Марина Серова
Экс-баловень судьбы
Глава 2
Разумеется, на следующий день я проспала. Насмотревшись кошмарных снов, не преминувших явиться мне в виде наказания за переедание на ночь, я проснулась уже около одиннадцати часов с мутным взглядом и опухшим лицом.
Поняв, что уже не успею попасть на утреннюю «планерку» в Покровский морг, я высказала зеркалу все, что о нем думаю, и попыталась привести в порядок свой внешний вид. Приняв контрастный душ, поразмявшись немного с гантелями и завершив все это чашечкой крепкого кофе и сигаретой, я смогла оценить свое состояние как удовлетворительное.
Ничего страшного, никуда этот морг не денется и после обеда. Надо будет только захватить что-нибудь «погорячее» для сотрудников – еще и спасибо скажут. Мало ли как бывает: сидели, сидели – бац! – и закончилось все! А тут откуда ни возьмись – Танечка Иванова, да не одна, а с подарочком. Пробьемся!
Я закурила сигарету и отправилась к своей «девяточке», с которой нам предстояло сегодня совершить путешествие в город Покровск.
Уже подъезжая к мосту, соединяющему Покровск и Тарасов, я начала испытывать нехорошие предчувствия. Движение подозрительно замедлилось, а колонна машин впереди становилась все плотнее и непроницаемее. А что тут удивляться – давно известно: как Новый год встретишь, так его и проведешь. Если уж с утра день не задался, чего же ожидать после обеда? Разумеется, только одного – хорошей многочасовой пробки в лучших традициях классического жанра.
Продвигаясь в сторону моста со скоростью двадцать сантиметров в час, я мучительно думала, как бы мне скоротать невыносимое время, проходящее в бесплодном ожидании неизвестно чего. Придумать, под каким предлогом мне проникнуть в морг? Импровизация мне больше по душе, но основные тезисы стоит наметить. Чтобы врать увереннее. Да и время пройдет с большей пользой.
Итак, за каким дьяволом мог бы понадобиться мне убитый профессор? Да ни за каким! Кто он мне вообще?
А действительно, кем бы он мог мне быть? Скажем – дядей. Очень хорошо! Дядя. Самых честных правил. Был дядя, да и сплыл. Пропал без вести.
А я здесь при чем? А при том, что других родственников у дяди нету. Кроме тети. А тетя – старенькая, из дому почти не выходит. А милиции до дяди и дела нет. Вот и приходится мне, любимой племяннице… Да куда же ты прешь на встречную, задница, а?! Не видишь – народ в очереди стоит?! Ну конечно, мы же крутые, мы же на «Ауди». Нам же некогда всегда! Это вы, деревенские девушки на бежевых «девятках», ждите, пока пробка рассосется, а нам законы не писаны… Ага! Засвистал! Засвистал, родимый! Поделом тебе! Будешь знать, как правила дорожного движения нарушать. Иногда и от гаишников на дороге бывает польза. То бишь, как их теперь кличут? Гибэдэдэшников. Простите меня, дети до 16, за такое слово!
На чем я остановилась? На племяннице. Хожу я, племянница, с тех пор, как пропал дядя, по моргам и больницам и выполняю за милиционеров их работу. А куда деваться? Дядю искать надо, а то тетя совсем расстроится, а у нее и так здоровье неважное.
Легенда вроде бы ничего себе, осталось только уточнить, подходит ли мой внешний вид под любимую племянницу утерянного дяди. А что – ничего. Джинсики, маечка… курточка… Хорошо, что джинсовую взяла. Кожаная-то, пожалуй, была бы крутовата для племянницы, шляющейся по моргам. На крайний случай, можно было бы и совсем без курточки, но на дворе конец сентября, так что лучше не экспериментировать.
Уф! Никак поехали. Вот и Покровск. Ну в морг-то дорога мне известна! Вот вам специфика моей работы – нормальные люди, попадая в незнакомый город, первым делом узнают, где расположены музеи или рестораны, а для меня два первых и главных адреса – морг и дежурная часть.
Кстати, когда именно дядя пропал? Не мешало бы уточнить. Месяца три назад? Нет, много. Через три месяца по моргам бегать уже бесполезно. Три недели будет в самый раз. Ну – ни пуха тебе, Татьяна Александровна!
