Марина Серова
Огонь прекрасных глаз
– Света, вы можете описать его внешность поподробнее? Форма носа, губ и так далее?
– Так я уже это делала, в милицию меня вызывали как свидетеля, потому что я первая обнаружила… женщину эту…
– Значит, в милиции есть фоторобот? Ну, портрет мужчины, составленный на компьютере с ваших слов? – пояснила я.
– Да, это все было, – подтвердила Света. – Владимир Сергеич, ну, начальник в милиции, еще похвалил меня, сказал, что очень четко дала описание, а вот Пушкин…
– Постойте, какой еще Пушкин?
– Ну, это я так про себя назвала помощника Владимира Сергеича, очень уж он на Пушкина похож! Такой весь кучерявый и с бакенбардами. Он, наверное, потому был недоволен, что ему пришлось долго подбирать фрагменты: Алена, моя напарница – она здесь совсем недавно, – тоже работала в тот день и все никак не могла описать того мужчину. То одно путала, то другое.
«Немудрено, с таким-то отношением к делу, – подумала я. – А что это за Владимир Сергеич такой, уж не Киря ли часом?»
– Расскажите, как все произошло?
– Да ведь ничего такого и не происходило. Они вошли, сели за столик, сделали заказ. Я принесла кофе и десерт, кажется, пирожные. Потом мужчина куда-то вышел, я стала обслуживать другие столики. Через какое-то время гляжу: эта женщина сидит, положив голову на руки, а мужчина так и не вернулся. Я ее тронула за рукав, спрашиваю: «Вам плохо?» Она молчит. Я тогда – к Илье Александровичу. Вызвали «Скорую», те сказали – сердечный приступ. Вот и все.
– Света, эта женщина никуда не выходила?
Света на секунду задумалась:
– Из кафе – точно нет. Но она отходила от столика, говорила по сотовому… Точно, этот мужчина еще сказал: «Кофе остынет».
– Спасибо, Света, вы мне очень помогли.
– Ну, что вы! – Света мило улыбнулась. – Никак не могу представить себе, что вы детектив. Ой, ну надо же…
«Ну, да, я ведь не похожа на мисс Марпл, отсюда такое недоверие».
Отобедала я на славу. Как и обещал Илья Александрович, за счет заведения. Я вышла из кафе и вскоре оказалась на центральной улице города, на так называемом тарасовском Арбате (по аналогии с московским). Да и в остальном мы мало чем уступали столице: в нашем городе имелись все атрибуты свободы и демократии, в том числе и ночной бар, казино, путаны, сутенеры и так далее, и тому подобное. Внешне Тарасов тоже преобразился: он стал более респектабельным. Каждая торговая точка (а таковых на бывшем проспекте было великое множество) стремилась «отделаться» с не меньшим шиком, чем соседи. Сайдинг, мраморные ступеньки, кованые решетки, прочие изыски…
Поэтому известная фраза не менее известного литературного героя: «В деревню, в глушь, в Тарасов, к тетке» утратила свое первоначальное значение. Перефразируя слова другого знаменитого персонажа, можно было сказать: «Кто считает, что мы полные провинциалы, пусть тот первым бросит в меня камень».
Дома я принялась изучать содержимое записной книжки Ольги, переданной мне Асей. Почти каждая страница была заполнена датами, фамилиями с инициалами или просто именами и номерами телефонов. На некоторых листках указывались назначенные встречи с названием места. Все это Ольга записывала красивым каллиграфическим почерком, наверное, в начальных классах учительница ставила ей по чистописанию одни пятерки.
Я дочитала книжку до конца. Мое внимание привлекла последняя запись: М.К.А., 15.09, в 12.30. Это же та самая дата, когда Ольга была обнаружена в кафе! А М.К.А. – наверняка фамилия, имя и отчество ее убийцы!
Я вышла на балкон. Уже стемнело, и сквозь черный бархат неба просвечивали серебряные звезды. В окнах домов горел свет, и город напоминал черный шелковый плащ с рассыпанными по нему крохотными алмазами… Завтра я наведаюсь в милицию за фотороботом. Надо будет также нанести визит в «Мадонну». А сейчас – вечерний душ и спать!
