Марина Серова
Искры небесного огня
Глава 2
На следующий день я решила исправить свою ошибку и позвонила Копылову. Он долго не отвечал, а потом просто-напросто сбросил мой вызов. Значит, обиделся. Что ж, вполне заслуженно. Пожалуй, я на его месте поступила бы так же. Через несколько минут я перезвонила Витьке с серой трубки, надеясь, что он ответит на неизвестный номер. Только он отклонил и этот вызов. Мне осталось лишь одно – встретить его после работы. Едва я так подумала, как зазвонил мой мобильник, причем именно мой, а не серый. На экране был номер Копылова.
– Алло! – ответила я.
– Ты мне звонила? – без всяких приветствий осведомился гаишник.
– Да, я хотела…
– Неужели, – перебил меня Витька, – тебе потребовалась очередная информация и ты не побрезговала обратиться за ней ко мне, как в старые добрые времена?
– Не отгадал. Я тут навела справки о фирме «Долгофф» и поняла, что они работают против всех правил, не зная полумер. Давай снова встретимся и обсудим этот вопрос, – предложила я.
– А что его обсуждать? Да, коллекторы наезжают на людей, как бронетранспортеры. Думаешь, что-то изменится, если мы с тобой будем просто трындеть об этом? – с вызовом бросил мне Копылов.
– Ну почему же «просто трындеть»? Мы попробуем совместно найти пути решения твоего вопроса.
– Вот как? Ладно, давай пересечемся, – согласился гаишник. – У меня скоро обеденный перерыв. Сможешь через час подъехать к моей конторе?
– Я постараюсь, – пообещала я, и Виктор сразу же отключился.
Нельзя сказать, что он очень уж обрадовался тому, что я сделала шаг к примирению. Впрочем, Копылов сейчас на службе, и там ему не до проявления сильных эмоций. Возможно, он не отвечал на мои звонки вовсе не потому, что хотел выразить мне свое «фе», а потому что не имел возможности ответить.
* * *
Я подъехала к городскому отделу ДПС. Витька стоял недалеко от входа и жевал хот-дог.
– Привет! – сказал он, подсев в мой «Мини Купер».
– Я думала, мы пойдем в то кафе, – я кивнула на бистро, расположенное через дорогу.
– У меня сейчас каждая копейка на счету, – Копылов поднес хот-дог ко рту. – Если бы я, как раньше, на земле работал, с бабками проблем бы не было. А после того, как меня на офисную работу перевели, навара никакого не стало. Знаешь, чем я сейчас занимаюсь? Распечатываю фото с камер видеофиксации для «писем счастья»… Какая с этого прибыль? Никакой. Так что приходится экономить.
– Экономия экономией, но о здоровье забывать нельзя. Неделя таких обедов – и язва желудка тебе будет обеспечена.
– Ты меня за этим позвала? – Копылов с аппетитом откусил хот-дог.
– Нет, конечно.
– Значит, все-таки совесть замучила. Всем помогаешь, а меня отфутболила… Ну что, мисс Робин Гуд, озвучивай, какие у тебя предложения по выводу меня из финансового кризиса? – Витька снова широко раскрыл рот.
Я с замиранием сердца смотрела на то, сможет ли он доесть хот-дог, не испачкав кетчупом салон моего авто, поэтому не сразу сообразила, как он меня назвал.
– Ты опять за свое? – откликнулась я после некоторой паузы. – При чем здесь какая-то мифическая мисс Робин Гуд? Если ты не знал, то я тебе скажу – у меня юридическое образование и лицензия частного детектива. Так что…
– Да при чем здесь юридическое образование? Там, – Копылов кивнул на свою контору, – у многих оно имеется. Не все же, как я, автомобильный колледж закончили, поэтому в кредитах не смыслят. Знаешь, что мне продвинутые коллеги посоветовали?
– Что же?
– Сходить в банк, объяснить там сложившуюся ситуацию и попросить, чтобы долг заболевшего брата реконструировали.
