Марина Серова
Сумерки большого города
* * *
Я остановила машину у ворот особняка своего нового клиента. «Возможного клиента», – поправила я саму себя. Пока я слишком мало знала о сути дела, которое собирался мне предложить владелец этого богатого дома.
Звали этого человека Антоном Владимировичем Мухиным. По наспех наведенным справкам мне удалось уяснить, что в городе Тарасове он владеет двумя самыми популярными кинотеатрами. Ходили смутные слухи, что начинал он свое дело с чего-то куда более прозаического, но сам Антон Владимирович предпочитал на эту тему не распространяться. Ему, видимо, нравилось, что его новый бизнес принадлежит к сфере искусства и культуры, в отличие от прочего.
Ворота быстро распахнулись передо мной, и я въехала на территорию частного владения. Моя машина выглядела тут как-то неуместно, но бывалого детектива было не так-то просто смутить!
Надо сказать, что желание пускать пыль в глаза у этого Антона Владимировича было весьма заметно. Вчера утром – не успела я еще толком проснуться, – как раздался звонок. Звонила секретарша Мухина, невыразимо вежливо и чопорно предложившая мне встретиться с ее боссом. Честно говоря, я согласилась принять это приглашение из чистого любопытства – мне хотелось узнать, что же за «незатруднительную, но хорошо оплачиваемую работу» собирается предложить мне Антон Владимирович?
Хозяин особняка встретил свою гостью лично.
– Очень рад нашему знакомству, – без малейшего намека на радость поздоровался он, – прошу, проходите в мой рабочий кабинет, там я изложу вам суть дела.
Первое, на что я обратила внимание, оказавшись в мухинском особняке – это на его очень скупую и безыскусную обстановку. Богач, оказывается, не любил роскоши!
Зато на стенах комнаты висело множество картин. Причем, они были до такой степени абстрактными, что я не только не могла определить их сюжет, но не взялась бы даже утверждать, где у них верх, а где низ.
– Антон Владимирович, вы меня заинтриговали, – усаживаясь в предложенное кресло, начала я разговор, на всякий случай улыбнувшись. – Я не очень понимаю, в чем, собственно, дело...
– Откровенно говоря, это было сделано специально, – слишком официально улыбнулся в ответ Мухин. – Я опасался, что вы сразу же откажетесь от такого пустякового поручения. Но при личной встрече возможна надежда, что мне удастся вас убедить.
– Ну что ж, можете начинать убеждать меня!
Антон Владимирович совершенно серьезно кивнул и приступил к рассказу.
– У меня пропала кое-какая собственность, причем произошло это как-то слишком уж странным образом. А я, знаете ли, очень не люблю, когда вокруг меня происходит что-то, чего нельзя понять. Так, вдруг может оказаться, что вещи в доме находятся не на тех местах, где ты их оставил, а кончиться тем, что пропадают ключи от твоего сейфа – плюс все его содержимое... В общем, я привык обращать внимание на все детали!
– Это весьма разумно, Антон Владимирович, – кивнула я. – Но нельзя ли поближе к делу? Что именно у вас пропало и почему это событие кажется вам таким странным?
– Пропала картина, – нахмурился стареющий бизнесмен. – Я недавно купил ее вместе с другими работами этого же автора. Может быть, вы слышали о таком художнике – Михаиле Гончарове?
– К сожалению, нет. Должна вас сразу же предупредить, что я не разбираюсь в искусстве, и вам следует иметь это в виду, прежде чем посвящать меня в суть ваших проблем.
– Это не так уж важно! – отмахнулся Мухин. – Я уверен, что ваш опыт детективной деятельности компенсирует отсутствие подобных знаний.
Пока я раздумывала, что это было – комплимент или насмешка, – хозяин особняка продолжил свое повествование.
– Картины этого художника я заметил на выставке в Москве, где я был по своим делам. Его работы получили хорошие отзывы от критиков, а когда я узнал, что сам он живет и работает у нас, в Тарасове, то решил приобрести несколько его работ. Мы быстро заключили сделку, и по окончании выставки картины должны были отослать прямиком ко мне в особняк.
