Марат Валеев
Мужчина ее мечты
Роман с Юриком
Ольга Андреевна в полном одиночестве – а впрочем, с кем же еще, если она была одинокой женщиной? – в субботу пила свой ритуальный предобеденный чай на кухне, когда до ее слуха донесся невообразимый, хотя и приглушенный, гвалт. Шумели, по всему, на площадке.
Ольга Андреевна весело удивилась: «Ну, надо же, день еще только начинается, но зато как!». Она могла бы продолжить пить свой чай, гвалт этот ей особенно не мешал. А если добавить громкости работающему на холодильнике телевизору, то этого утреннего скандала и вообще могло быть не слышно.
Но Ольга Андреевна, как истинная женщина, напротив, убавила звук телевизора и осторожно вышла в прихожую, выглянула в дверной глазок. Уж так устроены женщины, что им крайне необходимо знать, где скандалят, если где-то скандалят, и из-за чего скандалят. Хотя в данном случае Ольга Андреевна, даже не прибегая к дверному глазку, стопроцентно была уверена, что гвалт подняли живущие напротив ее квартиры супруги Шишаковы. Потому что скандалили они с пугающей регулярностью, и оставалось только удивляться, как они друг друга до сих пор не поубивали.
Когда Ольга Андреевна приникла к дверному глазку, то увидела: точно, галдят Шишаковы. Причем глава семейства Шишаковых Юрик – его только так и звали во всем доме, несмотря на сорокалетнийслишним возраст, – находился на лестничной площадке, в обычных своих надутых на коленях трениках, в потрепанной футболке и в стоптанных тапках. А жена его Натаха была в квартире.
И вот Юрик рвался домой, и один из стоптанных его тапков был уже почти там, вернее – в дверном проеме. Ну, а Натаха не пускала его и выпинывала Юриков тапок своей мощной ступней в вязаном носке. И ей, дородной тете, оборону держать удавалось куда лучше, чем тощему Юрику взять приступом родные пенаты.
– Уходи, козел! Уходи туда, откуда пришел! – толстым басом кричала Натаха.
– Пусти меня домой, Натаха! – фальцетом верещал в ответ Юирк. – Пусти, сука, а то убью!
– Кто, ты? Заморыш! – демонически хохотала Натаха. – Да если захочу, шею тебе сломаю, шпендик! Иди, откуда пришел! Иди к своей Ирке!
– Да из гаража я пришел! – плачуще кричал Юрик, бия себя в грудь. – У Олега в гараже был! Мотоцикл мы ему ремонтировали! Какая там, на фиг, Ирка?
Но Натахе удалось окончательно выдавить Юрикову ногу с его же законной жилплощади. Дверь мстительно захлопнулась перед самым его носом, и он остался на площадке один.
– Вот сука, а? – потерянно бормотал Юрик, озираясь по сторонам – не видит ли кто его позора. Но на площадке стояла тишина. То ли никого по причине выходного дома не было, то ли соседи также деликатно, как Ольга Андреевна, топтались у дверных глазков.
Ольга Андреевна жалостливо вздохнула при виде того, как сиротливо Юрик прислонился спиной к стене у своей двери и о чем-то глубоко задумался.
«А ведь мог бы уйти опять в гараж, где он, похоже, до этого выпивал с Олегом. С этим, наверное, который в соседнем подъезде живет. Но ведь не уходит. Домой вон рвется. Кушать, наверное, хочет, бедный. Какая там могла быть закуска в гараже? А эта мегера его не пускает», – с сочувствием думала Ольга Андреевна, не отрываясь от глазка.
Она немного знала Юрика. Он был мастеровитым парнем и даже несколько раз помог одинокой соседке – отремонтировал как-то утюг по ее просьбе, потом – протекающий кран, как-то даже сумел заставить заработать замолчавший кухонный телевизор. Ну, а взамен мог обойтись и простым «спасибо», хотя Ольга Андреевна всегда честно давала ему немного денег за выполненную работу. Натаха, кстати, знала о том, что Юрик иногда приходит на помощь одинокой соседке, но ничего против этого не имела. Ольгу Андреевну она в расчет как женщину не брала: та была и старше Натахи, и внешность, на ее взгляд, имела самую заурядную.
