаете, – сказала она, тепло улыбаясь шерифу и показывая белые ровные зубы.
– Ну что вы, мэм!
– Я никогда вам этого не прощу.
– Не беспокойтесь, мэм, – успокоил ее Токхью. – Негр все равно, что сеттер. Пройдет хорошую выучку, и все будет в порядке.
– Ужасно неприятная история! Эви обещал дать мне его в шоферы, когда кончится сбор хлопка. Я так на это рассчитывала.
– Если он будет хорошо себя вести, – сказал Смоллвуд. – Но мы еще посмотрим.
– Спасибо, Эви. Он очень смышленый мальчик. Я надеюсь, он будет моим шофером.
– Хорошо, дорогая. – Смоллвуд также ласково коснулся ее плеча. Он явно любовался женой. – Его сейчас приведут сюда. Мне надо поговорить с ним.
– А мне нельзя остаться? – Она улыбнулась ему, словно ребенок, выпрашивающий лакомство.
– Нет, дорогая.
– Ну-у… – Она скорчила гримасу. Потом рассмеялась. – Хорошо быть мужчиной! А женщиной плохо, правда, шериф?
Токхью буркнул что-то нечленораздельное. Он попытался ответить какой-нибудь галантностью, но слова застряли у него в горле. Он снова что-то буркнул.
Миссис Смоллвуд посмотрела на шерифа, стараясь скрыть улыбку. Потом засмеялась, и смех трелью зазвенел у нее в горле. – Только не обижайте его, – сказала миссис Смоллвуд. Она пошла по веранде, ступая мягкими, упругими шагами. Мужчины смотрели ей вслед. Несколько минут они молчали.
Она вошла в дом.
IV
Джорж Бичер вытянул затекшие ноги и подумал: «Сколько сейчас может быть времени?» Ему уже давно хотелось есть. Горло саднило от тонкой бурой пыли, которую наметало в подвал с высохших полей. Глотать было больно.
Услышав, что кто-то отодвигает засов тяжелой двери, Бичер встал. «Вот, сейчас», подумал он. Опухшие суставы на правой руке резнуло болью. Он тревожно ждал.
– Эй, ты, – послышался сверху зычный голос Тауна. – Эй, ты, выходи!
Поскрипывая подошвами, Бичер медленно шагнул к полоске света, скользнувшей наискось по деревянной лестнице.
– Эй, негр, ты что же это – пьяный валяешься или оглох? Выходи наверх.
– Я иду, – сказал Бичер.
– Ну, живей! Ты, я вижу, не торопишься.
– Здесь темно, босс.
Бичер добрался до лестницы и медленно взошел по ступенькам. «Вот, сейчас», снова пронеслось у него в мозгу.
Понятой Таун отступил от дверей подвала, увидев Бичера. Потом он рассмеялся и снял руку с кобуры. – Вот, дьявол, – сказал он, – а я-то думал, на меня сейчас тигр набросится. Ты тот самый негр и есть?
– Тот самый, босс.
– Ну ладно, пойдём. Мистер Смоллвуд хочет с тобой поговорить.
«Вот, сейчас», снова сказал самому себе Бичер.
Они обогнули дом, шагая рядом, плечо к плечу.
– И какая тебя вчера муха укусила? – с любопытством спросил Таун. – Напился, что ли?
– Нет, босс.
– Ну, значит в тебе дьявол сидит.
Бичер промолчал. Сапоги его поскрипывали по гравию. Он осторожно сунул опухшую руку в карман куртки.
– А тебя, я вижу, это мало беспокоит, – с презрительной усмешкой сказал Таун. – Ты у нас парень сорви-голова, плевать тебе, что с тобой будет – верно?