– Должны были отослать? – переспросила я.
– Именно так, – кивнул Мухин. – Судя по акту, составленному работниками галереи в Москве, они отправили мне все восемь приобретенных мной картин. Но когда машина прибыла в Тарасов, одной из работ художника в комплекте недоставало. Теперь вы понимаете, насколько это странно?
– Странно, что пропала только одна картина, – задумчиво произнесла я. – Вы обратились в милицию? Следствие ведется?
– Я сделал это сразу же, то есть, три дня тому назад, – недовольно поджал губы Мухин. – Пока – никаких результатов. Прежде всего, они, так же как и я, заподозрили водителя, перевозившего работы, и тут же принялись все проверять.
– Результата, как я понимаю, нет? Все же, расскажите мне обо всех подробностях, даже самых незначительных, это может помочь.
– Произошло следующее. Из Москвы картины везли на транспорте галереи и доставили их туда, куда и должны были – по договору. То есть, в мастерскую художника, предоставившего им свои работы. Туда приехал уже мой транспорт, куда и погрузили все восемь картин. По крайней мере, так утверждают сам Гончаров, водитель и грузчик. Но в мой особняк приехали уже только семь картин. Машина по дороге нигде не останавливалась. Если верить водителю, конечно.
– Что это была за машина? Кроме водителя, в ней никого больше не было? Охранника, например?
– Это была моя личная «Газель», – уточнил Мухин. – Поймите, Татьяна Александровна, мы же не Рембрандта везли! Нанимать специальный транспорт и охрану ради получасовой поездки по городу – ну, это просто глупо! К тому же, в таком варианте о перевозке знало гораздо меньше людей.
– Загадка! – я покачала головой. – Какова стоимость пропавшей картины, и вот еще что: нет ли у вас ее фотографии?
– Фотографию пропавшей картины вы можете найти в каталоге выставки или у самого художника, если возьметесь за мое дело. А ценность полотна не велика – я заплатил за него всего шестьсот долларов.
Я изумленно подняла глаза на Антона Владимировича:
– И вы нанимаете меня ради… этого?! Вы... гм... знакомы с расценками на мои услуги?
– Разумеется, – почти обиделся Мухин. – Двести долларов в сутки, если я ничего не путаю?
– Верно, – кивнула я. – Так что, если я не раскрою это дело в три дня, вы окажетесь в убытке. А гарантировать такую скорость, я, разумеется, не могу.
– Я неплохо умею считать, Татьяна Александровна, – все же обиделся бизнесмен. – И, если бы вы были чуть внимательнее, то поняли бы причину такого моего поведения.
– Да, я понимаю, что вы любите точно знать, что вокруг вас происходит, и странные, хоть и не опасные, на первый взгляд, происшествия, кажутся вам подозрительными, вы говорили об этом, я помню, – решила я продемонстрировать заказчику свои способности.
О том, что от подобной всеобъемлющей подозрительности и до паранойи не далеко, я решила не говорить. Загадка эта и правда казалась мне интересной – должна же была иметься у произошедшего какая-то тайная веская причина!
– Антон Владимирович, ваше собрание произведений живописи, насколько я могу судить, довольно велико. Представляет ли оно большой интерес для коллекционеров, а значит, и для грабителей?
– Прежде чем обсуждать эту тему, я хотел бы удостовериться, что вы беретесь за дело, – в своей обычной официальной манере перебил меня Мухин.
– Что ж, Антон Владимирович, вам удалось меня заинтересовать, – улыбнулась ему я, чувствуя, что больше не в силах поддерживать выбранный им сухой тон беседы.
