Маргарита Дюжева
Я тебя верну
Пролог
Ключ поворачивается на удивление легко и бесшумно. Я захожу в широкую прихожую, и первое, на что натыкается взгляд – дорогие мужские кроссовки и красные сапоги на шпильке.
Не спеша раздеваюсь, вешаю куртку. Руки почему-то трясутся, а сердце надрывно сжимается. Быстрый взгляд на зеркало – лицо бледное, в глазах лихорадочный блеск.
Все равно иду вглубь квартиры и останавливаюсь возле двери, из-за которой доносятся какие-то звуки. Уже трясутся не только руки, но и поджилки.
В груди давит. Колет. Больно, резко, насквозь. Даже дышать не получается. С трудом удерживаю себя от того, чтобы развернуться и трусливо убежать. Вместо этого натягиваю маску хладнокровной стервы и без стука захожу, медленно, по театральному картинно, хлопая в ладоши:
– И кто это тут у нас?
– Черт! – Влад, сидящий на краю кровати и натягивающий носки, от неожиданности сваливается на пол, а девка визжит, натягивая простынь до подбородка.
– Что ж так кричать, милая? – рассматриваю ее не таясь, в наглую. Блондинка, с кукольным лицом, огромными испуганными глазищами. Неплохой выбор, – У вас тут так интересно. Я просто постою в уголке. Полюбуюсь. Не возражаете?
– Влад, – пищит она, отползая в самый дальний угол кровати, – кто это?
– Никто, – Швецов поднимается с пола, не отрывая от меня бешенного взгляда, – всего лишь сестра моей жены.
Никто… Казалось бы, столько времени прошло. Уже должно быть все равно, но меня цепляют его слова. Царапают, задевая за болевые точки.
Девица хлопает глазами, не понимая, что происходит, а Влад тянется за брюками.
– Не буду вам мешать, голубки, – усмехаюсь и ухожу на кухню, – Кстати, я бы на вашем месте уже начинала прощаться. Ольга должна вот-вот придти.
Кто бы знал, как сложно изображать из себя стерву. Улыбаюсь, а губы дрожат. Говорю, а голос на грани того, чтобы сорваться на хрип.
Я ставлю чайник, достаю из шкафа первую попавшуюся чашку и щедро сыплю туда кофе. Потом стою у окна, рассеяно слушаю, как он ее выпроваживает. Не дышу.
Надо было все-таки уйти и вернуться позже, когда Ольга придет домой. Сделать вид, что ничего не произошло, разыграть «радость» от встречи.
– Позвонишь? – робко интересуется девица перед тем, как переступить порог.
– Конечно.
Ни черта он не перезвонит. Я-то знаю. Но дурочка верит, шепчет какую-то ласковую ересь и уходит.
Мы с ним остаемся вдвоем.
Я не могу заставить себя обернуться, поэтому продолжаю пялиться в окно, хотя ничего интересного там нет. Поздний мартовский снег, тяжелыми комками падает с неба, тут же превращаясь в кашу на асфальте, голые ветки деревьев, серые машины.
Не слышу его, но знаю, что стоит позади, смотрит на меня. Чувствую, как тяжелый взгляд проходит от макушки до пяток и обратно.
– Приехала, значит, – усмехается Влад, – внезапно.
От его голоса по коже мороз и толпа бешеных мурашек.
– Соскучился?
– Нет, – говорит так равнодушно, что не возникает никаких сомнений в его искренности.
Я все-таки оборачиваюсь. Смотрю на него поверх кружки, делаю маленький глоток несмотря на то, что кофе нестерпимо горячий, морщусь.
Швецов стоит, подпирая стену плечом. Босой, в одних спортивных брюках, висящих низко на бедрах. Я невольно веду взглядом по рукам, сложенным на груди, по четко вылепленным порожкам пресса и красивым косым мышцам живота.
Влад не шевелится, позволяя себя рассматривать, только карие глаза становятся совсем черными. Как у дьявола. Потом отталкивается плечом от стены и подходит ближе.
Непростительно близко – протяни руку и прикоснешься.
– Не подходи. От тебя воняет, – намекаю на девицу, с которой он совсем недавно кувыркался под одеялом.
– Что не так, Ясь? – он снисходительно улыбается, но в глазах плещется лютая стужа, – все как ты хотела. Разве нет?
