Маргерит Кэй
Грезы принцессы пустыни
Глава 2
Тахира ошеломленно смотрела на артефакт, снова и снова вертела его в руках. Звенья золотой цепочки были темно-желтого цвета, свидетельствующего о чистоте благородного металла. Сам амулет был круглым; ободок украшен попеременно бриллиантами и бирюзой. Сложный узор состоял из узких ленточек ярко-голубой эмали на золоте. Они образовали своего рода лепестки на основе, в которую были вставлены более крупные бриллианты, окруженные бирюзой. Но центр амулета оказался пустым.
– Здесь чего-то недостает, – сказала она, проводя пальцем по углублению необычной формы. – Еще одного камня?
– Возможно. Мне очень хочется выяснить, что там было, хотя сомневаюсь, что когда-нибудь это удастся, – ответил Кристофер. – Что ты о нем думаешь?
– Мне кажется, я не видела более красивого украшения. – Тахира осмотрела амулет внимательнее. – Узор вполне отчетлив и типичен для наших краев. Я видела изображения похожих вещей в старинных рукописях. Почти наверняка он из Южной Аравии и явно древний и очень ценный. Сейчас мало света и я не могу осмотреть его как следует, но, судя по чистоте бриллиантов, амулет просто несравненен. А бирюза… повторяю, я не ручаюсь за точность, но не думаю, чтобы я когда-нибудь видела камни такого необычного оттенка.
– Они в самом деле очень редкие. Я еще нигде не находил таких. Пока.
– Вот как! – До нее наконец-то дошло. – Ты думаешь, что на здешней шахте?..
– Очень надеюсь.
– Здесь добывали бирюзу полторы тысячи лет назад, – мечтательно произнесла Тахира, гладя камни кончиками пальцев. – Как чудесно, если ты сможешь доказать, что так и есть. Меня никогда еще так не влекло ни к одной вещи. Где ты ее нашел?
Улыбка Кристофера стала деланой.
– Он достался мне от матери, хотя и не напрямую. Ее я не знал. Она умерла, когда рожала меня.
– Ах, Кристофер! – Слезы навернулись Тахире на глаза; даже сейчас, хотя прошло столько времени, сердце сжалось при воспоминании о собственной потере. – Моя мама тоже умерла при родах, но я хотя бы прожила с ней десять драгоценных лет. Мне очень жаль.
– Нельзя скучать по тому, кого никогда не знал, и оплакивать то, чего никогда не было.
Он говорил отрывисто, как будто не желал знать женщину, которая родила его. Нет, наверное, показалось… Просто он мужчина, вот и все; мужчины не любят демонстрировать, как им больно.
– Значит, амулет для тебя очень важен, – кивнула Тахира. – Это драгоценность, которая связывает тебя с собственным прошлым. – Она достала из-под рубахи золотую цепочку. – А вот что подарила мне моя мама. Это бедуинская звезда, звезда путников. Я всегда ношу ее. Моя самая драгоценная связь с прошлым. Я не хочу с ней расставаться.
– Ну, а я решил расстаться с моей.
Тахира широко раскрыла глаза.
– Расстаться? – повторила она, думая, что не расслышала его или он неверно перевел слово.
– Расстаться, – повторил Кристофер. – Вернув эту вещь ее подлинному владельцу.
– Но ведь ты и есть ее подлинный владелец? – удивилась Тахира, заметив, как резко переменилось его настроение.
Угадав ее замешательство, Кристофер немного смягчился:
– Прости, я не должен был говорить с такой горечью. Вот уже полгода я скитаюсь по Аравии, пытаясь найти такие же камни, как на амулете, и очень от этого устал.
– Но зачем стремиться к такой цели? Не понимаю. Может быть, ты считаешь, что амулет был украден?
Он рассмеялся:
– Почти наверняка – много лет назад, ворами, которые обкрадывают древние гробницы. А что касается его недавнего хранителя… – Он неприязненно улыбнулся. – У меня имеются все необходимые доказательства того, что его законный владелец – я.