– Прекрасно! – явно обрадовался Мухин. – Я на вас рассчитываю. Но вернемся к моей коллекции. Я постараюсь вам пояснить, откуда у меня вообще возникло желание собирать предметы искусства. Несколько лет тому назад я осознал, что в моем распоряжении имеется достаточное количество средств, чтобы потратить их на какую-нибудь свою безобидную прихоть. Но обычное нуворишеское расточительство меня, в силу моего возраста, совершенно не интересовало. С женой я давно развелся, дети мои выросли и разъехались, кто куда... Один из моих друзей сделал мне подарок на день рождения. Он купил на аукционе за рубежом подлинник одного знаменитого художника и преподнес его мне. Узнав о стоимости этого куска раскрашенного холста, я всерьез задумался. Познакомившись немного с вопросами купли-продажи произведений искусства, я решил, что это может стать вполне подходящим для меня хобби. На мой взгляд, это, с одной стороны, выгодное вложение средств, а с другой – солидное увлечение, приносящее коллекционеру уважение окружающих. К тому же, если быть достаточно удачливым и расчетливым, на этом можно неплохо заработать.
– То есть, ваша коллекция может представлять и некоторый коммерческий интерес? – на всякий случай, уточнила я.
– Конечно, она стоит немалых денег, но, честно говоря, я не могу себе представить, зачем бы она могла понадобиться грабителям? Воруют обычно знаменитые или старинные произведения, которые просто невозможно приобрести за деньги, так как они находятся в государственных музеях или в частных коллекциях фанатиков, не желающих ничего продавать. Я – совсем другое дело. Имея в перспективе достойную цену, я всегда готов пойти на удачную сделку.
– Что ж, в таком случае, я начну знакомиться с участниками этого дела, – бодро заявила я. – Мне понадобятся адреса и телефоны художника и водителя вашей машины.
* * *
В своей беседе с Мухиным я немного слукавила. Начать расследование я решила с визита к своему старому приятелю, полковнику Кирьянову. Поскольку время было обеденное, мне удалось вытащить Кирю в кафе.
– Ну, и что на этот раз случилось? – с любопытством спросил он, ковыряя вилкой в салате.
– Ничего-то от тебя не скроешь! Прямо беда!
– Работа у меня такая, – хмыкнул Кирьянов. – За что ты опять взялась?
– За поиск предметов искусства, – вздохнула я. – Вот, хотела с тобой посоветоваться... Знаешь ли ты в нашем городе хорошего специалиста в этой области? Если у вас такие дела случаются, кого вы привлекаете в качестве экспертов?
– Есть один старичок, – задумчиво произнес полковник. – Милейший дедуля, великолепный реставратор, профессионал. Уже лет десять мы только к нему и обращаемся.
– Мне бы его адресок, – попросила я.
– Это запросто, – кивнул Кирьянов, – Только запомни, он малость глуховат стал в последние годы и иногда слышит совсем не то, о чем его спрашивают. Так что ори погромче.
– Разве он слуховой аппарат купить себе не может? – удивилась я. – Бедно живет?
– Вот еще! Нормально он живет, – возразил Киря. – Просто ему так удобнее – чего он слышать не хочет, того и не слышит.
Запасшись адресом старичка, – Игоря Семеновича Райского, – я первым делом пару раз ему позвонила. Но старый реставратор трубку не брал. Это меня не смутило – возможно, он просто не слышал звонков.
Так что я отправилась прямиком к нему на квартиру, в старый пятиэтажный дом. Пройдя мимо подозрительно замолчавших при моем приближении бабушек, восседавших на лавочке, я поднялась на четвертый этаж и принялась звонить в дверь. Ответа не было. Я довольно долго стучала и звонила, но в итоге сдалась. Либо Райского не было дома, либо он «не слышал» меня.
Обдумывая, как же мне в этой ситуации до него добраться, я спустилась во дворик. Там по-прежнему сидели старушки, и я решила их порасспросить о дедушке-реставраторе – куда он мог податься из дома?
– Кто его знает, – уклончиво ответили мне бабульки. – Может, он и дома, а может, и нет... Мы тут за народом не следим.
Судя по всему, я показалась им особой подозрительной, и на всякий случай они мне не стали «сдавать своего». Решив заехать к старичку еще раз, вечером, я отправилась по следующему адресу – к художнику Михаилу Гончарову.
