Марина Серова
Месть пляшущих человечков
Послания были написаны на листах в клеточку. Размер листов и размер клетки позволяли предположить, что вырваны они из блокнота. Тетрадный лист имеет более крупную клетку, а ровный край с трех сторон не оставлял сомнений в том, что срезаны они механическим образом. Ножницами такой ровный срез ни за что не сделаешь. Особо много мне это не давало, так как никакого логотипа, какие обычно встречаются в блокнотах, изготовленных специально для определенных организаций, на листах не было. Однако логотип могли запросто срезать, если он располагался по верхнему краю листа.
Все рисунки были сделаны обычной шариковой ручкой. Явно не из дорогих, так как в нескольких местах ручка отказывалась писать, и ему приходилось прорисовывать по одному и тому же месту несколько раз. Так делают только тогда, когда требуется расписать ручку.
Если рисунки менялись, то угрожающая надпись повторялась слово в слово. Но и она не проливала свет на то, насколько серьезно настроен автор записок. Банальная фраза, явно позаимствованная из плохого гангстерского фильма. Что задолжал? Кому? И как должен вернуть? Непонятно. Сомнения в серьезности угроз вызывало и то обстоятельство, что записки приходят уже неделю, а никаких действий не предпринимается. Если уж кто-то решил угрожать, то должен на деле доказать, что ограничиваться писульками не намерен. А в жизни Петра Аркадьевича, насколько я знаю, ничего трагического за этот период не произошло. К чему тогда этот фарс? Шутка?
Но мне почему-то так не казалось. В одном Кусков бесспорно прав: для розыгрыша ситуация слишком затянулась. Пять посланий за семь дней. Шутник давно бы уже себя проявил. Ведь задумал он этот розыгрыш для того, чтобы стало весело. Грубо говоря, чтобы поржать. Но над Петром Аркадьевичем никто из его окружения не смеется, да и с ним вместе тоже. В чем тогда прикол? Стоять за углом и подхихикивать? Опять нет. Смеяться можно было тогда, когда Вдовин носился по офису и грозил расправой своему телохранителю. А если предмет розыгрыша не реагирует, то и смеяться не над чем. Приколист давно потерял бы к предмету розыгрыша интерес. Нет реакции, значит, шутка не удалась. Однако кто-то упорствует.
Вывод один: записки написаны не ради веселья. А раз так, тебе, Танюша, придется попотеть, разбираясь в запутанной истории. И без виновника шумихи мне уж точно не обойтись. Но к моменту встречи у меня должно быть что-то более существенное, чем собственные ощущения. Что-то такое, с чем можно обратиться к Вдовину. Я должна найти такие аргументы, которые заставят делового человека взглянуть на ситуацию под другим углом.
У меня есть верный способ повысить собственную уверенность. Я вытянула заветный мешочек с двенадцатигранниками. В результате нехитрых манипуляций я получила четкий ответ: «15+25+10 – внезапно окажетесь в чрезвычайных обстоятельствах. Внимание, как бы не было беды!» Что еще нужно? Все предельно ясно. Вдовина ждут неприятности. Может, даже больше, чем неприятности. Беда – понятие весьма растяжимое. Следовательно, я должна попытаться вычислить шутника до того, как он перейдет от угроз к действию.