– И тем не менее ты хочешь его отдать? Амулет наверняка очень ценный. Почему не продать его, если тебе неприятно держать его у себя?
Его передернуло.
– Наживаться на такой вещи – нет, немыслимо! Мне бы совесть не позволила.
Тахира нахмурилась:
– Потому что это священный предмет? Понимаю, но почему же не отдать его в музей?
Ответом на то, что Тахира считала вполне разумным предложением, стала еще одна злая ухмылка.
– Мне уже предлагали такой выход. Нет, я не могу поступить и так. Место амулета здесь, в Аравии, и больше нигде.
– Твои чувства делают тебе честь, – произнесла Тахира, хотя чутье подсказывало: он не рассказывает всей правды. – Но приехать так далеко, в самую Аравию, ради… поисков, как ты это называешь, кажется мне не совсем… откровенно говоря, ты поступаешь необычно. Что, если твоя цель окажется ложной?
– Пока я не избавлюсь от амулета, я не буду в состоянии… – Кристофер замолчал, зажмурился, явно пытаясь овладеть собой. – Я должен его вернуть, – произнес он решительно, и стало ясно, что он больше не хочет говорить на эту тему, – и ничего тут не поделаешь.
«Почему? – так и хотелось ей спросить. – Почему ты неотрывно смотришь на амулет, как будто ты его ненавидишь? Почему ты должен избавиться от фамильной драгоценности, которая досталась тебе от матери, почему ты хочешь этого так сильно, что вот уже полгода посвящаешь себя почти невозможной задаче?» Но она прекрасно понимала: он наверняка не ответит ни на один из ее вопросов.
– Как ты подтвердишь происхождение вещи? – спросила вместо того Тахира. – И кому ты ее вернешь?
– Ответ заключен в самих камнях, – ответил Кристофер, лицо которого, после того как Тахира сменила тему, немного просветлело. – Сочетание бирюзы именно такого оттенка и уникальная чистота бриллиантов! Если я верно найду копи, определю их местонахождение на карте и докажу, что все камни были добыты примерно в то время, когда был изготовлен амулет, тогда я пойму, что нахожусь в нужном месте.
– Сколько возможных мест ты уже посетил?
Он пожал плечами, но Тахира обрадовалась, заметив на его лице следы улыбки.
– Я ограничил свои странствия южными районами, сосредоточившись на тех странах, где, как я уже знал, добывали алмазы и золото.
– Как ты нашел такие сведения?
– Ты сама сказала, что амулет, судя по всему, изготовлен в Южной Аравии. Не забывай, что я по профессии землемер, топограф и геолог. Руды и минералы – моя специальность. Кроме того, у меня… есть особый талант. Как только я сузил область поисков, все стало более или менее ясно.
Лишнее доказательство – правда, Тахира в нем не нуждалась – того, какими важными были эти поиски для Кристофера.
– Должно быть, ты побывал во многих странах, – сказала потрясенная Тахира. – И во время своих долгих странствий наверняка сталкивался с множеством трудностей. Бумаги, разрешения…
– Если потребуется, я могу предъявить любые бумаги, – ответил он, отмахнувшись, – но предпочитаю избегать волокиты. Чиновники охотно идут мне навстречу, но иногда бывают… скажем, чрезмерно любопытными. А иногда чрезмерно подозрительными – будем смотреть правде в глаза, ты и сама вначале отнеслась ко мне с подозрением.
Неужели он ее дразнит? Нет, судя по свету в его глазах, он скорее бросает ей вызов. Он может играть по правилам, но предпочитает этого не делать. Тахира не знала, восхищаться или ужасаться.
– Но… Кристофер, ты ведь рассказал, зачем ты здесь, а я не чиновник! И все же берегись. Если поймают возле этой шахты, тебя ждут серьезные неприятности.
– Вот почему я решил прийти на разведку ночью. Видишь ли, Тахира, у меня нет времени ходить по официальным кабинетам. Я должен придумать, как скорее получить кусочек руды из этой шахты. Хотя бирюза – наименее ценная составляющая амулета, редкость окраса – ключ к ее местонахождению. Поэтому я, как и ты, не собираюсь прекращать поиски. Но я не допущу, чтобы в самом их разгаре меня схватили… Тебе не кажется, что мы с тобой сработаемся?