Бичер увидел на веранде мистера Смоллвуда, который разговаривал с шерифом Токхью. Он увидел открытую машину, стоявшую на дороге, и в ней еще одного белого понятого. Он шел к дому, и горячая волна горечи, глухо пульсируя, медленно поднималась в нем. Откуда-то издалека доносился шопот. Это был не его голос. Он зарождался где-то очень далеко, где-то в глубине его тела. Голос твердил одно и то же, словно граммофонная пластинка: – Вот оно, вот оно, белые понятые, вот оно!… – Какое непривычное ощущение. Как непривычно идти и прислушиваться к голосу, который звучит где-то в глубине твоего существа. «Вот оно! Белые понятые. Пусть! Что будет, то будет. Теперь уже все равно. Теперь уже наплевать. Вот оно… белые понятые».
– Иди, негр, – сказал Таун. Он не пошел дальше дороги.
Бичер поднялся по ступенькам. Он шагал машинально, словно уйдя с головой в свои мысли. Голос, доносившийся откуда-то из глубины, не замолкал. Он слышал этот шопот, похожий на жужжание пилы, глубоко ушедшей в ствол дерева. Потом он увидел, что белые обернулись. Они смотрели на него. Голова Бичера поднялась выше. Он не знал этого. Он не знал, что поднял голову. Он шел медленно, глядя прямо на них. «Вот, сейчас, – спокойно сказал он самому себе, – сейчас». Ноги у него отяжелели.
Услышав шаги Бичера, шериф Токхью повернулся и взглянул на него. Он был удивлён. Он ожидал увидеть высокого, крупного негра. Бичер оказался среднего роста и худой. На вид ему можно было дать года двадцать два. Его лицо, голые плечи и руки были кофейного цвета. Токхью понял, почему миссис хотела взять Бичера в шоферы. Лицо у него было красивое, приятное, с гладкой кожей, не то что у других негров. А все-таки, размышлял Токхью, в глазах у парня есть что-то нехорошее. Ей-богу, глаза у этот Бичера смышленые. Да-да! Конечно! Сразу видно. Н-да! Токхью потер нос. Он был огорчен. Такой красивый негр, а глаза смышленые. Это сразу видно. Все равно, как у собаки или лошади. За ними гляди в оба, не то плохо придется. Ну что ж, и за этим погляжу. Глаза у него будут другие – не успеет и свинья хрюкнуть. Мне не в первый раз.
– Подойди сюда, Джордж, – сказал мистер Смоллвуд. Бичер подошел к белым. Смоллвуд сел и перекинул ногу через ручку кресла. Он нервничал, глядя на стоявшего перед ним негра. Наказать Бичера легко. Слишком легко! Любой мерзавец может это сделать. Ему же хочется, чтобы негр понял, что он натворил, ударив белого. А это не так просто. Все равно, как учить ребенка понимать жизнь.
Минуту Смоллвуд молча разглядывал негра. Потом он заговорил серьезно и сдержанно, и голос у него, как всегда, был чистый и ровный. – Ну, Джордж, как ты себя чувствуешь после вчерашнего?
Бичер молчал. Глаза его были опущены. Он смотрел на ногу Смоллвуда, перекинутую через ручку кресла. Нога покачивалась взад и вперед, и Бичер не спускал с нее глаз, следя за белой туфлей. В горле у него першило. Спросить воды он не решался.
– Ты слышишь, Джордж?
– Да, босс. – Юноша сказал это хриплым гортанным голосом.
Токхью мотнул головой. Этот тон ему тоже знаком. Тон да глаза – все одно к одному. Их упорство, как стена, – ничем не прошибешь.
– Не зови меня боссом, Джордж, – сказал Смоллвуд. – Говори просто мистер Смоллвуд. – Он помолчал, внимательно глядя на юношу… – Ты раскаиваешься, Джордж?
Бичер отвел глаза, избегая пронизывающего взгляда Смоллвуда. Он начал говорить, запнулся. Потом кашлянул и проглотил слюну… – Что бы от меня хотите, мистер Смоллвуд?
Смоллвуд повторил свой вопрос спокойно и твердо. – Отвечай мне, Джордж, ты раскаиваешься?