В общем, вполне безобидный был человек Юрик, и руки у него росли, откуда надо. Ну, выпивал, правда, да кто у нас не пьет? Но Натаха гнобила его вовсе не за этот рядовой, в общем-то, мужской грех, а жутко его ревновала. Причем не просто ревновала, а адресно – к первой жене Юрика, Ирине, которая когда-то была подругой Натахи, и у которой Натаха и отбила с десяток лет назад Юрика.
Ирина жила в доме напротив, замуж так больше и не вышла, и это очень бесило Натаху. Она думала, что Ирина ждет, когда Юрик вернется к ней обратно, и в очередном пароксизме ревности сама же и гнала Юрика к Ирине. Обо всем этом Юрик как-то горестно поведал Ольге Андреевне в порыве откровенности, когда перепаивал ей штеккер к телевизионному кабелю.
– Натаха, ну пусти домой, жрать же хочется, – снова заскребся в дверь Юрик. Но закусившая удила Натаха молчала где-то там, в глубине квартиры.
И тогда, буквально исходившая жалостью к Юрику, Ольга Андреевна решилась и открыла свою дверь.
– Юрий, – негромко сказала она. – Если хотите, зайдите ко мне…
– Чего еще? – недовольно буркнул Юрик. Похоже, он застеснялся того, что соседка, видимо, слышала весь этот скандал. Впрочем, то, как они орали пять минут назад, должен был слышать весь подъезд их старой пятиэтажки.
– Я говорю, вы не посмотрите мой электрочайник? – сменив тактику, извиняющимся тоном сказала Ольга Андреевна.
– Чайник? Это можно, – степенно ответил Юрик. Еще раз покосившись на свою дверь, он вошел в соседскую прихожую и прошел вслед за Ольгой Андреевной на кухню. Там он потрогал синий пластиковый бок чайника, с удивлением посмотрел на Ольгу Андреевну – чайник был еще горячим, – надавил пальцем на клавишу включателя. Чайник тут же зашумел.
– Так он у вас рабочий, – с недоумением сказал Юрик.
– Странный какой-то, – округлила глаза Ольга Андреевна. – То работает, то не работает. Что-то, наверное, у него там заедает.
– Так давайте вылейте из него воду, я разберу и посмотрю, – вздохнув, сказал Юрик. – Время у меня есть.
– Может, пока он горячий, чаю попьем? – неуверенно предложила Ольга Андреевна. – Я еще и сама не пила. С бутербродами, а?
– Чаю? Да можно, – безо всякого энтузиазма сказал Юрик, усаживаясь за стол. И чуть поколебавшись, застенчиво спросил:
– А нет у вас чего покрепче, Ольга Андреевна? Уж извините.
– Покрепче? Нету, – с сожалением сказала Ольга Андреевна. И внезапно оживилась, что-то вспомнив. – А шампанское пойдет? С нового года осталась бутылка.
– Шампанское? Не люблю я его вообще-то, – огорчился Юрик. – Хотя ладно, тащите свое шампанское.
Они выпили по одному бокалу шипучего напитка, по второму. Юрик заметно ожил, Ольга Андреевна тоже порозовела, кстати и некстати хихикала в ответ на Юриковы анекдоты, которые посыпались из него один за другим. Правда, достаточно приличные. Ольга Андреевна с удивлением обнаружила, что Юрик нравился ей все больше и больше. Да и Юрик, не будь дурак, заметил это, и все чаще брал Ольгу Андреевну во время разговора за руку, и пару раз даже положил ладошку под столом ей на теплое круглое колено.
Но тут так некстати закончилось шампанское. И Юрик также неожиданно резко заскучал, как перед этим развеселился.
– Ну, я пойду домой, что ли, – помявшись, сказал он. – А то меня Натаха потеряла уже, поди.
Ольга Андреевна совершенно неожиданно для себя расстроилась, и уже хотела было съязвить насчет того, как Натаха «потеряла» Юрика, но тут в дверь неожиданно позвонили.
