Марина Рюмина
Небесный десант
Аридоний
Как хорош мир! Особенно если смотреть на него через кристалл горного хрусталя под косыми лучами заходящего солнца. У всех домов в деревне светятся крыши, будто они покрыты не соломой, а стальными пластинками из кузницы дяди Нуриса, выкованными им для ожерелья его дочери Муны. Леса на соседних холмах кажутся изумрудными, а поля сотканными из солнечных лучей! Как можно не любить Иридию с ее радужными водопадами и услаждающей родниковой водой!? Я очень счастливый человек, я живу в самой прекрасной в мире стране! Господи, спасибо тебе за это!
Моя земля, прекрасней нет которой
Озер и неба чистая лазурь
И в мире не найти такого слова,
Чтоб передать, как я ее люблю!
Аридоний взял рожок, поднес его к губам и начал осторожно, будто ощупью перебирать отверстия. Полилась тихая мелодия. Сначала то и дело сбиваясь, так ручеек, вырвавшийся из-под земли, натыкается на камни. Потом неуверенно, но ровно, так небольшая речушка пробивает себе русло. И, наконец, широко и мощно, так, объединившись со многими притоками, полноводная река шествует по равнине.
– Вот дает! – прошептал Арней в ухо Рице, выглядывая из-за камня.
– Это он что ли только сейчас придумал? – недоверчиво спросила девчонка, заглядывая Арнею в глаза.
– Ну да, я же тебе говорил, что будет интересно! – он довольно потер ладони и поднес палец к губам, – тихо, а то он нас заметит, и мы не увидим фею!
– Что-то он про стадо забыл совсем! – немного помолчав, надула щеки Рица. – И ведь барашки с козами не разбегаются! У нас со двора их в сарай не загонишь, только и знают, что блеют, а тут тихие такие, как заговоренные. А давай у него какого-нибудь ягненка утащим!
Арней нахмурился, но уж больно хотелось ему угодить подружке.
– А давай!
Но вся отара паслась за спиной пастуха, даже не думая приближаться к обрыву, возле которого прятались ребятишки, что не могло не радовать Арнея. Но неугомонная Рица никак не хотела отказаться от своей затеи. Выждав момент, когда Аридоний бросил взгляд назад, проверяя подопечных, она высунулась из укрытия и протянула в направлении Белянки (козочки из хозяйства ее родителей) ладошку, сложенную в пригоршню, будто, как обычно, предлагала ей сахар. Доверчивая козочка резво побежала к Рице. Но тут пастух обернулся:
– Белянка, стой, ты куда, там обрыв!
Арней дернул Рицу за руку, возвращая ее в укрытие. А Белянка бежала к хозяйке за обещанным лакомством.
– Не подходи, иди отсюда, – зашипела на нее Рица, но эта белая бестолочь даже бега не замедлила.
Рица схватила камень и кинула в Белянку. Камень попал по ногам. Козочка споткнулась, потеряла равновесие и упала в овраг. Аридоний кинулся к обрыву. Ребята вжались в землю, прячась за камнем. Но пастух, не повернув головы в их сторону, начал спускаться по склону. Через несколько минут, показавшихся Рице вечностью, он выбрался на ровное место, держа на руках дрожащую Белянку.
– Эх ты, горе мое луковое! Ну, зачем ты туда побежала. Я же говорил – там овраг, паситесь, где безопасно, – выговаривал козочке Аридоний, – Ну вот, ножки ушибла, испугалась, хорошо хоть на дно не укатилась. Сейчас посмотрим, все ли косточки у нас целы?
Он гладил и ощупывал бедное животное, а Белянка постепенно успокаивалась, перестала дрожать, дернула ушами, коротко заблеяла и, вдруг, вскочила на ноги и побежала к отаре.
Аридоний некоторое время сидел без всяких мыслей. Потом взял рожок, улыбнулся неизвестно чему и сказал в пространство:
– Вот и новая музыка получилась. Если хочешь ее услышать, приходи, лесная фея! Ты будешь первой.