Мухин посоветовал мне сначала отправиться к нему в мастерскую, поскольку застать художника именно там имеется гораздо больше шансов. По указанному адресу находился старый дом, похоже сохранившийся еще с начала прошлого века, со смешными несуразными башенками на крыше и с широкой входной аркой.
Это и был «Дом художника». Еще с советских времен члены Союза художников получали в нем бесплатные мастерские. Несмотря на то что Союза давно не существовало, традиция сохранилась. Где-то в этом здании и располагалась мастерская молодого художника Гончарова.
На фасаде здания не было видно ни одной двери. Оставалось только пройти через сумрачную арку во внутренний двор. Тут мне снова пришлось делать выбор: здание было квадратным, и слева и справа – подъезды. В какой же мне войти?
Пока я все это прикидывала, в одном из окон первого этажа показалась растрепанная женская голова.
– Кого вы ищете, девушка? – осведомилась эта любопытная женщина, перевешиваясь через подоконник. – Я тут всех знаю, могу вам помочь. А то в здешних лабиринтах и потеряться недолго...
– Буду очень вам благодарна, – улыбнулась я, направляясь к ее окну. – Мне нужен художник Гончаров, у него здесь мастерская.
– Тут все художники, и у всех – мастерские, – усмехнулась женщина. – Заходите в подъезд, я сейчас.
Я вошла в полутьму подъезда и подождала, пока из двери первого этажа не выскочила моя небрежно одетая новая знакомая.
– А вы по работе, или так... в гости? – направляясь куда-то по коридору, спросила любопытная женщина.
– По делу, по делу.
– Тогда держите ухо востро, а то, как начнет он вам зубы заговаривать, да еще и не заплатит!
– За что не заплатит? Кто? – не поняла я ее.
– Как – за что? – удивилась женщина. – Работа натурщика – такая же, как и все остальные, и должна хорошо оплачиваться! А то наши мужики вечно норовят на дармовщинку...
Я мысленно улыбнулась, но разубеждать свою провожатую не стала. Мы прошли по запутанным коридорам, не встретив ни души, пару раз повернули на девяносто градусов и один раз поднялись по лестнице. Наконец, она остановилась и, указывая на разноцветную дверь, сказала:
– Вот и его мастерская. Стучите погромче!
Я попрощалась с добросердечной женщиной, смутно надеясь, что потом найду дорогу обратно. Хотя, может, мне и стоило разбросать в коридоре хлебные крошки или нарисовать мелом крестики, как Мальчику-с-Пальчик.
На мой стук открыли сразу же. На пороге стоял еще совсем молодой, коротко стриженный мужчина, с аккуратной бородкой.
– Привет, прекрасная незнакомка! – радостно воскликнул он. – Именно тебя я ждал с тех пор, как впервые взял в руки кисть!
Я поспешила исправить это недоразумение:
– Добрый день. Вы – Михаил Гончаров? Я – частный детектив, зовут меня Татьяна Александровна Иванова. Меня нанял хорошо вам известный господин Мухин, для поисков пропавшей картины. В любом случае, думаю, вы ждали явно не меня.
Улыбка на физиономии художника быстро истаяла, но задорный блеск в глазах отнюдь не померк.
– Боже! Кто бы мог подумать, какими, оказываются, бывают детективы! – Гончаров весьма нескромно – и вполне профессионально – осмотрел мою фигуру со всех сторон. – Сколько же стоит вас нанять?
– Немало, – холодно отрезала я. – И я уже веду одно дело.
Пофлиртовать с симпатичным художником было бы вполне можно, не являйся он одним из главных подозреваемым. А пока – только дело!
– Кофе, чай, покрепче? – продолжил свои ухаживания Гончаров.
– Нет, спасибо. Ответьте, пожалуйста, на несколько моих вопросов.
– Разумеется, разумеется, – усаживаясь на диван и приглашая сесть меня, кивнул мне художник. – Холост, точнее, разведен. Детей нет...
– Михаил! – Я, как могла, сурово взглянула на своего собеседника. – Остальные ваши картины, приобретенные Мухиным, сейчас находятся у вас?