– Пойду, посмотрю, кто там, – с деланным равнодушием сказала Ольга Андреевна.
Она открыла дверь. За ней стояла Натаха. Все в том же цветастом халате, в тех же вязаных носках. Вид у нее был несколько встревоженным.
– Андреевна, – сказала Натаха. – Юрик к тебе, случайно, не забредал? Все вокруг обегала, а его нет нигде.
Ольгу Андреевну, несколько захмелевшую от шампанского, внезапно покоробило вот это вот, показавшееся ей пренебрежительным: «…случайно не забредал?» А что, к ней только «случайно» можно «забредать»?
– Нет, не забредал, – сухо сказала Ольга Андреевна, и захлопнула дверь перед самым носом растерявшейся Натахи.
И когда повернулась, чтобы снова уйти на кухню, ойкнула от неожиданности. За спиной у нее стоял Юрик.
– Ты зачем соврала, что меня нет? – неожиданно грубо сказал он. – Чё теперь Натаха подумает, если застукает, когда я выходить от тебя буду?
– Если так боишься ее, то становись вот к глазку, карауль, – придя в себя, насмешливо сказала Ольга Андреевна. – Как только Наталья побежит вниз искать тебя на улице или уйдет домой, вылетай на площадку. И пулей домой! Соврешь чего-нибудь… Хотя… Хотя она, по-моему что-то все же заподозрила, и сейчас сама будет наблюдать за моей дверью через глазок.
– Да кто боится-то? Я? Да я ничего не боюсь, – захорохорился Юрик и даже выпятил тощую грудь. И когда Ольга Андреевна хотела пройти мимо него, он внезапно облапил ее и прижал к стенке, начал суетливо шарить руками по ее невыдающимся бедрам, маленькой, но еще на удивление крепкой груди.
Ольга Андреевна молча и яростно начала вырываться из цепких Юриковых объятий, уклоняться от его сухих колючих губ.
– Ну чё ты ломаисся-то, а? – бормотал Юрик, стараясь уронить Ольгу Андреевну на пол прямо здесь, в прихожей. – Ты же сама хочешь, я же чувствую.
Гибкое и субтильное, трепетно бьющееся в его руках тело Ольги Андреевны, которое он, в отличие от пышных форм Натахи, мог обхватить все сразу, привело его в крайнее возбуждение. Отчаянно пыхтя, Юрик прорвался к трусикам Ольги Андреевны и потащил их вниз.
– Постой, дурак, не здесь, – задыхаясь и пытаясь оторвать от себя эти невыносимо жадные руки, прошептала Ольга Андреевна. И в нелепом танце, так и не отрываясь друг от друга, они «провальсировали» к дивану в гостиной, упали на него, и как в каком-нибудь дешевом порнофильме, одновременно стали срывать друг с друга одежды.
А потом их руки-ноги переплелись, и диван под ними затрясся как припадочный. И вскоре тесную квартирку одинокой, давно не знавшей мужской ласки женщины огласило Юркино рычание и тонкий, захлебывающийся визг самой Ольги Андреевны.
Апофеоз этой сексуальной вакханалии совпал с непрерывной трелью дверного звонка и грохотом чьих-то ударов в дверь же. Ольга Андреевна и Юрик испуганно посмотрели друг на друга: даже отсюда, с дивана было слышно, как бесновалась там, за дверью, Натаха:
– Олька, сука, открывай! Юрик, тварь, выходи! Я вас поубиваю к ****ой матери! Животные!!!
– Всё, кирдык мне! – в ужасе схватился за голову Юрик. – Сейчас она дверь высадит, и точно кирдык! И тебе тоже, Ольга Андреевна!
– Не паникуй, – приводя себя в порядок, сказала Ольга Андреевна. – Мужчина ты или нет?
– Какое это сейчас имеет значение! Ты не знаешь Натаху! Она, когда злится, не контролирует себя, – продолжал паниковать Юрик. – Что будем делать, а? Черт меня к тебе принес…
– Заткнись и слушай сюда! – жестко оборвала его Ольга Андреевна. – Прятать тебя в квартире нет смысла – негде, да и найдет тебя Наталья. Так что выход у тебя один: иди на балкон, и спускайся вниз.