Арней ткнул Рицу в бок:
– Сейчас появится.
Но никто не появился. Пастушок заиграл. Арней закрыл глаза. Картинки сами возникали одна за другой. Вот мама достала из печки пироги и накрыла их рушником. Вот Аниста вбежала в комнату с охапкой цветов. Вот тятя взял его на руки и поднял так, чтобы он увидел птенцов в гнезде ласточки. Смотрел бы и смотрел! Как будто сестренку не забрала черная хворь, отец не поседел за одну ночь, а мать никогда не надевала траурный наряд.
– И все же от твоей светлой музыки веет легкой печалью, – голос был мелодичен и чист, как лесной ручей.
Арней открыл глаза. Притихшая Рица прижалась к нему и вцепилась в плечо.
Рядом с Аридонием стояла прекрасная женщина. В лучах заходящего солнца она казалась почти прозрачной.
– Ты всегда появляешься так неожиданно! – сказал музыкант.
Её смех колокольчиком рассыпался над долиной.
– Как же неожиданно? Ты же звал меня!
– Но я звал тебя и вчера, и позавчера, и неделю назад, – взгляд Аридония сиял восторгом и счастьем, – мы не виделись больше месяца.
– Вот как. Значит, я была занята и не слышала, что ты меня зовешь, – женщина легонько дотронулась до его волос, – Прошу тебя, не сердись!
– Ну что ты, как я могу на тебя сердиться! – возразил музыкант, – ты здесь, и я счастлив! Но ты так неслышно подошла, как будто спустилась с неба.
Она улыбнулась и села рядом с ним на траву:
– Можно сказать и так.
– Ты шутишь. Люди не могут летать. Они не птицы, – грустно возразил Аридоний.
– Могут, только еще не знают об этом.
– Но ведь для этого нужны крылья.
– Не обязательно, – серьезно сказала незнакомка. Арнею, наблюдавшему за происходящим сквозь щель между камнями, казалось, что от нее исходит радужное сияние.
– Как это? – спросил Аридоний не отводя восторженный взгляд от своей собеседницы.
Женщина улыбалась. Арней это скорее чувствовал, чем видел. Была какая-то удивительная гармония между ней и окружающим миром.
– Минерецца очень красива, – произнесла незнакомка.
– О да! Особенно Иридия, – подхватил Аридоний
– Бывать здесь для меня – большое удовольствие, – продолжала гостья, – Здешняя природа – настоящий нектар для души!
– Особенно сейчас, в лучах клонящегося ко сну Светила! – вторил ей пастух, – посмотри, какими цветами играет листва на деревьях! Разве можно представить, что это всего лишь свет и тень творят такие чудеса? Нет! Конечно же, это добрые волшебники стараются порадовать лесных фей необычными красками. А видишь то озеро? Думаешь, это солнечные лучи рассыпались по водной ряби? Нет, это огромная рыба выставила свой золотистый бок, ловя последнее тепло сегодняшнего дня!
Они поднялись с травы и, взявшись за руки, пошли к обрыву, наслаждаясь чудесным вечером, простором полей, синевой неба.
– Ты чувствуешь, какое приволье?! Какой воздух! Какая бездонная глубина неба! – говорил музыкант, – И все звучит! Как прекрасна эта музыка! Такая в ней свобода, что кажется, душа твоя летит!
Они шли прямо по направлению к притаившимся за камнями ребятишкам. Шли сначала по тропке, потом по траве, потом над травой. Когда они поднялись почти что на аршин, фея сказала:
– Ты летишь, Аридоний!
– Да, когда во мне начинает звучать музыка, я лечу! – подтвердил он, глядя на заходящее солнце.
– Ты летишь!
Он опустил взгляд. Как! Под его ногами не было опоры. Он резко приземлился, точнее приминереццился, отчего упал на бок.
– Как?! Что это было? – спросил он.
– Ты летел, Аридоний, – спокойно ответила женщина.
– Но этого не может быть! Как ты это сделала? – он смотрел на свою нимфу почти что с испугом.
