Марина Серова
Кровавый коктейль
– Нет, конечно. Что ж это за скоты, б…, такие? Чем им девчонка помешала?
– Похититель сказал, что всему виной ваше прошлое. Что вы об этом скажете?
– Что я могу сказать, если меня в Тарасове больше двадцати лет не было.
– Но ведь до пятнадцати вы жили в Тарасове. Может, в этот период произошло что-то, что посеяло зло в чьей-то душе?
Мне показалось, что в глазах Николая мелькнула тень догадки. На мгновенье буквально. Но он тут же попытался это скрыть, злобно огрызнувшись:
– В пятнадцать лет я еще в школу ходил. Лучший «дефектив», а вопросы дебильные…
– Ладно, не бушуйте. Если вспомните что-то или решитесь вдруг сказать то, о чем подумали, позвоните мне. Вот мой телефон.
– Ничего я не вспомнил. Нечего мне вспоминать.
– Ну нечего так нечего. Хотя это в ваших интересах. Что, Костя, поехали?
И, уже обращаясь к родителям Ани, я добавила:
– Надеюсь, вы разрешите мне взять кассету до завтра. Я хочу посмотреть ее в цветном изображении, подумать. Может, что-то не замеченное нами угляжу. Утром верну.
– Да, конечно, Таня. Только утром верните, пожалуйста. Мы с Колей в милицию ее отнесем.
Хозяйка протянула мне кассету.
– Договорились.
Кассета уютно нырнула в мою сумочку.
Мы с Костей поднялись с кресел, вышли в прихожую. Оделись, задевая друг друга локтями.
– До свидания. Если появится что-то новое – звоните. Телефон я вам оставила.
– Спасибо, Таня. Спасибо, Константин Федорович, за заботу. Вот ведь как бывает. Помощь иногда оттуда приходит, откуда и не ждешь.
– Ой, Вера Ивановна, – всполошился Костя, – видеомагнитофон вернуть надо. Давайте его.
– Уж лучше сами отключите. Я не знаю, что там к чему.
– Сейчас, подождите, – вмешался Николай. – Тут знать нечего.
Он отключил аппарат, принес его.
Еще раз попрощавшись с хозяевами, мы вышли в подъезд. Костя отправился наверх – возвращать видеомагнитофон, а я спустилась вниз по лестнице.
Когда мы вышли, столько времени страдавшие от тяжкого недуга любопытства бабушки закидали нас вопросами:
– К кому же вы приезжали-то? В шестидесятую, что ли?
Я решила, что в награду за сведения о красных «Жигулях» и прыщавом парне стоит удовлетворить их любопытство.
– Нет, бабули, к Калининым мы приезжали, в пятьдесят пятую квартиру.
– Родственники, что ли?
– Да нет, знакомые.
Костя уже сел в машину. «Ягуар» с распахнутой задней дверцей ждал меня. Василий включил двигатель.
– Уж не про Аню ихнюю ли новости привезли? Пропала она у них. Вот ведь горе родителям. Вот так ростишь, ростишь – и на тебе.
– Новостей пока нет. А вы, бабушки, случайно не видели ее в тот день?
– Как не видать – видели. Часов в десять она в училище ушла. Хорошая девчонка. Повезло Вере. Отец, правда, шалопутный.
– Ну в нашем подъезде лучше-то и нет, – вмешалась другая старушка.
– Это верно. Этот хоть пьяный в подъезде не валяется, как сосед ихний, Толька.
Нетерпеливо засигналил клаксоном «Ягуар». Похоже, терпение мужчин кончилось.
– До свидания, бабушки, меня ждут.
– До свидания.
Старушки провожали нас взглядом, пока машина не скрылась за поворотом.
– Мощный папашка у девочки, – с иронией произнес Костя.
– В смысле габаритов или интеллекта? – осведомилась я.
– Во всех смыслах.
– Куда ехать, Татьяна Александровна? – Василий глянул на меня в зеркало.
– Решаю. Хотела в училище наведаться. Но в связи с вновь открывшимися обстоятельствами придется ехать домой. Пообедаю заодно. – И мысленно добавила: «и погадаю».
– Ну, пообедать можно где-нибудь по дороге.
– Нет, Костя. Ваша с Василием миссия добротворения окончена. Везите меня домой. Дальше сама разберусь.