– А какой у тебя этаж? – испуганно спросил Юрик. – А, вспомнил, третий. Но это же высоко!
– Ну, как знаешь, – пожала плечами Ольга Андреевна. – Сиди и жди свою Натаху. Она вот-вот будет здесь. Дверь у меня не стальная, сам знаешь…
Последние слова подстегнули Юрика к решительным действиям. Он проворно выскочил на балкон, перекрестился, перелез через него и, держась за прутья обрешетки, попытался дотянуться ногами до кромки балкона второго этажа. Но ноги для этого у него оказались коротковаты. И тогда Юрик на весу качнулся несколько раз, разжал руки и послал свое тело на нижний балкон. Ему не хватило, может, быть, сантиметра три-четыре. Упав спиной на ребро балкона, Юрик взмахнул руками и, ловя ими воздух, молча устремился головой туда, куда его потянул центр тяжести тела – вниз.
Наблюдающая со своего балкона за его манипуляциями, Ольга Андреевна в ужасе зажала рот ладошкой и закрыла глаза: «Господи, неужели разбился!?»
Но донесшиеся снизу приглушенные матюки заставили ее открыть глаза и снова посмотреть вниз. А там Юрик, удачно свалившийся на недавно разбитую и оттого еще пухлую и мягкую клумбу, вылез из нее и, чертыхаясь, отряхивал свои испачканные в земле треники.
И хотя вверх он не смотрел, Ольга Андреевна заговорщицки помахала ему рукой и с легкой совестью пошла открывать трясущуюся под ударами Натахи дверь.
– Где эта сволочь? – прошипела Натаха и, отбросив к Ольгу Андреевну к стене, зарыскала по ее квартире. – Куда ты его спрятала, признавайся, хищница! Ишь, тихушница какая! Я все слышала, гадина, как вы тут визжали.
– Да больно мне нужен твой Юрик, – презрительно поджала губы Ольга Андреевна, насмешливо наблюдая за метаниями Натахи. – Говорю же тебе, не было его здесь…
– Да-а? – вдруг взвыла она. – А это что?
И вытащила предательски выглядывающий из-под дивана один из стоптанных Юриковых тапков…
Ключ
Последние два месяца Виктор не ходил – летал. И этому способствовали два обстоятельства. Он, в свои тридцать пять, имея в активе жену и двоих ребятишек, влюбился как пацан.
И отныне всегда находился в состоянии душевного подъема, все вокруг казалось ему необыкновенно привлекательным, освещенным его любовью к Татьяне.
Второе же обстоятельство было прямым следствием первого: внутренние переживания – он чувствовал вину перед кроткой своей женой и детьми, дочерью и сыном, – сопряженные с самым разнузданным сексом, как только он дорывался до Татьяны, буквально истощили его, он очень похудел.
И, тем не менее, Виктор чувствовал себя самым счастливым человеком на свете.
Татьяна, прехорошенькая шатенка тридцати лет, тоже, кстати, замужняя, сама выбрала его и первой сделала шаг к их сближению.
Они работали под одной крышей огромного строительного треста, только в разных кабинетах и даже на разных этажах: она в профкоме методистом по культурно-массовой работе, он корреспондентом многотиражной газеты.
На работе встречаться было нельзя, да и возможности такой не было, поэтому Виктор и Татьяна эти два месяца поочередно искали квартиры среди своих друзей и знакомых для конспиративных встреч.
Там, после бурных ласк, Татьяна жаловалась Виктору, что муж изводит ее беспочвенной ревностью и вообще не понимает ее – и как только она могла выйти за такого невежу замуж? Вот то ли дело Виктор: спокойный, благородный, интеллигентный, все понимающий…
Виктор со своей стороны на жену пожаловаться не мог, да и не мужское это дело. И думал только об одном: ну почему Татьяна не попалась ему раньше, до того, как судьба свела его с сегодняшней женой Ириной, ставшей матерью двоих его детей?