Главный вопрос на повестке дня – где искать этого самого шутника? С чего, собственно, все началось? С командировки Вдовина. Надо, кстати, выяснить, что за город посетил Петр Аркадьевич и не бывал ли он там раньше. Возможно, ноги нашей шутки растут именно оттуда. Это вполне правдоподобно. Допустим, Вдовин приехал в город N. Не ожидая подвоха, заселился в гостиницу. И там его увидел некто, кто был знаком с ним раньше. Тот, кто считает, что Вдовин ему задолжал. Этот некто решает воспользоваться ситуацией и припугнуть должника. Сделать это в открытую он по каким-то причинам не может. Как он поступает? Придумывает способ лишить Вдовина спокойствия. Рисует непонятную картинку, приписывает банальную угрозу и ждет, что из этого выйдет. Но Вдовин послание не находит. Он уезжает, и недоброжелатель следует за ним. Оказавшись в родном городе Вдовина, недоброжелатель решает продолжить изводить его. И способ не меняет. Он плохо ориентируется в чужом городе. У него здесь нет знакомых и каких бы то ни было завязок. Поэтому для вручения послания он пользуется таким странным способом. То бабулька, то мальчишка. Единственное исключение – личный автомобиль Вдовина. Возможно, незадолго до появления записки машина была в сервисе, тогда недоброжелатель мог под благовидным предлогом попасть на территорию сервиса и подложить послание в бардачок. Только вот непонятно, чего он хочет этим добиться? Или будут новые послания, с конкретными требованиями? Пока на этот вопрос ответить сложно. В настоящий момент практически невозможно понять, чего добивается шутник. И все мои выкладки – не более, чем гадание на кофейной гуще.
С таким же успехом шутником может быть кто-то из конкурентов Вдовина. Или недовольный сотрудник, уволенный из фирмы и считающий данный акт незаслуженным. Или оскорбленная любовница, брошенная ради более молодой и перспективной пассии. Вариантов масса, а так как о Петре Аркадьевиче мне практически ничего не известно, ни в плане бизнеса, ни в плане личной жизни, двигаться дальше ни в одном из направлений я в данный момент не могу. Зато я могу попытаться расшифровать записки. Если в них вообще что-то зашифровано.
Время давно перевалило за полночь, а я все сидела в своей уютной квартире, обложившись со всех сторон странными посланиями неизвестного шутника. Мои полночные труды не пропали даром. Я обрела уверенность, что рисунки содержат в себе смысл, какими бы бессмысленными они на первый взгляд ни казались. И еще я была почти уверена в том, что зашифровано во втором и пятом послании. Последняя записка давала мне надежду на благоприятный исход беседы с Петром Аркадьевичем, потому что в ней содержалась прямая угроза его жизни. На это я и буду делать ставку в завтрашней беседе. Удовлетворенная результатами, я отбросила записки в сторону и спокойно уснула.
Глава 2
Ровно в десять утра я стояла перед административным зданием Химкомбината в ожидании Андрея Кускова. За час до этого мы созвонились, и я выложила ему результаты своего ночного бдения. Кусков предложил приехать в офис и попытаться совместно уговорить Вдовина начать поиски шутника. Пять минут спустя Кусков вышел на крыльцо.
– Доброе утро. Как настроение, боевое? Петр Аркадьевич у себя. Я не стал заранее предупреждать его о вашем приходе. Думаю, будет лучше застать его врасплох, – поздоровавшись, сообщил Кусков.
– Не будем терять время, – поторопила я его. – Ведите меня к Петру Аркадьевичу. На месте разберемся.
Мы поднялись на шестой этаж. Перед дверью кабинета Вдовина образовалась очередь из шести человек. Игнорируя присутствующих, Кусков провел меня в приемную. Там за внушительных размеров столом восседала дородная матрона. Увидев Кускова, она приветливо заулыбалась, но как только разглядела меня за его спиной, улыбка тут же слетела с ее лица. Грозно сдвинув брови, она жестом остановила нас и зычным голосом поинтересовалась:
– И куда это вы собрались? Петр Аркадьевич не предупреждал, что ждет посетителей. Опять самовольничаем?
Последний вопрос был обращен к Кускову. Ничуть не смутившись, он широко улыбнулся и примирительно произнес:
– Нонна Владимировна, это же со мной. Петр Аркадьевич в курсе. Наверняка он и вам говорил, только вы запамятовали.