* * *
– Здравствуйте, а могу я с заведующим поговорить?
– Нет, его нет сейчас. А что вы хотели?
Высокий брюнетистый медбрат в не слишком белом халате и с не очень трезвыми глазами на покрытом характерными прыщиками лице смотрел на меня с нескрываемым интересом. Да уж, нечасто заходят к тебе такие посетители, милый мой. Ну давай, Танюша: глазки круглее, и вперед – сделай дурочку и поваляй ее.
– Ой, вы знаете, у меня к вам будет такая просьба… У нас пропал дядя, понимаете: ушел из дому, и с тех пор – ни слуху ни духу. Мы уже и в милицию заявляли. Там сказали, что будут искать, но, сколько я ни звонила, ничего, а тетя так переживает, ночей не спит, а у нее и так сердце слабое…
– Да вы присядьте, девушка, – пригласил немного ошалевший от моего напора медбрат.
– Ой, спасибо большое. Вы знаете, люди – такие отзывчивые, не то что эта милиция! Мне везде помогали, еще ни в одном морге не отказывали.
– В каком смысле? – Медбрат окончательно потерял способность соображать и уставился на меня даже с некоторым испугом. Тем временем из глубинных помещений стали подтягиваться и другие трудящиеся. Резкий запах лука и копченой рыбы весьма недвусмысленно давал понять, как они проводят время в отсутствие заведующего. Оно и к лучшему. Я сделала глаза еще круглее и, обращаясь уже ко всей аудитории, продолжила:
– Ну как же вы не понимаете? Я же объясняю вам – у меня пропал дядя, и я теперь обхожу морги и больницы: вдруг хоть какая-то информация появится? В Тарасове мне все помогали, никто не отказал, но, к сожалению, ничего. Боже, тетя так расстраивается, она последнее время сама не своя, я так боюсь за нее! Ведь неизвестность хуже, чем самая горькая правда. А тут мне посоветовали знакомые: съезди в Покровск, может, там что-то окажется. Вот я и приехала… У вас бывают, наверное, неопознанные трупы… нельзя ли мне на них посмотреть, а?
Я доверчиво взирала на них широко распахнутыми глазами, из которых так и лилось на окружающих выражение беззащитности и надежды. Могли ли они мне не помочь?
– А давно пропал ваш дядя? – спросил один из слушателей, маленький, рыженький и кудрявый.
– Двадцать девятого августа, – без запинки отрапортовала я.
– Ну что, ребята, поможем девушке? – По тону рыженького было ясно, что мое дело в шляпе. «Ребята» нерешительно заухмылялись, и тут я пустила в ход своего козырного туза.
– Ой, такое вам спасибо… а я уж для вас… вы не думайте, я знаю, у вас работа нелегкая…
– Да уж, работенка – та еще, – донеслось откуда-то из задних рядов.
– Ну вот! А я тут вам сувенирчик небольшой… – И на свет появилась моя поллитровая домашняя заготовка. Настроение у аудитории сразу стало бодрее. Послышались нечленораздельные, но явно одобрительные звуки, и рыженький, который, видимо, был тут за главного, сказал брюнету в прыщах:
– Вадик, проводи девушку, покажи там… что нужно. Да вы в обморок-то не плюхнетесь? У нас тут не кино.
– Ой, я за это время такого уже насмотрелась… Вы мне только покажите, кто к вам за последнее время поступал, а я уж там… сама уж…
– Ну ладно, проводи, Вадик. А если что, и я могу с вами сходить, чтобы не так страшно было, – с ухмылкой предложил рыжий, как-то уж слишком фривольно пройдясь глазами по моим внешним данным.
– Ой, нет-нет, большое спасибо, мне и так неудобно…
Отделавшись от рыжего, я вслед за Вадиком, который, по счастью, не был таким разговорчивым, углубилась внутрь помещений морга.
Не люблю я эту жуткую атмосферу – и правда, как они работают здесь, бедные? Предвкушая то, что мне сейчас предстоит сделать, я постепенно теряла свой легкомысленный настрой, и настроение становилось все более мрачным. История с дядей оказалась удачной, но благодаря ей мне придется теперь осматривать не один изуродованный труп, а несколько. Может быть, даже больше десятка. К счастью, дело оказалось не так плохо.