Глава 2
Как же приятно лежать в постели, если больше нечего делать… Правда, можно понежиться, и когда есть дела. Просто пустить их побоку и тоже полеживать себе. Только в этом случае червячок долга упрямо точит твое нутро и сводит на нет сладостное ощущение неги и покоя. В итоге вставать рано или поздно все равно приходится, но уже с досадой – оттого, что и работа не сделана, и отдых скомкался. И время к тому же безвозвратно ушло!
Впрочем, все вышесказанное относится прежде всего к физической работе, например, к бытовой: произвести уборку или, скажем, стирку-глажку-готовку. Совсем иначе – при умственном труде. Вот здесь как раз наблюдается полная гармония: лежать и думать – два идеально совместимых занятия. Мой мыслительный процесс этим утром начался самопроизвольно, едва я открыла глаза. И начался он, собственно, с того, чем закончился вчера вечером. Я снова начала размышлять над известными мне фактами. Ольгу Ермакову отравили. Кому-то она очень мешала. За что ее могли убрать в принципе? Ну, тут несколько вариантов: она знала что-то такое, чего не должна была знать. Ведь говорила же Ася, что в телефонном разговоре с Ольгой та намекнула ей, что есть две новости, и одна из них – не очень хорошая. Вопрос в том, для кого она была неприятной: для Ольги или для Аси? Могла Ольга поделиться со своей лучшей подругой своими проблемами? Вполне. И проблемы эти могли касаться как личной ее жизни, так и лежать в плоскости бизнеса. Но, с другой стороны, у Ольги было приподнятое настроение, хотя, по словам Аси, в ее голосе проскальзывали и тревожные нотки.
А если предположить, что Ольге стало известно нечто, касающееся самой Аси? Если существовал некто, кто не мог (не могла или не могли) допустить, чтобы некое известие дошло до Аси. Тогда Ольгу устранили как нежелательного свидетеля. В самом деле, личная встреча Аси и Ольги должна была состояться вечером того самого дня, когда и произошло роковое событие. И кто за всем этим стоит? Мужчина, спутник Ольги в кафе? Ведь только он мог подмешать яд в кофе, когда Ольга отходила с сотовым от столика. Значит, он – заказчик и исполнитель в одном лице? Ничего это не значит! Он в равной степени мог быть только исполнителем, а заказчиком – женщина, хотя бы та самая Окс, явившаяся на панихиду. Да… Как ни крути, а мне необходимо описание спутника Ольги, а еще лучше – его фоторобот. Да и с делом не мешает ознакомиться, даже если господа менты собираются его закрыть, выставив Ольгу наркоманкой. Сама, мол, и убила себя.
Итак, хватит думы думать, надо делать дела! Я потянулась и решительно встала с постели. Дальнейшие действия развивались по давно ставшей привычной схеме: душ-кухня-сигарета. Я оделась и уже было взялась за ручку входной двери, но потом передумала, вернулась в комнату и сняла телефонную трубку. Что-то мне подсказывало, что дело Ермаковой находится у Кири – подполковника милиции Кирсанова (возможно, тому причиной были слова официантки Светы, что «главного» в отделении, где составлялся фоторобот, звали Владимиром Сергеевичем), а застать его на месте было делом нелегким. Поэтому я предварительно позвонила.
– Кирсанов на телефоне, – ответили мне через минуту.
– Да? А я думала, под телефоном!
– А почему «под телефоном»? Кто это вообще? Иванова… ты, что ли?
– Я, я! Кто же еще может осмелиться так разговаривать с самим подполковником милиции?
– Ты лучше спроси, кто, кроме подполковника милиции, может позволить тебе так разговаривать?
Ну, кто! Мало ли кто? Вот – Гарик Папазян. Он и не такое от меня выслушивает! Но вслух я ничего не сказала. В трубке между тем слышались громкие голоса, определенно женские, с явными истерическими нотками. Однако странно! Обычно у Кири царит спокойная деловая обстановка, без излишнего крика и… женщин.
– Киря, ты себе гарем, что ли, организовал?
– Ладно, Танюх, кончай прикалываться. Говори по делу.
– Ну, а когда же я без дела, Киречка? В ближайшее время будешь у себя? Ты мне нужен.
