Марина Индиви
Драконова Академия. Книга 4. Том 2
Хватит!
– Мы успеем позавтракать вместе? – уточнила я. – Или тебе уже пора?
– Не только позавтракать, – Валентайн накрыл мои губы своими. Такое странное, забытое чувство… как будто я его не испытывала очень-очень давно. Или вообще делала это впервые. Я сама не поняла свои ощущения, а еще странную, тянущую боль в душе. Как будто от этого поцелуя мне захотелось плакать.
Да что со мной происходит вообще?!
Я ответила на ласку, перебираясь к нему на колени, прижимаясь всем телом. Мне так отчаянно хотелось чувствовать себя живой, чувствовать этот свет, который объединял нас, я так хотела, чтобы он тоже чувствовал это… мою нежность. Мое внимание. Мою любовь.
Сама не заметила, как со скул мои руки переместились к нему на плечи. На реакцию его тела, на твердость между моих бедер, мое тоже отозвалось однозначно. Знакомым ощущением близости, тянущим предвкушением наслаждения, жаром. Не размыкая наших губ, когда его дыхание, кажется, уже становилось моим, а мое – его, я приподнялась и так же медленно опустилась. Чувствуя каждый миллиметр этого проникновения, каждое мгновение, когда он заполнял меня собой до предела.
Я его очень хорошо помнила, и эту сладость, и то, что надо привыкнуть к его размеру. Первые мгновения. В глазах Валентайна светились черные искры, словно капли из расширившихся зрачков. Чешуя бежала по коже, я чувствовала ее под пальцами. На широкой мощной груди, подушечки даже скользнули по ней.
– Так и должно быть? – гортанно спросила я. Ощущая холод серебряных чешуек, кажется, впитывающийся в меня.
– Да. Я просто слишком много использовал магию, – его голос был хриплым, а зрачки грозили утонуть в клубящейся тьме, – но ты мой свет, Лена. Помни это всегда. Ты – мой свет.
Я задержала дыхание, глядя на то, как в серебристом свечении чешуи сплетаются наши волосы, темное и светлое.
– Я – темная сторона Ленор, – напомнила я.
– К Лозантиру Ленор! – прорычал Валентайн так резко, что я вздрогнула, а после он одним движением опрокинул меня на спину.
Это было больно. Сладко. Грубо и жестко, он брал меня так, как если бы я ему сопротивлялась, но я не сопротивлялась. Во мне не было сил на сопротивление, я просто кричала, царапая ногтями плечи, на которые еще не успела заползти чешуя. Наслаждение на грани боли, когда он врывался в меня резкими сильными движениями. Такое же почти болезненное удовлетворение, а после – повторение, когда меня развернули на живот.
– Хочу тебя везде, – голос Валентайна был низким, как никогда. На ум пришло сравнение с рокочущим вулканом, а после все мысли вылетели из головы, потому что его пальцы скользнули между моих ягодиц. Влажные от меня же, я даже дернулась, когда он с нажимом проник ими в тугое колечко, растягивая. И застонала, когда вторая ладонь заскользила между моих ног.
Мы с ним не первый раз занимались сексом, но почему-то именно этот оказался диким, порочным, звериным. Не считая того, что он никогда не брал меня так… даже не предлагал. Сейчас же, упираясь локтями в неожиданно ставший жестким матрас, полностью перед ним раскрытая, упивающаяся этими бесстыдными ласками, я кусала губы и стонала, падая в эту бездну.
Позволяя ему делать с моим телом все, что он хочет…
Моим… ее… неважно. Как правильно он сказал, к Лозантиру Ленор!
От полного проникновения я закричала. От резкой растянутости сзади, в каком-то смысле это снова был мой первый раз, от напряжения, горящей неудовлетворенности внутри – там, где сейчас двигались его пальцы. Валентайн все делал медленно. Сейчас так медленно, что мне хотелось кричать уже от невозможности влиться в это чувственное удовольствие, которое он намеренно тормозил.
– Быстрее… – хрипло прошептала я, упираясь лбом в скрещенные руки. – Быстрее! Пожалуйста…
Горячее дыхание обожгло шею, кожу спины чувствительно царапнула чешуя. А следом там, где только что была она, прошелся его язык. Чувственно, горячо.