Тахира подумала: наверное, она сошла с ума, что соглашается на такое. Скорее всего, его безрассудство заразительно. Невозможно не признать: чем чаще она сбегает, тем выше вероятность того, что ее заметят. Но у нее, как и у Кристофера, мало времени. Чужестранцу, мужчине, который одновременно привлекает и пугает ее, нужна ее помощь в самом невероятном, самом захватывающем приключении! Она больше никогда не получит такой возможности.
– По-моему, мы с тобой отлично сработаемся! – Улыбаясь, Тахира снова посмотрела на амулет, пристальнее разглядывая камни. – Бирюза, несомненно, очень своеобразна, но, скорее всего, пройдет несколько недель, прежде чем удастся откопать образцы. Но знаешь, я наконец сообразила, чем смогу быть тебе полезной. Похоже, мне удастся доказать, что алмазы и золото добыты в Нессаре полторы тысячи лет назад.
– Именно это мне и нужно, – тепло ответил он, – твои изыскания сэкономят мне много времени и сил. Взамен я могу помочь тебе исследовать это место, и попутно я очень надеюсь получить последнее доказательство, которое мне нужно. Взаимовыгодное соглашение – надеюсь, ты согласна?
Она готова была согласиться почти на все, когда он вот так смотрел на нее с веселой улыбкой, которая одновременно была лукавой и бесшабашной.
– Да, – ответила Тахира, возвращая ему амулет и надеясь, что ее собственная улыбка не выдает ее радости. – Будет замечательно. И еще замечательнее, если я помогу тебе доказать, что амулет в самом деле из Нессары. Хотя если ты собираешься вернуть его владельцу и если ему в самом деле полторы тысячи лет, ты, наверное, рассчитываешь разыскать его потомка?
– Ты сама сказала, что амулет очень ценный. Значит, скорее всего, его изготовили для кого-то из правящей семьи. В случае Нессары речь наверняка идет о династии эмира Хайдара…
– Во имя неба!
– Мне такое заключение кажется вполне естественным, – сказал Кристофер. – Не знаю, почему ты так удивилась.
– Да, наверное, – ответила Тахира, отчаянно стараясь скрыть изумление. – Я просто… Все так странно! Сегодня я приехала сюда, надеясь найти несколько черепков от кувшинов или грубый кремень. А нашла тебя, мужчину, который разделяет мою любовь к прошлому и ищет владельца красивого артефакта, который могли изготовить на этом самом месте, в стране, которую я называю своей родиной. Кристофер, когда я думаю, что, возможно, нам все удастся доказать, мне кажется, будто сбывается моя мечта. Наша встреча… как будто предначертана судьбой!
– Я не очень верю в судьбу, но согласен: нас свел поистине счастливый случай.
От его улыбки мысли в ее голове спутались. Дыхание участилось. Он склонился к ней, и, как будто их связывала невидимая сила, она тоже потянулась к нему. Он убрал с ее лба прядь волос, погладил щеку кончиками пальцев.
– От тебя восхитительно пахнет. Что это за аромат?
Сердце у нее отчаянно забилось.
– Жасмин. – Ее голос ослабел до шепота.
– Сам не знаю почему, но мне кажется, будто твои поцелуи имеют вкус персика. – Его губы придвинулись еще ближе. – Нелепо, правда?
Во рту у нее пересохло.
– Не знаю. Меня еще никогда не целовали.
Кристофер нахмурился.
– Последнее искушение и последний барьер… Ты хотя бы понимаешь, насколько ты прелестна? – Он покачал головой и отстранился от нее. – Нет, конечно, не понимаешь, и мне не следовало так говорить.
– Потому что ты только шутил?
Он рассмеялся:
– Я никогда не делаю пустых комплиментов. Даже слово «прелестна» тут не совсем подходит. Я никогда в жизни не встречал такой женщины, как ты.
