Маргарета ван Андель
Мифы и сказки о деревьях
Невоспитанные ежата
Историю поведал
СУЧОК,
самый корявый красный кедр из Канады
В самой глубине леса жила ежиха, которая всегда и всем была недовольна. Всё-то ей было не так: от сосен жутко пахнет, олени какие-то глупые, о кабанах даже и говорить нечего, птицы галдят так, что прямо тошно, – одним словом, не жизнь, а мученье. Кто бы ни встретился ей на пути – всем доставалось, и в конце концов в лесу не осталось ни одного животного, кого бы она ни обругала на чём свет стоит.
Собрались звери и решили обратиться к мудрому духу леса Ваконде.
Великий дух выслушал их. «Понимаю вас, – согласился он, – мне и самому уже невмоготу от этой скандалистки. Сделаю так, чтобы она вам больше не докучала».
Ваконда не стал терять времени зря и сразу пошёл к дому ежихи.
– Мне кажется, тебя не устраивает мир, который я создал, – сказал он. – Значит, или с лесом что-то не так, или с тобой.
– Ну, – ответила ежиха. – Я-то легко могу разъяснить, в чём дело. Конечно, это лес не такой, как надо! Это в нём всё не так. Ты и представить себе не можешь….
– Могу, – прервал её дух. – Ты не любишь деревья, ненавидишь лесные тропинки, не можешь найти общий язык с животными. Поэтому я решил избавить тебя от мучений. Теперь ты будешь жить не в лесу, а в воде.
Ежиха открыла было рот, но не успела вымолвить и слова, как дух леса зашвырнул её подальше в море. С тех пор она живёт в воде и зовётся рыба-ёж, и любой рыбак знает, что с ней шутки плохи, очень уж она колючая.
С ежихой разобрались, но вот что теперь делать с тремя её ежатами? Они могли бы вырасти хорошими, вот только с самого детства видели перед собой дурной пример своей матери, и уже не уступали в грубости ей самой.
Когда к их жилищу пришёл дух леса, они спрятались на большом каштане, думая, что там-то они в безопасности.
– Сейчас мы с ним разделаемся, – шёпотом договорились они. – Вот-вот он пройдёт прямо под нами.
И точно, когда Ваконда проходил под деревом, они стали кидаться в него веточками.
– Гадкий старикашка! Ничтожество! – кричали они. – Дурак лохматый! У тебя уши волосатые!
Дух леса остановился и посмотрел вверх.
– Призрак-вонючка! – обозвал его один.
– Зомби! – крикнул другой.
А затем они все втроём завизжали и скинули вниз ещё одну порцию веточек.
Дух леса только молча покачал головой. В глубине души ему было немного жаль этих троих, так внезапно оставшихся без матери. Пусть это и была мать, которая вряд ли научила бы их чему-то хорошему, но всё же они были ещё слишком маленькие.
На Ваконду полетела третья порция веточек, и он задумчиво кивнул.
– Что ж, вообще-то вам там неплохо, на самой верхушке дерева, – проговорил он. – И потому оставайтесь-ка вы там навсегда, маленькие проказники. Теперь каштановое дерево – ваш дом.
Он взял свой волшебный посох, постучал по стволу, и в ту же секунду маленькие ежата превратились в три крепко сидящих на ветке каштанчика – три нежных орешка в грубой скорлупе и колючей кожуре.
– Отныне такая судьба ждёт каждого ёжика-грубияна, – изрёк дух леса и продолжил свой путь.
Ваконда сдержал своё слово. Посмотри как-нибудь осенью на верхушку каштанового дерева и увидишь: вон они, маленькие ежата, висят на ветках. Дерзкие, колючие, совершенно не умеют себя вести – но почти у всех них под колючками есть доброе блестящее сердечко.