– Таня, по-моему, он догадался, за какое прошлое его наказывают.
– Мне тоже так показалось. Только, похоже, еще не созрел он, чтоб расколоться. Веру Ивановну и Аню жалко. Они-то, получается, ни за что страдают.
– Надо было тряхнуть его как следует… Как он выразился, по репе настучать.
– Пусть дозревает. Сам расскажет.
Если бы в тот момент я знала, как обернется все дальше, то лучше прибегла бы к методу стучания по репе. Но тогда тайное еще не было для меня явным.
Со своими ангелами-хранителями, опекавшими меня почти целые сутки, я распрощалась у подъезда своего дома, выслушав напутствие Кости:
– Если что надо будет – звони по сотовому.
– Хорошо. Артуру привет.
– Передам. Раз ты досрочно отстранила меня от дела, еду сразу к нему. До скорого…
– Пока.
«Ягуар» – очаровательная кошка – мягко тронулся с места. Я вошла в лифт, на ходу расстегивая шубу.
Глава 3
Уже войдя в лифт, вспомнила, что если не загляну в супермаркет напротив дома, то обед мой будет крайне скудным, очень даже нищенским, а если быть совсем точной, это будет крохотный кусочек утреннего хлеба и остатки утреннего же кофе.
Тяжело вздохнув и мысленно попеняв на несчастную судьбу, я вновь вышла из подъезда и отправилась пополнять съестные припасы, тем более что мой желудок в скором времени обещал зазвучать набатом. Я шла и убеждала себя, что жить безбедно длительное время лучше, чем быть сказочно богатой всего несколько дней. Такую превентивную беседу с самой собой я проводила по той причине, что впускать меня в магазин голодную – дело рискованное для моего кошелька. Я могла скупить все, что попадется на глаза, а потом жалеть и корить себя за мотовство. И все-таки беседа явно прошла впустую. Из магазина я вышла обвешанная набитыми пакетами и, взглянув на себя со стороны, решила, что очень напоминаю верблюда. Вот такую до невозможности элегантную даму, согбенную непосильной ношей, и увидел Владимир Сергеевич Кирсанов, бывший мой однокурсник, ныне сотрудник УВД Центрального района.
– Танюша, привет!
– А-а, Киря. Привет!
– Ты чего это так нагрузилась? Пол-Тарасова решила пригласить в гости? Давай помогу.
– Гостей в ближайшее время не предвидится, это я свой скромный обед несу, – ответила я, отдавая ему самый тяжелый из пакетов.
– А не поплохеет тебе от этого скромного обеда? Вот уж не думал, что ты способностями Гаргантюа обладаешь. Смотри не повреди свою классную фигурку.
– Постараюсь. А ты куда путь держишь?
– Да тоже что-нибудь перекусить надо бы. Как дела?
– А-а, – махнула я рукой, – так, с переменным успехом. Дело одно подкинули такое, что не знаю уж, с какого края подступиться.
– Что за дело архисложное для столь перспективной детективы?
Мы подошли к подъезду.
– Киднеппинг. Девочка пропала. В Трубном районе.
– Да. Такие дела – дохляк. Выкуп, что ли, требуют?
– Да нет, не требуют. Как мне показалось – мстят за якобы позорное и мерзкое прошлое ее папашке!
– Что ж за папашка-то?
– Скажем так: не Ален Делон, светскими манерами явно не испорчен, а интеллект так вообще на уровне питекантропа.
– Хочешь совет, бесплатный и бескорыстный?
– Валяй.
– В архиве УВД Трубного района порыться надо: может, преступление аналогичное надыбаешь по похищениям или свет прольешь на темное прошлое папашки.
– Совет дельный, однако. Только на это и у меня ума бы хватило. Но в архив ведь еще прорваться надо. Ваш брат не шибко нас, частных детективов, жалует.
– Это точно. Нам за ту же работу зарплату нищенскую дают, а вы деньгу лопатой гребете. Социальная несправедливость.
– Ладно, судьбой обиженный, не прибедняйся. Лучше скажи, поможешь организовать просмотр архива?