– Вот на такой комплимент я без труда могу ответить тем же, потому что я никогда не встречала такого мужчину, как ты… Правда, ты, несомненно, уже догадался, что я знакома с очень немногими мужчинами, и, возможно, решишь, что мой комплимент недорого стоит. Но у меня чувство: даже если бы у меня было много знакомых мужчин, моих слов это бы не изменило.
– Тахира, прошу тебя, не говори так! И ты не должна так смотреть на мужчин своими большими глазами, так улыбаться, и… ты понятия не имеешь о том, как ты действуешь на меня, когда вот так улыбаешься.
Ей показалось, что по ее жилам вместо крови течет шербет. Она искрилась, она ожила. И почувствовала себя соблазнительницей.
– Сегодня, когда я впервые увидела тебя, я подумала: вот мужчина, встречу с которым не забудешь. Он опасен. У него очень опасная улыбка.
– Когда я впервые увидел тебя сегодня и ты мне улыбнулась… – Кристофер, покачав головой, задрал голову, посмотрел на звезды и нахмурился: – Кстати, об опасности. Как ни приятно находиться в твоем обществе, не хочу, чтобы ты возвращалась туда, откуда приехала, уже засветло.
Тахира тоже нехотя посмотрела на небо и издала удивленный возглас.
– Я понятия не имела, что уже так поздно, то есть рано. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе, но сейчас мне пора. Встретимся здесь завтра ночью?
Кристофер вскочил и помог ей встать.
– Тебе не опасно приезжать сюда?
Она редко рисковала и отваживалась на свои вылазки две ночи подряд, но время дорого во многих отношениях.
– Я приеду, – пообещала Тахира.
– Тогда и я приеду. – Он смотрел, как она надевает накидку и завязывает платок, приторачивает к седлу верблюда кожаную сумку.
Вот она цокнула языком, и верблюд опустился на колени, ожидая, когда она сядет на него. Перед тем как она села в седло, Кристофер взял ее за руку и легонько сжал.
Она быстро помахала рукой и уехала, подгоняя медлительное животное. Она не оборачивалась, но знала, что он смотрит ей вслед, видит, как она постепенно сливается с пустыней.
Позже, лежа на диване в своих покоях, утомленная Тахира гадала: не мираж ли он, не плод ли ее воображения, созданный песками пустыни? Возможно, Кристофер – обманчивое видение, которое растает при свете дня и больше не вернется. Закрыв голову подушкой, чтобы не мешал свет, Тахира улыбалась про себя. Скоро она получит ответ на свой вопрос.
Следующим вечером Кристофер записал все необходимые сведения в записную книжку и аккуратно завернул ее в вощеную бумагу. Затем он спрятал маленький сверток под расшатанной кладкой в стене заброшенного дома, который стал его временным пристанищем. Маловероятно, что кто-то наткнется на его записки, и, даже если их найдут, трудно представить, чтобы сумели разгадать его собственный шифр.
Содержимое записной книжки выходило далеко за рамки досье, которое он согласился составить для лорда Генри Армстронга в уплату за то, что дипломат нажал на некоторые официальные пружины, чтобы устранить препятствия с пути Кристофера. Кроме того, он дал Кристоферу рекомендательные письма к нескольким местным жителям, которые стали полезными помощниками. К счастью, необходимые документы он получил, не встречаясь с глазу на глаз с тем господином. Кристофер решил больше никогда не видеть это ненавистное лицо. Когда он все сделает, позорные личные связи, о которых он узнал недавно и которые не доставляли удовольствия ни одной из сторон, будут разорваны навсегда. Темное прошлое будет зачеркнуто, и жизнь можно будет начать с чистого листа. Он станет хозяином собственной судьбы, сможет смотреть в будущее на своих условиях. Кстати, если он решит связать свое будущее с Аравией, оно может оказаться для него весьма прибыльным! В течение последних шести месяцев, посвященных поискам владельца амулета и пополнению досье для лорда Армстронга, Кристофер открыл множество еще нетронутых месторождений. Его талант, умение превращать все в золото, так называемое «прикосновение Мидаса», благодаря которому он получил широкую известность в Великобритании и Египте, не изменило ему и здесь, в Аравийской пустыне. Полезные ископаемые находились тут в изобилии и ждали разработки. Он без труда может сколотить себе состояние – или, если пожелает, обогатить кого-то другого.