– Это не я. Это ты сам. Я только чуть-чуть помогла тебе выйти на более высокий уровень эмоций.
– Нет, я очень часто испытываю счастье от того, что живу в Иридии, но это ни разу не поднимало меня в воздух, – возразил пастух, – И потом, наш сельский учитель Мецыгам говорил, что мы не можем летать потому, что в мире все подчиняется законам. И есть закон притяжения, который держит все, что имеет вес, на Минерецце – камни, дома, животных, людей. Представляешь, какой бы был хаос, если бы что-то перестало подчиняться этому закону?!
– Ваш Мецыгам прав. Но в мире есть еще очень много других законов, которые ни Мецыгам, да и ни один минереццианин пока не знает, – ответила фея.
– Тогда объясни, что же это со мной было? – попросил Аридоний.
– Ты испытал восторг и единение со всей Вселенной, в этот момент ничто не тяготило ни твою душу, ни твое тело, и силам притяжения планеты нечего было удерживать. Когда кто-то живет в гармонии с Вселенной, он выходит на новый уровень восприятия и бытия, и начинает подчиняться законам другого порядка. Ты вышел на этот уровень и воспарил. Но вот ты увидел, что твои ноги не опираются на твердую поверхность, тобой овладел страх, и гармония исчезла.
– Разве не каждый испугался бы на моем месте? – удивился музыкант, – Страх свойствен всему живому. Он помогает выжить. А неизвестное всегда пугает.
– На начальных этапах развития общества, когда люди еще не отвыкли от борьбы за существование, да, – ответила женщина, – Но когда они почувствуют себя частичкой этого огромного живого мира, поймут, что все вокруг является единым целым, как «я есть во всём, и всё есть во мне», тогда страх исчезнет сам. А пока с ним просто надо бороться.
– Вчера в деревне был праздник Радости изобилия. Люди веселились и вкусно ели. Для этого праздника забили двух барашков, трех гусей и шесть кур. Они, конечно, станут нами, когда переварятся в желудке и усвоятся нашим телом, но разве они были этому рады? Я видел, как текут слезы из глаз животных, когда их ведут на убой, – нахмурился Аридоний, – Ты хочешь сказать, что придет время, когда животные будут радоваться тому, что их съедят?!
Незнакомка помолчала, а когда заговорила, в ее голосе звучала грусть:
– Нет. Придет время, когда люди научатся добывать себе пищу никого не убивая.
– Значит, они никогда не попробуют ни мяса, ни рыбы? Бедные люди! Что же они будут есть? – гурман, который жил где-то в глубине сознания пастуха, возмутился.
Женщина рассмеялась:
– На самом деле людям для жизни не нужны ни мясо, ни рыба. Наш организм берёт из пищи только вещества, которые необходимы для поддержания его самого. Давай предположим, что со временем люди научатся создавать себе еду из этих веществ, построят целые фабрики по производству продуктов сначала для людей, потом и для животных. Наконец, наступит время, когда все жители планеты будут сыты, не убивая друг друга. Страх исчезнет, наступит время всеобщего доверия и любви.
– Ну, хорошо, – в свою очередь рассмеялся музыкант, – пусть все будут сыты. Но даже самые сытые и богатые люди болеют и умирают. А после смерти они исчезнут, и их больше никогда не будет, а для них исчезает весь мир. Когда я умру, я никогда больше не увижу Иридии, не увижу тебя, не смогу сыграть музыку. Разве это не страшно?
– Ты не исчезнешь, Аридоний, – заверила его незнакомка, – Да, того, что ты привык сейчас ощущать собой, больше не будет. Но мир для тебя не перестанет существовать. Твоя теперешняя жизнь – всего лишь одно из воплощений, один урок, усвоив и осознав который, твоя сущность поселится в новом теле, чтобы продолжить изучать и изменять этот мир. Так человек, потерявший дом, обретает новый.