– Неопознанных поступало только шесть, две из них – женщины, один – явный бомж. Женщины вас, как я понял, не интересуют?
– Нет! – Я ответила с такой поспешностью и нажимом, что Вадик, шедший впереди, обернулся и снова с недоумением посмотрел на меня. Но спрашивать ни о чем не стал. Как хотите, а он мне начинает нравиться.
– Бомжа будете смотреть? – спросил Вадик, когда мы оказались в холодильнике.
– Давайте я всех посмотрю, чтобы душа спокойна была, – проговорила я, изо всех сил стараясь не сбиться с тона круглоглазой дурочки.
– Ну как хотите. Тут еще один: поступил как неопознанный, но в среду приезжала… не знаю – жена, что ли, говорят, опознала.
Ага! Есть!
– Нет, вы уж, пожалуйста, покажите всех… чтобы душа спокойна была, – не найдя лучшего выражения, повторила я.
– Как вам угодно…
Флегматичный Вадик выдвинул нужные ящики, и я стала обходить их по очереди, пытаясь угадать – в каком же из них лежит мой профессор?
Так, этот, сразу видно, бомж. На лице грязь въелась в морщины, руки – просто черные. Не мой «клиент». Что дальше? Блондин, неплохая фигура, без седых волос. Этот, пожалуй, тоже не мой – слишком молод. Так, а этот похож! Синяки, кровоподтеки. Наверняка – мой. Но убедиться не мешает. Я, не сходя с места, попыталась рассмотреть четвертый труп. Коренастый крепыш небольшого роста не носил на лице черт интеллигентности, был явно намного ниже, чем жена профессора, а главное – не имел на теле следов побоев.
Стараясь не привлекать повышенного внимания Вадика, я углубилась в изучение трупа мужчины, который лежал передо мной. Продолговатые удлиненные синяки свидетельствовали о том, что удары наносились не кулаками. Скорее – палкой. А вот что-то более интересное! В центре синяка – кровоподтек и рана: как будто воткнули что-то острое. Палка с гвоздем? Или доска. Доска с гвоздем… вполне возможно.
Что еще? Синяки практически по всему телу, то есть и тут милиция не ошиблась – нападавших было несколько. Вот, кажется, и все. Никаких сенсаций. Пока все данные только подтверждают выводы многоуважаемых органов, и взять с этого бесперспективного трупа мне особо нечего. Разве что образец крови: вдруг пригодится? Я незаметно достала из кармана специальный пакетик и сковырнула в него немного застывшей крови из кровоподтека. «С паршивой овцы хоть шерсти клок», – промелькнуло в голове с неуместной иронией.
– Ну как? – решился наконец подать голос молчаливый Вадик.
– Нет… нет, его здесь нет.
Опустив глазки, я постаралась изобразить скорбь по утраченному дяде.
– Ничего, еще найдете… – неуверенно попытался успокоить меня Вадик.
– Да… да, конечно… спасибо вам.
Я бросила на Вадика полный благодарности прощальный взгляд и поспешила выбраться на свежий воздух.
Не найдя ничего нового в морге, я поехала осматривать место преступления. Расспросив по дороге, как найти институт кооперации, я припарковалась в сторонке и медленно направилась в сторону института, внимательно осматриваясь по сторонам.
Объясняя мне, как найти переулок, в котором убили профессора, Надежда Сергеевна говорила, что рядом находится кондитерская фабрика. Судя по пряношоколадному запаху, который разносился по окрестностям, фабрика была совсем недалеко. Однако указателей улиц нигде не было, и, чтобы найти требуемый переулок, мне пришлось расспросить человек пять прохожих. Оказывается, такие тонкости, как названия переулков, жители города Покровска не особенно стремятся запоминать.
Наконец мне попалась пожилая женщина, благодаря которой я и обнаружила искомое. Переулок был расположен весьма удачно: с одной стороны метра на три возвышалась глухая бетонная стена кондитерской фабрики, с другой был газон, довольно плотно усаженный кустами и деревьями, и за ним – ворота какой-то базы, казалось, специально созданные для того, чтобы никогда не открываться. Даже сейчас, днем, в переулке не было ни души. Представляю, каково здесь ночью!