Пока секретарша соображала, что это она «запамятовала», Кусков распахнул внутреннюю дверь, протолкнул меня вперед и, войдя следом, быстро захлопнул ее за собой. Оказавшись в кабинете, я огляделась. За столом, не менее внушительных размеров, чем сам кабинет, сидел мужчина совершенно обыкновенной наружности. Средний рост, средний вес, среднее телосложение и такая же усредненная внешность. Прямо глазу зацепиться не за что. Низко склонив голову над бумагами, мужчина что-то быстро писал. Сделав шаг вперед, Кусков негромко кашлянул, привлекая внимание хозяина кабинета. Тот оторвался от своего занятия и, выгнув брови домиком, вопросительно взглянул на телохранителя. Тот прочистил горло, набираясь смелости, и произнес:
– Петр Аркадьевич, тут к вам Татьяна Александровна, – и, помолчав, добавил, будто это все объясняло: – Иванова.
– Решили совместить обязанности телохранителя и личного секретаря? – шутливо проговорил Вдовин.
Голос у него был что надо! Низкий, бархатный, чисто мужской. «Ну, хоть здесь его природа не обделила», – усмехнувшись про себя, подумала я.
– Доброе утро, Петр Аркадьевич, – перехватив инициативу, произнесла я. – Не сердитесь на Андрея. Собственно, это была моя идея явиться без предварительного звонка. Дело в том, что у меня были серьезные опасения насчет того, что позвони я заранее, вы откажетесь беседовать со мной. А этого я допустить никак не могла.
– Интересное начало. Впечатляющее, – спокойно сказал Петр Аркадьевич. – Позволено ли мне будет полюбопытствовать, чем вызван интерес к моей персоне?
– Законное желание, – в тон ему ответила я. – Если не возражаете, начну с предыстории. Вчера мне позвонил мой давний знакомый. С просьбой помочь разобраться в одном запутанном деле. Дело в том, что я частный детектив. Запутанные истории как раз по моей части. Я пообещала помочь, поэтому я здесь.
– Догадываюсь, о чем идет речь, – сухо произнес Петр Аркадьевич. – Вынужден вас огорчить, в такого рода помощи я не нуждаюсь. Вы напрасно потратили свое время.
– Я так не думаю, – парировала я. – Вчера у меня состоялась беседа с вашим телохранителем. После этого я несколько часов потратила на то, чтобы понять, стоит ли вам и ему обращать внимание на события, произошедшие за последнюю неделю. И пришла к выводу, что послания, которые вы получили, игнорировать было бы недальновидно.
– Послушайте, как вы сказали, Татьяна? – Вдовин сделал вид, что не запомнил моего имени. – То, что вы держите слово и не оставляете без внимания просьбы старых друзей, это, конечно, похвально. Но мне ваша помощь не нужна. Я ясно выразился? А с тобой я после разберусь.
И Петр Аркадьевич ткнул пальцем в сторону Кускова. Тот втянул голову в плечи, но взгляд шефа выдержал. И не сказал ни слова. Пришлось снова вмешиваться мне:
– Вы напрасно сердитесь на Андрея. Быть может, выглядит это не совсем красиво, обращаться к частному детективу вопреки воле работодателя, но действовал он из лучших побуждений, – попыталась я заступиться за Кускова.
– Благими намерениями вымощена дорога в ад. Вы что-то об этом слышали? – язвительно проговорил Вдовин.
– Несомненно. Но к данному случаю это не относится. Если вы дадите мне ровно пять минут, я аргументирую свое заявление, – игнорируя тон Вдовина, предложила я.
– Только из уважения к вашему полу, – демонстративно глядя на наручные часы, разрешил он. – Время пошло.
– Есть пять записок, – не тратя драгоценные минуты попусту, начала я. – В них имеется расплывчатое требование о возврате долга и недвусмысленное предупреждение о том, что того, кому они предназначены, ожидают неприятности. Но не это главное. Важно не то, что написано, а то, что нарисовано. Я расшифровала два из пяти посланий. Пока только два, так как времени было мало. Так вот, в последнем письме содержится явная угроза вашей жизни. Хотите взглянуть на это письмо?