Пастух какое-то время молчал, глядя на горизонт. Потом задумчиво произнес:
– Откуда ты знаешь, что будет именно так? Я вижу тебя пятый раз. И каждый раз ты появляешься из ниоткуда и исчезаешь в никуда. А говоришь такие странные вещи, которые я не слышал ни от учителей, ни от юродивых. Ты умеешь ходить по воздуху, иногда отвечаешь на мысли. Кто ты? Где на Минерецце находится школа, в которой тебя этому научили?
Женщина покачала головой:
– Позволь не отвечать на твой вопрос.
– Почему? – удивился пастух.
– Боюсь, что правда будет выглядеть для тебя бессовестной ложью.
– Но тогда мои фантазии могут стать страшнее любой правды, – возразил Аридоний.
– Ну, хорошо, – незнакомка повернулась к юго-восточному холму, покрытому лесом, изумрудной зеленью которого совсем недавно любовался музыкант, а теперь медленно погружающемуся в сумерки, – Минерецца прекрасная, но не единственная планета, взрастившая жизнь. Видишь вон ту голубую звезду, чей свет пробился на чуть потемневшем небосклоне? Рядом с ней есть небольшая белая звездочка, вокруг которой вращается моя родная планета Вестра.
– Ты прилетела оттуда?! – вглядываясь в небо, спросил пастух.
– Да, и скоро улечу обратно, – улыбнулась инопланетянка, но в глазах ее сквозила печаль.
– Ты живешь возле той звезды? – грустно произнес Аридоний, – Как далеко! Там твой дом и тебя там ждут?
– Да, – коротко ответила гостья.
– Так ты не лесная, а звездная фея! – уточнил музыкант, – А как зовут тебя на твоей планете?
– Юлия.
– Улия! – нараспев произнес Аридоний, – Какое необычное, но красивое имя. Я теперь тоже буду звать тебя Улия. Скажи и что, возле каждой звезды живут люди?
– Нет. Люди живут только на планетах, похожих на Минереццу, – Юлия снова села на траву рядом с пастухом, – На других планетах существует другая жизнь. Если конечно называть жизнью то, что имеет сознание.
– Ты говоришь о способности познавать мир и себя? – уяснил Аридоний. Их плечи почти соприкасались.
– Да, а еще о способности творить мир, – добавила гостья.
– Разве человек может творить мир? – возразил пастух.
– Конечно! Разве человек не строит дом, творя в нем мир, в котором ему комфортно жить? Не роет каналы, пуская воду в нужном ему направлении, не орошает пустыню, превращая ее в цветущий сад? – перечисляла инопланетянка.
– Да, но при этом он всего лишь использует по-своему то, что уже было в природе, – прервал ее юноша, – Сам человек ничего не сотворил!
– И это говоришь ты?! – возмутилась женщина, – Разве ты только что не сотворил музыку?
– Но это просто музыка, – пожал плечами пастух, – Ее может сочинить каждый, если захочет. Но мир так огромен и прекрасен! Кто может сотворить небо, птицу, да даже камень? Разве что Бог!
– Ты бы хотел сотворить камень? – удивилась гостья, – почему ты думаешь, что сделать камень сложнее, чем сочинить музыку?
– Если бы я мог сотворить камень, – позволил себе помечтать Аридоний, – я бы сделал кристалл горного хрусталя величиной с ладонь, чтобы любоваться сквозь него Иридией!
Юлия сосредоточилась, представила в мельчайших деталях чистый прозрачный кристалл, ограненный лучшими ювелирами Вестры, раскрыла ладонь и переместила кристалл из своего воображения на нее:
– Такой?
Аридоний отпрянул от нее в сторону:
– Ты сделала хрусталь? Ты – Бог?!
Он подумал, что, наверное, правильно было бы упасть перед ней ниц, а не сидеть вот так рядом, как ровня. Но в этот момент Юлия рассмеялась:
– Точно такой же, как ты для своего стада овец, или огорода, который сажаешь и поливаешь! В каждом из нас живет Бог. И каждый творит, – тут гостья неожиданно замолчала, она вспомнила Феру и тихо добавила, – если, конечно, его творение не несет в себе зла.
– Какая разница, что творит человек, если итог для каждого один – смерть.
