Марина Цветаева
Царь-девица
Ночь вторая
Сидит Царь в нутре земном, ус мокрый щипет,
Озирается кругом – чего бы выпить?
Уж пито-пито, – полцарства пропито!
А все как быдто чегой-то не допито.
Как боярышня пред грозным пред отцом,
Вкруг него все чарочки кольцом.
Тут и турецкие, тут и немецкие,
Архиерейские да венецейские…
“Быстрее глоточки моей,
Ей-ей, вы сохнете!
Пью не напьюсь, лей не жалей,
А все пустёхоньки!”
Ровно милочки – плясать перед купцом —
Вкруг него бутылочки кольцом.
Уж и горластые, цветные, красные,
Уж и бокастые, и ярлыкастые!
Летами-плесенью седой захватаны,
Как леший, царь лесной, – гляди – мохнатые.
Узнать-то надобно, что в них скрывается,
Что цветом-радугой переливается!
* * *
Лей-лей, не жалей,
Все равно перельешь!
Пей-пей сколько хошь, —
Все равно не перепьешь!
Лоза наша полная,
Погреба просторные,
Бочкарь наш испытанный,
Бочонки не считаны.
Как мальчоночки пред старым пред бойцом —
Вкруг него бочоночки кольцом.
Каким кольцом?
Сплошной стеной!
Какой стеной, —
Война войной!
Плеснешь – не выплеснешь!
Хлестнешь – не выхлестнешь!
Гляди, Царь-хитростник,
Как строй осилишь наш!
Промеж винных рек, бочоночных гор
Свой бахромчатый раскинул шатер.
“Людям – море синее,
Мое море – винное.
Люди спят на берегу,
А я – так всю ночь гребу!
Мое море тихое,
И гребу без смены.
А зато мне ихние
Моря – по колено!
Их вода – не сладкая,
А моя – с накладкою.
Не щадя ни рук, ни плеч,
И гребем мы бесперечь.
В своем море мы гребцы,
В своем море мы пловцы.
Придет час идти ко дну —
В своем море потону!”
– Да ну?
“Кто ж тебя схоронит?
Раз пьешь – неженатый,
А коли женатый,
Кругом виноватый!
Кому я нужен – старый,
Пятиалтынный – пара,
Вином лишенный сану,
Кому я нужен – пьяный?”
* * *
Сидел, сидел Царь наш – инда устал!
Ручкой-ножкой себе путь распростал.
Хочет на ноги – ан нет, тянет вниз!
– Эй, дорогу, мелкота, сторонись!
Попытался было с левой ноги —
Снова навзничь повалили враги!
Разгасился – что индюк-кохинхин!
Д’как вцепился тут в шатер-балдахин!
Был кумач тот не сменен – с коих пор!
Царю на голову и рухнул шатер!
Как пошла тут дребедень стеклянной пылью!
Как тут чокаться пошли бутыль с бутылью!
* * *
Шатер Царя душит,
Вино Царя топит,
Уж не лужи – а реки,
Уж не реки – потоки…
Взошел бы кто с воли,
Всяк диву б дался!
Шатер царский воет
На все голоса.
Как черт – красным машет,
Шатер царский пляшет.
Аль, может, в нем слон какой?
Аль, может, дракон какой?
Аль, может, всё сон какой?
Чтоб в умишке нам самим не порешиться,
Мы пройдем пока на половиночку к Царице.
Пройдем-ка к красавице,
– С вином спорить – зря! —
Посмотрим, как мается,
Слезой обливается,
Как с ночью справляется
Страна – без Царя.
* * *
Прежде чем засов раздвинем,
Ты скажи, душа, – отколе
Ты сама-то к нам: с мужской ли,
Али с женской половины?
Коль с мужской – так брось тревогу:
Нянек корочкой задобрим,
Коли с женской – врозь дороги,
Влево путь держи, час добрый!
Так. – Засим, дружок, дай руку.
Не робей, – плечом не трону!
Это – детская наука,
Я китайской обучёна.
Если ж сердце (грудь-то ящик!)
Хрусталем об стенки чокнет, —
Ничего, дружок! – тем слаще
На крыльце подружку чмокнешь!
Не води, дружок, певицы
Потаенными тропами!
Мы, поющие, – что птицы:
Разве что перо на память!
Да и то, коль не скупиться:
Тебе – малость, ему – малость…
Всем по перышку – Жар-Птица
Вовсе б без хвоста осталась!
– Так. —
* * *
Отстегни-ка мне монисто —
Нянек не обеспокоить!
Семь небес у Девы Чистой,
У Царицы – семь покоев.
(У тебя ж, паренька,
Как ледышечка – рука!)
Стены все в сетях-тенётах,
Колокольчиках-звоночках.