Петр Аркадьевич промолчал, из чего я сделала вывод, что он не возражает. Я выудила из сумочки все пять записок, отыскала нужную и положила перед Вдовиным. На листке был изображен человек. Было понятно, что это мужчина. Правая рука была прижата к груди. На заднем фоне был изображен лес. А вот в лесу небольшое затемнение. Я поднесла к затемнению лупу. В увеличенном виде затемнение превратилось в стрелка. Самого стрелка как такового видно не было, а вот орудие преступления прорисовано было довольно четко. Причем не оставалось сомнений в том, что это огнестрельное оружие. И оно уже сработало. Неизвестный художник изобразил даже дымок над дулом. Ювелирная работа. Вдовин с интересом разглядывал картинку.
– Если перевести взгляд на фигуру мужчины, то можно разглядеть струйку крови между пальцами, – подсказала я.
– Ну и что? Думаете, я стану обращать внимание на подобные выходки? – оттолкнув от себя рисунок, произнес Вдовин.
– Вас попытаются убить. Застрелить, если быть точной. И произойдет это в том случае, если вы не отдадите то, что задолжали, – спокойно сказала я. – Или если не вычислите художника раньше, чем он начнет действовать. А действовать он начнет, в этом я не сомневаюсь.
Вдовин не испугался. Не разозлился. Не психанул. Вместо этого он громко, от души расхохотался. Смеялся Вдовин долго, пока слезы из глаз не потекли. Мы с Кусковым стояли напротив Петра Аркадьевича и ждали окончания истерики. Когда Вдовин немного успокоился, он решительно заявил:
– А теперь послушайте меня, мои дорогие опекуны. Эти письма не что иное, как психологические игры придурков, а на них я не собираюсь тратить ни время, ни силы, ни деньги. Вы ведь не задаром работаете, верно, Татьяна Александровна? И работаете, как я понимаю, на совесть. Вот и записочки с лупой рассмотреть не поленились. Только пустое это все. Если кому-то приспичит меня убрать, кому-то действительно серьезному, он не станет тратить время на подобные шедевры. Он просто подложит бомбу мне под днище машины. Или подкараулит возле офиса и всадит очередь из автоматического пистолета мне в грудь. И для этого ему не нужно будет заманивать меня в лес. И маскироваться под чудаковатого шутника, подбрасывающего никчемные писульки, ему тоже будет ни к чему. Так что все ваши выкладки не стоят выеденного яйца. Я не подпишусь на поиски шутника, марающего бумагу. И уговорить меня не в ваших силах.
– А если предположить, что в данном случае действует непрофессионал? – сделала я новую попытку. – Если это дилетант? Как показывает практика, дилетанты порой бывают более опасными, так как просчитать их действия не всегда получается. А вреда нанести они могут ничуть не меньше профессионалов.
– Да бросьте вы! – перебил меня Вдовин. – Если это дело рук дилетанта, тогда мне будет достаточно простой охраны. Вон, Андрей на что? Он ведь должен меня оберегать от опасностей подобного рода, разве не за это я плачу ему?
– Именно это он и пытается сделать – защитить вас от шутника, отыскав его до того, как он успеет навредить вам, – заметила я.
– Пусть лучше свои непосредственные обязанности выполняет, а не по детективам бегает, – начал сердиться Петр Аркадьевич. – Чего доброго еще бабку притащит, порчу с меня снимать.
– Напрасно иронизируете, – устало произнесла я, поняв, что спор проигран. – Второе послание, которое я успела расшифровать…
Договорить мне Вдовин не дал. Поднявшись во весь свой неказистый рост, он указал рукой на дверь и безапелляционным тоном проговорил:
– Прошу вас покинуть кабинет. И впредь не возвращаться. Убирайтесь. Оба.
Что оставалось делать? Я послушно поднялась и направилась к выходу. Кусков следовал за мной.
– И писульки свои заберите, раз уж они вам так дороги, – бросил вдогонку Вдовин.
Кусков вернулся, взял листок и, не глядя на Петра Аркадьевича, вышел из кабинета. Я же задержалась и, стоя в дверях, посоветовала:
– На вашем месте я порекомендовала бы вашему водителю внимательнее осматривать автомобиль, прежде чем куда-то отправляться. Колесо, нарисованное на первом послании, не сулит вам приятных поездок.
