Марианна Красовская
Любовь по расчету
Самая богатая невеста Юга, красавица Ольга Долохова влюблена в лекаря своего брата. Или не влюблена, но положительно заинтересована этим странным угрюмым мужчиной. Но у брата другие планы. Он уже нашел сестре жениха подходящего круга. Однако играть по навязанным правилам вовсе не в характере Ольги. Ей не позволяют выбрать себе мужа? Ну так она сделает так, чтобы женихи от нее отказались! Кому нужна невеста с испорченной репутацией?
А несчастный лекарь, конечно, не откажет ей в такой малости!
Глава 1. Серьезный разговор
– Оля, мне нужно с тобой серьезно поговорить.
Казимир отложил газету и хмуро поглядел на меня. Снова недоволен. Наверное, на заводе проблемы.
С тех самых пор, как брат построил второй завод, стекольный – близ Буйска – складка между его бровей не разглаживалась никогда, напротив, становилась все более глубокой. Даже вкусный ужин его уже не веселил.
– Говори, – махнула служанке: пора убирать тарелки и подавать десерты. – Я вся в предвкушении.
Дурацкая фраза про серьезный разговор меня, разумеется, насторожила. Такие разговоры ничего хорошего не приносят. Но, поразмыслив, я за собой вины не нашла. За что меня можно отругать? Новых платьев не покупала, по деревьям давно уж не лазала, в пруду голой не купалась, холодно уже. Книги пикантные нашел? Ну и что же? Я два года как совершеннолетняя, попробуй запрети. Если сам ханжа и женщин боишься как огня – не мешай мечтать другим. Словом, пусть себе разговаривает.
– Я Маруша к себе помощником взял, – невпопад сообщил братец. – Молоденький он совсем, но смышленый. Подумываю из него управляющего вырастить. Умных да честных найти непросто, щенками брать надо.
Я кивнула, с недоумением глядя на Казимира. И это все? Нет, разговор какой-то несерьезный! Ну помощник и помощник. Мне-то что с того? Конечно, Маруш рисует славно, я все хотела портрет у него свой заказать, но если Казимиру нужнее, то пусть забирает мальчишку. Тем более, я делами брата не интересовалась никогда. Своих хлопот хватает. Дом большой, гостей всегда много. За порядком пригляди, интерьеры обнови, гостей накорми, всех развлеки приятной беседой и музицированием… Не хватало еще мне заводские проблемы решать!
Но брат смотрел странно, даже виновато, и я поспешила его утешить:
– Хорошо, Мир. Я рада. Ты и вправду в людях разбираешься отменно.
Он кивнул. Помолчал. И выдал:
– Я договорился о твоем браке с Демидом Гальяновым. Тебе он, я помню, нравился. Он богат, молод, хорош собой. Поладите.
Я захлопала глазами, не в силах вместить новость.
Какой Демид, какой Гальянов? Брак? Да в своем ли ты уме, Казимир!
– Я замуж не хочу, – тихо, но внятно ответила ему.
– А я тебя не спрашиваю. Уж двадцать тебе. Пора.
Я медленно поднялась из-за стола.
– Опомнись. Не старые века на дворе. Никто насильно девиц уж не выдает.
– Ольга, ты упряма и капризна, привыкла к хорошей жизни. Мало кто такую жену терпеть будет. Демид же…
Блямс! На пол со звоном полетела тарелка. Грязная. Моя.
– Не пойду замуж!
– Пойдешь!
Казимир умел орать не хуже меня. Только посуду не бил. И то верно: на его заводе производилась. Цену людскому труду он знал.
– Не посмеешь!
Дзынь! Еще одна тарелка.
– Посмею!
– Были бы живы родители, они бы никогда!
– Но их нет, а есть я. И ты будешь послушной!
Бряк! На столе еще много посуды.
В углу тихо всхлипнула Прося. Она к нашим скандалам привычная, но все равно каждый раз пугается. Дура, не понимает, что ей же работы меньше теперь: посуду мыть не нужно.
– Ненавижу тебя! – выплюнула я. – Из дома сбегу! Вон на Север! Там к женщинам с уважением относятся! Деньги у меня есть и свои, чай не нищенка. Проживу как-нибудь!
– Долго ли проживешь-то? – брат бил по больному. – Ничего делать не умеешь, магии совсем нет. Деньги-то закончатся, Оля. Говорю тебе, замужем хорошо будет.
– Вот сам за Гальянова и выходи, – фыркнула я, разбивая со звоном последнюю чашку. – А меня не трогай!