У Татьяны, кстати, тоже был девятилетний сын. И это его ключ на шнурке сейчас лежал в кармане у Виктора. Муж Татьяны Алексей уехал в длительную командировку, получать новые тепловозы для депо, в котором он работал каким-то начальником.
И на эти дни Татьяна, с одобрения отъезжающего мужа и с согласия свекрови, перебралась пожить с сыном к ней. Так что квартира ее в эти дни пустовала, вот она и отдала сынов ключ Виктору, чтобы тот мог пораньше удрать с работы ближе к обеду или к концу дня (это варьировалось) и там дожидаться ее.
Соседей по ее площадке в это время обычно никого не было дома – все они работали где-то далеко в городе и даже за городом, так что никто из них никогда не видел чужого мужчину, отпирающего дверь не своей квартиры. Ну, а Татьяна как хозяйка регулярно приходила к себе поливать цветы.
Они уже трижды повстречались здесь (через день), и он каждый раз нетерпеливо набрасывался на свою обольстительницу, как только она возникала на пороге.
Виктор был в полном восторге от своей любовницы – Татьяна позволяла себе и ему в постели такое, о чем в интимных отношениях со скромницей-женой он даже и мечтать не мог.
Татьяна же с очаровательной улыбкой просвещала его, говоря, что только настоящая любовь раскрепощает мужчина и женщину. И, конечно же, тех полутора-двух часов, которые влюбленным удавалось оторвать от своего рабочего времени для себя, было недостаточно.
Виктор рассчитывал повстречаться с Татьяной и в эту пятницу. Но она неожиданно позвонила ему сама с утра и сказала, что, к сожалению, в этот день ничего у них не получится – ей целый день, включая и обеденный перерыв, надо быть на городской профсоюзной конференции.
О встрече в выходные и речи быть не могло – их и Виктор, и Татьяна пока еще целиком посвящали своим семьям. Так что очередное свидание должно было состояться только в понедельник, накануне возвращения мужа Татьяны из командировки.
Погрустневший, Виктор, ведомый безотчетным чувством, на обед пошел не в трестовскую столовую, а в кафешку напротив дома Татьяны – она жила неподалеку, всего метрах в ста от места работы.
И уже проходя мимо ее дома, вдруг вспомнил, что Татьяна сегодня вряд ли польет свою любимую голубоцветную гортензию – после конференции, которая проходила в ДК «Энергостроитель», она, скорее всего, сразу поедет к сыну, то есть домой к свекрови. Так что цветы она в лучшем случае приедет полить только в субботу, а то и в воскресенье.
И Виктор с большой охотой повернул к знакомому подъезду, решив сам сегодня поухаживать за гортензией и тем самым сделать приятное любимой.
А еще ему просто снова захотелось очутиться в их комнате, посидеть на том диване, на котором они провели с Татьяной несколько чудесных часов, и если ничто им не помешает, еще успеют позаниматься здесь любовью и в понедельник.
Ну, а дальше… Дальше, вероятно, надо будет, открываться жене и просить у нее развод. То же самое должна будет сделать и Татьяна – ну, сколько можно прятаться, обманывать?
Правда, как все будет у них дальше складываться, где они будут жить – Виктору все это представлялось смутно. Наверное, придется снимать какое-то жилье, а там, возможно, вообще уехать из этого города, чтобы им никто не мешал.
Погруженный в эти размышления, Виктор и не заметил, как поднялся на третий этаж и остановился перед знакомой дверью, аккуратно оббитой позолоченными гвоздиками поверх темной, почти черной кожи.
Он достал из кармана ключ со шнурком, вставил его в скважину. Но ключ вошел не полностью. Виктор вынул его, перевернул, и снова попытался вставить. Но безуспешно.
Ничего не понимая, Виктор даже вспотел от усилий. Дверь оставалась неприступной.
И только тут до Виктора дошло – видимо, с той стороны в замке оставлен ключ. Значит, Татьяна дома! Это что же получается – ни на какую конференцию она не пошла? Почему? Может, заболела? Может, ей плохо?
Переполошившись, Виктор стал давить на кнопку звонка, несильно стучать кулаком по мягкой обивке.