Наступило молчание. Потом Бичер поднял голову. В нем боролись гордость, страх и отчаянная решимость. – Нет, сэр! Понадобится – и я опять так сделаю. Будь на месте Бэйли негр, его бы линчевали за это!
– Негров линчуют за то, что ты сделал, – грубо перебил его Токхью. Он сплюнул за перила табачную жижу. – Это еще что за разговоры? Негр и белый – большая разница. Ты об этом не забывай.
Бичер повернулся к нему. Его угрюмое лицо дышало ненавистью; двадцать два года жизни слились воедино в эту самую минуту и горячей, горькой волной поднимались у него в крови. В глубине сознания была только одна мысль – взбунтоваться, высказать все. Эта мысль владела им. – По-вашему, я должен был смотреть, как он насилует девочку? – страстно крикнул он. – Ведь ей только десятый год.
Токхью хотел было сказать что-то. Смоллвуд остановил его. – Мистер Токхью, – язвительно заметил он, – разрешите вам напомнить еще раз – не плюйте на клумбу моей жены.
– Виноват, – буркнул Токхью. «Ах, чтоб тебе! – кипел он, – да я бы целый месяц в рот спиртного не брал, только бы пустить свинью на твои клумбы!»
– Тебе не следовало его бить, – сказал Бичеру Смоллвуд.
Бичер шагнул вперед. Глаза его смотрели умоляюще, лицо дергалось от волнения. – Что же мне было делать, босс? Я сказал ему – уходи. А он не уходит. Надо же что-то делать! Я его оттащил, а он ударил меня, сбил с ног. А потом я его ударил. Что же вы от меня хотите?
Смоллвуд вскочил с кресла. – Я хочу, чтобы ты знал, что белых бить нельзя, – сердито закричал он. – Ты должен был побежать за помощью, крикнуть, все, что угодно, только не бить его.
Бичер дрожал всем телом, молча глядя на Смоллвуда. Глаза его блестели от волнения. Он чувствовал, как пульсирует кровь в горле. Его охватило безудержное желание: крикнуть на этого белого человека, высказать все хоть раз в жизни, говорить, не сдерживая себя, хоть раз в жизни поднять лицо от черной земли и взглянуть в голубое небо, поднять голову горделиво, как свободная, высоко взлетающая птица, – это желание душило его. Он не мог вымолвить ни слова.
Смоллвуд быстро сел в кресло. Он вытер лоб носовым платком. Он был недоволен собой. Он рассердился, а сердиться не следовало. Но мальчишка просто невероятен! Он ничего не видит дальше собственного носа. Где он находится – на Maрсе или в округе Кларабелл, в штате Луизиана? Ни малейшего понятия о положении негров на юге! 40
Рассуждает так, как будто он – вождь племени у себя в Африке. Вождь! – просто негр, который живет среди белых. Он себя погубит… Во всяком случае, сейчас ясно одно: Бичер останется на плантации. В шоферах он окончательно собьется с толку.
– Джордж, – уже более спокойно сказал Смоллвуд, – о мистере Бэйли ты забудь. Это касается меня, а никак не тебя. Ты подумай о том, что ты сам сделал. Негров линчуют за драку с белыми, – ты это прекрасно знаешь. А с мистером Бэйли я сам рассчитаюсь.
– Как? – Бичер спросил это шопотом. Он пригнулся и застыл на месте; его горящие, налитые кровью глаза смотрели прямо в лицо Смоллвуду. Он уже не владел собой. Слепая злоба на мир белых людей охватила все его существо. Сейчас, в эту минуту, он слышал голос всей своей жизни. Голос, который говорил о долгих годах работы на плантации; он был словно река, пробивающая плотину; словно глубокий, набухающий поток, который сносит, наконец, каменную стену покорности, привычки к хлысту и к дулу револьвера. – Как? – повторил он. – Как? Как? Как вы расправитесь с ним? Пошлете его в арестантскую роту? Поставите его перед судом негров, как меня перед судом белых?