– Реструктурировали, – поправила я.
– Да какая разница! Суть от этого не меняется. Мы с матерью запросили из Москвы справки, что Борис лежит там в больнице без сознания, пришли в банк, а нас там даже не приняли. У них, оказывается, система отлажена – если клиент месяц не платит, его долг переуступают коллекторской фирме. У нас в Горовске она одна – тот самый «Долгофф». Там сразу пени и неустойки начисляются, и ни о какой ре… – Копылов запнулся.
– Реструктуризации, – подсказала я.
– Вот о ней, – подтвердил Витька, отправив в рот остатки хот-дога, – уже никакой речи быть не может. Надо было матери обращаться с этим вопросом в банк сразу, как только она узнала, что Борис попал без сознания в больницу. Сама понимаешь, она была тогда не в том состоянии, чтобы про его кредит сразу же вспомнить. А я вообще без понятия был, на какие бабки он тачку купил. Борька ведь уже лет пять жил отдельно и о своих делах не слишком-то распространялся.
– Значит, с реструктуризацией ничего не вышло?
– Нет. Потом мне коллеги, которые с юридическим образованием, посоветовали каждый месяц вносить на счет хоть какую-то сумму, чтобы показать коллекторам – мы о долге помним. Я послушался и бросил на счет «штуку» – больше денег просто-напросто не было. Мне кажется, именно это «Долгофф» и разозлило. Мать ведь им до этого, с моей подачи, обещала весь долг погасить… Они стали на нее морально давить, – Витька заерзал в кресле.
– Что случилось? – поинтересовалась я.
– Мне бы попить… Горбушка поперек горла встала. Я в магазин сбегаю?
– Загляни в бардачок, – предложила я.
– О, минералка! Запасливая ты, однако, – Копылов достал пол-литровую бутылку, отвернул крышку и стал жадными глотками пить воду без газа. – Так, лучше. Ну что, Полина, есть у тебя еще какие-нибудь советы?
– Ты сказал, что твой брат взял деньги в банке, чтобы купить машину. Это был автокредит или потребительский кредит? – уточнила я.
– Автокредит, там процент меньше.
– Если так, то его машина должна быть в залоге. Почему бы ее не отдать в счет погашения долга? – Как это обычно бывает, я старалась сначала найти законные пути решения проблемы.
– Полина, если б все так просто было! Борька ведь именно на этой тачке поехал в командировку в Москву, и там с ним что-то произошло. Мы с матерью вообще не знали, что его нет в Горовске, пока к нам не пришли с его работы и не сказали, что Борис лежит в столичной больнице в коме. Его, оказывается, случайные люди нашли на улице без сознания и вызвали ему неотложку. У брата при себе ни денег, ни документов не было, только визитка в кармане затерялась, но не его, а регионального директора. Московский следак с ним связался, тот приехал в больницу и узнал Бориса. – Витька отвинтил крышку, сделал еще несколько глотков минералки и продолжил: – Похоже, это все из-за тачки – угнали ее, выкинув Борьку из машины.
– Ясно. Страховку, похоже, не получить, – подытожила я.
– Скорее всего, что так. Пока брат не придет в сознание, мы не узнаем, как все было на самом деле, если вообще придет. Врачи не берутся делать какие-либо прогнозы. Сказали – ждите, всякое бывает. Мы хотели перевезти его в Горовск или хотя бы в наш областной центр, но Борькина жена, гражданская жена, сказала, что в Москве у него больше шансов поправиться. Мать с ней согласилась и сразу же отдала все свои сбережения на Борькино лечение, и теперь, как только она пенсию получает, сразу Ирине отправляет. Та ведь к тетке в Москву перебралась, чтобы быть к Борису поближе. Но этих денег недостаточно, поэтому мне пришлось свою машину продать и тоже все до копейки на лечение брата отправить. На кредит ничего не осталось. Теперь и мать стараниями коллекторов в больницу попала… Знаешь, Полина, я раньше думал, что жестокие, беспринципные люди нужны, потому что они учат жизни всех остальных. Их циничность и бесчеловечность лишает иллюзий, заставляет все время быть в тонусе. Но когда я сам столкнулся с подобным варварским отношением, то пересмотрел свою позицию. Сначала они названивали моей матери непрерывно, угрожали, а после того как мы сменили номер домашнего телефона, стали караулить ее во дворе, у квартиры. Я тебе больше скажу – коллекторы собаку на нее натравливали…
– Собаку? – не поверила я.