– Буду, буду. Я всем нужен, – ворчливо пробубнил Кирсанов.
Вот теперь можно ехать. Я добралась до места, припарковалась, поднялась по лестнице. Кивнув дежурному (меня уже все знали и беспрепятственно пропускали), я прошла по коридору налево и остановилась перед знакомой дверью. Женский голос истошно вопил, что ни за что на свете не даст дотронуться до себя мужчине, пусть уж лучше ее застрелят на месте! Да что же такое творится в кабинете подполковника, в конце-то концов? Я открыла дверь – да так и осталась стоять на месте. Зрелище было более чем впечатляющее. Прямо передо мной извивалась и брыкалась девица весьма легкомысленного вида. Она пыталась вырваться из рук сотрудника милиции, который методично, со знанием дела обыскивал ее.
– Нету у меня ничего, нету и не было! – как заведенная, повторяла она.
На пол упал маленький пакетик с чем-то белым внутри, потом еще один…
– Говоришь, нету ничего? А что ты только что выбросила на пол?
– А не мое это, не мое! – снова заверещала девица. – Откуда мне знать, что ты мне подсунул, пока тискал меня?
– Вот кукла чертова! Да кому ты нужна, тискать тебя? Сейчас же подними наркоту с пола!
– Да, счас! Спешу и падаю! Не мое это, – завела свое девица.
– Так сейчас будет твоим! – потерял терпение сотрудник.
Он поднял пакетики с пола, затолкал их упиравшейся девице в задний карман джинсов, потом схватил со стола пудреницу, расческу, еще какую-то мелочь, тоже принадлежавшие, видимо, задержанной, и запихнул их в тот же карман, наполовину разорвав его.
– А-а-а, это не считается, не считается! – вновь завопила девица.
Да, сцена еще та! Глеб Жеглов отдыхает! Сотрудник увел задержанную. Она еще умудрилась разорвать на себе блузку, и теперь уже в коридоре раздавались ее истошные крики о поруганной женской чести.
А где же Киря? А Киря в это время скромно сидел за своим столом у окна и жевал бутерброд, запивая его чаем. Я не сразу заметила подполковника среди всей этой кутерьмы.
– Здравствуй, Киря, – поздоровалась я и тут увидела Пушкина. Нет, не Александра Сергеевича, конечно, но человека, очень на него похожего. У него были черные кудрявые волосы и бакенбарды. Как у великого поэта. Все так, как и описала официантка Света. Для полного сходства не хватало разве что сюртука, трости и шляпы-цилиндра. «Пушкин» сидел напротив Кирсанова, у второго окна. При имени «Киря» он оторвался от клавиатуры компьютера, посмотрел на меня и хмыкнул.
– Привет, Татьяна, – промычал Киря с набитым ртом.
Наверное, не успел позавтракать, вот теперь и совмещает завтрак и службу.
– Слушай, Киря, что это ты вертеп какой-то устроил у себя в кабинете?
«Пушкин» снова ухмыльнулся. Киря покосился на него, отодвинул недоеденный бутерброд, встал из-за стола и двинулся ко мне.
– Давай-ка выйдем на минутку, – и он взял меня под руку.
В коридоре Киря сделал умоляющие глаза:
– Танюх, я думал, ты понимаешь, что «Киря» я для тебя только в отсутствие третьих лиц?
– Ой, прости, пожалуйста, это по старой привычке, вырвалось невольно.
– Невольно один раз может вырываться, а ты уже дважды…
– Поняла, поняла, больше так не буду, – клятвенно заверила я. – Так что это за светопреставление здесь было? С битьем себя в грудь, с криками: «Обесчестили, ироды»?
– Да, понимаешь, тут рейд ребята проводили, ну и задержали одну по подозрению в хранении наркотиков. А в соседнем кабинете сейчас ремонт идет, вот они ко мне и попросились…
– Понятно. А я уж, грешным делом, подумала…
– Да ты всегда думаешь не то, что надо!
– Обижаешь, начальник!
– Тебя обидишь…
– А что это здесь делает «Пушкин», то есть я хотела спросить, у тебя новый сотрудник появился?
– Да никакой он не сотрудник, так, одно недоразумение. Стажер, короче. Только и есть, что внешность примечательная, а в оперативном деле – ни бельмеса.