Интересно, что заставило покойного профессора разгуливать среди ночи по таким укромным уголкам? Кто-то заманил? Тогда это, несомненно, был кто-то хорошо знакомый, и версия со случайными прохожими отпадает. Но, возможно, здесь проходил обычный путь профессора, когда он возвращался домой. Если я правильно поняла, ученый муж автомобиля не имел и пользовался общественным транспортом. Или такси? Впрочем, такси – это вряд ли. Он ведь все-таки был не академик, а рядовому профессору, насколько мне известно, ежедневное такси не по карману. Нужно будет поподробнее узнать маршруты, которыми обычно пользовался уважаемый Анатолий Федотович.
А сейчас изучим место преступления. Сегодня пятница. Следовательно, с момента убийства прошло три дня. Дождей не было, что-нибудь да осталось. Ну да: вот кусты примяты, ветки поломаны… Трава утоптана… так-так… а нет ли чего-нибудь интересного в этой траве?..
Все-таки хорошо, что переулок был безлюдным. Увидев, как я, стоя на карачках, вожу руками туда-сюда, приглаживая траву, многие бы приняли меня за ненормальную, и неизвестно, чем бы мои изыскания могли закончиться. А так – очень даже известно, чем они закончились: ничем.
Перебрав руками чуть ли не каждую травинку и безвозвратно испортив маникюр, я осталась с тем же, с чем и была. Единственное, что можно было заметить, – это слабые бурые следы, попадавшиеся то тут, то там. И хотя было очевидно, что это следы крови профессора, я от отчаяния, что ничего больше не нашла, достала еще один пакетик и погрузила в него одну травинку и листок с какого-то куста.
Мой улов на месте преступления стоил того, что был в морге. Осталось уточнить кое-что насчет орудий убийства, и я с чистым сердцем и пустыми карманами (точнее, пустой сетью, если уж продолжать аналогию с уловом) могу возвращаться домой.
В переулке не оказалось ничего похожего на палку, которая подошла бы для того, чтобы наносить побои. Следовательно, палки, а может быть, это были куски труб, где-то выбросили. Вряд ли унесли с собой. Разве что это были какие-то специальные дубинки, предназначенные для многоразового использования.
В любом случае вариант с выбрасыванием – вполне вероятный, его необходимо отработать. Нет ли здесь поблизости какой-нибудь импровизированной мусорной свалки, на которые так щедры наши города?
Я прошлась взад-вперед по переулку и неподалеку действительно заприметила некую малохудожественную пестроту, говорящую о том, что здесь жители Покровска складируют отходы своей жизнедеятельности. Пробежав глазами по неопрятному разноцветью, я обнаружила небольшую кучку набросанных друг на друга кусков толстых веток и досок, оторванных, скорее всего, от каких-то ящиков. Из одной доски торчал кривой гвоздь, на котором явственно виднелись бурые следы.
Ничего не поделаешь, придется бегать по свалке не только глазами. С трудом преодолевая брезгливость, я ступила в самую гущу антисанитарии и, сделав пару шагов, смогла дотянуться до необходимого мне вещественного доказательства.
Но здесь эксперимент уже не сошел мне с рук так удачно, как в безлюдном переулке. Когда я обернулась, увидела, что за моими манипуляциями внимательно наблюдает довольно симпатичный молодой мужчина, не мальчик, но и далеко еще не пенсионер, в общем – как раз то, что надо.
– Помочь? – немного иронично, но как-то совсем не обидно спросил он.
Увы – стоя посреди городской свалки, вооруженная доской с торчащим из нее кривым гвоздем, я была просто физически неспособна адекватно реагировать на заигрывания симпатичных мужчин.
– Справлюсь, – каким-то неестественно хриплым басом ответила я и поспешила ретироваться, чтобы не остаться в памяти человечества в виде фурии с доской наперевес.
* * *
На обратном пути в Тарасов пробок уже не было, и я могла проанализировать свой небогатый улов.
Худо-бедно, а ответ на первый вопрос я получила: узнала, чем били профессора, и даже смогла заполучить одно из орудий. Образцы крови нужно будет еще сдать на анализ в лабораторию, но я была уверена, что и на трупе, и на листьях, и на гвозде – кровь одна и та же.