– Скажи, что ты моя, Лена, – потребовал он. – Хочу это слышать.
– Я… – Голос сорвался от издевательски-медленных движений внутри. – Я твоя…
Прошептала еле слышно.
– Громче.
– Я твоя.
– Еще!
– Я твоя! – почти выдохнула вместе со стоном. – Я твоя, Валентайн… хочу тебя. Хочу тебя в себе. Хочу…
Свободной рукой он потянул меня за волосы, заставляя запрокинуть голову. От острого ритма порой темнело перед глазами, но Валентайн явно не собирался быстро меня отпускать. Двигаясь резко сзади, он замедлял движения пальцев, и наоборот. В какой-то момент мне показалось, что я не выдержу, сорву горло или потеряю сознание от этой бесконечной порочно-болезненной чувственной пытки, порой – что умру от оргазма, который меня накроет. В отместку ему сжималась, выгибалась, насколько могла, сдавленно всхлипывала, чувствуя, как отзывается его тело, как с губ Валентайна срывается рваное рычание.
Мгновение напряженной пульсации внутри, его пульсации, и сильного надавливания пальцев на ту самую чувствительную точку – и перед глазами потемнело. Удовольствие обрушилось с такой мощью, что все, что я успевала – это дышать и чувствовать его волны, превратившее все мое тело в оголенный, дрожащий, бесконечно сокращающийся нерв.
Я бы рухнула на постель – руки стали просто ватными, но Валентайн меня подхватил, усаживаясь и прижимая к своей груди. Мы все еще были слиты с ним воедино, и я содрогалась в его объятиях снова и снова, снова и снова, снова и снова. Пока он ласкал мою грудь, ласкал меня снизу, срывая с губ новые стоны и крики.
Так, если бы просто не мог мной надышаться.
*************************************************************
После такого секса ноет все тело. Некоторые места – особенно, но я себя чувствую такой расслабленной, какой не была уже давно. Словно с меня сбросили тяжесть, которую я таскала, как черепашка свой домик. Даже мысли об Адергайне становятся далекими и ленивыми. После душа я вытягиваюсь на постели, вдыхая городскую свежесть, тянущуюся из окна ранним утром. Впрочем, свежесть сейчас – к счастью. Такой жаркой осени еще поискать. Возможно, это непростительно и преступно – быть такой счастливой в такое время, но мне наплевать. Я так устала жить с постоянной оглядкой на темную магию, на присутствие Ленор, на планы Адергайна. Пошел бы он… в свои Мертвые земли.
– Лена. – Голос Валентайна раздается совсем рядом, а после моих губ касается ягода. Я размыкаю веки, чтобы сцапать ягоду у него из рук, не забыв прихватить губами палец. У него темнеют глаза, а я, прожевав сочную темно-вишневую мякоть, сообщаю:
– Если ты будешь меня кормить, опоздаешь на свое совещание. Или что там у вас.
– Не опоздаю, – он протягивает мне хлеб с тонкими ломтиками мяса.
– Боже, мне жевать лень, – сообщаю я в пространство.
– Боже?
– Да, у нас так… в общем, в мире, где я жила, тоже есть Бог. Но его не называют по имени, как вы Лозантира или Тамею.
Валентайн улыбается, и я улыбаюсь в ответ.
Как мне не хватало таких вот пробуждений!
Почему не хватало, и сама не знаю. Потому что в моих воспоминаниях у нас таких пробуждений целое лето. Включая Эллейские острова, но еще есть ощущение, что все это не то. Оно как будто из прошлой жизни или из фильма, я должна помнить эмоции, но я их не помню. То же, что было сейчас – настоящее. Оно внутри меня. В моем сердце.
Перехватив бутерброд из его рук, усаживаюсь на постели. В тонком пеньюаре, который ничего не скрывает, и не без удовлетворения отмечаю в его глазах восхищение. Желание. Страсть. Как будто между нами не было всего, что было менее получаса назад. Но я и сама недалеко ушла, от того, как его взгляд скользит по моему телу, внутри снова рождаются жаркие волны.
Почему я чувствую себя такой голодной? По нему. Мы будто лет сто не виделись.