И выбежала с кухни, выхватив из рук Проси тарелку с пирожками. А нечего этому деспоту жизнью наслаждаться! Я для него сама пирожки пекла! С вишней! Ну как пекла, Прося тесто замесила и начинку мне сделала, а я только лепила. Но все равно – собственными ручками делала, порадовать желала. Хрен ему с лебедой, а не мои пирожки! Сама съем лучше. И прекрасно: вот растолстею, стану уродливой, и Гальянову нравиться перестану.
Пирожки были вкусными. Книжка про трубадура и его дюжину невест – веселой и интересной. И к ночи я уже совершенно успокоилась. Я, наверное, Казимира не так поняла. Или он меня. Ну в самом деле, где же это видано – невинных девиц замуж против воли выдавать!
Да, Демид Гальянов мне когда-то нравился, но это давным-давно было. Я повзрослела, и вкусы мои поменялись. Теперь мне интересны мужчины постарше. И чтобы не писаные красавцы. Для чего мужчине красота? Чтобы за ним всякие легкомысленные особы увивались? Нет уж спасибо, в паре одна должна быть красивой, а другой – умным, добрым, внимательным. Все это я и скажу брату.
Он же меня любит. Не бывало такого, чтобы Казимир мне в чем-то отказывал. Одни мы друг у друга. Родители погибли, когда я была совсем младенцем. Я их и не помнила.
Хоть брат меня на пятнадцать лет старше, мы с ним всегда были друзьями. Он меня вырастил, он же читал сказки на ночь и всегда успокаивал во время грозы, которой я ужасно боялась. Он снимал меня с дерева, вытаскивал из пруда, защищал от пауков и мышей. Не может мой братец меня неволить, это просто глупость несусветная!
Стемнело. Я сначала легла в постель, потом вскочила. Нет, все равно не засну. Поговорю с Казимиром сегодня.
Придумав речь и отрепетировав ее пред зеркалом, я накинула халат поверх спальной сорочки, причесала волосы, умылась даже. Хотела сначала платье надеть, но решила не переигрывать. Спустилась в кабинет к брату, где он обычно до поздней ночи занимался с корреспонденцией. Не ошиблась, тонкая полоса света под дверью подсказала: не ложился еще. Поскреблась тихонечко.
– Входи, Ольга.
– Как узнал, что это я?
– А кто ж еще? Прасковея спит давно. Храпит. На весь дом слышно.
Я невольно прислушалась, а потом поняла: шутит он так. Это хороший знак, не злится на меня, выходит. Тряхнула головой, зашла, села в кресло.
И почему Казимир сам не женился? Вроде бы мужчина он не злой, не урод, к тому же с деньгами. А кроме работы ничего его не волнует.
– Свадьбу в первый день зимы гулять будем, – разрушил мое едва обретенное спокойствие негодник. – Гостей созовем и с Юга, и с Севера. Платье какое хочешь? Заказывай ткани, лучших портних наймем.
– Я замуж не собираюсь, – недовольно напомнила я.
– Оля, дело уже решенное. Не капризничай. Мы с Демидом обо всем договорились. Приданое твое тебе останется, он не тронет ни счет в банке, ни акции почтовой компании. И вообще, обещал тебя ни в чем не ограничивать. Захочешь – в Большеграде дом купит. Захочешь – в его имении жить будешь. А если пожелаешь…
Я поняла, что скандалом брата не убедить. Нужно ласкою.
Бросилась на колени перед ним, сделала самый жалобный вид.
– Мирчик, родненький, не губи! Зачем же мне замуж? Нам с тобой так хорошо вдвоем! Кто же о тебе позаботится так, как я? Кто за домом смотреть будет? Дай мне время, братец, я сама жениха выберу.
– Нет у тебя времени, Ольга, – тихо ответил брат, отчего-то бледнея. – Тебе защита понадобится и опора. Демид – друг мой, ему я без опасения сестру доверю.
– А обо мне, обо мне ты подумал хоть раз? – взвыла я, мигом выходя из роли. – Я же несчастной буду всю оставшуюся жизнь!
– Только о тебе и думаю, глупая! – рыкнул брат. Губы у него побелели, а из груди вырвался хрип.
– Что с тобой? – подскочила я. – Тебе дурно?
Казимир схватился за грудь, тяжело дыша. На лбу у него выступили капли пота.
– Лекаря, – просипел он. – Буди Ермола, пусть в Большеград за Пиляевым мчится. И помоги мне лечь.
Я подхватила брата за бока и с трудом повела на кушетку возле стены. Она была ему коротка, ноги свисали, но куда еще – не на пол же? А до спальни мне его не дотащить. Взглянула, как он глаза закрывает и кусает губы, всхлипнула и выбежала из кабинета.