Наикорявейший, Сучковатый или Сучок, Канада
Как-то бригада дровосеков присмотрела для себя участок леса со старыми высокими деревьями. К счастью, вырубке помешала канадская организация «Альянс древних лесов» (Ancient Forest Alliance). Спасённый лес окрестили «Аватар Гроув» («Роща Аватара») в честь известного фильма. Сейчас этот лес охраняется, и самое известное дерево в нём – красный кедр с огромным наростом у основания ствола – «Самое корявое дерево», или попросту «Сучковатый».
Необычная дружба
Историю поведал
ТИККО из Швеции
самое старое дерево на земле
На краю леса росла ель, красивее и выше которой по соседству не было. Её было видно издалека, и когда ветер дул над полями, её прекрасная верхушка слегка покачивалась над лесом.
Сразу за лесом начинались поля. На них росло всего понемногу, но ближе всего к лесу крестьянин посеял лён. Вскоре взошли первые ростки, и ель восхищённо смотрела на нежную зелёную поросль.
Лён рос и рос, и к концу весны его зелёные головки увенчались маленькими голубыми шлемами.
– Какая красота, – восхитилась ель.
Лён склонил голову, а потом опять выпрямился – как будто по морю прошла волна.
– Благодарю, – ответил он. – Мы с тобой отлично сочетаемся по цвету, верно?
Так ель и лён разговорились. Шли недели, а они всё болтали и болтали обо всём на свете и в конце концов стали лучшими друзьями.
– Безобразие, – отчитывали ель другие деревья. – Что ты нашла в этих хлипких цветочках? Почему бы тебе не подружиться с кем-то, кто тебе ровня – с сосной там или берёзой? Лён! Придумала тоже!
Но ель и слышать ничего не хотела. Она очень дорожила этой дружбой.
Льну тоже пришлось выслушать неодобрительные комментарии от чертополоха и других маленьких растений.
– Забудь ты о ней, – повторяли они. – Ничего хорошего из этого не выйдет. Она такая большая и высокомерная, что ты в ней нашёл? Неужели ты думаешь, что ты ей хоть капельку дорог? Деревья думают только о себе, они плевать хотели на таких, как мы. Она откажется от тебя при первых же трудностях. Какой-нибудь скромный кустик или плющ подошли бы тебе гораздо лучше.
– Но я ей доверяю, – ответил лён. – Она мой лучший друг, и я не брошу её.
Так ель и лён продолжали дружить, несмотря ни на что.
Лето кончилось. Лён собрали и сделали из него канаты и полотно. Ель срубили, и ствол отвезли в город. Никто из них не знал, куда судьба забросила товарища, но ни ель, ни лён не забыли друг друга.
В один прекрасный день на воду спустили новенький корабль. На нём стояла еловая мачта. Да-да, ель превратилась в гордую крепкую мачту с флагом на самой верхушке. Матросы укрепили на ней большой белый парус, благодаря которому корабль мог резво бежать даже между высоких волн. Парус коснулся мачты и развернулся на ветру огромным крылом.
Парус оказался соткан изо льна, того самого льна, который рос на краю леса. Так друзья наконец-то встретились снова.
С тех пор ель и лён вместе путешествовали в новые неизведанные страны. Они полностью доверяли друг другу и полагались один на другого посреди неукротимых волн во время сильнейших штормов.
В лесу тоже все об этом узнали – эту новость принёс на своих крыльях ветер.
– Кто бы мог подумать? – удивились все, особенно сосна и берёза.
Старый Тикко, Швеция
Эта старейшая в мире ель пустила корни ещё в те времена, когда люди в Голландии охотились на северных оленей, песцов и зайцев. Тогда только закончился последний ледниковый период, Швеция и Голландия были покрыты лесами. Этой ели 9550 лет, хотя строго говоря, не ей самой, а её корням. Когда старый ствол отмирает, на тех же корнях вырастает новый. Название этой ели дал геолог, который её обнаружил, в честь своей умершей собаки Тикко.
Скромная ива
Историю поведал
КЛОПШТОК,
поэтический дуб из Дании
Разнообразие видов в семействе ивовых так велико, что, если судить по одному внешнему облику, можно легко ошибиться. Иногда даже не верится, что настолько разные деревья относятся к одному семейству.