– Стажеров не выбирают, – философски заметила я.
– Сашка сейчас в отпуске, – это капитан Сергеев, я его давно знаю как хорошего профи, – дел невпроворот, а этому «Пушкину» что ни поручи, ничего толком не может, – Киря никак не отреагировал на мою фразу о выборе стажеров. – Отравление в кафе со смертельным исходом, убийство в подъезде, – начал перечислять он.
– Стоп! – перебила я его. – Мне нужно про отравление. Кто им, кстати, занимается?
– Угадай с трех раз.
– Да тут и с одного делать нечего. Конечно, твой новый «любимый» стажер! Это ж надо додуматься, заявить, что потерпевшая скончалась от передозы! Значит, так. Мне нужен фоторобот спутника Ольги Ермаковой и желательно ознакомиться с самим делом.
– Это я тебе сейчас организую. – Киря заметно повеселел, обрадовался, наверное, что хоть одно дело можно пристроить в хорошие руки.
– Евгений Николаич, – подчеркнуто официально обратился к «Пушкину» Киря, вернувшись в кабинет, – это наш новый сотрудник, Татьяна Александровна. С сегодняшнего дня вы у нее в подчинении. Так что прошу любить и жаловать. И ознакомьте Татьяну Александровну с делом Ермаковой. А я вас покину, у меня дела, – и с этими словами Киря вышел за дверь.
– Итак, она звалась Татьяной, – как бы про себя, очень тихо произнес стажер, снова уткнувшись в дисплей.
А у меня, как назло, очень хороший слух. Впрочем, зрение тоже. Да и все остальное… Слегка подавшись вперед, я увидела, что «Пушкин» самым наглым образом играет в одну из компьютерных игр. Это в рабочее-то время! Это когда дел невпроворот и бедный Киря просто зашивается! Ну, сейчас я ему устрою «ходилки-бродилки-стрелялки»!
– Евгений Николаич, – начала я, – на вас поступила жалоба от родственников погибшей Ермаковой. За халатное отношение к проводимому вами расследованию. За то, что расследование никак не сдвигается с мертвой точки. Сами понимаете, чем это чревато! Жалоба направлена… пока что – в районную прокуратуру. В общем, неполное служебное несоответствие. Или полное несоответствие. Как вам больше нравится?
– Да я… – «Пушкин» щелчком «мыши» закрыл файл с компьютерной игрой.
– Вы сейчас ознакомите меня с уже имеющимися по делу фактами и с фотороботом спутника потерпевшей, а сами составите план дальнейшего расследования. Вам все понятно?
– Так точно… – стажер вопросительно взглянул на меня, явно ожидая, что я назову свое звание. Я махнула рукой, дескать, в данном случае обойдемся и без субординации.
Он порылся в компьютере и через минуту распечатал мне и фоторобот, и запись в деле номер «одна тысяча двести три». Дело, прямо скажем, не многотомное, на «Войну и мир» оно никак не тянуло. А уж если быть совсем беспристрастной, то все записи ограничивались лишь описанием места происшествия, внешности погибшей, данных судмедэкспертизы и опросом свидетелей.