– Да, представь себе. Мать возвращалась домой из магазина, зашла во двор, а там мужик неместный с собакой гуляет, бойцовской породы, без намордника. Только она подошла к подъезду – он рядом с ней нарисовался и, поглаживая своего пса, стал интересоваться, когда она погасит всю задолженность. А собака скалится, того и гляди на нее бросится. Это мне соседка потом рассказала, – добавил для достоверности Копылов. – В общем, мать прямо у подъезда сознание потеряла – инфаркт. Теперь, когда она в больнице, парни из «Долгофф» взялись меня окучивать. Они то под видом сантехников пытаются в нашу квартиру проникнуть, то под видом электриков… Я знаю, они хотят посмотреть, какое у нас дома имущество имеется. Полгода назад я 3D-телевизор купил. Унесут, как пить дать, унесут! И ведь оценят его раза в два дешевле, а ведь он еще на гарантии. С ноутбуком тоже придется попрощаться. Ему уже два года, но все равно жалко. Про холодильник я уже и не говорю, мать на него просто молится – двухкамерный, размораживать не надо…
– Витя, описывать и тем более реализовывать имущество могут только судебные приставы.
– Полина, ты просто не можешь представить себе, что за люди работают в «Долгофф». Они на все способны. Их ничего не останавливает. Думаешь, они не знают, что я в полиции работаю? Знают, так как видели меня в форме. Она не произвела на коллекторов никакого впечатления, иначе бы они не стали мать собакой пугать. Теперь, когда и она в больнице, они за меня рассчитывали вплотную взяться, – Витька усмехнулся. – Только я уже две ночи дома не ночую. Коллекторы меня, наверное, уже обкараулились во дворе…
– Наверное, – задумчиво произнесла я. – Нехорошо заставлять чрезвычайно занятых людей так долго ждать.
– Не понял?.. – нахохлился Копылов. – Я, конечно, люблю игру в кошки-мышки, но только когда сам нахожусь в роли кота.
– Считай, что ты и будешь в роли кота, а в своей квартире устроишь мышеловку.
– Как это?
– Все предельно просто. Доставь коллекторам удовольствие – впусти их к себе, дай осмотреть имущество…
– Полина, да ты с ума сошла!
– Отнюдь нет. Я дам тебе аппаратуру, ты запишешь их противоправные действия на камеру, и у тебя появится козырь.
– И что я буду делать с этим козырем? – Витька отнесся к моему предложению скептично.
– А что ты собираешься делать без него? Прятаться? Не думаю, что тебя надолго хватит. Коллекторы узнают, в какой больнице лежит твоя мать, и снова начнут ее осаждать. Ты этого добиваешься?
– Пожалуй, ты права. Козырь мне не помешает.
– Вот, – я достала из сумки обещанную аппаратуру. – Надеюсь, ты знаешь, как этим пользоваться?
– Ты что, совсем меня за дурака держишь? – обиделся Копылов. – Слушай, а пакета у тебя нет? Я же не понесу все это в руках…
– Держи, – я протянула ему пакет. – Витя, а у тебя есть какая-нибудь информация на сотрудников фирмы «Долгофф»?
– Откуда?