После этого я вышла. В приемной нас встретила секретарша. Мне показалось, что она подслушивала под дверью. Лицо ее выражало осуждение. Естественно, осуждала она Кускова. Тот отмахнулся от ее взгляда и прошел к лифту.
– Не расстраивайтесь, – коснувшись его плеча, произнесла я. – Возможно, он еще передумает.
– А если нет? Мне-то что делать прикажете? Пули ждать? – обреченно проговорил Кусков. – Ходить и озираться, не затаился ли за углом наш шутник с пистолетом?
– Вы можете отказаться охранять Вдовина, – предложила я.
– Угу, и остаться без средств к существованию? – хмыкнул Андрей.
– Ну, на Вдовине свет клином не сошелся, – возразила я.
– Может, и так. Только после того, как я его оставлю, меня ни в одно приличное место охранником не возьмут. Кому нужен трусливый охранник? Разве что в супермаркет, авоськи старичков трясти да шпану за руку ловить, когда они шоколадный батончик за тридцатку стырят.
На крыльце мы еще какое-то время постояли, расстроенные неудачей. Кусков вернул мне записку, сказав, что ему она теперь без надобности. Я положила ее обратно в сумочку, попрощалась и уехала. Когда я отъезжала от здания, Кусков все еще стоял на крыльце, размышляя над своей безрадостной судьбой.
* * *
Следующие три дня я потратила на то, чтобы выкинуть из головы историю с записками. Но, как ни старалась, удавалось мне это с трудом. Чем бы я ни занималась, мысли поневоле возвращались к злополучному шутнику. Что ему нужно от Вдовина? Чего он хочет добиться своими посланиями? Денег? Тогда почему не заявит об этом в открытую? И как он собирается заставить Вдовина выполнить свои требования, если даже не выдвигает их? Верни то, что задолжал. Хорошенькое дело. Как Вдовин должен сделать это, если даже не знает, кому вернуть должок? Или речь идет не о деньгах? Тогда о чем? Просто голова кругом. Одни вопросительные знаки и ни одного конкретного предположения.
За это время я ни разу не позвонила Вдовину. Да и чего ради? Он четко дал понять, что в услугах моих не нуждается. Не навязываться же ему в самом деле! Кусков тоже не проявлялся. Только Николай Емельянович сделал робкую попытку принести извинения за напрасное беспокойство, передав с посыльным обещанные пятьсот долларов. Моя подруга Светка вовсю крутила роман с помощником режиссера, неизвестно по каким причинам задержавшимся в Тарасове, в то время как вся съемочная группа в полном составе отбыла в столицу. Благодаря этому я была предоставлена самой себе и у меня было до омерзения много свободного времени. Как назло, на горизонте не вырисовывался ни один клиент, обремененный деньгами и личными проблемами. Вот и получалось, что заняться мне было абсолютно нечем, кроме как размышлять над мотивами, заставившими шутника подбрасывать записки директору Химкомбината.
На четвертые сутки, когда степень моего неудовлетворенного любопытства дошла до крайнего предела, позвонил Кусков.
– Началось, – произнес он одно-единственное слово, и в трубке повисло тягостное молчание.
– Ну, – в нетерпении поторопила я его. – Выкладывайте, что началось?
– Похоже, наш шутник начал действовать, – пояснил Кусков. – Вчера со стоянки при комбинате угнали машину Петра Аркадьевича.
– Да ну, – только и смогла проговорить я.
– Ну да, – «лаконично» ответил Кусков и снова замолчал.
– Подробности, – потребовала я.
– Помните, вы предупреждали Петра Аркадьевича, чтобы он внимательнее следил за своей машиной? Так вот, ваше предсказание сбылось. Вчера Петр Аркадьевич приехал в офис на личном авто. Машина простояла на стоянке возле входа целый день, а когда он, как всегда, собрался прокатиться по окрестностям, то не обнаружил ее на привычном месте. Машина испарилась. Ни охранники на вахте, ни сотрудники офиса не заметили, кто и когда увел машину, – прорвало Андрея. – Петр Аркадьевич рвет и мечет. Полиция разводит руками. А я снова оказался крайним.