Итак, что у нас тут имеется? Так, фотография Ольги, такая же, которую дала мне Ася, только уменьшенная… Дальше: «Ермакова Ольга Федоровна. Год рождения – 1975-й. Место рождения – город Тарасов. Образование – среднее специальное, закончила тарасовское хореграфическое училище, работала в балетной труппе академического театра оперы и балета. С 1988 года – частный предприниматель, генеральный директор магазина дамской одежды «Мадонна». 15 сентября Ермакова Ольга Федоровна без признаков жизни была обнаружена официанткой Евстафьевой Светланой Юрьевной в кафе «Красный конь»… Так, далее: «местоположение трупа – сидячее, голова – покоится на руках… Была вызвана «Скорая помощь», работники которой диагностировали острую сердечную недостаточность… Заключение судмедэкспертизы: смерть наступила в результате отравления… – Дальше шло длинное латинское название… – Погибшая имела при себе сумку коричневую кожаную. Содержимое сумки: портмоне коричневое кожаное с тремя отделениями, косметичка, расческа… брелок с ключами…»
Все это я быстро пробежала глазами, не найдя для себя ничего нового. А вот фоторобот привлек мое внимание. Мужчина… Пышная шевелюра (не как у «Пушкина», конечно, но все же), густые брови практически сходятся на переносице, нос прямой, глаза глубоко посажены; тяжелый, почти квадратный подбородок; лоб пересекают несколько возрастных морщин. И показания свидетельницы Евстафьевой С. Ю.: «На вид мужчине лет 50—52, рост – выше среднего, полноватый, одет в костюм темно-синего цвета, белую рубашку, галстук серый в черную полоску… Особые приметы отсутствуют». Ну, что же, и на том спасибо. Я свернула распечатки в трубочку, положила их в сумку. Взглянула на «Пушкина»: тот по-прежнему сидел за компьютером. Скосила глаза на дисплей: на нем заглавными буквами был набран внушительный заголовок: «План оперативно-разыскных мероприятий по делу № 1203». Чуть ниже застыла арабская цифра «один» с точкой справа. Видимо, дальше мысль стажера заколдобилась. Я мысленно посочувствовала Кире (вот же дал бог помощничка!) и пожелала, чтобы Санек побыстрее вернулся из отпуска.
– Евгений Николаич, – окликнула я стажера, казалось, впавшего в прострацию перед компьютером.
– А? Что?
– План! План действий по поимке преступника, – напомнила я и и вышла из кабинета, так и не дождавшись возвращения Кири.
Уже сидя в машине, я вспомнила, что еще ни разу не посоветовалась со своими гадальными костями. Еще в древности было замечено, что информация о тех событиях, которые вскоре должны произойти, может проявить себя уже в настоящем. И свершиться это может через определенные явления или чьи-то действия. Собственно, на этом и основано гадание на трех двенадцатигранных костях. Техника гадания очень проста: нужно метнуть их на стол или любую другую гладкую поверхность, посмотреть, какие выпали цифры, и найти расшифровку их комбинации, то есть толкование.
Однако существуют еще и отдельные нюансы. Например, очень многое зависит от степени настроенности гадающего, от концентрации его внимания на волнующей его проблеме. Я всегда прибегаю к гаданию в трудных случаях или когда меня одолевают сомнения. Или же в самом начале расследования. В данном деле я как-то подзабыла это сделать. Но по опыту я знала, что обычно ответ Судьбы напрямую зависит от количества собранной информации. То есть чем больше ее, этой информации, тем более содержательным будет ответ. Надеюсь, сведений у меня уже достаточно, чтобы приступить к гаданию.
Поскольку важно не просто бездумно бросить кости, а прежде всего правильно сформулировать вопрос, то на некоторое время я задумалась. Потом вынула из сумки замшевый мешочек (он всегда со мной, ведь заранее не знаешь, когда потребуется посоветоваться с высшими силами), достала кости, некоторое время подержала их в руке, чтобы передать им свою энергию, свой настрой (это тоже важно), и только после всего этого бросила их на сиденье своей «девятки». Одна из косточек упала вниз, но я ее тут же нашла. Комбинация выпала следующая: 13 + 3 + 25. Расшифровку этого значения (да и всех остальных тоже) я знала наизусть, и она меня сначала несколько обескуражила: «Вы понапрасну растрачиваете время и средства». Интересно, в каком смысле? Ведь не могут же быть мои визиты и в кафе, и к Кире, и на прощальную церемонию, в конце концов, пустой тратой времени. Я собрала некоторую информацию (не всю, конечно, и далеко не исчерпывающую), проанализировала ее. Пришла к определенным выводам… Может быть, ответ костей отчасти относился к моему дальнейшему намерению отправиться в «Мадонну», чтобы непосредственно на месте прощупать деловое окружение Ермаковой? Этот этап в моем расследовании я никак не могла опустить. Возможно, именно в бизнесе, а не в личной жизни Ольги, кроется какая-то тайна. Итак, в «Мадонну»! Но сначала надо перекусить, потому что у меня уже засосало под ложечкой. Дав себе слово, что сегодня я обязательно наведаюсь в супермаркет для пополнения запасов продуктов, я подрулила к заведению под названием «Улей», где и пообедала.