– Помогу, чем смогу, но не бескорыстно, – улыбнулся Кирсанов. – Там ведь живые люди работают. Жаждой измученные…
– Вот змий зеленый, – рассмеялась я. – Ладно, жаждущим твоим помогу, дело святое. Ты организуй только. Созвонимся. Я с утра займусь. Сегодня кое-какие другие дела есть. Вечером позвони мне, скажешь, удалось ли тебе провернуть. Часиков в семь так.
– Заметано. Ну все. Забирай свой обед. Меня время поджимает. Перерыв уже кончается.
Кирсанов направил свои стопы в супермаркет, а я кое-как доплюхала до лифта и через несколько минут уже колдовала у плиты.
Поскольку я напрочь разочаровалась в консервированных голубцах, мясо-растительных, к коим явно не относятся слова набившей оскомину рекламы: «Попробовав раз, ем и сейчас», – я решила заменить их котлетами «Богатырскими». Обжаренные в сливочном масле, они неплохо дополнили спагетти. К ним салатик из крабовых палочек, пирожные на десерт и так далее. Люблю повеселиться, особенно… поесть.
Наконец желудок мой запросил пощады, а ум – расслабления. Физический труд в этом случае – лучшее лекарство. Поэтому я занялась мытьем посуды и размещением купленных продуктов. И если первое удалось без особых эксцессов, то второе потребовало полной отдачи сил и большой изобретательности.
Мой маленький холодильник никак не хотел вмещать в себя все, что я с трудом дотащила из супермаркета. Особенно досталось банке с кукурузой и бутылке «Миринды». Пока я запихивала одну из них, вторая в это время успевала вывалиться.
Наконец обе они нашли свое, так сказать, место под солнцем, выпихнув при этом с насиженного места банку майонеза, которая, слегка цокнув об пол, разлетелась вдребезги, расползшись жирным белым пятном по линолеуму.
Вот черт! Этого мне только и не хватало для полного счастья. Жадность фраера сгубила.
Пришлось заниматься незапланированной уборкой, что заставило меня взять в руки тряпку. А это, к сожалению, весьма чревато. Когда я веду какое-то дело, то к тряпке стараюсь не прикасаться. Просто из своего опыта знаю, что, если только возьму ее в руки, пробегаю весь день, вновь и вновь открывая грязные закоулки.
Так и вышло. Уборка разлитого майонеза плавно перешла в грандиозные археологические раскопки. Двигаясь с тряпкой по периметру своей квартиры, я замерла перед журнальным столиком, на котором сиротливо лежал пустой замшевый мешочек, а разбросанные кости замерли в последней комбинации, выпавшей мне до ухода из квартиры.
Трудовой энтузиазм разом иссяк, подавленный чувством долга. Я взглянула на большие настенные часы над столиком.
О-ля-ля! Уже половина третьего, а у меня ни коня, ни воза. Кассета не просмотрена и не проанализирована, посещение училища на нулевой стадии. И даже не погадала.
А зря! Ведь именно посещение училища, где учились Аня и Артур, могло дать новую информацию, следовательно – поправить мое пошатнувшееся настроение и навести порядок в мыслях, в которых за последние сутки явно были замечены разброд и шатание. Не случайно же с таким упоением схватилась я за тряпку при виде всего лишь лужи майонеза. Убрать ее было делом минутным. А перетекание этого процесса в генеральную уборку свидетельствовало о том, что я нахожусь в растерянности, в тупике, что на глазах моих темная повязка и я просто понятия не имею, в каком направлении мне двигаться. И тяга к физическому труду – лишь своеобразная психологическая защита, только и всего.
От всех этих мыслей голова моя раскалывалась, и перед броском магических косточек я решила наградить себя чашкой очень крепкого кофе, хотя душа настойчиво просила рюмку коньяка. От спиртного пришлось отказаться в связи с тем, что мне может понадобиться моя верная «девятка» цвета беж.
Впервые процесс гадания шел с такой долгой прелюдией. Я встала, вышла на кухню. И пока заваривала кофе, мысли все кружились и кружились, но, как ни странно, не столько вокруг пропажи девочки, сколько вокруг ее непутевого отца, который, по словам старушек, был положительным человеком хотя бы уже потому, что не валялся в подъезде пьяным. И, как потом выяснилось, мое шестое чувство все-таки оказалось на должной высоте.
Я сняла с плиты джезве. Сначала – гадание, а оставшееся время распределю позже. Вернувшись в кресло с чашкой кофе, я буквально минутку посидела спокойно, закрыв глаза и концентрируя мысли. Подскажите мне, косточки, что было, что будет и чем дело кончится? Бросаю.