Скажем, ивы: они могут быть крохотными, не выше какой-нибудь травы – глядя на них, кажется, что они стелются по земле. Такие ивы растут на вересковых пустошах, высоко в горах и на Северном полюсе. Зимой их полностью укутывает снегом, а летом они еле-еле высовывают носик из-под зарослей вереска.
Некоторые полагают, что такая малышка достойна сострадания, но карликовая ива неплохо себя чувствует на своём месте. Конечно, она знает, что ей никогда не вырасти большой – уж очень неплодородна питающая её почва – ну и что? Другое дело её двоюродный братец, стройный пирамидальный тополь!
Правда-правда, карликовые ивы – родственники тополей, самых статных из всех видов ивовых. Сами тополя прекрасно сознают, какой у них благородный вид – только взгляни на их горделивую осанку! Другие деревья – будь то бук, дуб или берёза – нет-нет да и протянут в знак своего расположения одну из веток то влево, то вправо.
– Не откажете ли в любезности дать мне чуть больше солнечного света? – спрашивает ветка, расположенная высоко.
– Не хотите ли немного тени? – спрашивает ветка у самой земли.
Но только не тополь. Ни за что на свете. Если прислушаться к разговорам тополей между собой, можно различить вот что: «Ветку ров-но! Прямо дер-жать! Не думать, о том, что внизу! Тянуться выше! Спину выпрямить! Смир-р-рно!
Все ветки у пирамидального тополя тянутся вверх, а ствол жёсткий и прямой, как будто перед вами генерал. Стоять так, наверное, утомительно, но зато почётно. Вид аллеи, с двух сторон засаженной тополями, всегда вызывает уважение, и неудивительно, что заканчивается такая аллея обычно роскошным особняком.
Итак, карликовая ива и пирамидальный тополь приходятся друг другу роднёй. Она – скромнейшая из скромных, а он – горделивейший из горделивых. А в промежутке между ними ещё очень много других разновидностей деревьев. Есть ивы, листья у которых снизу серебряные, а есть такие, листья которых так грустно вздыхают на летнем ветру, что просто невозможно не написать о них стихотворение. Есть плакучие ивы, ветви которых печально свисают вниз – почти на любом кладбище можно найти такую, а есть ивы с такими крепкими и гибкими ветками, что из них можно плести корзины. Есть и такие, из которых можно вырезать флейту (если, конечно, знаешь как). Есть, впрочем, и такие, о которых и рассказать-то нечего.
Ива, о которой здесь пойдёт рассказ, принадлежит как раз к числу последних. Мы бы никогда ничего о ней не узнали, если бы однажды не случилась ужасная буря и ветром не повалило бы один из тополей, росших вдоль аллеи к большому особняку. Тополь сломался у самого корня, пень выкорчевали, и посреди стройного ряда деревьев осталась безобразная дыра. Как только началась весна, садовник посадил на то место черенок. Притоптав землю вокруг, садовник довольно кивнул и произнёс:
– Расти хорошенько и поскорее догоняй своих товарищей.
Увы! Произошла досадная ошибка. Садовник-то думал, что посадил тополь, а оказалось, что это самая простецкая ива, и с каждым днём это всё больше бросалось в глаза.
– Да уж, красоты тут мало, – брюзжал садовник. – Нужно её выкопать.
– Да ладно, – беспечно сказал хозяин поместья (а он-то, конечно, был главнее). – Выросла, так выросла.
– Неужели мы так всё и оставим? – шелестели тополя вдоль аллеи.
Они долго перешёптывались. Но никто не знал, как им избавиться от ивы, так что в конце концов было решено, что пускай остаётся. Всё-таки родственница, хоть и бедная.