Честь жены – Царю веночек:
Недостаточно замочков!
(А со мной, коль пригож,
Сквозь иголочку пройдешь!)
Быстро – руки, вниз – ресницы:
В одной юбке легкой, летней —
То плетуньи-кружевницы
День и ночь сплетают сплетни.
(Только вкось поглядев,
Оплетем без кружев!)
Глянь-ка: под семью замками,
Чтобы вора позабавить,
С семью смертными грехами
Целых семь укладок бабьих.
(Подари нитку бус, —
Без отмычки обойдусь!)
Что за звон такой комарий,
Что за звон такой претонкий?
То чесальщицы Камарин-
скую шпарят на гребенках!
(Лишь бы не было плеши, —
И без гребня расчешем!)
С утиральничками в лапах,
(Во все очи, мальчик, пялься!)
То семь чертовых арапок,
Семь царицыных купальщиц.
(Может, семь моих сестер:
Ты мне спинки не тер!)
В кухню женского обману
Поспешай, Самсон с Далилой!
Здесь из зорь творят румяна,
Из снегов творят белила…
(Без белил, без румян
В очи пустим туман!)
Так из кухоньки – да в кузню:
Кто-то, молот взявши в руки,
Из стекла кует союзы,
Из свинца кует разлуки.
(Не скажу наперед —
Чего нам с тобой скует!)
Рука об руку два брата,
Мухи не обеспокоив,
Ровно жар в руке – pyкa-то!
Позади все шесть покоев…
(Перед главным, седьмым,
Прижми губы к моим!)
Сердце к сердцу, устье к устью…
Окунуться в реки эти —
Всех Цариц с тобой упустим,
Всех Царевичей на свете!
(Отпусти! Оторвись!
Мы рассказывать взялись!)
Перед главным ее входом,
Пред седьмым ее покоем,
Вот тебе, дружочек родный,
Слово я скажу какое:
(Да чтоб голос был свеж,
Дай воды напьюсь допрежь!)
Коль опять себе накличешь
Птицу, сходную со мною,
Знай: лишь перья наши птичьи,
Сердце знойное, земное…
(Площадной образец,
Каких много сердец.)
И еше, дружок, запомни:
Мы народ вдвойне пропащий!
Так, коли поем красно мы, —
Так еще целуем слаще…
(Запиши себе в грудь.
Говорившую – забудь.)
* * *
Няньки спят, мамки спят,
Пуховик не смят.
Лишь лампадочки в углах дымят.
Ах, так вот каков – покой ее – покой седьмой!
Ах, так вот каков – покой ночной!
Где ж она? – Нету.
Где ж она? – С ветром.
Не спится – так плачется,
Так к милому скачется —
От мамок, от мужа,
От риз от жемчужных,
От рож скоморошьих, —
От дел наших тошных!
Из спаленки выкралась,
На лесенку выбралась,
Ступень за ступенечкой —
Лишь выйти трудненечко!
А там уж – вольней, вольней,
Ногам уж верней, верней,
Как будто из гробика
Восстав, мчишь по воздуху:
Не к птицам на кровельку, —
На вышнюю звездочку!
(Ветер, ветер, вор-роскошник,
Всем красавицам – помощник,
Ревности – служитель,
Верности – губитель,
Даровой рабочий —
Ветерочек мой!)
Стоит полоняночка
На башенной вышечке.
Связалась, беляночка,
С тем самым с мальчишечкой,
Кто цепь нашу грубую
Раньше всех расклепал,
Кто прежде супруга нам
Шейный плат растрепал.
И мастер он ластиться!
Потягается с кошками!
Сорвал ей запястьице,
Играет сережками.
Своею жемчужинкой
Зовет – дорогой…
Да нужен-то, нужен-то
Ей мальчонок другой!
* * *
– Шаги! —
Матерь Божья, помоги!
Оттого что эти чудные – шаги!
Я свечу тебе в три пуда засвечу,
Оттого что эти знаю – сапоги!
То не стон —
Струнный звон.
То не сон —
Он.
* * *
– Ты здесь зачем?
“А ты зачем?”
– Небось, уйду.
“Сама, уйду”.
Стоит смиренник юный,
Пощипывает струны.
Нет слов у мачехи-красы,
Покусывает хвост косы.
А ветер между ними —
Как вьюн – между двоими.
Гусляр по стрункам: щелк да щелк,
А сердце в грудь ей: толк да толк, —
Вот в щепья расколотит!
Тот спиночку воротит.
Вот-вот уйдет! – Святой Исус!
И, косу выхлестнув из уст,
Как зверь нечеловечий —
Хвать! – сына за заплечье!
“Стой, погоди, так не уйдешь!”
– Брось, баба, что за речь ведешь?
Ты мне сукна не комкай!