14+25+2 – «Кажется, на вашем пути есть препятствие, но непредвиденная задержка в достижении цели пойдет лишь на пользу. Не следует слишком рваться вперед».
Вообще-то не заметила, что рвусь вперед, опережая события. Кажется, даже вы, косточки, растерялись. Для вас это дело тоже тайна, покрытая мраком. «Ладно, разберемся по дороге в училище», – сказала я самой себе, хлопнув ладонями по подлокотникам мягкого кресла.
И тут же стукнула по ним кулаками, вспомнив, что даже не спросила у Веры Ивановны, как была одета Аня в день исчезновения. Ну ты, Таня, даешь! Во, блин, суперагент ноль ноль одна седьмая. Кошмар! Вероятно, жаркая дискуссия с Николаем Андреевичем отрицательно повлияла на мою феноменальную память.
Проко-ол! И телефона у них нет. Немного подумав, я решила отложить повторный просмотр кассеты на вечер, а сейчас, немедля прыгнув в машину, следует нанести им еще один визит. При этом во мне снова проснулась надежда, что на сей раз Николай Андреевич все-таки поделится своими воспоминаниями.
Я взглянула на часы. Пятнадцать ноль ноль. Если учесть, что эти дети учились во вторую смену, то я смогу рассчитывать на встречу с их преподавателями и однокурсниками.
Хотя, конечно, неплохо было бы и Артура посетить.
Я сложила косточки в мешочек, прошла на кухню, ополоснула чашку из-под кофе. Оделась, взяла сумочку и, захватив с полочки, на которой стоял телефон, ключи от машины, вышла из дома.
Солнечный зимний день был на излете. Мороз усилился. Холодновато, черт возьми. Придется немного помучиться с моим верным конем, пока заведу. Но, слава богу, мои опасения не оправдались. Я выгнала машину из гаража, быстро добралась до Побережной улицы и, свернув направо, направилась в сторону Трубного района. Взглянув на приборы, обнаружила, что топливный бак практически пуст, и слава богу, что по пути, всего в нескольких кварталах, есть бензозаправка, куда я и зарулила через пару минут.
А спустя еще несколько минут я, чертыхаясь, кляла судьбу и наглую ложь магических косточек, которые обещали приятное путешествие. Лошадка моя чихала, фыркала и обиженно замолкала, непонятно чего от меня требуя. Мои знания двигателя и ходовой части автомобиля были столь «обширны», что простучать колеса я еще смогла, но это не решило мою проблему. В автошколе «Вираж», которую я закончила и которую в шутку величала «Кювет», устройство автомобиля нам не преподавали. Пришлось ловить попутку, буксировать машину в авторемонтную мастерскую, хорошо хоть, что она была тоже неподалеку.
Сдав машину на лечение, взмыленная уже, я выскочила снова на Побережную и кинулась на троллейбусную остановку, размышляя о том, что приятное путешествие троллейбусом до Трубного района займет у меня столько времени, что в училище искусств ехать будет слишком поздно.
И тут меня осенило. Я мысленно хлопнула себя по лбу. Мне же нет необходимости ехать к Калининым. Ведь однокурсницы Ани тоже знают, как она была одета. Ну, Таня, ну, Шерлок Холмс тарасовского разлива! Совсем закружилась, нюх потеряла.
Я перешла на противоположную сторону и, втиснувшись в переполненный троллейбус, поехала в училище искусств.
Путешествие, доставлявшее мне массу наслаждений, моральных и физических, успешно продолжалось. Тесный контакт с попутчиками пробуждал во мне бурю чувств. А тут еще через пару остановок, выскочив из кафе, в троллейбус ворвались две девчушки. Активно работая локтями, облизывая на ходу мороженое и громко беседуя, они притерли меня к широкой спине в дубленке. Запах кожи, но совсем не такой, как в «Ягуаре», и высокочастотные голоса моих соседок потихоньку начали накручивать во мне пружину раздражения. И я уже готова была принять кардинальные меры, правда, еще не решив, какие именно, как вдруг кое-что услышанное резко изменило мое к ним отношение, а к следующей остановке я вообще стала испытывать к ним теплые, дружеские чувства.