Он сам как бог, когда обнаженный. Древнегреческий или древнеримский, хотя сейчас я понимаю, что он – мой персональный темный бог. Точнее и не скажешь. Мне тоже нравится его рассматривать, и когда он одет, и сейчас, когда полностью обнажен.
– Напомни мне, что завтракать лучше в столовой, и желательно в одежде, – сообщаю я ему.
Валентайн же неожиданно смеется. Так легко, что меня саму накрывает каким-то удивительным чувством облегчения. Будто порвалась последняя нитка напряжения внутри.
– Иди сюда, – говорит он, указывая на свои колени.
– Э-э-э, нет. Больше я на это не поведусь.
– Точно? – Он все еще улыбается.
– По крайней мере, сейчас.
Разливаю ранх по чашкам, стоящим на подносе. Протягиваю одну ему. Этот чай, тьфу, ранх, слишком крепкий и у него вкус, как у какого-нибудь земного улуна. Я такие не люблю и, кажется, не покупала и не просила, чтобы покупали – по крайней мере, не помню, чтобы мы раньше пили такое. Тем не менее он сейчас горчит на языке, пробуждая и встряхивая от расслабленного томного оцепенения.
Валентайна будто бы тоже. Он мгновенно становится серьезным, после чего говорит:
– Тебе все-таки придется пообщаться с военными.
– Да я не против…
– Но про встречу с Адергайном лучше не рассказывать.
– То есть как?
– То есть так. Тебя вынесло порталом в сгусток темной магии, ты увидела погибшего пастуха. Уходящего в портал темного. Это все.
– Погоди, ты не хочешь, чтобы я говорила правду?
– Я не хочу давать Керуану и Фергану оружие против тебя. Как думаешь, на что они спишут встречу с Адергайном при таких обстоятельствах?
– На то, что у него есть возможность делать все, что он пожелает, и он почему-то захотел увидеть меня?
– Это не смешно, Лена.
– Да я и не смеюсь. Просто со лжи начинаются очень большие нестыковки и очень большие проблемы. – Я замолкаю, потому что сама не сказала ему про Люциана. Про то, что с ним переспала Ленор. Валентайн же мрачнеет так, словно вместо бутерброда проглотил тучу. Или собственного отца. Мне кажется, вокруг нас даже темнее становится, несмотря на солнечный день.
Только не говорите, что он снова был в моих мы…
– Правда и политика не всегда совместимы, – холодно произносит он, – иногда ложь способна уберечь и принести благо.
Хорошо бы. Я выпихиваю Ленор с Люцианом из мыслей и возвращаюсь к еде.
Правда, Люциан оттуда надолго не выпихивается. Как назло, вспоминается сон и следом – то, что про Адергайна я вообще-то сказала при нем.
– Я рассказала про встречу с твоим отцом, когда Люциан был рядом.
– Драгон ничего не расскажет.
– Нет?
– Его допрос сегодня сразу после совещания, на котором он будет. Я с ним поговорю.
При мысли о том, что Валентайн поговорит с Люцианом, внутри все напрягается. Я все еще нервничаю, когда эти двое сходятся вместе, возможно, потому что однажды Валентайн приложил его прямо на занятии. И много-много адептов рядом ему не помешали.
– Могу поговорить я, – сообщаю негромко.
Ой, зря.
– Ты мне не доверяешь, Лена?
– Доверяю, конечно, но…
– Но?
– Я все время боюсь, что вы сцепитесь! – выдыхаю. – Вы же оба… горячие драконы, и каждый раз, когда вы сходитесь…
– Мне есть, что делить с этим мальчишкой? – жестко интересуется Валентайн.
– Что? – я вскидываю брови. – Нет. Нет, конечно же нет!
– Тогда можешь не переживать на этот счет.
А если бы было, что?
Эту мысль я тоже быстро выпихиваю из сознания и тут же интересуюсь:
– Скажи, видение у алтаря Горрахона можно воспринимать как что-то серьезное?
– О каком видении ты говоришь?
– Видение смерти.
Валентайн становится еще более серьезным.
– Чью смерть ты видела, Лена?
– Значит, можно?
– Алтарь и окрестности – аномальная зона. Близкая к антимагическим землям, к тому же. Там возможны и другие аномалии.
– Например, какие?