– Я просто поражаюсь. Надо было первым делом этим заняться. Ты хоть знаешь, кто владелец этой фирмы, кто директор? – спросила я, на что Копылов лишь пожал плечами. – Вот и я не знаю. У нее вроде сайт свой имеется, но он какой-то скудный. Я там ни одной фамилии не нашла. Хорошо хоть номер лицензии есть, надо будет проверить ее.
– Дома лежит какая-то бумажка, там, кажется, есть подпись директора. Я посмотрю, и если она окажется разборчивой, то скину тебе эсэмэской фамилию. – Копылов почесал затылок, что-то припоминая. – Знаешь, я пару раз видел в окно, что один коллектор подъезжал к нашему дому на «Приоре», ставил ее на улице, около магазина, а потом уже шел во двор. Цифры в номере я хорошо помню, а вот буквы – не очень. Но я попробую пробить все возможные варианты по нашей базе.
– Попробуй, Витя, попробуй.
– Все, Полина, мне пора в отдел бежать. Обеденный перерыв десять минут назад закончился.
– Не буду тебя задерживать.
– Спасибо, что все-таки откликнулась на мою беду, – Копылов открыл дверцу, вылез из «Мини Купера» и быстрым шагом направился к своей конторе.
Я же поехала на Мирную улицу, где располагалась фирма «Долгофф». Постояв с часок рядом с ней, я переписала номера машин ее сотрудников. Их нетрудно было отличить от клиентов этой фирмы. Если последние выглядели как-то затюканно, то первые производили впечатление уверенных в себе людей, способных идти напролом. Я набрала Копылова.
– Алло! – откликнулся тот.
– Я тебе сейчас сброшу номера машин, пробей их по базе.
– Каких машин? Зачем?
– Предположительно принадлежащих сотрудникам «Долгофф». Я сейчас напротив этой фирмы стою. По моим прикидкам, в штате по меньшей мере человек десять.
– Ну, допустим, я пробью их, – как-то вяло отозвался Виктор. – И что мы с тобой дальше будем делать с этой инфой?
– Начнем составлять досье на сотрудников фирмы. Наверняка у кого-нибудь да имеются грешки.
– И что?
– Узнав какие, мы сможем дергать этих людей за веревочки. Все, Витя, не задавай лишних вопросов! Лучше займись делом. Я высылаю тебе номера машин.
– Ладно, ловлю, – гаишник отключился.
Только я отправила эсэмэску, как увидела, что из офиса вышла женщина, прислонилась к стене, постояла так пару минут, затем размагниченной походкой направилась к перекрестку. Она то и дело подносила руку к лицу, кажется, вытирала слезы. Когда она подошла ближе, я узнала ее. Это была моя однокашница Нина Соловьева. Выйдя из «Мини Купера», я обратилась к ней:
– Нина, здравствуй! Ты плачешь? У тебя что-то случилось?
– А, это ты, Полина? Да, у меня проблемы. – Соловьева смущенно прикрыла заплаканное лицо рукой.
– Я могу тебе чем-то помочь? – участливо поинтересовалась я.
– Вряд ли, – отмахнулась Нина и уже хотела было пройти мимо, но вдруг остановилась, дав волю своим слезам.
Я взяла ее за плечи, подвела к своей машине и усадила на переднее сиденье. Покопавшись в своей сумке, я нашла упаковку бумажных платочков и вручила ее однокашнице, размазывающей руками потекшую по щекам тушь.
– Так, Нина, тебе надо успокоиться.
– Не могу, – еле-еле выдавила из себя Соловьева.
– Попытайся рассказать, что случилось? Вдруг легче станет?
– Не станет. Поля, я самый невезучий человек на земле. Это только со мной могло такое произойти, – нервно всхлипывая, говорила Нина.
Надо сказать, Соловьева всегда славилась именно тем, что пасовала перед любыми, даже самыми незначительными, трудностями и охотно причисляла себя к разряду великомучениц, столкнувшись с какой-нибудь заурядной житейской проблемкой.
– У тебя кто-то умер?