– Только ты уж будь любезна, постарайся расти максимально прямо и собранно, – сказал тополь, стоящий к ней ближе всего. – Тебе посчастливилось попасть в высшее общество, не забывай об этом. В деревне у канавы ты смотрелась бы лучше, но что уж теперь поделаешь. Мы со своей стороны приложим все усилия, чтобы выглядеть как можно более величественно. Тогда ты будешь не так бросаться в глаза, если вдруг приедут важные гости.
– Я постараюсь, – скромно ответила ива.
Чуть поодаль, на опушке леса, рос дуб, а рядом с ним красовался шиповник. Они услышали разговор тополей, и дуб сердито заскрипел.
– Ишь, как разважничались, – проворчал он, обращаясь к шиповнику. – Того и гляди, скоро захотят разъезжать в карете, как наши господа.
– Эй! – крикнул он тополям на аллее. – Чего это вы не растёте здесь, в лесу, как все остальные деревья? Почему, интересно, ваша мать решила посеять вас там? Вроде как не самое лучшее место!
– Моя мать меня не сеяла, – крикнула в ответ ива. – Меня вообще никто не сеял.
– Час от часу не легче, – изумился дуб. – Не сеяла, говоришь? А остальные как там оказались? А, понимаю, вы все в один прекрасный день спустились с неба на крылышках. Или, может, на парашютиках?
– Кхм, – кашлянула ива. – Если бы ты был повнимательнее, ты бы увидел, что меня сюда посадил садовник. Я была тогда черенком.
И тополя вдоль аллеи зашелестели вслед за ней:
– Ч-ч-черенком… ч-ч-черенком…
Дуб не нашёлся, что ответить.
– А ты молодец, – бросил иве тополь, который рос к ней ближе всех. – Продолжай в том же духе, и вполне вероятно, мы простим тебе недостаток благородства.
– Я постараюсь, – скромно ответила ива.
Дуб молчал. Он никогда не слышал о том, что такое черенки, но из страха показаться невеждой не хотел в этом признаваться. Только гораздо позже, вечером, он тихонько спросил у шиповника:
– Что за бред они несли про черенки?
– Это не бред, – ответил шиповник. – Это чистейшая правда. Сам-то я родился из семечка, как и ты, и я тоже не видел, как садовник эту иву сажает, слишком был занят своими бутонами. Но в саду поместья у меня есть прекрасные сёстры – так они все из черенков. Согласен, звучит несколько непривычно, да ведь пахнут-то они восхитительно и выглядят бесподобно. Но да, они выросли не из семян.
– Ох-ох, – вздохнул дуб. – Не из семян. Куда катится этот мир?
– Да уж, я и сам предпочитаю обычный способ, – сказал шиповник. – Но можно и так. И кстати, то, что ты сказал про парашютики, не так уж далеко от правды. Так тоже на самом деле бывает.
Дуб лишь прошуршал в ответ что-то неразборчивое. Он о таком не слышал и слышать не хотел, но шиповник, этот болтун, откуда-то знал такие вещи, о существовании которых дуб и не догадывался.
– Одуванчики, например, – как ни в чём не бывало продолжал шиповник. – Их матери посылают своих детей парашютиками прямо в небо. Честное слово. Куда занесёт, туда занесёт. Брр, жуть какая!
Шли годы, как и положено годам. По очереди наступали весна, лето, осень и зима. Шёл дождь и снег, светило солнце и дул ветер, бывали погожие дни, а бывали ненастные. Птицы прилетали и улетали, цветы цвели и осыпались, деревья покрывались листвой и снова скидывали её.
Ива росла, и росла быстро, как и принято в её роду. Теперь она уже выглядела вполне взрослым деревом, с прочным стволом и раскидистой кроной. Но в тополь она не превратилась, это было очевидно. И родственники на аллее так и не могли с этим смириться.
– Разве ты не можешь постараться и вырасти ещё чуть-чуть? – спросил соседний тополь. – По идее, тебя тут вообще быть не должно, но уж если ты здесь, так будь добра, вытянись ещё немного вверх.