– Например, временные. Подключение к потоку времени. К возможному варианту развития событий.
Меня определенно радует слово «возможному».
– То есть то, что я увидела, может быть реально, а может и не быть?
– Чью смерть ты увидела? – Он подается вперед, и я брякаю первое, что приходит в голову:
– Сони. Просто… это было так ярко, что я испугалась. Ощущения были такие, будто это уже произошло. А сегодня мне снова это приснилось.
– Вероятностная реальность, – произнес Валентайн, – один из вариантов будущего. Который можно изменить.
– Как?
– Каждый раз, принимая решение, мы делаем выбор. От того, какой выбор мы сделаем, зависит наше будущее.
– Ну это логично. Но есть ли какой-то способ повлиять на случившееся… тьфу, на то, что должно случиться, более конкретно? Например, зная, как поступить сейчас, чтобы этого не произошло.
– Пока нет каких-то дополнительных фактов – вряд ли.
– А дополнительные факты – это…
– Это когда светлые, например, начинают видеть призраков. Для них это знак приближения смерти, для меня – факт. Лена, – он взял меня за плечи и заглянул в глаза, – клянусь, Адергайн никогда больше к тебе не приблизится. Ни к тебе, ни к твоей подруге. Я обещаю вас защитить. Что бы ни произошло, что бы ни творилось вокруг, ты у меня всегда будешь на первом месте. Она – рядом с тобой.
Я глубоко вздохнула, а Валентайн произнес:
– Проблему с Ленор мы тоже решим. Сейчас немного разберемся с тем, что устроил Адергайн, и я вплотную займусь этим. Тем более что я нашел способ разделить вас так, чтобы никто не пострадал.
– Так – это как? – уточнила я.
– Мы сделаем временное разделение, о котором говорила Эвиль, а после я создам для Ленор новое тело. На основе твоего. Того, в котором ты сейчас находишься. Это древний и очень мощный ритуал, за который не брались со времен первого эрда, но это единственный способ нормально вас разделить. Не навредив ни тебе, ни ей.
– Но это же…
– Это темная магия, да, – хмыкнул Валентайн. – Но я справлюсь. Я сделаю все, чтобы ты была счастлива.
Глава 6
Люциан Драгон
– Мы должны ответить, – произнес Иван Драконов.
Папаша Софии никогда не вызывал у него приятных чувств, а сейчас особенно. С другой стороны, собственный папаша приятных чувств тоже не вызывал, так чему удивляться. Хотя бородатый масштабный мужик интересовал его гораздо меньше, чем сидевший справа от Керуана Валентайн. Вот вроде бы Верховный архимаг – не он, а выглядит совершенно наоборот. Даже концентрация внимания вся на нем. Чуть ли не больше, чем на Фергане.
Ферган, явно желая покрасоваться силой, в очередной раз явил миру свою проекцию. Которая восседала рядом с Люцианом, излучая властность и снисхождение одним своим присутствием.
– Если оставить все как есть, мы не сможем смотреть в глаза дарранийцам, – продолжал Драконов. – Равно как и дадим Адергайну понять, что он может повторить подобное в любой момент.
– А у вас есть, что ему противопоставить? – голос Альгора прозвучал как удар боевого хлыста.
Драх его знает, почему Люциан сейчас вспомнил именно его. А еще то, как чуть не ударил им Лену. Ударил бы? Он даже в страшном сне такое представить не мог. Но тогда, когда эта магия дрожала на его пальцах…
Он снова перевел взгляд на Валентайна, на котором теперь скрестились все взгляды. Очень пристальные. Изумленные, гневные, раздраженные. И все – от архимагов, отец демонстрировал свое непробиваемое снисхождение.
– Вы считаете, что мы не способны дать темным отпор? – резко поинтересовался Керуан, явно боявшийся, что обосрался перед Ферганом.
– Я считаю, что нужно как минимум представлять, что мы можем ему противопоставить, – безапелляционно произнес Валентайн. – По-хорошему, не только представлять, но и собрать этот резерв. Бросить его весь на Мертвые земли. Оставив неприкрытым собственный тыл. Мирные города, гражданских, да и военных в том числе. Всем прекрасно известно, что резервы темных находятся в самой глубине Мертвых земель. В самом их сердце. Чтобы пройти туда, придется пролить кровь сильнейших, как я уже сказал, оставив без защиты беззащитных. Вы это предлагаете, Драконов?