– Нет, – мотнула головой моя однокашница. – Слава богу, все живы и здоровы: и мама, и дочка.
– Ну вот, значит, не такое уж большое несчастье на тебя свалилось.
– Это как сказать. Для меня – большое, но самое обидное, что я по собственной глупости во все это влипла, – призналась Нина, сильно смущаясь.
– Ну, знаешь, все мы периодически делаем те или иные глупости, – сказала я, дабы морально ее поддержать.
– Даже ты, Казакова? – Соловьева взглянула на меня с недоверием. У нее даже слезы сразу высохли.
– Неужели ты думаешь, что я какая-то особенная? Я тоже периодически совершаю ошибки. Вот недавно забыла в магазине товар, расплатилась за него и ушла, – придумала я на ходу.
– Дорогой? – живо поинтересовалась Нина.
– Ну, не так чтобы очень, но все равно обидно.
– А вернуться за ним ты не пробовала?
– А какой смысл? Я ведь уже дома вспомнила, что трусики с бюстиком остались на прилавке. Пока добралась бы обратно, бутик бы уже закрылся. А на следующий день бесполезно было бы там что-либо доказывать, – нафантазировала я.
– Да, скорее всего, – согласилась со мной Соловьева и, немного подумав, стала делиться своей проблемой: – Короче говоря, примерно полгода назад я взяла у своей сотрудницы взаймы десять тысяч до зарплаты. Она попросила меня написать расписку, я написала. Когда же я ей отдавала деньги, то не проконтролировала, чтобы она мою расписку уничтожила. Так вот, Левичева пару месяцев назад от нас уволилась, а ко мне явился коллектор из фирмы «Долгофф», показал мою расписку и сказал, что надо вернуть долг с набежавшими за четыре месяца процентами и штрафом за просрочку. Сама Левичева на связь со мной не выходит. Я ей каждый день звоню, чтобы спросить, как же ей не стыдно требовать то, что она уже получила. Но Танька не отвечает на мои звонки, вероятно, поменяла симку.
– Нина, а ты при свидетелях ей деньги отдавала? – уточнила я.
– В том-то все и дело, что нет. В цеху была еще одна сотрудница, когда я вернулась с обеда и сказала Таньке, что сняла с карточки зарплату, но потом Кашкина, как назло, вышла.
Ну кто бы сомневался!
– И сколько с тебя теперь коллекторы требуют? – поинтересовалась я.
– Почти в два раза больше – девятнадцать тысяч с копейками, – дрожащими губами произнесла Нина, будто речь шла о миллионах. – Я даже не знаю, где мне взять эту сумму. Я ведь мать-одиночка. Моей зарплаты еле-еле хватает на жизнь. Юля в садик недавно пошла. Знаешь, сколько я за него плачу? Ползарплаты, остальное – «коммуналка» сжирает. На еду уже ничего не остается, спасибо, мама не дает с голоду умереть, как получит пенсию, сразу продукты покупает. В общем, для меня подарить Левичевой девятнадцать тысяч – это все равно что в петлю залезть. Я даже маме об этом не могу рассказать.
– Пилить будет? – понимающе спросила я.
– Если б только это, – обреченно вздохнула Нина. – Она расстроится, а ей нельзя – у нее сахарный диабет. Боюсь, что у меня на нервной почве тоже какие-нибудь болячки начнутся. Меня ведь коллекторы уже затерроризировали. Звонят и звонят, а с недавних пор и домой приходить стали, причем то поздно вечером, то рано утром. Я матери сказала, что это какая-то ошибка, что меня с другой Соловьевой перепутали. Но, по-моему, она не слишком мне поверила.
– А как коллекторы себя ведут, когда приходят?