Я хотела не этого. Но в жизни всегда приходится чем-то жертвовать ради своих целей, а потом остается только жить с результатами своего выбора. Мне казалось, что за эти годы, я научилась этому в совершенстве. Выдрессировала себя, выкинула все сожаления из головы. Из сердца. Научилась улыбаться, даже если внутри кипит и засасывает черное болото.
Только почему-то сейчас, глядя в темные глаза, хочется как в детстве, упасть на кровать, уткнуться носом в подушку и выть.
– Возможно, – жму плечами.
– Не скромничай, – очередная холодная улыбка, за которой стелется тьма, – Ты же любишь все за всех решать.
Это удар ниже пояса. Он это знает.
Я не успеваю ответить.
Раздается звук отпираемой двери, и в квартиру входит Ольга. Как всегда, одета по последнему писку моды. Прическа – волосинка к волосинке. Свежий макияж, такой, что его не видно, но он есть. Шлейф цветочных духов, с нотками горечи.
– А вот и я! – сообщает она, растягивая губы в радостной улыбке, – ну как вы тут? Чем занимаетесь?
Влад смотрит на меня, нагло вскинув одну бровь. Дескать, давай, скажи сестренке, чем я тут в ее отсутствие балуюсь.
Не боится. Не жалеет.
Я тоже улыбаюсь:
– Да, вот обсуждаем, как будем отмечать мой приезд.
Он опускает взгляд, усмехается, качая головой. Отчетливо слышу его тихие слова, предназначенные только мне:
– Какая же ты…
Не договаривает. Уходит с кухни, а я понимаю, что все это время не дышала.
– Я мигом. Руки только помою, – Ольга бросает сумку на полку и идет в ванну.
Смотрю ей вслед и дрожу, едва удерживая кружку в руках.
Зачем я сюда вернулась?
Я ненавижу свою сестру…И все еще не могу забыть Влада.
Глава 1
Три года назад
– Ясь, улыбнись! – кричит Ольга и щелкает меня на камеру мобильного. Потом смотрит фотку, морщится, – подойдет для коллажа: я и моя сестра-бука.
Я не бука. Я занята подготовкой к диплому, и ужимки нарочито жизнерадостной сестренки не вызывают у меня ничего кроме зубного скрежета.
Так вышло, что она у нас шумная и легкая, а мне досталась роль «умной сестры». Она учится на дизайнера и шьет красивые платьишки, я – экономист, перемножающий в уме трёхзначные числа. Она любит знойное лето, я – осень, с ее туманами и проливными дождями. Она красивая брюнетка, а я… Ладно, я тоже красивая брюнетка. В этом мы с ней похожи.
Ольга младше меня на три года, и мы с ей единокровные сестры. Отец быстро утешился после смерти матери и привел в дом новую женщину, но я его не виню. Мачеха оказалась мировой теткой и всегда относилась ко мне как к родной.
Мы выходим из библиотеки. Я со стопкой методичек, Ольга – надувая пузыри из жвачки.
– Кстати, отец до тебя не смог дозвониться, – внезапно сообщает она.
– Я видела. Просто не могла ответить. Что-то случилось?
– Наверное. Не знаю. Сказал быть к ужину в семь.
Если отец велел явиться к семи, значит, на то есть веские причины. Я прикидываю, какие у меня планы на вечер и можно ли от них отказаться. Мы хотели с Марком сходить в кино, но придется отложить поход до лучших времен. Я без колебаний и лишних реверансов отправляю ему сообщение «Извини. Давай в другой раз». Для меня проблемы выбора не существует. Семейный ужин важнее.
Ольга, наоборот, ворчит, жалуется на родительскую тиранию, мешающую ей беззаботно наслаждаться молодостью:
– Меня, между прочим, на день рождения пригласили!
– Поздравляю.
Я неуклюжа. Стоит отвлечься на трескотню сестры, как цепляюсь каблуком за ступеньку и лечу вниз, нелепо размахивая сумкой, как чайка подбитым крылом. Мимо проносится вся жизнь – лестница высокая, крутая, по краю каждой ступени идет металлическая кромка. Ладно если нос разобью – его и подправить можно, главное шею не свернуть.
– Ярослава! – истошно кричит сестра у меня за спиной.