Последнего он сейчас определенно не желал, хотя привычка к скрупулезности требовала записывать все потенциально перспективные места. Если его подробные планы попадут не в те руки, они окажутся настоящей политической бомбой.
Он невольно вспомнил о тех руках, в которые должно попасть его досье, – белых, с длинными холеными пальцами, аристократических руках, которые он больше никогда не желал видеть. Кристофера передернуло от отвращения. Он передаст тому человеку только то, о чем они условились, и ни на йоту больше. И без того плохо, что его светлость наживется даже в такой степени, в какой обещал Кристофер. Будет некоторым утешением лишить надменного аристократа поистине сказочных, пусть еще и не добытых, богатств. Трудно представить себе человека, который меньше заслуживает богатства, чем тот, кто лишил Кристофера семьи, отнял у него прошлое. Тот человек поставил свое крайнее тщеславие выше всего остального. Ему было все равно, какие последствия его злодеяний падут на других – в том числе и тех, кто обязался молчать за плату… Вспомнив их единственную встречу, Кристофер невольно сжал кулаки, а губы его растянулись в злорадную улыбку. Он не мог дождаться дня, когда покончит все счеты с тем человеком.
Долгожданный день скоро настанет. Впервые с тех пор, как он отправился в свое долгое путешествие, он поверил, что конец близок. Разжав кулак, решительно загнав лорда Армстронга в самые дальние закоулки сознания, Кристофер размял плечи, затекшие от многочасового сидения за импровизированным столом. Направившись к крытому колодцу, он пополнил запас воды, снял с себя пыльную рубаху и занялся своим туалетом. Подземный источник, откуда вода поступала в колодец, находился глубоко, вода была ледяной. Он облился ею, обжигая свежевыбритое лицо. Запасная рубаха была почти такой же старой, как и первая, но она хотя бы была чистой.
Снова надев сапоги, он сел на пороге своего временного жилища, глядя на небо, – оно постепенно темнело, становясь из голубого цвета индиго. Ночь будет ясной. Благоприятное начало для разведки на шахте? После долгих поисков его посетило чувство, что он напал на верный след. Закрыв глаза, Кристофер живо представил свое будущее. Оно казалось таким мучительно близким и колыхалось на краю сознания, как мираж. Возможно, будущее еще ближе, чем ему представлялось, – ведь Тахира обещала ему помочь! Тахира! Кристофер невольно улыбнулся. Ему не терпелось поскорее увидеться с ней. Закутавшись в широкий халат, он закрыл дверь своего импровизированного обиталища и пошел седлать верблюда. Кто бы мог подумать, что случай сведет двоих людей из совершенно разных миров? Он и мечтать не мог о том, что встретит такую красивую, загадочную, экзотическую спутницу. Поистине дар судьбы то, что она не только разделяет его любовь к старине, но и, если повезет, поможет ему закрыть главу собственной постыдной истории… Она назвала это «судьбой». Напрасно он тогда с ней не согласился! Ему все больше казалось, что он был не прав. Возможно, время от времени звезды на небе действительно выстраиваются в определенную линию.