Потом я застряла в пробке. Те, кто за рулем, поймут меня без слов. Теперь, пожалуй, старое выражение «дураки и плохие дороги» звучит уже не так актуально, как слова о сплошных заторах. Средства массовой информации давно бьют тревогу: «Наш город задыхается от постоянно растущего количества транспортных средств… до полного коллапса всей транспортной системы областного центра остается максимум пара-тройка лет… нужны новые направления, новые основные магистрали… необходимо искать экономичные и эффективные способы решения проблемы». Нужно, нужно и еще раз нужно! А воз, как водится, и ныне там. Ей-богу, пешком передвигаться (на сравнительно небольшие расстояния, конечно) и быстрее, и безопаснее для нервной системы. Кроме всего прочего, мне пришлось припарковаться за несколько кварталов до «Мадонны», потому что магазин располагается на Немецкой, а эта улица в Тарасове является пешеходной зоной.
Я открыла дверь, спустилась по лестнице, огляделась по сторонам. Несколько молоденьких девушек столпились у одного из кронштейнов с одеждой и что-то оживленно обсуждали. Продавец-консультант, по возрасту такая же юная, как и покупательницы, ненавязчиво наблюдала за их шопингом, стоя чуть в стороне. Я решила не играть в «продавца и покупателя» и, подойдя к другой девушке в униформе, обратилась к ней с вопросом:
– Могу я видеть коммерческого директора?
– Зинаиду Олеговну? Пройдите за мной.
Вот так, очень кстати, я узнала, как зовут заместителя Ольги. Девушка открыла дверь с надписью «Служебный вход», и я вслед за ней вошла в коридор. Мы повернули вправо, миновали одну дверь и оказались в довольно просторном помещении офисного типа. Современная отделка, три компьютерных стола, при входе – кулер и стеклянная «горка» с чайной и кофейной посудой, несколько сувениров-безделушек, чуть поодаль – комнатное дерево в керамическом горшке.. В офисе находились две молодые женщины, которым и сдала меня моя провожатая, коротко объяснив: «Вот, к Зинаиде Олеговне». Одна из женщин, шатенка с короткой стильной стрижкой, приветливо кивнула мне:
– Присаживайтесь, пожалуйста. Вы по какому вопросу?
– По личному.
– Сейчас я узнаю. – Она сняла телефонную трубку и набрала номер: – Маша, Зинаида Олеговна еще не освободилась? Тут к ней по личному вопросу. Так, понятно… Хорошо. – Шатенка повернула ко мне прекрасно ухоженное лицо: – У директора сейчас посетитель. Подождите немного. Что вам предложить? Чай, кофе?
«Кофе, конечно же, растворимый», – подумала я. Терпеть не могу его! Уж лучше совсем никакой, чем растворимый.
– Спасибо, не беспокойтесь.
– Сок, минеральная вода? – не сдавалась шатенка.
– Минеральную.
– С газом или без?
– Без газа и, если можно, прохладную.
– Конечно. – Шатенка открыла дверцу холодильника, вытащила запотевшую бутылочку с этикеткой, на которой было написано «Природная вода. Надежда. Негазированная», открыла дверцу «горки», достала высокий узкий бокал и, откупорив бутылку, налила мне воды.
– Прошу вас. – Она подала мне стакан и вернулась за свой рабочий стол.
– Благодарю.
Вот это сервис! Интересно, эдесь со всеми посетителями так предупредительно-вежливы? Пожалуй, я не смогла бы сейчас припомнить ни одного случая, чтобы со мной были бы так обходительны (я имею в виду те случаи, когда мне по ходу расследования приходилось общаться с офисными служащими; в лучшем варианте, мне милостиво позволят подождать, без всяких там чайных церемоний). Я маленькими глотками пила воду, сидя в глубоком кресле, и надеялась услышать что-нибудь от дам, находившихся поблизости. Обычно ведь подчиненные бывают в курсе всех сплетен, слухов, пересудов на фирме. А начальство и знать не знает, и ведать не ведает, какие «парижские тайны» известны их сотрудникам! Признаться, мне частенько таким образом приходилось добывать нужную информацию. Просто сидишь (или стоишь, это уж как придется) в самой гуще народа, в студенческой или рабочей среде, и слушаешь.