– Интересуются, когда я долг выплачивать начну, угрожают судом. Но ведь это Таньку надо судить за обман, а не меня. Я вот сегодня взяла на работе отгул, пошла в их контору, чтобы поговорить с начальством, объяснить, что Левичева – наглая обманщица, аферистка, но меня даже слушать там не стали, – убитым голосом говорила Соловьева. – Я только и думаю что об этом долге – с утра до вечера. Даже если ночью просыпаюсь, то первым делом о нем вспоминаю.
– Нина, ты не решишь проблему, если будешь круглосуточно о ней беспокоиться.
– Полина, а что мне еще делать? – во взгляде моей собеседницы была полная безысходность.
Но сколько раз я видела этот взгляд! Такая же безнадега была в ее глазах, когда вдруг обнаруживалось, что она забыла дома тетрадку с домашней работой или спортивную форму.
– Нина, тебе надо благодарить судьбу за то, что она дала тебе этот урок, и впредь больше не допускать подобных ошибок, – не удержалась я.
– Ты еще издеваешься надо мной, да? – вспыхнула Соловьева и взялась за ручку двери. – Да, Казакова, не ожидала, что ты станешь настолько циничной.
– Циничной? Я собиралась дать тебе денег, а ты меня в циники записала?
– Ты собиралась дать мне деньги? – Нина повернулась ко мне. – Ты это серьезно?
– Конечно, я не настроена шутить.
– Сколько ты мне можешь дать? – заинтересовалась моя однокашница.
– Всю сумму.
– Спасибо, конечно, – проговорила Соловьева, несколько придя в себя от моего неожиданного предложения, – но я не могу столько взять. Мне ведь все равно придется тебе отдавать долг, а мне нечем. Какая разница, кому я буду должна – тебе или еще кому-то?
– А разве я хоть слово сказала об отдаче?
– Но зачем тебе просто так выбрасывать на ветер такую огромную сумму – почти двадцать тысяч рублей? Это же почти моя месячная зарплата.
– Нина, считай, что с моей стороны это просто благотворительный жест.
– Благотворительный? Ну, судя по машине, ты не бедствуешь. Только меня все равно будет тяготить, что я тебе должна…
– Повторяю – ты мне ничего не будешь должна. – Я достала из сумки кошелек и вынула оттуда четыре новенькие пятитысячные купюры. – Возьми, пожалуйста.
Соловьева робко протянула к ним свою руку и после секундного колебания взяла деньги.
– Полина, у меня нет слов. Мне тебя сама судьба послала. Я просто не могу поверить, что такое возможно. Неужели это происходит в реальности? – Нина уставилась на банкноты, разложенные веером, не веря своим глазам. – Нет, это просто чудо какое-то!
– Если существуют такие наглые люди, как Таня Левичева, то должны существовать их противоположности, – философски заметила я. – Это не чудо, а закон равновесия черного и белого.
– А что, есть такой закон? – Нина удивленно вытаращилась на меня.
– Есть, – подтвердила я.
– А я почему о нем раньше не слышала?
– Не знаю.
– Ладно, пойду, прямо сейчас расплачусь. Даже не верится, что этот кошмар скоро закончится.
– Погоди, – задержала я ее.
– Полина, ты что, передумала? Я так и знала! – досадливо воскликнула Нина.
– Посмотри на себя. – Я отогнула перед ней солнцезащитный козырек с зеркальцем. – Тебе надо привести себя в порядок. Возьми в бардачке влажные салфетки.
Соловьева нерешительно открыла его, взяла лежащую с краю упаковку, вынула одну салфетку и стала вытирать тушь со своего лица.
– Нина, не забудь забрать документы.
– Какие документы? Откуда? – растерялась Соловьева.
– Расписку Левичевой, справку о том, что ты погасила всю задолженность, как перед ней, так и перед коллекторской фирмой, включая основную сумму долга, проценты за ссуду, штрафы, пени, неустойки. Ну и, разумеется, квитанцию о том, какую именно сумму ты внесла, тоже не забудь взять.