– Вы-то тут при чем? – переспросила я.
– А ни при чем. Просто под горячую руку попал, напомнив содержание одной из записок, – сердито произнес он. – Я сказал Петру Аркадьевичу, что мы его предупреждали, что одними записками шутник не станет довольствоваться, а он отмахнулся от предупреждения. И вот результат. Но он, конечно, и слышать о записках не желает.
– Почему вы решили, что угон машины связан с записками? – отыскивая послание, на котором было изображено колесо, спросила я.
– А вы думаете по-другому? – удивился Кусков. – Мне казалось, что вы пришли к такому выводу раньше меня. Иначе зачем было предупреждать Петра Аркадьевича?
На самом деле об угоне я даже не думала, но убеждать в этом Кускова не было никакого смысла. В настоящий момент меня больше волновало второе послание. Если я верно расшифровала его, то следующий ход шутника будет посерьезнее угона машины. По моим предположениям, в ближайшее время Петра Аркадьевича ждал пожар. Единственное, в чем я не была уверена, так это в месте пожара. За несколько дней я успела выяснить, что Вдовин владеет довольно большим количеством недвижимости. Две городские квартиры. Загородный дом-дача. И рыбацкий домик в двухстах километрах от Тарасова. Какой из объектов недвижимости вспыхнет, из послания понять было абсолютно невозможно. А Кусков заливался соловьем.
– И ведь обиднее всего, что я с самого начала убеждал его найти этого писаку и разобраться с ним. Но нет, Петру Аркадьевичу, видите ли, статус не позволяет реагировать на подобные выпады! А теперь, значит, Андрюша во всем виноват. А про охрану как будто все забыли. А я что, нанимался его тачку караулить? Я, между прочим, телохранитель. От слова «тело»! Мне до его машины вообще никакого дела нет.
– Послушайте, Андрей. Прекратите нытье и запоминайте, – остановила я поток жалоб. – Вы должны сказать Петру Аркадьевичу, что следующим шагом шутника станет поджог. Что именно он подожжет, я сказать не могу. Но это будет либо городская квартира Вдовина, либо его загородный дом. Не думаю, что шутник отправится за сто верст, чтобы подпалить рыбацкий домик. Пусть выставит охрану возле всех объектов недвижимости. Быть может, так удастся избежать новых неприятностей. А если повезет, то и шутника поймать.
– О нет! Только не это. Он меня и слушать не станет, – вскричал Кусков. – Это должны сделать вы. Если вам не удастся его убедить, то уже никому не удастся.
– Вы забыли, что в прошлый раз он выставил из своего кабинета не только вас? – напомнила я.
– Ничего я не забыл. Только все равно к вашим словам он скорее прислушается, – убеждал Андрей. – Вы не можете стоять в стороне. А вдруг шутник и вправду подожжет квартиру Петра Аркадьевича? А она, между прочим, в многоквартирном доме. Только на одной лестничной клетке четыре квартиры. Это не считая соседей сверху и снизу. Что, если огонь перекинется к ним? Ведь могут пострадать невинные люди.
На это возразить мне было нечего. Допустить, чтобы из-за беспечности одного человека страдали другие, я не могла. Придется, видно, сделать вторую попытку, а уж если и она закончится провалом, тогда можно будет с чистой совестью умыть руки и забыть о Вдовине и его неприятностях.
– Хорошо. Я попытаюсь, – проговорила я и дала отбой.
Пока я собиралась на встречу с Петром Аркадьевичем, успела поразмышлять над произошедшим. У Вдовина был угнан личный автомобиль. Не служебная машина, как можно было предположить, увидев послание. Кусков сказал, что увели авто с парковки у административного здания комбината. Обычно машина стоит в другом месте, у офиса появляется не так часто. Что из этого следует? А то, что шутник следил за Вдовиным, вот что! И не начинал действовать он только потому, что выжидал подходящего момента. Вот и дождался. Если шутник намерен продолжать слежку, то охрана недвижимого имущества Вдовина просто необходима. Шутник будет ждать удобного случая, а охрана будет ждать шутника. Это наиболее удобный момент, чтобы поймать любителя розыгрышей, пока он не заигрался. Осталось убедить в этом Вдовина, и дело в шляпе.