Но в «Мадонне» подобный способ сбора нужных мне сведений дал осечку. То ли сказалась их особая вышколенность, то ли еще что, но дамы упорно не хотели обмениваться мнениями о делах магазина. Об Ольге Ермаковой – ни слова. Как будто не ее вчера похоронили! Никаких предположений насчет кандидатуры нового генерального директора. Ничего. Единственное, что позволила себе шатенка, так это по телефону договориться о времени сеанса косметического массажа лица.
– Ириш, – обратилась она к своей коллеге, сидевшей напротив за компьютером, – хочешь, я поговорю о тебе с моей массажисткой? Она делает и ручную чистку, и массаж шеи и зоны декольте. Использует профессиональные французские средства. Релаксация полная. Уже после первого сеанса чувствуешь себя такой помолодевшей! Ну, а если пройти полный курс – десять сеансов, то вообще… Я вот лично не чувствую себя на свои законные сорок. Ну, максимум года на тридцать два.
Сорок! Ничего себе! Я бы не дала ей больше тридцати. Вот что делают косметические процедуры и лечебно-профилактические средства! А вот про Иришу не скажешь, что ей тридцать два. Пожалуй, что и все тридцать пять. Какой-то тусклый цвет лица, расширенные поры.
– Ну, так как? Согласна?
Ириша без особого энтузиазма сказала «да». Правда, тут же заявила, что в ее двадцать девять лет еще можно подождать с косметическим вмешательством. С ума сойти! Она почти моя ровесница! Да, видно, недаром говорят, что не бывает некрасивых женщин, есть женщины ленивые.
Тут мои рассуждения на тему особенностей женской внешности оборвались, потому что дверь напротив меня открылась и из нее вышла та самая посетительница, о которой говорила шатенка в самом начале моего визита, а показавшаяся позади нее девушка в очках и с целой копной светлых кудряшек на голове обратилась ко мне:
– Вы к Зинаиде Олеговне? Проходите.
Я поднялась с кресла, но, как оказалось, рано. За спиной девушки показалась невысокая полная женщина средних лет.
– Маш! Я что, велела тебе приглашать? Ты что это самодеятельностью тут занимаешься? Вы ко мне? – спросила она, посмотрев на меня.
– Да, я…
– Обождите, вас пригласят. Маш, сколько раз я буду говорить, что нужно заменить контейнер для визиток? Ну, не видишь, что ли, что он мал, листки все погнулись?
– Зинаида Олеговна, ну, не было других контейнеров! Тот, что я вчера купила, был побольше, но вы сказали, что он тоже не годится.
– Конечно, не годится. Визитки в нем разлетаются во все стороны, а они должны лежать аккуратной стопочкой. Разве не ясно? Сколько раз можно говорить об одном и том же?
– Ну, Зинаида Олеговна, ну, где я возьму другой? В магазине всего один, последний, остался, и вообще…
– Так, Мария, – повысила голос Зинаида Олеговна, – поговори еще у меня! Иди в другой магазин, хотя… нет, сиди на месте, ты мне еще понадобишься. Ирина, вы там чем занимаетесь? Сходите-ка в магазин сами и купите, наконец, подходящий контейнер. Да, и пыль со стола сотрите, на него смотреть противно! А вы, – обратилась она ко мне, – подождите. Мария, покажи Ирине образец визитки, чтобы она сориентировалась с размерами.
С этими словами она скрылась за дверью кабинета. Маша последовала за ней. Шатенка встала из-за стола и вышла в коридор. Вскоре дверь кабинета снова открылась: Маша вручила Ирине визитку – картонный прямоугольник, из-за которого и разгорелся весь сыр-бор.
– Маш, ну, ваще, – почти шепотом начала Ирина, опасливо косясь на дверь кабинета, – ну, че она все время цепляется, цепляется, все ей не так!
– Да ладно, Ир, не бери в голову, и ваще – «забей». Меня она тоже все время гнобит, типа, я – «тормоз», не въезжаю, ну, и все такое…
– Мужика бы себе завела, что ли, может, поменьше бы лезла во все дыры! «Пыльный стол» ей, видите ли! Да Вера Борисовна здесь все каждый день вылизывает. – Ирина встала из-за стола, взяла сумку и направилась к двери.