– Полина, а мне бы и в голову все это не пришло. Нет, про свою расписку я помнила, а вот про другие бумажки даже не подумала. Слушай, а пойдем со мной, – жалобно попросила меня однокашница. – Я ведь обязательно что-нибудь перепутаю.
– Нина, я, конечно, могу с тобой пойти, но не хочу этого делать. Ты должна сама закрыть этот вопрос. Понимаешь, именно са-ма, – по слогам произнесла я последнее слово. – Это нужно для тебя самой же, чтобы впредь не наступать на подобные грабли.
– Хорошо, я попробую.
– Нет, Нина, ты не попробуешь, ты пойдешь туда, – я повернула голову в сторону фирмы «Долгофф», – с твердой уверенностью, что все сделаешь так, как надо. И повтори, пожалуйста, какие документы тебе должны там дать.
– Расписку, которую я написала Таньке полгода назад…
– Так, – кивнула я.
– Квитанцию, – робко произнесла Соловьева.
– Все правильно, – ободряюще подтвердила я. – Что еще?
– Не помню, – призналась Нина после некоторых раздумий.
– Запоминай – справку о том, что ты больше ничего не должна ни Левичевой, ни коллекторской фирме, – напомнила я. – И не забудь проверить, чтобы там поставили сегодняшнюю дату, подпись ответственного лица с ее расшифровкой и печать.
– Как же все это сложно, – посетовала моя однокашница. – Может, я завтра туда пойду?
– Почему завтра?
– Я так ужасно выгляжу!
– Не стану с этим спорить. Но при чем здесь это? Ты же не мужика кадрить идешь в «Долгофф», а рассчитываться со своей задолженностью.
– Ты права, – Соловьева сделала глубокий вдох и открыла дверцу.
Я смотрела ей вслед и думала о том, что пока жизнь ее мало чему научила. Она как обладала в школьные годы кроткой уступчивой пассивностью, так до сих пор от нее и не избавилась. Похоже, ее бывшая сотрудница Левичева это поняла и, давая деньги ей в долг, уже знала, что попробует ее кинуть. Вот именно такие ловкие и оборотистые людишки, как эта Татьяна, закономерно появляются рядом с такими простодушными и бесхитростными, как Нина. Почувствовавшие однажды свое превосходство и ободренные безнаказанностью, они с каждым днем все матереют и матереют, обрастая коростой жестокости и даже беспощадности. Я знала множество подобных примеров. Но мне также было очень хорошо известно, что этих дельцов можно остановить. Мне приходилось это делать, и не единожды. И Левичеву я тоже остановлю, но чуть позже. Пусть пока думает, что ей все сошло с рук.
Нельзя сказать, что двадцать тысяч рублей, которые я с такой легкостью вручила Нине, были лишними в моем кошельке. На днях дед выдал мне их на хозяйство. Правда, не с пенсии, а с очередного выигрыша в подпольном казино. Он ведь у меня игрок со стажем, причем гораздо большим, чем трудовой. Если Нина боялась рассказать своей матери о долге, то я не боялась рассказать Арише, на что потратила его деньги. У нас с ним были доверительные отношения. И он так же, как и я, был не лишен чувств гуманности и сострадания…
Нина пробыла в коллекторской фирме минут сорок. Вышла она оттуда сгорбленная, потерянная и поплелась в сторону, противоположную от моего «Мини Купера». Неужели ее там опять одурачили? Надо было все-таки пойти вместе с ней. Я уже собиралась ехать за Соловьевой, но она вдруг остановилась, оглянулась, помахала мне рукой и вернулась к пешеходному переходу.
– Полина, прости, я по инерции пошла в сторону дома. Потом вспомнила про тебя.
– Бывает, – понимающе кивнула я. – Скажи, как твои дела?
– Даже вспоминать не хочется. Думаешь, там очень обрадовались, когда услышали, что я собираюсь погасить разом весь долг? Нет, мне стали выговаривать, что сразу надо было это сделать, а не пытаться вызывать к себе жалость, просить отсрочку и все такое…
– Понятно. А что со справками?