Иван побагровел. Так, что его плотный воротник, казалось, сделался уже и начинает его душить.
– Мы не имеем права просто стерпеть это… – начал было он, снова повернувшись к остальным, но его перебил Ферган:
– Не стерпим. Но в данном случае я согласен с архимагом Альгором. Чтобы напасть на гарнизоны темных, нам придется собрать лучших из лучших и бросить их в самое сердце Темных земель. Адергайн прекрасно это знал, и он продемонстрировал нашу уязвимость. Для всех. Как для своих воинов, так и для дарранийцев. Но это не значит, что мы позволим подобному повториться. Все необходимые меры безопасности приняты, все посты усилены. К границам стянуты лучшие войска, которые находятся в полной боевой готовности. Усилены патрули в ближайших ко вражеской территории городах, готовность портальной эвакуации – мгновенная.
С чего бы отец решил поддержать Валентайна? В ушах еще звучали его слова «Валентайн Альгор – марионетка». Что еще Ферган не договаривает? Что он затеял? После бессонной ночи (вчера так и не удалось заснуть) голова была мутная. Люциан не мог перестать думать про Этана, про тех, что уже никогда не вернутся. Постоянно возвращался мыслями в прошлое и думал – смог бы что-нибудь изменить, останься он там? А потом думал про Лену. Про то, как она бросилась к Альгору. Вот что в нем такого, что ему она прощает абсолютно все? Даже трах с Ленор на протяжении половины лета!
С каким-то болезненным чувством Люциан продолжал смотреть на Альгора, и тот, наконец, посмотрел на него. В упор. Глаза в глаза.
– Я настаиваю. Какой-то ответ должен быть, – снова произнес Драконов. – Возможно, выставить ультиматум. Пусть отдают тех, кто участвовал в нападении на гарнизон, или…
– Или вы объявите Адергайну войну? – устами Альгора прозвучало издевательски.
– Архимаг Альгор! – снова резко произнес Керуан.
– Я предлагаю переговоры. На нейтральной территории. – Люциан осознал, что произнес это, только когда в зале для переговоров воцарилась тишина. Только хлопнул синий флаг под порывом ветра из распахнутого настежь окна.
– Переговоры с темным? – изумленно приподнял брови Андрэ Сималон. Он заступил на место Равена не так давно, и явно с подачи Драконова. Потому что даже на сегодняшней встрече постоянно смотрел ему в рот.
– Один из них сидит рядом с вами, – насмешливо произнес Валентайн. – И, как вы могли заметить, со мной вполне можно вести переговоры. Если Адергайну есть что сказать, он придет. Если нет – мы узнаем хотя бы об этом.
– С ним не о чем говорить! – чуть ли не взрычал Драконов.
– С вами тоже не всегда интересно, Иван, – спокойный голос Валентайна прозвучал, как падение могильной плиты.
– Я согласен с сыном, – произнес Ферган. Его проекция сдвинула брови, роаран на столе прозвучал чуть громче обычного. Тэрн-арх явно был недоволен тем, что инициатива принадлежит не ему.
Альгор же снова взглянул на Люциана в упор, но теперь уже совсем по-другому. Гораздо более пристально.
– Этот разговор должен состояться, чтобы мы могли дать комментарии. Достоверные комментарии, все объяснить тем, кто сейчас напуган. Поверьте, военное положение никому еще никогда не добавляло оптимизма. Переговоры можно провести на Золотых островах.
– На землях драконов? – изумился Керуан.
– Да, официально Золотые острова не входят в состав Даррании. Лучшего места не найти.
Земли, куда уходили решившие принять звериный облик драконы, действительно считались нейтральными. Жили на тех островах исключительно дарранийцы в драконоформе, но в отличие от тех же Эллейских островов, они более не связывали себя и свои территории обязательствами. Гостей принимали охотно, сами же предпочитали оставаться там. Говорят, многие смогли повторно завести семьи или же улетали целыми семьями. Малыши в таких парах рождались уже дракончиками.
Драконов собирался еще что-то сказать, но Керуан остановил его повелительным жестом.