– Мария, – раздался из кабинета голос Зинаиды Олеговны, – ты где там застряла? Пригласи человека, пусть проходит.
Я вошла в кабинет. Он был почти в два раза меньше, чем то помещение, где я только что дожидалась приема. От него веяло уютом, если это определение вообще применимо по отношению к офисам. Нет, в самом деле: небольшой стеллаж вдоль одной из стен, заполненный книгами, низкий стеклянный столик и около него два кресла, а позади них невысокий торшер образовывали нечто вроде зоны отдыха. На стене напротив стеллажа – несколько картин в золоченых рамах. Сама же рабочая зона состояла из письменного стола, к которому примыкал еще один (скорее всего, предназначенный для ведения переговоров), и чуть поодаль – стол секретаря. Зинаида Олеговна встала из-за стола. Секретарь Маша, наоборот, села за свое место.
– Слушаю вас, – сказала Зинаида Олеговна.
– Я – частный детектив и пришла к вам, поскольку сейчас расследую убийство Ольги Федоровны Ермаковой.
– А… А разве ее убили?! Ведь… был сердечный приступ… насколько мне известно.
– Стало быть, вам не все известно, Зинаида Олеговна. Скажите, у Ольги Федоровны были враги?
– Враги? Какие враги? Нет, врагов не было, откуда им взяться? – Зинаида Олеговна отошла к окну.
– Ну, как – откуда? Ведь любой бизнес всегда сопровождается завистью, недоброжелательством, конкуренцией, в конце концов.
Я тоже встала и подошла к рабочему столу. На нем лежали какие-то прайсы, ксерокопии, стопка договоров, стояла чашка с недопитым чаем и, кроме всего прочего, находился ежедневник. Я сразу узнала почерк Ольги.
– Это ведь стол Ольги Федоровны?
– Да, – ответила коммерческий директор, – но поскольку я сейчас временно исполняю обязанности…
– Разрешите, – перебила я ее и уселась в кресло, не обращая внимания на протестующее выражение лица Зинаиды Олеговны. Затем я перелистала ежедневник: практически все записи в нем и в записной книжке покойной совпадали. Не хватало только последнего листка с датой 15 сентября, вторник. Так, возьмем это на заметку.
– Так как же насчет конкурентов? – повторила я свой вопрос.
– Дела в магазине идут очень даже неплохо. А перед своей… в общем, совсем недавно Ольга Федоровна была в Ереване и заключила очень выгодный для нас контракт с одной из местных фирм, специализирующейся на изготовлении дамской одежды.
– Дайте мне координаты этой фирмы и адрес гостиницы, где останавливалась Ольга Федоровна.
– Ладно, – она немного помедлила.
Я вопросительно посмотрела на нее:
– Какие-то проблемы?
– Маша, – обратилась Зинаида Олеговна к секретарю, – подготовь все данные.
– Хорошо, Зинаида Олеговна.
– Давайте продолжим, Зинаида Олеговна… Скажите, были ли назначены какие-либо встречи на 15 сентября, я имею в виду тот самый день, когда Ольгу Федоровну обнаружили мертвой в кафе?
Зинаида Олеговна заметно побледнела и прошлась взад-вперед перед окном.
– Кажется, нет… Впрочем, наверняка… сказать не могу, – наконец выдавила она из себя.
– Вот как? Но ведь в ежедневнике Ольги Федоровны нет листка именно с этой датой. Он явно вырван. Вот, взгляните: остался лишь клочок. Как вы объясните этот факт? А?
Поскольку коммерческий директор ничего не ответила, я продолжила:
– Вы что-то скрываете от меня, Зинаида Олеговна.
– Почему это?
– Вы не вполне откровенны со мной! Интуиция мне подсказывает, что вы что-то недоговариваете. А уж она меня никогда не подводит… Так как? Ничего не хотите мне сказать? Ну, ладно. Тогда у меня к вам еще один вопрос. Что вы можете рассказать о жизни Ольги Федоровны, так сказать, вне стен «Мадонны»? Я имею в виду личные обстоятельства.