* * *
Увы, сделать мне этого не удалось. Напрасно я спешила в офис Химкомбината. Напрасно хитрила, стараясь уговорить охранника при входе пропустить меня в здание. Напрасно изощрялась в красноречии, убеждая Петра Аркадьевича в серьезности угроз шутника. На все мои доводы он лишь усмехался. В конце концов он заявил, что угон машины не что иное, как досадное совпадение, и если мое предположение по поводу поджога окажется верным, тогда он не просто наймет меня для разоблачения шутника, но и повысит мой гонорар втрое против обычного. На этом наша аудиенция завершилась. Мне пришлось уйти, так и не добившись от Вдовина заверений, что за его недвижимостью будет установлено круглосуточное наблюдение.
А еще через сутки Вдовин позвонил сам. Голос в трубке звучал без привычного уже сарказма.
– Татьяна Александровна, жду вас у себя через час. Успеете добраться? – без предисловий произнес он.
– Что-то случилось? – поинтересовалась я.
– Я так понимаю, новости вы не смотрели, – заметил Вдовин.
– Еще не успела, – призналась я, взглянув на часы и отметив, что стрелки едва-едва перешагнули за десять.
– Включите телевизор. Сами все поймете, – бросил Вдовин и, не прощаясь, отключился.
Я взяла в руки пульт и отыскала канал, по которому обычно транслировали местные новости. Успела я как раз вовремя. Репортаж о ночном происшествии в пригороде Тарасова только-только начался. Молоденькая журналистка вещала на фоне тлеющих головешек.
– Мы ведем репортаж с места происшествия. Сегодня, около трех часов ночи, в районе Дубков злоумышленники подожгли дом по улице Ламповой. Буквально за считаные минуты огонь охватил весь нижний этаж здания. Соседи не сразу поняли, что происходит, так как в это время все добропорядочные граждане мирно спят в своих домах. Когда же один из соседей сообразил вызвать пожарную бригаду, огонь распространился уже и на второй этаж. Пожарная бригада приехала через двадцать минут, но спасти здание было уже невозможно. Единственное, что смогли сделать пожарные, это не дать огню перекинуться на соседние здания. По словам соседей, дом принадлежал одному из известных бизнесменов нашего города, а именно директору тарасовского Химкомбината Петру Аркадьевичу Вдовину. К счастью, ни самого владельца дома, ни его домочадцев в здании в момент пожара не было, поэтому удалось избежать человеческих жертв. Нам стало известно, что пожарная бригада квалифицировала возгорание как намеренный поджог. На этот раз полиция солидарна с сотрудниками пожарной охраны. По факту поджога возбуждено уголовное дело. К сожалению, нам не удалось пообщаться с хозяином сгоревшего дома. От комментариев Петр Аркадьевич отказался. Компетентные органы считают, что поджог мог стать следствием разногласий директора Химкомбината с конкурентами по бизнесу. Однако не исключается возможность намеренного поджога с целью получения страховки со стороны самого владельца особняка. Есть мнение, что финансовое положение господина Вдовина в последнее время оставляет желать лучшего. Может быть, поэтому господин Вдовин отказался общаться с представителями СМИ? Наша съемочная группа будет внимательно следить за развитием событий…
Я выключила телевизор, не дослушав репортаж. Все, что мне было нужно, я уже услышала, а сплетни и слухи меня в настоящий момент не интересовали. Наскоро одевшись, я бросила в сумочку записки шутника и отправилась на встречу с Петром Аркадьевичем. В вестибюле меня поджидала Нонна Владимировна, секретарша Вдовина. Завидев меня, она яростно замахала рукой, будто я могла не заметить ее и проскочить мимо.
– Доброе утро, Нонна Владимировна, – подходя ближе, поздоровалась я.