– Большая. То, что мы ощущаем собой, или, как у вас говорят, дух человека живет вечно. Если человек в жизни делал добрые дела, не отяготил свой дух ни завистью, ни злобой, то в следующем воплощении он притянется к подобным себе, чтобы иметь возможность совершенствоваться дальше. Проще говоря, он может родиться на планете с более высокой цивилизацией, где нет ни голода, ни болезней, где каждый творит то, что может, на радость всем. Там бы твоя музыка звучала в пространстве для всех, кто был бы готов ее послушать.
– Там? – Аридоний поднял руку в направлении голубой звезды.
Гостья кивнула.
– А дух, накопивший в себе зло, родится среди себе подобных? – предположил пастух.
– В лучшем случае. Он может притянуться к планете, в недрах которой обитает темная субстанция, представляющая собой тысячелетиями копившееся концентрированное зло, – Юлия вся похолодела, вспомнив свое недавнее приключение, – Мне трудно передать, какой ужас может испытать живое существо, попавшее туда.
– Ты там была? – взгляд музыканта был полон тревоги и сочувствия, – Расскажи мне, что с тобой было.
Гостья почувствовала, что ее светлый друг верит каждому ее слову, а его неуемная фантазия будет рисовать самые страшные картины постигших ее страданий, если она не расскажет ему правды. И она начала свой рассказ:
– Сегодня утром я решила посетить одну из самых загадочных планет нашей вселенной. В том времени, в котором я живу, на ней не существует разумной жизни, хотя имеются все условия для развития ее белкового варианта. А генетический материал для различных форм жизни попадает туда, как и на все планеты, с метеоритами и кометами регулярно, – тут Юлия осеклась, вспомнив, что ее друг живет во времени, сравнимым с земной эпохой Возрождения, – Извини.
– За что? – не понял Аридоний.
Ей было так легко и интересно общаться с этим человеком, что она порой забывала о разнице происхождений, возрастов и цивилизаций.
– На той планете была когда-то жизнь, но ее не стало, – продолжила Юлия свой рассказ так, чтобы собеседник ее понял, – Я хотела разобраться – почему? Приняв обличие древней водной рептилии, я стала изучать морскую жизнь и ископаемые планеты. И вот в одной из придонных расщелин я заметила голубое свечение. Я подумала, что это какой-то светящийся минерал и хотела достать его. Но тут (вестрянка хотела было сказать, что получила электрошок, только вспомнила, что на Минерецце еще не знают электричества) меня обожгло огнем.
– В воде? – удивился пастух.
– Да, я потеряла сознание и стала опускаться на дно котловины. А когда пришла в себя, испугалась, так как и сверху и снизу мне навстречу выплывало какое-то темное облако. И чем сильнее был мой страх, тем быстрее оно окружало меня. Позже я поняла, что эта низшая сущность питается чужой болью и страхом.
Музыкант смотрел на нее широко раскрытыми глазами:
– Как же ты спаслась?
Юлия вздохнула, вспомнив то облегчение, с которым дома она пила горячий шоколад:
– Я внушила этой твари свой страх, а когда ее щупальца разжались, понеслась к поверхности, и лучом света улетела на Вестру.
Для слуха минереццианина такое откровение прозвучало настолько необычно, что невольно вызвало сомнение. Гостья это сразу почувствовала. Но сказал он совсем другое:
– Возможно, на той планете страх и губит, а у нас, всё же спасает. Сегодня моя козочка Белянка забыла о страхе высоты и упала в овраг.
Юлия мысленно вернулась на полчаса назад, увидела всю картину и произнесла:
– Да нет, страх тут ни при чем.
Она хотела добавить: «Здесь обман доверия и предательство», но услышав чей-то отчаянный внутренний протест, ужас перед обнародованием правды, сказала:
– Аридоний, а ты знаешь, что мы здесь не одни! – и обратилась к кому-то невидимому, – Выходите!