Поболтав о том, что через несколько минут перерыв в занятиях заканчивается и что Юра-дирижер «достанет» их теперь своей простотой, порицая за опоздание или, что еще вероятней, вообще не пустит, они перевели вдруг разговор на то, от чего мои уши мгновенно переселились на макушку, развернувшись в сторону болтушек, будто локаторы.
– Ирк, ты слышала про ЧП в училище?
– Какое ЧП?
– Ну, девку одну с фортепианного похитили. Аньку Калинину.
– Я никого с фортепианного по фамилиям не знаю. Так, на лицо еще туда-сюда. А по фамилиям – нет.
– Да знаешь ты ее. Она на всех концертах играет. Перспективная девочка. Даже наш Юра на нее западает. «Талант», – говорит. Она еще в белой шубке такой из барашка ходит и в серой шляпке драповой. Заметная такая. Высокая, глаза здоровенные, синие, и волосы длинные, шикарные…
– А-а, вроде припоминаю. А ты откуда знаешь?
– Да ты что. Все училище на ушах стоит. Она пошла в «консу» ноты ксерить. Оттуда вышла, а ее прямо на улице среди бела дня в машину затолкали – и фьюить! Баба Клава, гардеробщица, сама видела.
– Ни фига себе! В центре города?!
– В том-то и дело.
То, о чем они говорили дальше, я уже слушала вполуха. Это уже был просто треп с подхихикиваниями о «кавказской пленнице», о возможном таинственном женихе и так далее. Объявили остановку «Бабушкин взвоз», и мы вышли. Девчонки, развив сверхзвуковую скорость, понеслись на хор, а я шла размеренным шагом, обмозговывая случайно подслушанную информацию. Косточки правы. Задержка в пути пошла мне на пользу. Чувство благодарности к ним согревало мое сердце.
Поднявшись до улицы Радищева, я вышла к училищу, старому зданию, имеющему, несмотря на свой возраст, все же свежий вид. Филенчатые двери с белыми пластиковыми ручками с креплениями под позолоту. Фойе выглядело, как зал коммерческого банка. Не слабо. Слева у двери швейцар, если это, конечно, не слишком громко звучит.
Спрашиваю у него в первую очередь про гардеробщицу бабу Клаву, но оказывается, сегодня не ее смена. Выяснив расположение учебной части, подымаюсь на второй этаж. Все красиво, ухожено. Не верится даже, что это учебное заведение. Прохожу по коридору, стучу в кабинет завуча. Об Ане она мне многого поведать не смогла, отфутболив меня с этим вопросом к классному руководителю на третий этаж. Сказала только, что Аня девочка талантливая и старательная. Но зато у нее я узнала адрес бабы Клавы.
Поднявшись на третий этаж, я, образно выражаясь, выпала в осадок. Ободранные, облезлые стены, двери с облупившейся краской. Да-а. Все по-нашенски.
Поэтому первое, что я спросила у классного руководителя, разумеется, сначала представившись, в силу своего женского любопытства, это о причине такой разницы между этажами. Ответ оказался весьма банальным. В городе, на стадионе за училищем, проходил фестиваль, а первые два этажа были подготовлены в качестве гримерных для известных артистов, приехавших из столицы. Третий этаж не был задействован и служил во время фестиваля складом. Возможно, дорогой читатель, я слишком отвлекаю тебя от главного в своем повествовании лишними подробностями, но, как частный детектив, я привыкла обращать внимание на любые мелочи: это оттачивает ум.
Посетовав на искреннюю любовь нашей городской администрации к искусству и безразличие к детям, я перешла к истинным целям моего визита.
– Ксения Викторовна, я к вам по делу. Я – частный детектив и разыскиваю пропавшую девочку.
– Аню Калинину?
– Конечно. Я надеюсь, другие у вас еще не пропали?
– Тьфу-тьфу-тьфу… Что конкретно интересует вас, Татьяна Александровна?
– Можно просто Таня.
– Хорошо, Танечка.
– Расскажите мне, пожалуйста, поподробнее об Ане, о ее друзьях, знакомых, о том, как это все случилось.
Ксения Викторовна произнесла фразу, которую я сегодня слышала уже неоднократно: «Аня – хорошая девочка: умненькая, талантливая», и так далее все, что я уже знала.