– Нет, – сразу же поскучнел Гончаров. – Они у него в особняке. Но денег, прошу заметить, он мне пока не заплатил! Хочет сначала разобраться, что случилось с «Сумерками».
– С «Сумерками»?
– Ну да. Так называется пропавшая картина. Думаю, клиент подозревает, что я сам ее припрятал! Считает, что я решил в последний момент оставить ее себе, когда мы уже сделку заключили.
– А вы ее не оставляли? – сощурилась я.
– Что за глупости?! – подскочил Гончаров. – Я бы мог себе еще одну копию написать, будь я к картине так привязан! Мне лично эта ситуация принесла одни только убытки. Зачем бы я стал сам себе проблемы создавать? Денег не заплатили, милиция в мои дела нос сует...
– Ну, хорошо. Как вы думаете, кому могла так срочно понадобиться ваша картина, чтобы он пошел на похищение?
– Не имею представления, – покачал головой художник. – Я неплохо продаюсь, но чтобы что-то мое похищать!.. Возможно, случилась какая-то ошибка...
– У вас есть каталог последней вашей выставки в Москве? Мне бы хотелось взглянуть на фото пропавшей картины.
– Пожалуйста, – Гончаров занялся раскопками на заваленном бумагами столе, а я наконец получила возможность оглядеться и составить себе полное впечатление о его мастерской.
Мастерская была большим светлым помещением, с потолками в четыре метра, заваленным повернутыми к стенам картинами и сломанными мольбертами. В одном из углов имелось все необходимое для жизни: там стояли стол, диван, несколько табуретов, старый шкаф, была даже раковина.
– Вот он, – Гончаров протянул мне дорого изданную книжку с красивыми иллюстрациями. – Там, кроме меня, еще пятеро художников участвовало. Мои работы – в самом конце.
– Можно мне его забрать? – спросила я, задумчиво листая каталог.
– Конечно. У меня есть еще экземпляры. Кстати, там можно найти все мои координаты, если что...
– Буду иметь в виду, – кивнула я. – Скажите, Михаил, когда вам привезли ваши картины из Москвы, вы все проверили, убедились, что они на месте?
– Разумеется, – устало вздохнул художник.
– Вы лично следили за тем, как их грузили в «Газель» господина Мухина?
– Да, и я еще раз пересчитал их уже в машине. Все было на месте! Я не представляю, куда она могла испариться?!
– Не волнуйтесь так, Михаил. – Я улыбнулась чуть дружелюбнее, надеясь, что это его немного успокоит.
И правда: мысли моего собеседника явно сменили направление и потекли по более приятному руслу. Он снова опустился на диван рядом со мной.
– И еще один вопрос... – начала было я.
Гончаров тихо застонал и закатил глаза.
– Ну, что еще?
– Можно взглянуть на ваши работы?
Этот вопрос с моей стороны имел некую подоплеку – в виде нескольких целей. С одной стороны, я желала увидеть воочию то, за что люди вроде Мухина платили по шестьсот долларов. А так как все картины стыдливо стояли лицом к стене, пришлось об этом попросить автора работ. С другой стороны, мне хотелось понять, как сам художник обходится со своими произведениями. Сдувает ли пылинки с рам или нет? Ну и, наконец, я намеревалась сделать что-то приятное Гончарову, поскольку он оставался вежливым до конца беседы и ответил на все мои вопросы, которые ему уже – и не раз, видимо, – задавали оперативники. Да, стоит признать и еще кое-что: художник мне понравился. Совсем чуть-чуть, но все же…
– Это может занять у вас много времени, – насмешливо прищурился Гончаров. – У меня тут больше сотни работ!
– Тогда покажите мне самые ваши любимые полотна, – немного испугавшись, поправилась я.
Это была верная тактика. Гончаров вскочил и принялся рыться в залежах больших и малых холстов в поисках нужных работ, что-то бормоча себе под нос.