Две поникшие физиономии высунулись из-за камня. Через минуту ребятишки стояли перед взрослыми. Со стороны могло показаться, что они взглядом сосредоточенно ищут в траве каких-то букашек.
– Вы следили за мной? – спросил их пастух, – Зачем?
– Мы хотели понять, как рождается музыка, – тихо промолвил Арней, помолчал немного и добавил, – а если повезет, то увидеть и тебя.
Арней поднял голову и посмотрел фее в глаза. Хороший был взгляд, честный и чистый.
Звездная фея улыбнулась:
– Это хорошо, что ты говоришь правду. Обманывать нельзя никого, даже пространство вокруг. А ты честен перед собой и перед миром. Придет время, когда за это, Вселенная доверит тебе решать судьбу народов.
– А что будет со мной? – спросила Рица, прилагая максимум усилий, чтобы не застучать зубами.
Юлия на мгновенье закрыла глаза и вздрогнула.
– По твоим теперешним делам перед тобой две дороги. Твои шестнадцать лет для тебя – вход во врата судьбы. Ты можешь стать хорошей женой и матерью пятерых детей, если…Будь честной и делай больше добрых дел, тогда все будет хорошо.
Рица поняла, что фея не знает, а если и знает, то не скажет, что это она сбила козочку в овраг, и сразу успокоилась.
– Ой, ну тогда мне нечего бояться! Я каждый день делаю добрые дела: гляжу за младшим братом, хожу за водой, кормлю кур и уток! – и, бросив быстрый взгляд на Аридония, добавила, – А еще я уже умею вышивать и готовить! Скажи, а муж мой будет богат и знаменит?
На радужке глаз Юлии погасли сверкающие до этого искорки:
– Рица, берегись большой воды, – сказала она, – ну, мне пора.
– А что станет с моими песнями? – воскликнул Аридоний.
Взгляд Юлии вновь засиял:
– Они будут жить в веках! Правда, – добавила она грустно, – их будут считать народными.
Лицо музыканта посветлело:
–Значит, их узнает весь народ! Спасибо тебе, Звездная фея!
– За что?! – удивилась Юлия, – Вы сами делаете свою судьбу. Я просто считала информацию. Ну, прощайте!
Вестрянка приготовилась к телепортации. Она рассеяла свою плоть, чтобы придать ей волновую природу.
Минерецциане стали свидетелями, как существо, казавшееся женщиной, приподнялось в воздух, стало светлым и прозрачным, немного расплылось, и, вспыхнув огненной искрой, исчезло, будто его не бывало.
Остолбеневшие от потрясения люди какое-то время пребывали в прострации. Аридоний, хоть и видевший впервые, как исчезает его нимфа, но уже несколько раз общавшийся с ней ранее, пришел в себя первым.
– Бегите домой, уже темнеет, – сказал он, и стал собирать отару.
Ребята двинулись к лесу. Пробежав несколько метров, Рица остановилась.
– Я за камнем сережку потеряла, – сказала она Арнею, – ты иди, я тебя догоню.
Она подкралась к перебиравшему отверстия рожка музыканту, старавшемуся запомнить недавно рожденную мелодию, прижалась всем телом к его спине и зашептала ему в ухо:
– Аридоша, а давай ты женишься на мне, когда я вырасту! А я обещаю очень быстро расти.
– Не балуй, Рица, – засмеялся Аридоний, – ну что за блажь!
А потом тихо и мечтательно добавил:
– Я хотел бы жениться на фее.
Рица отстранилась, немного постояла, глядя в никуда и побежала догонять Арнея. Добежала до опушки леса, резко повернулась в сторону Аридония, высунула язык и прокричала:
– Аридошка, Аридошка, съел протухшую картошку!
По дороге домой Арней и Рица почти не разговаривали, а перед входом в село твердо решили никому не рассказывать о сегодняшнем приключении.
Весь вечер Арней был молчалив и рассеян. Это было настолько несвойственно ему, что мать, обычно не замечавшая паренька, особенно после смерти Анисты, встревожилась:
– Сынок, что с тобой? Ты не заболел?
– Нет, мама, я здоров, – успокоил ее парнишка.