Поскольку использовались палки, можно сделать предположение, что нападавшие не очень надеялись на свои кулаки. Проще говоря, они были хлюпиками. Не совсем хлюпиками, но все-таки недостаточно физически развитыми, чтобы, нападая даже группой, обойтись без вспомогательных орудий. И уж конечно, они не были профессионалами. Какой же профессионал сложит все орудия преступления в наивную кучку на ближайшей свалке? Как хотите, а есть во всем этом что-то неуловимо детское.
Имеется и еще одна любопытная деталь. В переулке не было никаких ящиков, и ветки на деревьях все были целые, значит, палки и доски были откуда-то принесены, а это уже свидетельствует о некоторой преднамеренности и обдуманности. Весь вопрос в том: откуда именно принесены? Если бы я смогла узнать это, многое бы в этом темном деле прояснилось. Что характерно: куски веток не были свежесломанными. Они имели слегка заостренные окончания и были испачканы в земле, что явно свидетельствовало о каком-то их хозяйственном использовании. Эх, надо было и веточку одну прихватить для образца!
Хотя зачем? Как они выглядят, я и без того помню, а место, откуда они торчали до того, как стать орудием убийства, по их внешнему виду не определишь. Что мне, породы деревьев сличать? И потом, еще вовсе не факт, что место первоначального нахождения веток или досок имеет непосредственное отношение к личности преступника. Их могли взять откуда угодно.
Размышляя таким образом, я и не заметила, как доехала до дома. День уже заканчивался, я чувствовала усталость, но полученные результаты не удовлетворяли меня. Я почти не продвинулась ни на шаг в этом деле. Найденные мною немногочисленные улики не отвечают на вопросы, а наоборот, ставят новые.
Кире, что ли, позвонить? Может, что подскажет? По крайней мере, поможет узнать, что там выяснила милиция. Мне-то они вряд ли расскажут. Хотя поздновато уже… Позвоню наудачу, может, он еще на работе. Раньше он не особенно строго придерживался нормированного рабочего дня, занимаясь любимым делом. Да чему и удивляться, когда такой пример перед глазами, не преминула отметить я, мимоходом взглянув в зеркало.
Как я и ожидала, мой старинный приятель Владимир Сергеевич Кирьянов своим привычкам не изменил и в этот поздний час был еще на работе.
– Здравия желаю, товарищ подполковник!
– Танюша, ты?! Рад слышать. С чем пожаловала?
– Да вот, заскучала что-то, дай, думаю, позвоню другу старому, расспрошу о житье-бытье…
– Ой, что-то плохо верится мне в такое бескорыстие. Признавайся: проблемы возникли?
– Ах Кирюша, ах рыбка ты моя, ну ничего-то от тебя не скроешь! Не то чтобы проблемы, а так… нечто вроде дополнительной информации мне хотелось бы получить.
– Говори. Чем смогу – помогу.
– Ты вот с покровскими товарищами общаешься?
– Да как тебе сказать… Если по работе что-то возникает – тогда контактируем, но больше в официальном ключе. А в общем и целом особенной дружбы между нами нет. Скорее что-то вроде социалистического соревнования. А у тебя какие-то дела в Покровске?
– Дело-то официально как раз у покровских товарищей в ведении, а мне хотелось бы поподробнее узнать: о чем они там уже разведали, а о чем еще нет.
– Извини, Танюша, но в этом я тебе помочь не смогу. А если начну наводить справки, то могу даже навредить. Как-то у нас был один случай: понадобилась дополнительная информация по делу, и как раз из Покровска – один товарищ у нас там параллельно проходил. И дело-то пустяковое было, так они из него чуть ли не государственной важности тайну сделали. Закрытая информация – и все тут! Так что в Покровске ты уж сама. Если по Тарасову какие-то вопросы возникнут – ты знаешь, я всегда рад помочь.
– Кирюша, конечно, знаю. На нет и суда нет. Извини, что побеспокоила.
– Ну что ты, это ты меня извини… А что за дело-то?
– Да так, неважно…
– Ох, и все-то у тебя секреты, и все-то тайны!