Мне от ее воплей ни горячо, ни холодно. Я жмурюсь от ужаса и представляю, как с размаху впечатываюсь в стену и стекаю по ней некрасивым красным пятном.
…Я действительно врезаюсь, но не в стену, а в чью-то твердую, словно камень грудь. Ноги совсем не держат, поэтому цепляюсь за мягкий кашемир свитера.
– Простите.
– Не извиняйся, детка. Я привык, что на меня девушки вешаются.
Это кто это у нас тут такой самоуверенный?
Он гораздо выше, даже не смотря на мои каблуки, поэтому приходится запрокинуть голову, чтобы увидеть его лицо.
Аж мурашки по коже…
Классические черты, волевой подбородок, прямой нос, глаза цвета темной карамели. Ему чертовски идет легкая небритость и ямочки на щеках, когда улыбается. И улыбка ему идет. И он это прекрасно знает.
– Да-да, знаю, – словно в подтверждение моих мыслей, – Я великолепен. Можешь, любоваться. Разрешаю.
Он веселится, а у меня то ли из-за падения, то ли из-за него самого, происходит разжижение мозгов и напрочь пропадает весь сарказм и красноречие. Вместо того, чтобы поставить на место самовлюбленного нахала, просто пялюсь на него, открыв рот и по-прежнему цепляясь за мягкий свитер. Под ладонями размеренно бьется сильное сердце, завораживая своим гулом.
– Яська! – к нам подлетает Ольга, – ты в порядке? Я так испугалась!
– В порядке, – нехотя убираю руки от своего спасителя и отступаю, высвобождаясь из кольца сильных рук. Тут же становится холодно и хочется обратно, будто отобрали что-то важное.
Похоже, мистер Великолепный с одного захода умудрился сразить меня своим животным магнетизмом. Профессионал.
– Спасибо! – она благодарит его вместо меня и улыбается так, что я могу пересчитать все ее пломбы.
– Спасать девушек, попавших в беду – это мое призвание. Если что обращайтесь, – он бесцеремонно, по-хозяйски обнимает меня за плечи, а я не дышу и молюсь, чтобы он не заметил, как меня перетряхнуло.
На этом наше общение обрывается. Спасатель томных дев считает свой долг выполненным и, заправив руки в карманы, неспешно уходит прочь.
– Кто это? – мрачным взглядом провожаю улыбчивого нахала, старательно не замечая того, как сердце в груди делает кульбиты, – я его раньше не видела.
– Мой будущий муж, – ошалело отвечает Ольга.
– Ты даже не знаешь, как его зовут, – фыркаю я, пытаясь заставить себя не пялиться на спину парня.
Хорошая спина. Даже через свитер просматриваются рельефы. Плечи широкие, расслабленные. Походка легкая, уверенная, пружинистая.
Он словно чувствует, что я смотрю. Разворачивается и, продолжая идти спиной вперед, насмешливо делает под козырек.
Меня отпускает, только когда он скрывается за поворотом. Воздух снова возвращается в легкие, шум в голове затихает, но колени все еще ватные и дрожат, а еще сладко щемит где-то в животе.
– Ничего, узнаю, – у сестры лихорадочный блеск в глазах. Тот самый, который вспыхивает каждый раз, когда на горизонте появляется достойная «жертва». – Ты видела, как он на меня смотрел? Видела?
Мне очень хочется сказать, что ни черта он на нее не смотрел. Только на меня. И глаза у него такие… Темные, с затаенными бесячими огоньками. И улыбка…
– Вот увидишь, Славка, никуда он от меня не денется.
Внезапно эта фраза раздражает. В груди ворочается что-то темное, злое, и хочется шипеть «мое», но вместо этого равнодушно жму плечами и принимаюсь собирать разлетевшиеся по сторонам методички:
– Мне пора, Оль. Встретимся дома, за ужином.
Она уже не слышит, задорно машет рукой своим подругам и, обгоняя меня, несется к ним.
***
За час до назначенной встречи мы собираемся в кабинете у отца.
– Значит так, дорогие мои девочки, – говорит он, задумчиво постукивая пальцами по столу, – есть у меня к вам серьезный разговор.
Ольга тут же закатывает глаза:
– Я так и знала. Ты же сказал, что просто семейный ужин.