– Но ты какой-то не такой. У тебя неприятности? – не унималась мать.
– Нет. Просто мучает совесть. Ведь я, как и все на селе, думал, что Аридоний хоть и талантливый поэт, и музыкант, но немного сумасшедший. А это не так.
– Что же убедило тебя в правдивости его фантазий? – поинтересовалась мать.
– Позволь не отвечать. Я не хотел бы об этом говорить, – попросил сын, – просто поверь.
– Ну, хорошо, – согласилась она, – я верю.
Ужинали молча. А когда Арней уже начал засыпать, сквозь призрачное сновидение он почувствовал, что кто-то трясет его за плечо. Он открыл глаза и увидел над собой Хсавира – своего старшего брата.
– Давай колись, Арнище, что ты видел сегодня вечером? – потребовал он.
– Где? – спросил еще не стряхнувший с себя сон Арней.
– Не придуривайся! Я слышал твой разговор с маманей! А еще я видел, как после обеда вы с Рицей пошли в лес, как раз в ту сторону, где пас свою отару Аридошка. А не расскажешь, я вызнаю все у Рицы, – пригрозил брат, – ты, я знаю, врать не умеешь, а она и соврет – недорого возьмет!
– Нет, Хсавир, не трогай Рицу! Мы с ней обещали друг другу, что никому не расскажем о том, что видели сегодня, – заступился за подружку парнишка.
– Ну, ты-то, может, и сдержишь слово, вот только хорошо ли это будет, если Рицкино вранье облетит всю округу! – усмехнулся брат.
– Не правда, Рица не такая! – отстаивал девчонку Арней.
– Ты это кому-нибудь другому расскажи! – усмехнулся Хсавир, – Через недельку будет видно, кто из нас прав. Ну так что, сам расскажешь, что было, или ее спросить? А ведь, наверное, хочется поделиться?! Или ты кому-то кроме Рицки обещал молчать?
– Нет. Никто такого обещания и не требовал, – пожал плечами парнишка.
– Тогда выкладывай! А я тебе клянусь, я – могила! Если, конечно, Рицка врать не станет.
– Ну, если клянешься. И правда, очень хочется с кем-то поделиться. Мы подкрались к Аридонию через овраг. Очень хотелось подглядеть, откуда он берет свою музыку. Он долго смотрел на долину через кристаллик хрусталя и улыбался, а потом сел и заиграл в рожок. Сначала он все время сбивался, а после эта его музыка так и полилась. А когда у него все получилось, он позвал фею, и она пришла. Она была в белых одеждах и вся сияла. А говорила и делала она такие вещи, о которых никто на Минерецце понятия не имеет. Она говорила, что у человека есть душа, которая и после смерти будет жить. И если человек был хороший, то он будет жить на небе.
В это время на другом конце села в летнем домике Рициных родителей собралась группа ребятишек. Они сидели на лавках, табуретах, даже на подоконнике. Сама Рица восседала на столе.
– А позвала я вас, чтобы рассказать, кем на самом деле является Аридошка и с какой такой «феей» он общается! Появилась она, как любая темная сила, из тумана. Как будто облако опустилось на Минереццу, А когда оно рассеялось, оказалось, что оно принесло эту ведьму. Аридошка ей очень обрадовался, взгляд с нее не спускал, как зачарованный. Она, похоже, еще раньше его околдовала, душой его завладела. Начал ей Иридию расхваливать.
– Зачем? – удивился кто-то на подоконнике.
– Не понимаешь?! Чтобы она здесь жить осталась. Жениться он на ней хочет, – сквозь зубы процедила хозяйка.
– С чего ты взяла? – спросила Каларетта, которая сама по Аридошке сохла. Рица это еще в прошлом году заметила.
– Да он сам мне сказал!
– Ну а ведьма что? – подал голос Сугор, Рицин брат.
– А ведьма подняла Аридошку в воздух и бросила на землю, чтобы он в себя немного пришел! – позлорадствовала рассказчица.