– Смеетесь? – вместо приветствия сердито буркнула она. – Пойдемте. Петр Аркадьевич велел не задерживаться. Он уже и так целый час потерял, дожидаясь вас.
«Ну вот. Засуетились. Вовремя, ничего не скажешь», – невесело подумала я, следуя за Нонной Владимировной к лифту. Пока поднимались на шестой этаж, секретарша Вдовина не проронила ни слова. Только взгляды косые на меня бросала, будто это я была виновницей неприятностей ее шефа. Как только двери лифта открылись, Нонна Владимировна рванула к кабинету, не замечая никого и ничего на своем пути. В приемной она обернулась-таки назад – удостовериться, что я следую за ней. Сердито бросив на ходу требование не отставать, она распахнула дверь в покои шефа и зычным голосом оповестила:
– Она прибыла, Петр Аркадьевич. Прикажете никого не пускать?
– Спасибо, Нонна Владимировна, – спокойно проговорил Вдовин, выходя из-за стола. – Вы правильно поняли. Меня ни для кого нет. Все встречи переносите на вторую половину дня. А лучше на завтра.
Нонна Владимировна наградила меня очередным сердитым взглядом и, аккуратно прикрыв за собой дверь, удалилась. Вдовин поприветствовал меня рукопожатием. Я была несколько обескуражена разительными переменами в его поведении. Видно, ночное происшествие порядком выбило Петра Аркадьевича из колеи.
– Спасибо, что приехали. Признаться честно, я не был в этом уверен, – разоткровенничался Вдовин. – Новости успели посмотреть?
– Если вы о пожаре, то я в курсе, – ответила я. – Что собираетесь с этим делать?
– Я хочу, чтобы вы нашли того, кто поджег мой дом, – сказал он. – Нашли и доставили ко мне.
– Желаете поиграть в игру «Праведный судья»? Простите, но это без меня, – произнесла я. – Если я и возьмусь за это дело, то только на своих условиях.
– И каковы же они? – вынужден был поинтересоваться Вдовин.
– Для начала я хотела бы узнать ваши планы, – вместо ответа проговорила я. – Вы, наконец, поняли, что записки с угрозами заслуживают пристального внимания, так же как и их автор?
– При чем здесь записки? – искренне удивился Петр Аркадьевич.
– Разве вы не ради этого вызвали меня? – в свою очередь удивилась я.
– Конечно, нет. Мой дом сгорел. Полиция считает, что это не случайное самовозгорание проводки или нечто подобное. Пожарная бригада с ними солидарна. Один из пожарных прямо так и сказал: ищи шустрого поджигателя. Переговорил с участковым, он честно признался, что силами полиции поджигателя вряд ли найдут. Когда в городе ежедневно совершаются гораздо более серьезные преступления, ни один начальник не станет заставлять подчиненных лезть из кожи вон ради поимки хулигана, решившего свести счеты с толстосумом. Вот мне в голову и пришло воспользоваться услугами частного сыска. А так как вы единственный знакомый мне детектив, вполне естественно, что позвонил я именно вам, – объяснил Вдовин.
– Значит, я здесь для того, чтобы… – начала я.
– Вы здесь для того, чтобы отыскать негодяя, решившегося посягнуть на мою собственность, – перебил меня он.
– Не пойдет, – откидываясь на спинку стула, произнесла я.
– В каком смысле? – не понял Вдовин.
– В прямом. Я не стану искать поджигателя, если вы не планируете разобраться в причине возникновения странных записок. Дело в том, что я убеждена, что и угон машины, и поджог дома связаны с записками. Чтобы выяснить имя поджигателя, мне нужно будет разбираться и с записками, и с угоном. Точнее сказать, бесцеремонно копаться в вашей жизни. Без вашего содействия я сделать этого не смогу. Следовательно, не смогу и поручение ваше выполнить. Есть хлеб даром, как вы правильно заметили во время нашей первой беседы, я не привыкла. Поэтому предупреждаю сразу: либо мы разбираемся в этом деле досконально, либо я вынуждена вам отказать. Это и есть мое условие. Хотите – принимайте. А на «нет»…