– Ужины бывают разные. Сегодня – особенный. У нас будут гости. Мой давний партнер по бизнесу Владимир Швецов.
– А мы здесь причем? – иногда сестра бывает просто непробиваемая.
– Притом, что он будет с семьей. Да, пап? – уточняю я.
Он кивает.
– И что мы должны делать? Вести с ними светские беседы? Хлопать глазами, улыбаться? Строить бизнес-планы? – Ольга продолжает буянить.
– Бизнес-планами буду заниматься я. Ваша задача гораздо прозаичнее. Поближе познакомиться с Владом.
У меня в голове что-то щелкает. Всплывают обрывки мимолетного разговора, случайно подслушанного много лет назад.
Тогда я этому не придала значения. Оказывается зря.
– Какой еще Влад? – стонет она.
– Наш потенциальный жених, – отвечаю вместо отца.
Он изумленно поднимает брови, потом хмыкает, приятно удивленный моей осведомленностью.
– Что значит жених?
– Это значит, что он свободный представитель мужского пола, готовый связать себя узами брака, согласно договоренностям между нашими родителями, – и видя непонимание в ее глазах, поясняю, – кому-то из нас придется выйти за него замуж.
– Замуж? – охает Ольга, хватаясь за сердце, и оборачивается к родителю, – ни за что! Пусть Ярослава за него выходит. Я еще слишком молода!
– Знаешь ли, я тоже не старуха.
– Тихо! – отец хлопает ладонью по столу, прерывая нашу перепалку, – тихо. Вы взрослые барышни и должны понимать, что в нашем кругу такие «рабочие браки» не редкость.
– Она у нас карьеристка? Вот пусть и берет себе этот «рабочий» брак, а я по любви хочу.
Я тоже не имею ничего против любви, но, как правильно подметила сестра, я – карьеристка. У меня ближайшие три года расписаны от и до. Защита, стажировка заграницей, предъём по карьерной лестнице. Браку, даже «рабочему» в этих планах места нет. Впрочем, как и детям, прогулкам под луной и прочей романтической дребедени.
А вот Ольге не помешает муженек. Будет носить ее на руках, гладить по голове, выполнять все ее прихоти. Или не будет. Тут не угадаешь.
– В общем, я понял, вы собрались друг на друга стрелки перекидывать, – отец сокрушенно качает головой, – значит, выберу сам. Этот брак нужен нашим семьям. Сегодня посмотрите друг на друга, познакомитесь, а потом будем решать, что дальше.
Я досадливо морщусь, просчитывая варианты отступления, Ольга возмущается во весь голос, вещая о вечной любви и свободе выбора.
– Пап, а этого женишка самого не смущает, что его ведут на смотрины?
– Кого? Влада? Уверяю вас, этого мерзавца ничего не смущает.
– Как ты его ласково.
– Это я любя, – отмахивается отец, а я все равно делаю мысленную пометку, что с этим Владом надо держать ухо востро, – в отличие от вас, он давно в курсе радостных перспектив. И воспринимает их как должное.
– Приспособленец?
– Отнюдь. По головам пойдет ради общего дела.
Ставлю вторую галочку.
Ольга не ставит ничего, продолжает дуть губы и возмущаться:
– Пап, это средневековье какое-то! Ты еще запри нас, как принцесс в темнице и мори голодом, пока не дадим согласие!
Отец досадливо морщится и смотрит на меня в поисках поддержки. У него от Ольгиного ворчания всегда скачет давление и начинается аллергия. Иногда она бывает на удивление нудной, и выдавить ее из этого состояний по силам только мне.
– Принцесс обычно запирают не в темнице, а в самой высокой башне, – поправляю, едва пряча улыбку.
– Славка, хватит из меня дуру делать! – сестра тут же перекидывает свое внимание на меня, – ты вот сидишь тут вся такая невозмутимая, а нам там гоблина какого-то ведут.
– Ничего. Стерпится, слюбится. Я в тебя верю.
– В меня? – она покрывается красными пятнами, – То есть это я должна за него выходит? Да?
– Да.
– Ага, сейчас! А ты что будешь делать?
– Я? Я работать. Мы ж с тобой давно поделили обязанности, я работаю, ты красивая.
– Ты тоже красивая, – шипит она.
– Все, – отмахиваюсь от нее и снова обращаюсь к отцу, – скажи хоть в двух словах, какой он.