К моему удивлению, какие-то «не те» картины, которые, судя по всему, ему не вовремя попадались, он просто небрежно отшвыривал в сторону. А с «любимыми» полотнами Гончаров носился по мастерской, сшибая ими все углы. Нет, этот человек не мог бы даже ради своей самой любимой картины пойти на преступление! Ему и правда проще было бы новую нарисовать...
Наконец, передо мной торжественно расставили около десяти полотен разных размеров. Я задумчиво хмыкнула, вдумчиво оглядывая их. На самом деле, ничего умного и, при этом, не обидного «выдать» я бы не смогла.
Что уж там стремился в своих работах передать художник, это было совершенно не важно, так как, на мой непросвещенный взгляд, все это была полнейшая абстракция. Но, надо признать, цвета мастер использовал приятные, не раздражавшие глаз.
– А вот эту я люблю больше остальных. – Гончаров ткнул пальцем в большой тускло-сиреневый холст с желтыми и серыми пятнами. – Называется «Разлука». Это я своей бывшей жене посвятил.
Я наклонила голову, вглядываясь в правое нижнее желтое пятно, своими очертаниями похожее на толстого кота, и глубокомысленно изрекла:
– В этой картине и правда ощущается грусть.
– Вы почувствовали! – обрадовался Гончаров. – Вы очень восприимчивый к прекрасному, детектив!
Пообещав немедленно ему сообщить, если пропавшая картина найдется, и решительно отказавшись «заглядывать почаще», я покинула мастерскую Гончарова. С некоторым трудом найдя выход из лабиринта коридоров, я оказалась на улице. Уже смеркалось.
Разговор с Гончаровым почти не дал результатов, если не считать результатом его полное отсутствие. Я теперь не сомневалась, что сам художник в этом деле ни при чем.
Моя машина катила привычным маршрутом к дому, и я погрузилась в размышления.
Итак, Гончаров не был заинтересован в пропаже полотна и не кажется способным на такие «подвиги». Следует перейти к очередному фигуранту в списке подозреваемых: к водителю.
Он находился наедине с картиной как раз в то время, когда она пропала. Или он что-то утаивает, либо чего-то не заметил, что-либо упустил...
Несмотря на то что голова моя была занята этими рассуждениями, опыт позволил мне уловить, что уже в течение некоторого времени следом за мной едет темная подержанная иномарка. Совпадение или «хвост»?
На всякий случай, я оставила машину не во дворе дома, как поступаю обычно, а на ближайшей автостоянке. Нарочито долго провозившись с ключами от машины, я заметила, что подозрительная иномарка встала неподалеку, у обочины.
Это шанс – выяснить, кто за мной следит!
Продолжая своим поведением изображать абсолютную беспечность, я неторопливо направилась к дому окольным путем.
В сгустившихся сумерках ближайшие окрестности еще неплохо просматривались, и я надеялась, что мой преследователь или преследовательница легко попадутся в расставленную мной ловушку.
Я специально выбрала путь, ведущий через арку. Медленно идя вдоль дома, в котором, как я знала, арка имелась, я неожиданно свернула туда. Оказавшись на несколько мгновений вне поля зрения преследователя, я бегом бросилась через арку. Нужно было преодолеть это расстояние прежде, чем он сам повернет.
С другой стороны дома, как раз возле арки, находилась маленькая старая трансформаторная будка, за которой очень удобно было прятаться кому-нибудь не слишком крупному. Там-то я и затаилась.
Ждать мне пришлось недолго. Преследователь, неожиданно потерявший меня в тени арки, выскочил на свет и принялся озираться. Однако вертелся он слишком быстро, к тому же, на голове у него была кепка, лицо его скрывалось в тени. Мне нужно было подобраться вплотную к нему. Мужчина не казался особенно мощным – был он среднего роста и щуплого телосложения. А я вполне была уверена в своем черном поясе по карате. Я «собралась» и прыгнула.
Но мой преследователь оказался не так-то прост! Он мгновенно развернулся, одновременно отступив в тень. Я попыталась его схватить, но момент был уже упущен. Черная тень скользнула в арочный проем, и все стихло.