– Я постараюсь, – скромно ответила ива.
– Одних стараний недостаточно. – Господи, ты только погляди на все эти ветки! Они же у тебя торчат во все стороны, как будто ты какая-то там берёза, или бук, или дуб, как вон тот невежда.
– Как ты меня назвал, зазнайка?
Тополь не снизошёл до банальной перепалки. Дубу он не ответил, но продолжал поучать иву.
– Бери пример с жены нашего хозяина, – говорил он. – Раньше она была простой кухаркой. Отскребала пригоревшие кастрюли, потрошила рыбу и вычищала золу в камине. Я часто видел, как она идёт по аллее с вёдрами молока в каждой руке, с непокрытой головой и в фартуке.
– Ф-фартуке… ф-фартуке… ф-фартуке… – прошелестели тополя вдоль аллеи.
– А потом хозяин влюбился в неё и взял себе в жёны, – продолжал тополь. – И посмотри, как всё изменилось: бархат, шёлк, кружева, шляпы с павлиньими перьями, раззолочённые туфельки и высокие перчатки из Парижа. А не далее как вчера она проезжала по аллее в карете. Настоящая аристократка.
– Арис-с-стократка… арис-с-стократка… арис-с-стократка… – прошелестели тополя вдоль аллеи.
– Как видишь, она приложила должные усилия, – говорил тополь. – Научилась хорошим манерам, и с тех пор ведёт себя безукоризненно. И тебе стоит поступить так же. Уверен, что ты справишься, ты ведь нам родня, хоть и не тополь.
– Я постараюсь, – скромно ответила ива.
Но ничего не вышло. Ветки росли у неё вверх и вниз, влево и вправо, и как бы она ни тянулась, ей так и не удалось вырасти хотя бы по пояс своим кузенам. Вообще-то она была вполне симпатичная, но в высшем обществе не это главное. Так что тополя раздражались на неё всё больше, день ото дня.
Сами-то они стояли ровно и прямо, как свечки. Когда светило солнце, тени тополей ложились на дорогу аккуратными узкими полосками, а под ивой творился сплошной кавардак – какие-то танцующие солнечные пятна и узоры из движущихся теней.
– Она позорит всю аллею, – досадовал тополь.
– Вс-сю аллею… вс-сю… вс-сю… – прошелестели тополя вдоль аллеи.
Однажды жарким летним днём мимо проходил хозяин поместья. Он снял шляпу, вытер пот со лба и встал под тень от ивы.
– Уфф, – произнёс он. – Хоть где-то островок прохлады. Какое счастье, что тут выросла эта ива. От этих тополей никакого проку. Надо бы их все вырубить и посадить побольше ив на их место.
– Ой-ой, вы слышали? – встревоженно спросила ива, когда хозяин ушёл.
– Ещё бы не слышали! – фыркнул тополь рядом с ней. – Какой скандал! Будто не слова уважаемого господина, но мычание какого-то бродяги! Ну что ж, этого следовало ожидать от человека, который женился на собственной кухарке! С кем поведёшься, от того и наберёшься.
– Наберёшься… наберёшься… наберёшься… – прошелестели тополя вдоль аллеи, но на этот раз как-то неуверенно.
Шиповник на краю леса кивнул.
– Вот оно как, – сказал он. – Неважно, беден ты или богат, безобразен или красив. Важно то, что ты можешь дать миру. Молодец, ива!
А растущий рядом с шиповником дуб насмешливо проскрипел:
– Давай, вырубай! Прямые ветки удаляй!
Клопшток, Дания
Этот 850-летний дуб назван в честь немецкого поэта Фридриха Готлиба Клопштока. Примерно в 1750 г. поэт жил в местечке под названием Люнгбю, где до сих пор растёт этот старый дуб. Клопшток много гулял и в природе черпал вдохновение для своих произведений. До сих пор каждый год в июле под ветвями памятного дуба собираются члены «Датского общества Клопштока», для того чтобы декламировать стихотворения поэта.