И тут его как обожгло: а вдруг это муж Татьяны раньше времени вернулся из командировки и теперь сидит там, за дверью, дожидается своей жены. А если он сейчас откроет дверь и увидит Виктора, то как быть?
Что ему сказать, чем объяснить свою попытку проникновения в чужое жилище? Воспользоваться тем, что Алексей не знает его, и сказать, что перепутал квартиру? А если Алексей помнит всех своих соседей в лицо и не поверит ему, да еще и узнает ключ своего сына? Вот вляпался!
Виктор торопливо спрятал ключ в карман брюк, и почти тут же распахнулась дверь. На пороге с испуганным, затем ставшим просто сконфуженным, лицом стояла Татьяна и, переминаясь на своих чудных оголенных ногах, зябко куталась в коротенький халатик.
Виктор обрадовался.
– Так ты дома, – с облегчением сказал он, и попытался пройти в квартиру. Но Татьяна не попятилась назад, не шагнула в сторону, чтобы впустить Виктора. Напротив, она даже прикрыла за собой дверь и стояла перед ней, перегораживая вход.
Это неприятно насторожило Виктора.
– Что случилось, почему ты не на конференции? – севшим голосом спросил он.
– Да так, – пожала плечиками Татьяна. – Приболела я…
Однако на заболевшую Татьяна никак не походила. А совсем наоборот. Растрепанные волосы, тот самый румянец, который расцветал на ее обычно бледных щеках во время их занятий любовью, этот знакомый, вызывающе коротенький халатик, и вот еще – небольшое багровое пятно на шее справа, – все эти приметы говорили о том, что ей только что было хорошо. Так, как, еще недавно ей было хорошо с ним, с Виктором. А может, еще лучше – во всяком случае, Виктор таких засосов на ее шее не оставлял.
Интересно, а как же она будет оправдываться перед своим мужем, который вернется из командировки, как говорила Татьяна, всего через четыре или пять дней?
Поток этих сумбурных мыслей нарушила сама Татьяна.
– Мы с тобой в понедельник встретимся, ладно, Витюша? – сказала она каким-то не своим голосом, в котором прозвучали нотки фальши. И они больно резанули слух Виктора.
– Так ты что, не хочешь впустить меня? – ревниво спросил он.
– А зачем? – все тем же, неискренним голосом, но уже почему-то раздражаясь, сказала Татьяна. – Я нездорова, и у нас с тобой сегодня ничего не может быть.
– Скажи честно, – наконец решился задать мучающий его вопрос Виктор. – Ты не одна?
– Я од-на! – отчеканила Татьяна, сузив глаза.
– Тогда впусти! – упрямо повторил Виктор.
– Нет! Я же сказала – в понедельник! – совсем уже металлическим, отсекающим в этот момент Виктора от себя голосом, произнесла Татьяна. – Ну, целуй меня, и пока!
Она подставила ему щеку.
И Виктор все понял. Она не пустит его в дом, потому что кого-то привела. Похоже, Виктор ей уже надоел. И, судя по открывшимся сейчас приметам, можно только догадываться, каким же он был у нее по счету…
Как хорошо, что он не успел обо всем рассказать своей жене, такой доброй, верной и терпеливой! Нет, сейчас домой и только домой. К жене, к детям.
Хватит, нагулялся. У Виктора будто пелена с глаз упала. А он, дурак, строил какие-то далеко идущие планы: «только с ней, только до конца жизни…» Идиот!
Но ничего этого он не стал говорить Татьяне. И целовать ее, хотя она ждала, не стал, иначе это означало бы: Виктор принимает условия их дальнейшей игры. А лишь достал из кармана ключ, неспешно размотал спутавшийся шнурок. И под изумленным взглядом еще несколько минут назад так горячо любимой им женщины, через голову надел ей на шею этот шнурок с болтающимся на нем ключом.
И почти холодно, хотя в нем все так и клокотало, сказал:
– Отдашь тому, кто там сейчас у тебя. А лучше верни сыну. Прощай…
И твердо ступая, как будто ставя точку в этой истории, хотя получалось – многоточие, стал спускаться по лестнице вниз. К выходу.