Еще несколько секунд я стояла, глядя вслед этому убежавшему неизвестному. Неудача эта была не только неприятной сама по себе, но и заставляла задуматься. Эту слежку я спугнула, и, значит, в следующий раз ее будут вести гораздо осторожнее.
На всякий случай, мне придется проверить – не поставили ли у меня дома какое-нибудь подслушивающее устройство?
Кто мог в первый же день моего расследования отправить за мной «хвост»? О том, что меня нанял Мухин, знало пока очень немного людей: сам бизнесмен, его секретарша, возможно, обслуга в особняке и – художник. Но живописец просто не успел бы все организовать, так как слежка началась буквально от его порога. Раздумывая над всем случившимся, я вернулась домой.
Было уже поздно, но ложиться спать я пока не собиралась. Мне требовался совет моих магических костей. Я достала заветный мешочек и поудобнее устроилась за столом.
Кости упали с глухим стуком, и я увидела результат: 4+18+27 . «И все-таки все тайное рано или поздно становится явным».
Не слишком-то определенно, но ясно, что мне нельзя спешить. Ответ обязательно придет со временем. Что ж, завтра мне предстоит поговорить с реставратором Райским и с водителем. Может, они внесут в это дело некоторую ясность?
* * *
– Игорь Семенович? Пожалуйста, откройте! Ваш адрес мне подсказал полковник Кирьянов, мой давний друг. Мне нужен ваш совет.
Так я осуществила вторичный визит к старичку-реставратору. Поскольку на обычные звонки в дверь он не реагировал, я решила, что стоит попробовать именно этот способ. Конечно, теперь весь дом знал, что к Райскому пришел кто-то из милиции, но по другому поводу он, кажется, не открыл бы никому.
– Ну что вы разорались, барышня?! – возмущенно зашипели из-за двери. – Я не глухой!
Лязгнули засовы, скрипнули замки, и дверь открылась с противным скрипом. На пороге стоял сухонький старичок в странном костюме. На нем была какая-то длинная роба по колено, а поверх нее – фартук в цветочек.
– Доброе утро, Игорь Семенович! – радуясь тому, что реставратор наконец открыл дверь, широко улыбнулась я. – Меня зовут Татьяна Александровна Иванова, я – частный детектив и веду дело, связанное с похищением картины.
– Вам понадобилась моя консультация? – Надтреснутый старческий голос Райского выражал недовольство. – Так она денег стоит, между прочим! Согласны?
– Сколько вы берете? – деловито поинтересовалась я. Слава Богу – реставратор обрел слух!
– По обстоятельствам, – усмехнулся старичок, пропуская меня в квартиру. – Что конкретно вам от меня требуется?
Он провел меня мимо закрытых дверей комнаты в уютную кухоньку и усадил на табурет. Старичок слушал мои объяснения весьма внимательно и одновременно занимался завариванием душистого чая с травами. Он, даже не спрашивая моего согласия, налил чашку и мне. Чтобы не обижать реставратора, я не стала говорить, что люблю только кофе, и даже отпила несколько глотков из чашки.
– Игорь Семенович, у меня с собой есть каталог выставки в Москве, в котором имеются фото картин Гончарова. Взгляните и скажите, как вы охарактеризуете его работы? Велика ли их ценность?
– Да зачем мне ваш каталог?! – возмутился Райский. – Я Мишу Гончарова еще со времен его обучения в художественном училище помню. И что именно он рисует – об этом мне рассказывать не нужно! Не слишком большая ценность у его полотен, чтобы ради них пойти на преступление.
– Вы уверены, что у него нет каких-то ярых поклонников? Или поклонниц?
– Любители его художеств, конечно, имеются, – фыркнул реставратор. – Но они спокойно могут купить все, что пожелают.
– Тогда как можно же объяснить это похищение? У вас есть своя версия?
– Всякое бывает в этой жизни, – задумчиво ответил старичок, попивая горячий чай, и умолк.