Третий, самый обособленный двор дворца Нессары представлял собой обширное пространство, огороженное со всех сторон. Двор украшала колоннада из двадцати двух мраморных колонн с огромными зеркалами. Оштукатуренные промежутки между зеркалами были расписаны узором из позолоченных листьев. Такой же узор повторялся и на потолке. Через равные промежутки в нишах между колоннами стояли диваны, обитые алым бархатом с золотыми кистями. На них можно было отдохнуть – в роскоши и в тени. Центр двора, наоборот, заливал солнечный свет. Высокий купол потолка был выкрашен в цвет неба; на нем сияли золотые звезды. Нижнюю половину стен покрывали сине-белые изразцы, верхняя была выкрашена в темно-серый цвет. Стрельчатые окна намеренно прорезали на такой высоте, чтобы никто не мог ни заглянуть снаружи, ни выглянуть изнутри. Тем не менее через окна в изобилии проникал солнечный свет; он попадал на толстые ковры и терракотовую напольную плитку. Третий двор, как и все остальные помещения на женской половине, был красивым, роскошным и совершенно отгороженным от внешнего мира. По крайней мере, так считали эмир Хайдар и его единственный сын, наследный принц Гутриф. Только Тахира, старшая из принцесс правящего дома, знала, что это не совсем так. Хрустальная люстра, висевшая в центре купола, вмещала ровно сто двадцать две свечи. Тахира была в этом уверена, потому что пересчитывала их множество раз, пока лежала без сна, дожидаясь темноты; она заставляла себя замереть на диване, запрещая себе то и дело поглядывать на маленькие часики, инкрустированные драгоценными камнями. Часики, спрятанные под одеждой, тикали, отмеряя часы, минуты и секунды до ее свободы.
Краем глаза она заметила, что во двор вошла Джаван, жена брата. Джаван появилась из двери, которая вела в ее личные покои. Скоро ей предстояло рожать – Джаван решительно объявила, что на сей раз подарит мужу драгоценного наследника. Невестка оглядела двор и сдвинула выщипанные брови. Морщина на лбу разгладилась, когда она заметила свою жертву.
Быстро закрыв глаза, Тахира притворилась, будто спит, но Джаван с тихим вздохом опустилась на диван рядом с ней. Тахире пришлось примириться с неизбежным и сесть.
– Джаван, у тебя усталый вид! В твоем положении нужно чаще отдыхать… Будет лучше, если я сейчас оставлю тебя. – Тахира встала, поправляя шелковые и бархатные подушки, но, хотя невестка медленно опустилась на диван, потирая поясницу, она покачала головой, видя, что Тахира собирается уходить.
– Нет, посиди со мной немножко. Я хочу с тобой поговорить.
Сердце у Тахиры упало: после официального визита главного визиря Маримона, который состоялся две недели назад, когда внезапно была разорвана ее помолвка, она пережила несколько таких разговоров – точнее, выговоров. Джаван недвусмысленно давала понять золовке – как будто Тахира сомневалась, – что на ней пятно позора. В силу привычки сохраняя невозмутимое выражение лица, Тахира покорно села напротив невестки на большую подушку и скрестила ноги.
– Осталось лишь несколько недель до родов. Должно быть, ты устала от ожидания, – жизнерадостно произнесла она в попытке отвлечь невестку от ее любимой темы.
Джаван положила ладони на свой огромный живот:
– Мой драгоценный сын появится на свет, когда придет время! Зато его отец сам не свой от нетерпения. Твой брат, естественно, тревожится, – поспешно добавила она, испугавшись, как бы Тахира не сочла ее слова критикой, – он хочет поскорее увидеть долгожданного наследника. Мужчине нужен сын. Молюсь, чтобы снова не разочаровать мужа.
Гутриф почти не выказывал интереса к дочери. Ничего удивительного, что Джаван отказывалась даже думать о том, что второй ребенок тоже окажется девочкой. Хотя Тахира и восставала против такого положения дел всеми фибрами души, она не спорила с невесткой. В нессарийском дворце привыкли к патриархату. Хотя внешний мир постепенно менялся, здесь время словно остановилось. В Нессаре считалось, что у женщин правящей семьи одно предназначение: продолжать род. Ну, а ценность той или иной женщины мерилась ее способностью рожать мальчиков, которые продолжали род, или укреплять связи династии с помощью выгодных браков.
– Как тебе известно, – сказала Джаван, возвращаясь к цели своего визита, – разрыв твоих помолвок чрезвычайно огорчил твоих отца и брата.
– Мой первый жених неожиданно умер. Обстоятельства сложились куда несчастливее для него, чем для меня! Второй жених внезапно передумал.
– Разумеется, тогда, в первый раз, ты была совершенно ни при чем, – нехотя заключила Джаван, – но когда то же самое случилось снова, причем в той же семье… Вторая неудачная помолвка не делает тебе чести.