– Зачем тебе это? – снова встревает сестра.
– Как зачем. Вдруг придет какой-нибудь толстый гном. Косой, лысый, без зубов. Надо заранее настроиться, чтобы от счастья в обморок не упасть.
Она беспомощно пищит и утыкается лицом в ладони.
– Ясь, – с укором говорит отец, – не доводи ее.
– Ну, так какой? К чему нам готовиться?
– Да, вроде нормальный. Учился заграницей, стажировался там же. Пару лет как вернулся домой, активно принимает участие в семейных делах.
Значит, не дурак. Не знаю, радоваться этому или нет.
– А на вид, пап! На вид он какой?! – Ольга не выдерживает, вскакивает на ноги и начинает метаться по кабинету, – рост, вес, цвет глаз, размер обуви.
– Девки! Вы смерти моей хотите, да? Я что, по-вашему, должен всех ваших женихов рассматривать? Взвешивать, обмеривать? Зубы проверять? Нормальный, он парень. Обычный. Пару раз с ним сталкивался. Язык подвешен хорошо, голова на месте. Не гном! Вовка говорит, что еще в школе нарасхват был.
Третья галочка.
– А глаза? Глаза какие? – не сдается Ольга.
– Все надоели! Идите отсюда! Сами вечером с его глазами разберетесь.
***
– Ярочка. Ты должна меня спасти.
– Чтоб ты знала, ярочка – это ласковое прозвище молодой овцы, – меланхолично отзываюсь на сестринскую мольбу о помощи.
– Не умничай, а? И без того тошно.
– С чего бы это?
– Ты забыла? Меня на днюху пригласили! Там ребята будут из параллельной группы. Сама понимаешь, веселье, разврат и все такое. Я думала, что мы дома быстренько соберемся в семь, а в девять я уже сбегу, а тут гости эти дебильные. Теперь придется сидеть с ними до ночи, строить из себя не пойми кого.
– Не строй.
– Ясь! – возмущенно тявкает она, – что ты какая равнодушная!
– Ты от меня чего хочешь?
– Помоги мне сбежать. Я не могу тратить такой хороший вечер на не пойми кого.
– А я значит могу?
– Ну, пожалуйста! У тебя все равно на сегодня планов не было.
– Вообще-то были. Я отменила поход в кино.
– С кем? С Марком? – сестра пренебрежительно машет рукой, – он ходит за тобой как на привязи. Никуда не денется, даже если ты его будешь динамить каждый день. И в кино, кстати, сейчас ничего интересного нет.
Дело не в кино, и даже не в Марке. Дело в том, что я тоже не горю желанием общаться с потенциальным женихом.
– И что, по-твоему, мне одной делать с этим гоблином? Строить из себя хрупкую восхищенную даму? Смеяться над его несмешными шутками? Страдать, пока ты там развлекаешься? Может, он вообще обижать меня начнет.
– Не скромничай, Слав. У тебя хребет покрепче чем у многих мужиков. Ты посмотришь на него, как училка перед контрольной, он и подожмет свой куцый хвостик.
Я в этом очень сомневалась. Судя по скупому описанию отца, парень вовсе не походил на слабака, которого можно одной рукой придавать, второй размазать.
Пока я думаю о предстоящем вечере, Ольга ярко красится, одевается, явно не для семейного ужина – юбка едва прикрывает булки, сквозь топик светит белье и пирсинг в пупке. Ее не удержать. Она все равно сбежит. Мне остается только смириться с тем фактом, что отдуваться на предстоящем вечере предстоит мне одной.
– Я готова, – сообщает, поворачиваясь ко мне, – ну как?
– На троечку
– Злая, ты Ярослава. Злая!
– Давай уже, вали, добрая. Пока я не позвала отца, и не предупредила его о твоем побеге.
Она подбегает ко мне, звонко целует в щеку, а потом как ураган выскакивает из комнаты. Я знаю, что она выскользнет через черный вход, пробежит тайной тропкой до калитки на заднем дворе и будет такова, а мне придётся развлекать гоблина.
Я спускаюсь вниз за пятнадцать минут до прихода гостей. Мачеха мечется, раскладывая на столе дизайнерские салфетки, а папка сидит в гостиной и невозмутимо читает новости.