– Думаешь, почему я так долго там сидела? Они не могли найти мою расписку, но я твердо сказала, что без нее не уйду. Тогда они позвонили какому-то Степану, и он привез расписку.
– Странно, а почему она у него оказалась?
– Не знаю, я сама толком ничего не поняла. Пока я сидела в офисе и ждала того коллектора, девушка за стойкой так и продолжала меня стыдить. Она всем вновь входящим на меня указывала и говорила, что я тоже вначале пыталась оспорить сумму своего долга, рассказывала сказки о своем бедственном материальном положении, а когда поняла, насколько все серьезно, то моментально нашла нужную сумму. Полина, скажи, вот зачем она так со мной, а? – спросила Нина, уставившись на меня измученным взглядом. – За эти полтора часа из меня там все соки выжали.
– Сорок минут, – уточнила я.
– Правда? А я думала, что сижу там целую вечность. – Соловьева полезла в сумку, достала бумажки и протянула мне их со словами: – Посмотри, пожалуйста. Меня не обманули?
– Да, все нормально, – сказала я, взглянув на документы. – Нина, а можно, я заберу их себе? Кроме расписки, разумеется.
– Бери конечно. Мне это ни к чему. Да, вот еще, – Соловьева протянула мне несколько купюр, – это сдача.
– Оставь себе. Купишь что-нибудь дочке.
– Спасибо, Полина. Ты, наверное, много зарабатываешь? – с некоторой завистью поинтересовалась моя однокашница.
– На жизнь хватает.
– А мне вот – нет. Такое счастье, что я тебя сегодня встретила.
– Нина, а расскажи мне про Левичеву, – попросила я.
– Что именно?
– Сколько ей лет? Где живет и с кем? Какие у нее привычки? Словом, что вспомнишь, то и рассказывай, – попросила я.
– Полина, а зачем тебе это нужно? – насторожилась Нина.
– Это профессиональный интерес. Я собираю психологические портреты преступников.
– То есть ты считаешь, что Танька – преступница?
– А разве нет? То, как она с тобой поступила, другим словом, кроме как «мошенничество», не назовешь. Или ты ей все-таки не возвращала деньги?
– Полина, да как ты могла обо мне такое подумать? Я ей все вернула, теперь уже два раза и с процентами. – Соловьева насупилась. Правда, дулась Нина на меня недолго. Помолчав несколько секунд, она заговорила: – Левичева работала швеей в нашем ателье меньше года. О себе она особо не распространялась, но, по-моему, она не замужем. Сколько ей лет? Примерно столько же, сколько и нам с тобой. День рождения у нее в марте, в двадцатых числах, точнее не скажу. Знаешь, ей постоянно кто-то звонил на мобильник, она бросала работу и выходила в коридор, чтобы поговорить. Наша бригадирша то и дело ей замечания делала, а Танька огрызалась в ответ – мол, норму свою выполняет. Она действительно быстро строчила, потому у нее и брака было много. Впрочем, не одна Левичева портачила. Недавно двух девчонок сразу взяли после школы, так они такие неумехи… Ой, кажется, я не туда скатилась! Тебя же Танька интересует. Но я, честно говоря, даже не представляю, что еще к этому добавить. Адреса я ее не знаю, можно, конечно, попробовать узнать его в нашем отделе кадров, но это вызовет кучу вопросов…
– Не надо. Ты что-то про номер мобильного телефона Левичевой говорила, – напомнила я.
– Да, Танька давала мне свой номер, только она его больше не включает.
– Дай-ка мне его на всякий случай, – попросила я.
– Записывай, – Нина достала из потертой сумочки из кожзаменителя довольно устаревшую модель мобильного телефона и, понажимав на кнопки, озвучила мне номер телефона своей бывшей сотрудницы.
Мы еще немного пообщались, после чего я довезла Соловьеву до дома, а затем поехала в коттеджный поселок.