– Игорь Семенович! – я укоризненно покачала головой. – Если у вас есть какие-либо версии, то поделитесь ими со мной. Ведь вы так хорошо знаете этот богемный мир! У вас и опыт, и знания, которых у меня в этой области никогда не будет. Наверняка за долгие годы вашей работы вы сталкивались с самыми разными случаями...
– Разумеется, сталкивался, – приосанился Райский. – Но тут все же что-то другое...
– Игорь Семенович! – я начинала терять терпение. – Значимость и стоимость вашей консультации стремительно уменьшаются. Обратный отсчет пошел!
– Вот, молодежь какая пошла нетерпеливая! – насупился старичок. – Я не ради денег милиции содействую, и вам тоже помогу. Расскажу вам об одном случае, может, он вам подскажет что-нибудь... Жил в девяностые годы в нашем городе один художник, ну, вы все равно не знаете его фамилии. Не важно! Сначала бедствовал этот творец, а потом вдруг стал на выставках разных появляться. По всей России его картины заколесили, и зажил он неплохо.
Странно только, что картины его не очень-то активно покупались, на выставки народ ходить не спешил. Откуда деньги у него взялись и зачем выставки организовывались? Но кому какое было до этого дело! Только случайно все и открылось. Во время одной из перевозок, грузчики картину его как-то неудачно уронили, и рама раскололась. Внутри обнаружился тайник с каким-то белым порошком. Вот так вот!
Я задумчиво вертела в руках почти полную чашку.
– Думаете, тут есть связь с наркобизнесом?
– Тьфу ты! – разозлился реставратор. – Я же это просто для примера рассказал! Миша бы таким делом заниматься не стал! Да и вообще, думаю, это не он, а кто-то другой воспользовался его картиной. Может, тот же Мухин! Все они, буржуи, люди не слишком честные.
– Хорошо, допустим, в раме картины спрятали что-то ценное и решили это что-то перевезти. Так зачем же картину после этого похищать? Это же глупость! Теперь она в официальном розыске, и ее никуда так просто не перевезешь!
– Вот я вам и говорю, Татьяна Александровна, что тут что-то совсем непонятное произошло.
– Может, один вор украл нечто у другого? – предположила я.
– Это уж ваше дело – разбираться в ворах, – ухмыльнулся старичок. – Я о них ничего толком не знаю.
– Ну что ж, Игорь Семенович, спасибо за консультацию, – поднимаясь, поблагодарила я старого реставратора. – Вы подсказали мне вполне рабочую версию событий. Сколько я вам должна?
– Вот-вот, и я о том же вам говорю. Совершенно непонятно, зачем ее украли, – невпопад закивал Райский. – Уходите уже? Ну-ну, молодежь вечно спешит куда-то...
Я непонимающие уставилась на старичка. Похоже, он решил снова «оглохнуть», когда речь зашла об оплате. Не хочет денег? Тогда зачем он требовал их в самом начале беседы?
– Давайте поступим так. Раз вы не говорите, сколько стоит ваша консультация, то я заплачу по своему разумению, – ища кошелек в сумке, сказала я.
Райский раздраженно засопел и ответил:
– Ну, что же это такое! Вы разве не понимаете намеков? Ничего я с вас не возьму! И не собирался даже.
Я перестала рыться в сумочке и непонимающе уставилась на собеседника:
– Зачем же вы вообще заводили разговор о деньгах?
– Тоже мне – детектив, – проворчал старичок. – Неужели не ясно? Если бы я с вами не пререкался, то наш разговор получился бы вдвое короче. А так хотя бы полчаса вы со мной проговорили. Ко мне, может, еще целый месяц никто не придет...
На это мне оставалось только грустно улыбнуться. А потом меня вдруг осенило.
– Вы знаете, я, пожалуй, и правда оплачу вашу консультацию другим образом. Когда это дело закончится, я приду к вам в гости и расскажу обо всем, что мне удастся узнать!
Райский подозрительно прищурился.
– А если ты ничего не узнаешь? Ведь такое случается? – он почему-то перешел на «ты».