– А с кем-нибудь в группе она дружила?
– У нее со всеми хорошие, ровные отношения. А дружит, собственно, только с одним мальчиком. Правда, еще с девочкой одной. Сошлась с Олей Капустиной. Они с ней в одном районе живут, вместе домой ездят. Может, с ней поговорите?
Олю я нашла в соседнем классе за фортепиано. В момент, когда я входила, она играла нечто весьма, по моему мнению, напоминавшее пляску чертей в аду или карася на сковородке.
– Оля, динамика, динамика!
А на мой взгляд, динамики было даже как бы многовато.
– Закройте, пожалуйста, сударыня, дверь с обратной стороны, – безапелляционным тоном обратилась ко мне седая преподавательница, – что вы врываетесь так бесцеремонно?! Здесь все-таки идет творческий процесс. Тем более занятие закончится через пятнадцать минут.
Я извинилась и, втянув голову в плечи и вывернув губы сковородником, что, по моему понятию, означало обескураженность, вышла из класса.
От Оли я, в принципе, ничего полезного для себя не узнала. Только то, что Аня в тот день была такой, как всегда. Настроение ее ничем не было омрачено.
– Она вышла на минутку буквально в консерваторию. Это рядом, через дорогу. Там ксерокс самый дешевый в Тарасове. А ей надо было ноты переснять. Нам же ноты в библиотеке только переснять дают: фондов не хватает. А после этого на специальность уже не пришла. Мы с ней ансамбль играем. Я ее прождала, потом преподаватель меня отпустила. Свою партию каждая из нас уже на память знает. И потом, на следующий день, тоже не пришла. Я к ней заходила. Думала, что она заболела, а там мама ее в слезах вся. А вчера случайно узнала, что гардеробщица видела вроде, как она в машину красную садилась.
– Красную? А марки какой?
– Да я не спросила.
– Ну, спасибо, Оленька. Ты мне очень помогла.
Я вышла на улицу, развернула бумажку с адресом гардеробщицы. К счастью, жила она недалеко: в пятиэтажке за парком «Березки». Так что десять минут спустя я пила горячий крепкий чай на кухне гостеприимной бабы Клавы.
Встретила она меня как хорошую старую знакомую, и, когда я представилась, она заметила:
– Да какая разница, дочка, кто ты. Главное – был бы человек хороший. Я одна живу. Дети редко наезжают. Так что гостям всегда рада. Раздевайся, проходи на кухню, горячим чаем угощу. Замерзла небось?
– Да, мороз к вечеру разгулялся, спуску не даст, – ответила я, устроив свою шубку на вешалку.
– Садись вот тут у батарейки, согреешься быстрее. Давай рюмочку домашней крепенькой плесну? И сама с тобой выпью. Тогда и поговорим.
Решив, что теперь это уже не повредит ни моим действиям, ни моему имиджу, я махнула рукой:
– Давайте, баба Клава!
– Вот, Танечка, выпей и грибочком закуси – сама солила. – Она протянула мне рюмку с янтарной жидкостью. Вкус оказался не менее приятным, чем цвет.
– Потрясающе! Вы просто волшебница, баба Клава. Не хуже, чем коньяк! Кстати, ничего, что я вас так называю?
– Ради бога. Меня все так зовут. А напиток на травах настоян. Для здоровья полезен. От простуд спасает. Картошечки положить?
Мы поели картошечки и попили чайку. И мне было так уютно у старушки, что уходить не хотелось. Поэтому я так и затянула с началом разговора. Но – работа есть работа.
– Баба Клава, меня к вам дело привело. Я очень рассчитываю на вашу помощь.
– Какое дело, Танечка?
– В училище, где вы работаете, мне рассказали, что вы видели, как Аня Калинина уезжала в красной машине. Она пропала. Я по просьбе моего знакомого хочу ее найти. Расскажите все, что видели.
– Да я не знаю, она ли то была, не она ли. Девочка в белой шубке.
Я показала старушке фотографию:
– Вот эта?
Баба Клава принесла очки, водрузила их на переносицу, вытерла руки о передник и только потом взяла фотографию. Внимательно рассмотрела.