– Не я разорвала брачный контракт! – возмущенно парировала Тахира. – Кроме того, насколько мне известно, принц Кадар выплатил нашей семье очень крупную компенсацию, гораздо больше, чем принято в таких случаях.
Джаван поджала губы:
– Ну вот, ты снова демонстрируешь одну из многих странностей характера, которые вызывают большую озабоченность моего мужа! Приданое, компенсация… мы, женщины, даже слов таких знать не должны, не то что обсуждать подобные вещи! И не важно, какое возмещение получила твоя семья; пятно позора липнет к тебе, хотя по твоему поведению этого не скажешь.
– Что прикажешь делать: спрятаться в углу и плакать или просто ходить с вечно опущенной головой, не раскрывая рта?
– Для начала и это будет неплохо, – съязвила Джаван. – Ты подаешь очень плохой пример сестрам, ведя себя так, словно ничего не случилось.
– Потому что, по-моему, ничего и не случилось! – воскликнула Тахира, постепенно закипая. – В тот один-единственный раз, когда я встретила принца Кадара из Маримона, мы ни на миг не оставались наедине и даже не разговаривали – от моего имени все переговоры вел мой брат. Я ничего не делала и ничего не говорила. А исход – не моя вина.
– Ты забываешь, – возразила Джаван, – что я сама была одной из твоих спутниц, призванных охранять твою честь. Хотя твой отец и мой муж, возможно, ничего не заметили, ты забываешь о том, что я тоже выросла во дворце и умею понимать язык жестов, язык тела, который такие женщины, как мы, довели до совершенства. Тебе не обязательно было прибегать к словам, чтобы продемонстрировать принцу свое равнодушие!
Спорить не было смысла. Тахира с самого начала сопротивлялась обеим помолвкам, но натыкалась на непримиримую стену. Брат решил во что бы то ни стало выдать ее замуж, но до последнего времени его усилия оказывались тщетными. Судьба дважды вмешалась в его планы в ее пользу, но она сомневалась, что удача будет сопутствовать ей и в третий раз.
Настало время рискнуть!
– Раз я, по твоим словам, запятнала себя позором, может быть, следует смириться с тем, что я вообще не выйду замуж, – с покорным видом произнесла Тахира. – Уже очень скоро ты будешь очень занята – тебе предстоит заботиться и о новорожденном сыне, и о дочери. Вряд ли ты захочешь хлопотать еще и о благополучии моих младших сестер. Позволь мне стать их официальной наставницей. Я охотно сниму с тебя тяжелое бремя ответственности. Я готова довольствоваться такой скромной ролью и исполню ее, как полагается.
– Значит, ты наконец решила показать свое истинное лицо! – с презрением воскликнула Джаван. – Знай, Тахира, что мы с Гутрифом придерживаемся одного мнения. Твой первый и единственный долг, цель, ради которой тебя растили, заключается в том, чтобы способствовать могуществу и богатству Нессары с помощью брака. Мой долг как жены наследного принца – позаботиться о том, чтобы твои сестры также вышли замуж, когда настанет время… это вовсе не твоя задача.
– Джаван, я обещала матери…
– Тахира, вот еще один урок, который ты определенно не усвоила. Ты должна хранить верность не женщине, которая умерла четырнадцать лет назад, а брату и мне, его супруге. Мы желаем выдать тебя замуж как можно скорее и преодолеть твое детское упрямство. Не доставляй нам лишние хлопоты! Гутриф все равно настоит на своем. И самое простое для тебя и для твоих сестер, которых, как ты утверждаешь, любишь, – благосклонно принять неизбежное.
– Я не «утверждаю», что люблю сестер. Я действительно люблю их всем сердцем. После того, как мама умерла…
– Избавь меня от подробностей. – Джаван не скрывала враждебности. – Ты убеждена, что заменила сестрам мать, а на самом деле все наоборот! Не только мой муж считает, что ты оказываешь на них нездоровое влияние. Я сама знаю, как ты на них действуешь! Каждый день по многу раз мне приходится выслушивать от них: «Тахира говорит так, Тахира так не делает!» Я жена наследного принца, младшие принцессы должны повиноваться мне беспрекословно.