– Мои службы свяжутся с Золотыми островами, – произнес Ферган. – На вас, договоренность с Адергайном Ниихтарном.
Он говорил с Керуаном, но смотрел на Альгора. Неудивительно.
– Сроки: до конца следующей недели. Траурной недели. – Тэрн-арх поднялся, давая понять, что встреча завершена. – Обо всех этапах переговоров докладывайте мне лично.
Отец выглядел как-то ну очень расслабленно. Словно только и ждал этого всего, чтобы… чтобы – что?
Вслед за ним начали подниматься остальные. Злой как стадо драхов Драконов, Керуан, поспешивший следом за отцом. Сималон побежал за Драконовым, а вот Альгор… Альгор не спешил уходить. Напротив, поднявшись, смерил Люциана тяжелым взглядом и кивнул:
– Поговорим.
– Поговорим, – отозвался Люциан, поднимаясь. Странное дело, он хотел побеседовать с Альгором перед допросом о случившемся, а тот, оказывается, тоже хотел.
В Цитадели, во Дворце правления людей Люциан был впервые, поэтому сейчас не удержался от того, чтобы окинуть беглым взглядом коридор, по которому они шли. Просторный, широкий, расстилающийся ковровой дорожкой, начищенной и пахнущей свежестью, а еще позолоту. Она здесь была повсюду: в чашах настенных светильников, где осенними и зимними вечерами, должно быть, пляшут магические огни. Вдоль стен, на ручках, в оформлении люстр.
Драконы меряются золотом магии, а люди – его блеском. Почему-то циничная мысль пришла в голову в тот момент, когда Валентайн распахнул дверь в свой кабинет. Золота мигом стало меньше. Точнее, его вообще не стало. Как и света. Портьеры были задернуты так плотно, что самое время ложиться и подыхать от тоски.
– Садись, – Валентайн кивнул ему на кресло. Сам занял свое и сцепил руки на уровне лица. Альгор прошептал заклинание, и комнату на миг заволокло тишиной, как в толще воды.
Не Cubrire Silencial. Что-то темное. Но схожее по действию.
– Большинство заклинаний возникли в Эрде изначальном, – словно прочитав его мысли, произнес Альгор. – Cubrire Silencial – слабая, уязвимая вариация.
– Учту, – произнес Люциан, пропустив мимо ушей снисходительную шпильку темного. – Так о чем ты хотел поговорить?
– Сегодня во время допроса тебе лучше молчать о встрече Лены и Адергайна.
Это прозвучало как угроза или приказ. С другой стороны, Альгор разговаривал так со всеми в принципе.
Что она в нем нашла?
Или с ней он другой?
Ревность вцепилась в сердце зубами, когда Люциан с каким-то извращенно-болезненным чувством представил, как рука Альгора, сейчас покоящаяся на столе, отводит волосы с ее лица. Или, что еще хуже, скользит по ее обнаженному телу. Касается ее… везде.
Он сцепил зубы и посмотрел темному прямо в глаза.
– Ты сам понимаешь, чем это может для нее обернуться, – соизволил продолжить тот. – Особенно в сложившихся обстоятельствах.
– Я никогда не наврежу Лене, – ответил он.
Глаза Альгора опасно сверкнули, но больше тот ничего не сказал. Собирался убрать заклинание, когда Люциан произнес:
– Поэтому я хочу предупредить тебя о планах отца. Он использует тебя. Ради чего – непонятно, но все, что касается тебя, касается и ее тоже. Не представляю, что он имел в виду, просто будь внимателен. И береги ее.
С тем же успехом можно было глотать раскаленные гвозди. Он до сих пор не мог смириться с тем, что Лена просто забыла все. Все эти месяцы с Ленор, все то, что произошло… но это, наверное, к лучшему. Если она смогла отпустить эту боль, это же хорошо. Для нее. Он должен радоваться. Но радоваться не получалось, наоборот.
Внутри словно все разъедало. Темной магией.
«Я не могу отдать ее ему. Не могу от нее отказаться».
Она не игрушка. Только ей решать.
Все это настолько рвало на части, что Люциан поднялся и поспешно направился к дверям. Чтобы услышать ударившее в спину:
– Драгон. Спасибо.