– И что, ведьма эта красивая? – в голосе Каларетты звучала тревога, то ли за Аридония, то ли за себя.
– Красивая, – ответила Рица, – только красота ее не настоящая.
–Как это? – удивились на лавке.
– А вот так! Проболталась она, – зловещим шепотом вещала свидетельница происшествия, – Еще сегодня утром она была водным чудовищем!
– Как же это может быть? – удивился Сугор.
– Я тоже это понять не могла, – продолжала рассказчица, – А потом, когда меня увидела, она сказала: «Берегись, Рица, воды!». Так вот я теперь думаю, топит она красивых девушек, когда им 16 лет исполняется, а красоту их себе забирает!
– А откуда она имя твое узнала, – так же шепотом спросили с табурета.
– Не понимаешь? – Рица подняла к потолку указательный палец, – Ведьма!!!
– А еще Звездная Фея говорила, что человек может все – летать, творить мир, как Аридоний песни, – сидя на постели, рассказывал брату совсем проснувшийся Арней, – главное, чтобы творения людей были хорошими – на благо всех. Злые дела и мысли могут погубить саму планету. Говорила, что придет время, когда люди научатся делать себе еду, не убивая животных, и тогда на Минерецце не будет ни голода, ни болезней. Исчезнет страх, будет только свет и любовь! А Аридонию в подарок она сделала кристалл горного хрусталя величины и красоты необыкновенной.
– А как же она приходит с неба на Минереццу? – недоумевал Хсавир.
– Аридоний зовет её, и она прилетает лучом света. Её так и зовут – Урия -Божий свет!
– А Аридошке она сделала кристалл горного хрусталя величины и цены невиданной! – говорила Рица.
– Так она что, и золото сделать может? – поинтересовался брат.
– Может все, если ты, как Аридошка, отдашь ей свою душу, – заверила очевидица, – А зовут ее Фурия – бешенство, ярость. Еще бы! Жить в море, на планете, где питаются болью и страхом, где даже в воде все живое жгут огнем!
Через несколько дней Аридоний погнал свою отару к озеру – пусть полакомятся луговой травой. Овцы и козочки рассеялись, щипля сочную зелень. А пастух сел на валун, достал свой чудесный кристалл и стал любоваться сквозь него поросшими лесом холмами. Как прекрасна Иридия! Спасибо тебе, Улия, за твой драгоценный подарок! С ним мир вокруг звучит еще превосходней. Но я больше не потревожу тебя своим глупым бахвальством, не отвлеку от твоих важных дел. Приходи сама, когда захочешь, а я буду ждать!
Он взял рожок и стал осторожно перебирать отверстия. Полилась музыка нежная, светлая, грустная…
– Кажется здесь.
Хсавир остановился. Вот долина, а вот овраг. Точно здесь. Светило клонилось к горизонту. Молодежь расселась вдоль оврага. Хсавир сел немного впереди и с трепетом в голосе произнес:
– О, прекрасная Урия, несущая божественный свет, появись!
– Появись! – как эхо повторила вся группа.
– Покажи нам свой сияющий лик! Научи нас твоей высшей истине! Защити от всякого зла! – вдохновенно продолжал предводитель.
– Защити!
– Подскажи, как жить так, чтобы после смерти попасть на небо!
– Подскажи!
Взывали люди, протянув к Светилу руки.
А через небольшую рощу, на том самом месте, где несколько дней назад на глазах у Рицы появилась фея, другая группа людей взывала в пространство.
– О, ужасная Фурия, осуществляющая справедливый гнев, появись! – призывала Рица.
– Появись! – вторили ей единомышленники.
– Подними в воздух и брось оземь всех, кто нанес нам незаслуженную обиду и перешел дорогу! Накажи нечестивцев! – продолжала она.
– Накажи!
–Научи нас, как жить на Минерецце безбедно и делать из воздуха золото и драгоценные камни!
– Научи!
– А мы клянемся, что будем за это служить тебе, и делать все, чтоб и на Минерецце у тебя всегда была еда! – обещала Рица.
– Клянемся!