– Я не учу их неповиновению, но не стану отрицать: да, я в самом деле поощряю их сомневаться в том, что не кажется справедливым или честным. Мама воспитала меня…
– Твоя мать давно умерла, – перебила ее Джаван. – К тому же твоя мать ставила дочерей выше единственного сына! Она не отводила Гутрифу его законное место – место будущего правителя! Так что она – не лучший пример для подражания.
Тахира боролась с собой, но, сколько бы она ни делала глубоких вдохов, сколько бы ни сжимала кулаки, она не могла сдержать слезы. Слишком поздно было стараться взять себя в руки.
– Гутриф всегда ревновал, особенно ко мне! Нельзя верить его словам, ты и сама наверняка знаешь, как он все искажает, приукрашивает…
– Как ты смеешь критиковать моего мужа! – Джаван с трудом поднялась. – Гутриф прав. Чем скорее ты уедешь отсюда, тем лучше. Мы не имеем права рисковать! Еще немного – и три твои сестрицы последуют твоему дурному примеру. Им пора понять, что твое скорейшее замужество и отъезд – в наших общих интересах, не в последнюю очередь в их собственных. Или ты хочешь, чтобы они отказывались от прекрасных партий, которые подыскивает им твой брат?
– Нет, разумеется, нет! Как раз наоборот. Если я откажусь от всяких мыслей о браке и собственной семье, я смогу лучше подготовить их к семейной жизни.
Джаван покачала головой, презрительно улыбаясь, и Тахире захотелось сорвать с нее тюрбан.
– Мать им больше не нужна. Ишрак почти двадцать лет, она уже вполне созрела для брака. Ты портишь ей будущее! Как бы она ни любила тебя, можешь мне поверить, она все больше недовольна твоей несговорчивостью. Алима и Дарра еще молоды, но через три или четыре года и они захотят покинуть родовое гнездо. Таков естественный порядок вещей. Только ты ведешь себя наперекор природе! – Джаван тяжело вздохнула. – Сейчас самое главное – срочно подыскать тебе другого мужа. Тебе двадцать четыре года, ты на целых три года старше меня, но ты еще не вышла из брачного возраста. Союз, о котором мы сейчас договариваемся, не такой престижный, но ты уж постарайся принять его с радостью.
От страха Тахира забылась. Она схватила Джаван за рукав:
– Неужели брат… или… нет, только не говори, что отец…
Джаван брезгливо отстранилась:
– Как тебе прекрасно известно, наш любимый эмир Хайдар слишком слаб и уже не в силах играть активную роль в государственных делах. Поэтому он поручает моему мужу действовать от его имени. Гутриф тратит много сил на то, чтобы найти тебе подходящего мужа, и он близок к цели. Надеюсь, ты проявишь должную благодарность. – Джаван посмотрела на ряд высоких сводчатых окон. – Темнеет. Мне давно пора спать. Желаю тебе спокойной ночи.
Тахира посмотрела вслед невестке. Затем быстро пошла к себе, понимая, что ее ждет тяжелая ночь. Ей нужно проявлять крайнюю осторожность. Малейший намек на то, что она волнуется и ждет, способен возбудить подозрения. Невестка замечает гораздо больше, чем говорит вслух. Здесь, в замкнутом пространстве, женщины поневоле становятся наблюдательными. Здесь почти нечего делать;
тем, кто не знает, как выбраться на свободу, остается одно: наблюдать и сплетничать.
Но у Тахиры такой ключ был. Сердце у нее екнуло, внутри все привычно сжалось. Беседа с Джаван привела ее в ярость и вызвала сопротивление. Она не желала мириться с тем, что ей навязывали. Ей даже думать не хотелось о неминуемой свадьбе, о боли разлуки, которую подразумевал отъезд. Она не хотела признавать, что в словах Джаван имелась доля истины. Она хотела одного: бежать.