Ай девка с моряком ты? —
И хочет плечиком повесть, —
Не может ручек ей развесть:
За шейкой за любезной
Свились – как круг железный.
– Я сын тебе, а ты мне – мать.
Взошел я ветром подышать,
Морскую речь послушать…
А ты – веревкой душишь! —
“Ты баб до времени не старь!
Царица я, а ты мне – Царь!”
А месяц между ними —
Как меч – между двоими.
“Три года завтрашней зарей,
Как я на персик восковой,
Как нищий на базаре, —
На нежный лик твой зарюсь!
Три года эту ночь ждала!”
Легонечко – как два крыла —
Ослабшие от муки
Он ей разводит – руки.
Вдоль стана бережно кладет,
Сам прямо к лесенке идет,
И на гортанный окрик
Вдруг голову воротит.
Стоит на башенном зубце,
Как ведьма в месячном венце,
Над бездной окиянской
Стоит, качает стан свой.
Покачивает, раскачивает,
Как будто дитя укачивает,
Большие глаза незрячие
К мучителю оборачивает.
А ветер – шелка горячие
Как парусом разворачивает.
“Введешь в беду!
Уйдешь – уйду:
Ты – с лесенки,
Я – с башенки!”
Качается, качается,
Шелк вкруг колен курчавится.
Как есть – дитя-проказница
Страх нагоняет, дразнится.
“Что пошатнулся? Ай – струхнул?”
Царевич к ней на шаг ступнул.
“Теперь ко мне – ни шагу!”
Царевич к ней – два шага.
Качается: – помру за грош!
Качается: – и ты помрешь!
Качается: – ан нет, не трожь!
Не след! – Негоже! – И как горсть
Горошин тут жемчужинных —
Из горлышка – смех судорожный!
“Прощай, мой праведник-монах!”
Всё яростней разлет-размах,
“Мой персик-абрикосик!”
Как змеи, свищут косы.
Так разошлась – в глазах рябит!
Так разошлась – луну дробит!
Тут страшным криком нутряным —
Как вскрикнет! тот кольцом стальным
На всем лету – как сдавит!
Как на ноги поставит!
* * *
Аж потом высыпал испуг. —
Она смирней ребенка. —
Стоит, не разжимая рук,
Стоит и дышит громко.
* * *
Тут речи нежные лились:
“Теперь не страшно с башни вниз…”
И – дрожью соловьиной —
Смех легкий, шаловливый.
“Моя исполнилась – вся сласть!
Моя исполнилась – вся страсть!”
Из бахромы курчавой
Глазок глядит лукаво.
“Ты на руках меня держал,
К своей груди меня прижал…
Добилась, – вновь смеется, —
Как твое сердце бьется!
Железом ты в меня впился,
Как огневая полоса
Под красными щипцами —
След твоих рук – на память!
Хотенье женское мое —
Вот всё именьице мое.
Иди! – Теперь уж, друг мой,
Вниз головой не рухну!”
* * *
Ух! – Кто ж это так ухнул вдруг?
Чья кошачья меж зубцов – голова?
То пророчица великих разлук:
Сова-плакальщица, филин-сова.
Охорашивается, чистит клюв.
Глаза желтые – янтарь шаровой!
Красе на ухо шепочет, прильнув:
“За булавочкой к тебе я второй!”
Сотворила тут краса крестный знак,
Сваво гостя дорогого узнав.
“Весь-то слышал я ваш спор боевой,
Всё-то филином-летал я-совой!
Дважды в грудь свою – булавку отправь!
Дважды филину – уста предоставь!”
Крылами pyкy ей с рукой,
А клювом губку ей с губой
Разводит пакостник рябой:
– Ты не противься, рот тугой!
Покорность с бабой родилась!
Льни, тонкоствольная лоза!
Чтоб не увидеть желтых глаз —
Закройтесь, черные глаза!
* * *
Закроешь – и легче!
Пол-зла, пол-обиды…
Обидчика чуешь хотя —
А не видишь!
И легче уж губы
Свой жар отдают.
Не ветер, а певчие
Ровно поют.
Уж разное шепчешь,
Рот жадный ощеря.
Уж грудь – без приказу
Вгребается в перья.
Всё легче – всё крепче —
И вот уж с тобой —
Не филин твой старый,
А лебедь младой!
* * *
Видят сквозь кисейку-дымку
Месяц с ветром-невидимкой:
Ведьма с филином в прижимку!
Ведьма с филином в обнимку!
Месяц – слезку смахнул,
Тот – березкой тряхнул…
А от губ – двойной канавой —
Что за след такой за ржавый?
– Бог спаси нашу державу! —
Клюв у филина кровавый!
Ветер рябь зарябил,
Месяц лик загородил…