– Ку-ку, – тихо подкрадываюсь сзади и зажимаю ему глаза. Потом целую в идеально выбритую щеку и кручусь перед ним, демонстрируя свой наряд.
– Какая ты у меня…принцесса, – отец, не скрывая гордости, берет меня ща руку и галантно целует тыльную сторону ладони.
– Спасибо, пап.
– Где вторая принцесса?
Я жму плечами, на что папа моментально заводится:
– Сбежала? Вот…коза.
– У нее сегодня какой-то праздник,
– У нее всегда какой-то праздник. Попросил же как взрослого человека, побыть дома с семьей!
Не то что бы я горю желанием защищать вертихвостку, но допустить, чтобы отец опять разнервничался, не могу. У него и так давление в последнее время скачет.
– Тебе меня мало? – льну к нему, лаской кошкой заглядывая в глаза.
Он ненадолго замолкает, а потом хмуро произносит:
– Знаешь, я бы предпочел, чтобы за Влада вышла именно ты. Ты вникнешь во все и наглеть не позволишь. А Ольга у нас еще….
– Глупая?
– Я хотел сказать маленькая. Но, да, твой вариант тоже имеет право на существование.
По тону понимаю, что рассердился. По-настоящему. Когда-нибудь Ольга допрыгается, и он лишит ее карманных денег. Будут ей тогда и праздник, и веселье, и разврат.
Гости приезжают за десять минут до семи. Мы с родителями встречаем их внизу. Отец собран, мачеха в образе улыбчивой домохозяйки, преданно таскающей тапочки в зубах своему мужу-кормильцу.
Владимир Швецов – высокий осанистый мужчина, с богатырскими плечами и плоским животом, глядя на который, папа безуспешно пытается втянуть свою «трудовую мозоль». Его жена немногим уступает ему в росте и выглядит так, будто все свое свободное время проводит в фитнесс-клубе. Поэтому пышненькая тетя Лена тоже втягивает живот и выпячивает вперед свою внушительную грудь. Она твердо уверена, что мужики на кости не бросаются.
– Вот, знакомьтесь, моя дочь Ярослава, – отец слегка обнимает меня за плечи, вынуждая подойти ближе.
Владимир улыбается, но глаза у него серьезные, внимательные. Мне неудобно под строгим оценивающим взглядом. Он будто думает брать-не брать.
– Оленька не смогла придти, – извиняется тетя Лена, – у нее занятия…в библиотеке.
Я закусываю щеку изнутри, чтобы не рассмеяться. Где Ольга и где библиотека.
– А Влад? – отец чуть отступает в сторону, чтобы посмотреть за спину гостям.
– Задержался в машине. Сейчас придет.
Родители и гости неспешно беседуют в гостиной, а я держусь чуть поодаль, начиная откровенно скучать и думать о том, что зря не сбежала вместе с сестрой.
От унылых мыслей отвлекают шаги – кто-то быстро взбегает по крыльцу.
Гоблин, наверное.
Спустя мгновение он заходит в дом и, широко улыбаясь, произносит:
– Вот и я! Всем добрый вечер.
Вот тут-то и выясняется, что Ольга зря сбежала. Потому что в этой улыбающейся морде я узнаю спасителя хрупких дев, мистера Великолепного.
Ради сегодняшней встречи он побрился и сменил повседневный джинсовый стиль на темно-синий костюм и белоснежную рубашку. Только галстук забыл надеть. Верхняя пуговица небрежно расстегнута, белая ткань контрастирует с загорелой кожей, притягивая взгляд.
Они с отцом похожи. Только старший выглядит, как сдержанный немецкий дог, а младший – как взбалмошный хаски.
Я наблюдаю за ним из глубины комнаты и внезапно понимаю, что рада отсутствию сестры.
Влад с интересом смотрит по сторонам и без смущения заявляет, что у нас шикарный дом, а той кудеснице, которая превратила его в уютное гнездышко нужно поставить памятник на главной площади города. Тете Лене приятно. Она смущенно краснеет, поддавшись обаянию мистера Великолепного.
И тут его взгляд натыкается на меня. Я с каким-то внутренним восторгом наблюдаю за тем, как он замирает, а потом растекается в самоуверенной улыбке.
Нет. Это не взбалмошный хаски. Это наглый котяра.