– Да нет никаких тайн, просто…
– Просто! Это у нас, грешных, все просто, а тебя о чем ни спроси – одни загадки. Успехов тебе, звони, не забывай.
– До свидания, Кирюша.
Придется вам, Татьяна Александровна, справляться без посторонней помощи, своими силами.
Я сварила кофе, закурила и на сон грядущий решила подвести итог сегодняшнего не совсем удачного дня. Нужно было, наверное, позвонить своей клиентке, доложить о результатах, но результаты эти были не слишком богатыми, и звонить не хотелось. Однако не успела я об этом подумать, как клиентка позвонила сама.
– Здравствуйте, это Татьяна?
– Да, это я. Здравствуйте, Надежда Сергеевна.
– Можно мне узнать, как продвигается дело? Или, может быть, еще слишком мало времени прошло?
– Нет, вы вправе требовать у меня отчет в любое время, но результаты пока невелики. Мне удалось подтвердить причину наступления смерти, которую высказывали органы милиции: смерть в результате побоев. Кроме того, мне удалось найти предполагаемое орудие убийства. Для окончательного подтверждения требуется экспертиза, но, думаю, ее результаты будут положительными. Однако в связи с особым характером этого дела мне пока не удалось найти какие-либо улики, указывающие более конкретное направление, в котором необходимо работать. Завтра я собираюсь встретиться с господином Залесским. Возможно, в результате беседы с ним мне удастся получить дополнительную информацию.
– А что это за особый характер дела?
– Велика вероятность того, что это действительно была хулиганская выходка подростков и на месте вашего мужа мог оказаться любой другой человек. То есть, возможно, в этом преступлении отсутствует мотив. Если это действительно так, вероятность нахождения преступников очень низка.
– Но… но… вы ведь не откажетесь от дела?
Голос ее звучал испуганно и неуверенно, и мне стало казаться, что сейчас она снова разрыдается. Эх, мадам, знали бы вы, что для меня означает отказаться от дела, – не волновались бы так! Расписаться в собственной несостоятельности… и после этого выбросить лицензию да на деревню к дедушке – кур разводить. Но всего этого я своей клиентке говорить не стала, а просто попыталась ее успокоить и убедить в том, что бояться ей нечего.
– Не стоит так волноваться, Надежда Сергеевна. Если уж я берусь за дело, то иду до конца. Проблема может быть лишь в том, что это потребует больше времени и… обойдется вам дороже.
– О! Нет-нет – о деньгах даже не беспокойтесь! Тратьте, сколько вам нужно! И время… я понимаю… ну что ж, придется подождать. Главное – найдите их! Ведь согласитесь, если человека убивают за какой-то нехороший поступок, тут хотя и с натяжкой, но можно найти оправдание. А когда так просто, ни за что… лишить человека жизни… Нет, они должны понести наказание, непременно! Ведь вы согласны со мной?
– Разумеется. Уверяю вас, я сделаю все, чтобы найти преступников.
Тем более что это соответствует моим финансовым интересам, могла бы добавить я, но не стала. И не только потому, что не хотела портить мнение о себе в глазах клиента. Хоть денежки я и люблю, что скрывать, но мой профессиональный статус превыше всего, и довести дело до конца для меня – вопрос чести. Так что волнуетесь вы напрасно, уважаемая Надежда Сергеевна. Не забывайте, что вы имеете дело с Татьяной Ивановой!
Уже полусонная, я все-таки заставила себя подытожить сегодняшние события.
Итак, ответ на первый поставленный мною вопрос получен: преступление совершено с помощью неких орудий, и эти орудия мною найдены. Но на месте одного вопроса, снятого с повестки дня, появляются сразу несколько новых. Во-первых, откуда были взяты орудия убийства? Во-вторых, как профессор попал в темный переулок, столь удобный для совершения преступления? Зашел ли он туда сам или его заманили? И в-третьих: каков был обычный маршрут профессора, когда он приходил, а точнее, приезжал с работы и на работу?
«Завтра суббота, – уже совсем засыпая, думала я. – Но учебные заведения в субботу работают… Не стоит рассказывать всем, что я частный детектив… Похоже, снова придется прикинуться дурочкой…»