– Да, эта. Я все косами ее любовалась всегда. Сейчас мало у кого такие. Все время ей вслед глядела. А она еще так долго одевается. То тут, то там поправит. А волосы под шляпку не помещаются. Уж она их и так, и этак. А мальчик ее, который все с ней ходил, чистенький такой, как вылизанный, душистенький, облокотится на стену и ждет. Мне все интересно было, как это у него терпения хватает. Я иной раз выгляну за ними, может, он ей все по дороге, думаю, высказывает. Это я к чему говорю-то. Эту красную машину, до того, как Аня в нее села, я уже дня два как примечала. Выйдут ребятишки из двери-то, а они за ними потихоньку поедут, а потом разворачиваются и уезжают.
– А как в тот день было, баба Клава? Она сама к ним села или ее затолкали?
– В тот день она выскочила, шубку схватила, накинула. Даже в зеркало не глянула, спешила. Девчата сказывают, что она на минутку в консерваторию побежала: ноты к уроку переснимать, здесь рядом, через дорогу. Ну тут урок начался, я гардероб закрыла, за пирожками пошла – у нас столовая закрыта была. А она как раз у светофора на той стороне улицы стояла, на урок возвращалась. Тут эта машина и остановилась. Парень вышел, за руку ее взял и потянул. Она, правда, не кричала, только по сторонам как-то испуганно посмотрела. Ну, он подтолкнул ее на переднее сиденье. Она и села. И они уехали. Я думала, может, знакомые какие. Это уж потом, как искать стали, я поняла, что с чужими она уехала. Вот и все, что я знаю.
– А машина какая была, баба Клава?
– Так я ж говорю: красная.
– А марка какая: «Волга», «Москвич», «Жигули»?
– А-а, «Жигули», «Жигули», да.
– Номер случайно не запомнили?
– Да кабы знала, что понадобится, я бы и запомнила. А так что ж, шпионка я, что ли.
– А парень как выглядел, не рассмотрели?
– Да улица-то там неширокая. А я уже до середины дошла, когда красный свет зажегся. Разглядеть можно, конечно, было. Я еще подумала: вот девчонки какие непостоянные – такого приятного мальчишку на корявого променяла; видать, потому, что с машиной.
– Это как корявого?
– Да лицо у него исковырянное какое-то, все в шишках фиолетовых.
Оп-ля, Таня, малюсенький кончик тонюсенькой ниточки у тебя в руках. Осталась фигня – всего-навсего найти его, «прыщавого», как окрестили его другие наблюдательные старушки.
– А как он был одет?
– Да как все сейчас ходят.
Описание одежды совпадало тоже, если не считать, что в описание его гардероба баба Клава добавила живописные спортивные штаны.
– Ну, как клоуны ходят, в таких штанах только в цирке выступать аль на пляж ходить, а они их с куртками кожаными носят. Тьфу, пропасть, – закончила баба Клава свое эмоциональное выступление.
Наступило время завершить свой визит, не стоило злоупотреблять гостеприимством радушной хозяйки, тем более что время – деньги.
– Спасибо вам за все, баба Клава. Вы помогли мне и душу уставшую, заледенелую отогрели. Я счастлива была бы, будь у меня такая бабушка.
– И тебе, Танечка, спасибо. Посидели с тобой душевно. Заходи еще. Я гостям всегда рада.
Одевшись и попрощавшись, я вышла. Было уже половина седьмого. На беседу с бабой Клавой я потратила больше, чем на все встречи в училище. Но должны же быть в работе детектива и приятные моменты. Если всегда поддерживать имидж супергерл, то и душа в сосульку превратится. Хотя мне самой было непонятно, как это я, столь стремительная в расследовании любых запутанных дел, в этом вдруг подрастеряла свою пунктуальность, четкость в действиях и превратилась в сентиментальную барышню, запутавшуюся в обстоятельствах. Через тридцать минут будет звонить мой дражайший друг Кирсанов, а к этому времени я вряд ли доберусь домой. Придется автоответчику потрудиться.
По плану я еще Артура должна навестить, а для этого надо прибегнуть к услугам его отца, поскольку мне неизвестно, в какой больнице мальчик, – это раз, и неисправность моей машины – это два. Зато у меня хоть жетончик есть, телефон-автомат рядом, на углу дома, если, конечно, и он не воспротивится моей железной воле. Потому как вчера вечером мобильник мой вдребезги разлетелся, вывалившись на лестницу из кармана куртки, – это три.