Он даже не обернулся. Сердце словно превратилось в кипящий сгусток, который плавился и собирался воедино, снова и снова. Он с трудом удержался, чтобы не садануть в стену кулаком, как делал это в том домике. Губы до сих пор хранили вкус того поцелуя. Настоящего. Не поцелуя Ленор.
Это Лена его целовала.
Лена тянулась к нему.
Ее тело отзывалось на него, а она несла какую-то чушь про Ленор! Какого драха!
Он снова глубоко вздохнул. Глубоко выдохнул. Может быть, она права. Может быть, потому что нельзя так целовать одного и быть с другим. Отдаваться другому. Позволять выпивать себя до края…
Люциан зажмурился, снова несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, сбрасывая напряжение, и только после этого направился дальше по коридору.
Глава 7
Лена
Сидя в доме у Макса, я сгрызла почти все ногти до корней. С таким даже в местные салоны красоты идти стыдно, но я как-то задумалась. Про Адергайна и все такое. Учитывая, что Макс тоже был хмурый, потому что Алина на него за что-то обиделась, а ночевавший у него Ярд едва ли пару слов сказал за все время нашего общения, выдергивать меня из мыслей было особо некому. Вот я и думала. Всякое. Про вероятностные реальности, в одной из которых Люциан умирал. Как ни старалась, не могла выкинуть это из головы. Ни разговор с Валентайном, ни свой сон. То, что брат был не в духе, тоже не добавляло нашему общению дружелюбия.
– Я чуть с ума не сошел. Из-за тебя, – заявил он, сурово сдвинув брови. – Тебе же сказано было – никуда не отходить. Кой драх тебя понесло скакать по траве, как юкку?
Ну знаете ли…
– Потому что я у алтаря увидела кое-что!
– Голую задницу Оллихарда? – зло хмыкнул брат. – Это все равно не причина!
Я даже язык прикусила, чтобы не рассказать, что именно я видела, но поняла, что не готова. Во-первых, мне сейчас показалось, что если я это озвучу, оно станет более реальным. А во-вторых, с Макса станется явиться с таким к Люциану. Тогда это станет еще более реальным, потому что ничто так не приближает смерть, как осознание этой самой возможности.
А я? Что я? Я должна ему рассказать? Имею ли я право не рассказывать, даже если это просто вероятность?
– Ленор! – рявкает Макс. – Ты меня слушаешь?
– Слушаю, – отвечаю я. – Только тон сбавь.
– Обязательно. Как только ты объяснишь, что на тебя нашло.
– Я уже сказала. Видение с темной магией меня напугало, мне надо было побыть одной. Потом меня вышвырнуло в земли без магии, и я очень долго шла.
– Вы, – поправляет брат. – Вы с Драгоном очень долго шли. Потом Валентайн провалился к вам в портал, и вы не успели до него добежать. Чудесная история!
– Какая есть, – огрызаюсь я. Мне уже начинает надоедать, что Макс цепляется ко мне из-за этой курицы, которой от него нужны только деньги. Тьфу, только магия.
– Мне кажется, что ты от меня что-то скрываешь.
– Тебе кажется.
Ярд скептически хмыкает.
– Да отстань ты от нее. Сейчас все на нервах.
– Тебя не спросили! – почти рычит Макс.
– То, что твоя девица не получила очередной подарочек и надулась – еще не повод рычать на остальных.
– То, что твоя девица тебя вообще не вспомнила после совместной ночи – еще не повод говорить мне, что я должен делать!
Ярд вскакивает. Я его в жизни никогда таким не видела: злым, кулаки сжаты.
– Еще одно слово, и…
– И? – интересуется Макс, поднимаясь и шагая к нему.
– И я полью вас водой, – сообщаю я. – Пойдете переодеваться и сушиться.
Брат зло зыркает на меня, так зло, что мне полагается втянуть голову в плечи и притихнуть. Вместо этого я поднимаюсь тоже:
– Я пришла к тебе, потому что ты мой самый близкий и родной человек. Чтобы тебе рассказать все первому. Если у тебя плохое настроение, настолько плохое, что тебе не до меня и ты срываешься на лучшем друге, просто скажи, и мы побудем где-нибудь в другом месте.