– Ермол, Ермол! Казимиру дурно! Велел за лекарем ехать!
Глава 2. Ответный ход
Я сидела возле постели брата и ругала себя. Казимиру явно было нехорошо. Неужели из-за моей строптивости? Замуж за Демида все равно не пойду, хоть тресни, но и брата было ужасно жалко. До зимы еще есть время, что-нибудь придумаю, а пока буду вести себя тихо. Только бы ничего серьезного!
Доктор Пиляев приехал быстро. От нашего имения до Большеграда дорога занимает минут тридцать верхом, на бричке же час. Казимиру за это время не стало хуже, но и лучше тоже. Поэтому я бросилась навстречу целителю взволнованная и напуганная.
– Схватился за грудь и упал! – крикнула я, принимая у Пиляева шляпу и сюртук.
– И вам доброй ночи, Ольга. Вижу, вижу, что дела неважные.
Я почувствовала, что краснею. Невпопад вспомнила, что выбежала к постороннему мужчине в самом неприличном виде. И босая – домашние туфли скинула возле кресла в кабинете брата. Косы растрепались, полы халата распахнулись, являя Пиляеву шелк ночной сорочки.
– Простите. Я… он в кабинете.
– Найду.
Я бросилась переодеваться, прикладывая ледяные ладони к пылающим щекам. Ох, и что Марк обо мне подумает? Что я неряха и растрепа? Да, он врач. Видел и не такое. Но ведь не только врач, но и мужчина.
Умный, внимательный… очень обаятельный. Не сказать, что красавец: и ростом невысок, и нос крючком, и губы узкие. И лысеть, кажется, начинает, а может, мне привиделось. С Демидом Гальяновым не сравнить. Тот-то и вправду хорош собой – статный, кудрявый, с залихватскими усами и светлыми глазами. И обходителен, и мил, и разумен… И надо мной не смеется никогда, даже если я нарочно из себя дурочку строю. Надо мной вообще только брат и смеет подшучивать. Ну, и доктор Пиляев.
Я быстро надела широкое домашнее платье, переплела растрепавшуюся косу, придирчиво оглядела себя в зеркале. А и хороша. Говорят, самая красивая девушка Юга. С моим приданым про кого угодно бы так сказали, но сейчас я сплетникам верила. Глаза горят, щеки пылают, грудь взволнованно вздымается.
Заметит ли Пиляев, что я даже ночью красива?
Глубоко вздохнув и уняв нервную дрожь, я поспешила в кабинет брата. Как он там? Но внутрь меня не пустили. Я постучала было и услышала сердитое:
– Погоди в гостиной, Ольга. Со мной уже все в порядке!
Учитывая, как ясно прозвучал голос брата, он не лгал. Умирающие так не орут.
Мигом успокоившись, я отправилась в гостиную, зажигая по пути газовые лампы. У нас не было осветительных артефактов – я ведь не маг, а Казимира постоянно не было дома. Кто будет артефактами заниматься? Поэтому и сделали самое современное освещение, что меня весьма радовало.
На миг я подумала: если никто уже никуда не спешит, не надеть ли мне что-то более приличное? Нет. Мало ли, доктор подумает, что я для него наряжаюсь! И ведь прав будет. А вот чаю доктору предложить всенепременно нужно, это не просто вежливость, а необходимость. И пирожков, которые я, конечно, и не съела вовсе, а так, пригубила.
Когда Марк (так называть я смела целителя лишь мысленно) вышел из кабинета, а следом за ним и бледный, но уверенно стоящий на ногах брат, я сначала указала на маленький столик, где уже стояли чайник, две чашки и блюдо с пирожками, а потом со вздохом достала из посудного шкафа еще чашку с блюдцем. Брат явно не оставит нас наедине, как я надеялась.
Казимир опустился на диван, Пиляев сел в кресло. Я тут же разлила чай и подвинула доктору сахарницу.
– Благодарю, Ольга. Не откажусь.
И поглядел на меня с лукавой улыбкой.
– Мир, ты как?
– Сегодня не помру, – буркнул брат, хватая пирожок. – С вишней? Мои любимые.
– Что с ним, мэтр?
– Сердце, как и всегда. Не бережете вы его, Ольга.
– Да разве его убережешь? – вскинула брови я. – Я просыпаюсь – а он уже уехал. Я спать ложусь – его все еще нет. Сегодня день праздный, так и то Мир чуть свет на завод умчался, а явился лишь к ужину. Что же, мне его связывать?