Макс собирается ответить что-то резкое, но первым говорит Ярд:
– Отличная идея! Я, пожалуй, пойду.
Он выходит из гостиной так быстро, что нас окатывает порывами воздуха.
– А ты что стоишь? Можешь идти. Следом за ним, – сообщает братец. – Собиралась же.
Мне бы и правда уйти, вместо этого я приближаюсь к нему и кладу руки ему на плечи.
– Я очень рада, что все обошлось. И что сейчас я могу просто стоять рядом и говорить с тобой. Обещаю больше не скакать по траве, как юкка, и не заставлять тебя волноваться.
Брат все еще хмурится, но постепенно складка на его лбу начинает разглаживаться.
– Я, между прочим, глава семьи, – серьезно произносит он. – И я несу за тебя ответственность. Имей это в виду, Ленор. Не прощу себе, если с тобой что-нибудь случится.
Я улыбаюсь и обнимаю его, и, хотя Макс напряженный, как каменная глыба, отталкивать меня он не спешит. Наконец даже обнимает в ответ.
– Я тоже тебя люблю, – говорю я. И это чистая правда.
Год в этом мире подарил мне больше друзей и близких, чем вся моя жизнь в том, который я считала своим. Возможно, дело в том, что он никогда моим не был, так меня и не принял. А может быть, я просто где-то в глубине души знала, что все так или иначе закончится здесь, поэтому особо ни к кому не привязывалась. Ни к кому, кроме Сони, и к ней я тоже обещала сегодня зайти.
Еще я обещала ей помочь увидеть маму. Но, учитывая, сколько Валентайн уже для меня сделал и что еще собирается сделать, я просто не вправе просить об этом его. Каждое взаимодействие с темной магией, особенно такое – это шаг на пути в пропасть, и я не могу подталкивать его к ней своими руками. Возможно, Соня была права, когда говорила, что я могу сделать это сама. И если я действительно такое могу, почему бы не попробовать. Главное, все осторожненько узнать про этот ритуал. Осторожненько и так, чтобы не узнал Валентайн. От одного раза вряд ли произойдет что-то страшное, а я помогу подруге. Лучшей подруге, которая оказалась в этом мире из-за меня.
Тэйрен Ниихтарн
– Зачем ты это сделала? – Глаза Хааргрена метали пламя. Временами Тэйрен начинало казаться, что оно сейчас просто польется сквозь его радужку, такое же всесжигающее, как огонь, что течет в земных недрах. Но о своем решении она не сожалела, сожалела лишь о том, что не получилось. Потому что если бы получилось, сейчас бы рвал и метал братец. О-о-о, да! На это бы она посмотрела. На то, как рушатся планы великого Адергайна из-за напавших на его девчонку бьяниглов.
Бьяниглы поддаются дрессировке. Их можно обучить. Направить. Даже странно, что раньше ей не приходило такое в голову. Возможно, просто раньше Тэйрен очень хотела жить, сейчас же ей стало плевать на опасность. Защитить сына от Адергайна можно одним-единственным образом: разрушив его планы.
– Захотелось, – Тэйрен пожала плечами. В цепи ее больше не заковывали, хотя в покоях закрыли. Они с Хааргреном оба прекрасно знали, что такой замок для нее не помеха, но они же оба прекрасно знали, что он найдет ее везде. Бежать от него – только время тратить. Время и силы.
– Захотелось?! – прорычал Хааргрен. Шагнул к ней вплотную, но Тэйрен даже бровью не повела. Лишь коснулась пальчиком затянутой в броню чешуи скулы и усмехнулась, когда жесткие пальцы перехватили, сдавили ее запястье.
– Ой.
Хааргрен руку не убрал, но хватку ослабил. Тэйрен облизнула губы: сегодня почему-то особенно остро хотелось его провоцировать. То ли дело было в том, что она привыкла к их странному болезненному противостоянию, то ли ей просто стало скучно. Она бы поставила на второе.
– Накажешь меня? – улыбнувшись, прошептала она, шевельнув пальцами в тисках его захвата. – И что ты сделаешь на этот раз? Трахнешь меня при своих слугах? Соберешь всех, выставишь рядами, и трахнешь? Высечешь плетьми? Убьешь?!