– Было бы неплохо, – вздохнул Пиляев. – В следующий раз отвезу его в городскую больницу.
– Разве что в психиатрическую лечебницу, – хмыкнула я, прекрасно замечая, как хмурится брат. – Там решетки на окнах и ремни на кроватях. А из вашей больницы он убежит в первый же день.
– Какая любопытная мысль!
Доктор одобрительно отсалютовал мне чашкой, и я скромно потупилась. Мне нравилось с ним пикироваться. Почти что флирт… жаль, не та ситуация.
Интересно, находит ли Пиляев меня красивой?
– Оставайся ночевать, – предложил брат. – Куда помчишься на ночь глядя?
– Нет, у меня брат гостит, студент, неловко его одного оставлять, – отказался доктор без всякого сожаления.
– Брат? На кого учится?
– На инженера-механика.
– Приводи ко мне на завод, – тут же оживился Казимир. – Толковые инженеры всегда в цене.
– Да он бестолковый, – махнул рукой Марк. – Дурень ленивый. Ну, мне пора. Заеду через два дня, погляжу на вас.
И поднялся.
– Спасибо за угощение, пирожки отличные.
– С собой заверну! – тут же подскочила я.
– Ольга пекла, – выдал меня Казимир.
– Вот как? – Пиляев посмотрел на меня с любопытством. – Кто бы мог подумать, что такая красавица еще и пироги печь умеет! Я думал, что ей только книжки да наряды интересны.
Я прищурилась. Ничего обидного вроде не сказал, даже похвалил. Почему же я себя униженной чувствую? Умеет доктор выражать свои мысли не только словами, но и жестами, и взглядами, и движением тонких губ…
За то брат его и любит, и выделяет из всех большеградских целителей. Хоть мэтр Пиляев и считается детским доктором, но Казимир всегда посылает только за ним. Не раз мне говорил, что такого умницу еще поискать.
Казимир любит умных и решительных. А тех, кто ему в лицо умеет правду сказать и за огромным богатством живого человека разглядеть, на самом деле не так уж и много.
***
Пиляев уехал, пообещав явиться через день, а я отправилась в постель.
И мысли у меня были самые нескромные. Казимира я не простила, замуж за Демида не собиралась ни при каком раскладе. А это значит – нужно что-то предпринимать. На Юге высоко ценится девичья честь, разумеется, я была еще невинна. Можно было бы попасть в какой-нибудь скандал, но вот беда – не с кем, совершенно не с кем!
Начало осени – не та пора. Многочисленным друзьям Казимира не до скандалов. У них ярмарки, уборка урожая, подготовка к зимнему сезону и прочие хлопоты. Да и сомнительно, что они посмеют ссориться с Долоховыми. Казимиру почти каждый на Юге денег должен. И не только денег. Мой брат много добра для людей делает, только не кричит об этом на каждом углу. Кого не спроси – каждый скажет, что ему Долохов помог, связями ли, советом, рабочими руками… Даже с нашим князем у брата общее дело имеется. С тех пор, как Казимир стекольный завод под Буйском построил, князь только там свои хитровымудренные зеркала и заказывает.
Кстати, думается мне, что можно было бы в подобную авантюру кого-то из княжичей втянуть, но вот ведь досада: старший уже женат, а младший… Симеона Озерова я побаивалась. Очень он хитер и скользок, чисто змей водяной. С ним сделку заключать – себе дороже, он потом так вывернет, что мне лишь плакать останется.
Я с ним с детства знакома, матушка моя покойная крепко с княгиней Радмилой дружила, а потом Радмила частенько меня к себе в дом гостить звала. Так вот, с Симеоном мы друг друга терпеть не могли. И это вовсе не та история, когда из детских ссор верная любовь вырастает. У нас с ним только шишки на лбу вырастали да синяки на коленках.
К тому же, откровенно говоря, мне нравятся мужчины постарше. Один мужчина. Но брат уж точно не позволит мне с ним свою жизнь связать. Слишком уж неравная пара выйдет.
Но помечтать же можно?
Я спряталась под одеяло, прикрыла глаза и представила, как он меня целует. Как его красивые руки крепко прижимают меня к груди. Как глаза серые смотрят… так и уснула в блаженных мечтаниях.
И наутро решение пришло само собой. Как только Казимир снова разговор про мое замужество заведет, я ему скажу, что больше не девица. Позориться перед своими друзьями он не станет, свадьбу отменит. А ежели проверить вздумает – так будет ему неприятный сюрприз. Любой доктор подтвердит, что я невинность утратила.
