Мария Аборонова
#На изящном: мифы в искусстве. Современный взгляд на древнегреческие мифы

Полная версия

Мама, помнишь, ты переживала, что я в детстве не дописала рассказ про древнегреческих богов? Я дописала.

© Аборонова М.Ю., текст, 2023

© Занкевич И.И., обложка, 2023

© ООО Издательство «Эксмо», 2023

Введение

Рисовать картины по сюжетам библейских или античных мифов всегда считалось благодарным занятием для художников. Эти истории во многие эпохи не только являлись частью массовой культуры, но еще и позволяли без стеснения изображать обнаженную натуру по любому поводу.

Для античного человека мифы не были сказками. Они отражали повседневный быт, традиции, известные исторические события. Есть версии, что, к примеру, сражения против кентавров и амазонок символизируют битвы при Марафоне и Платеях, а легендарная Троянская война – последующее завоевание афинским войском Малой Азии^[1].

Однако мифы несли в себе гораздо больше, чем просто метафоры. Во время персидского завоевания на преданиях строилась национальная идентичность греков, помогая им сохранять культурную независимость. Древнегреческие мифы, как и народные сказки в других странах, становились фундаментом самобытности: герои вступали в схватки с ужасными чудовищами и злодеями, а в реальности народ защищался от чуждых обычаев персов.

Проникновение легенд и сказаний в социум было настолько глубоким, что опора на них помогала потом сформировать свой «имидж» многим историческим персонам. Так, Александр Македонский говорил, что является потомком Ахиллеса (Ахилла у древних римлян), а император Август называл своим предком Энея (создателя Троянского коня).

Когда общество менялось, вместе с ним менялись и мифы. Античные авторы регулярно занимались переосмыслением переходивших из поколения в поколение историй, чтобы адаптировать их под современные реалии, заполнить пробелы и рационализировать совсем уж нелогичные сюжетные линии. Трактовки двенадцати подвигов Геракла у Овидия и Псевдо-Аполлодора будут различаться, а без дополнений того же Квинта Смирнского или Павсания к «Илиаде» Гомера многое в Троянской войне выглядело бы очень нелогично.

Античные авторы были не одиноки в своей творческой деятельности. Миф про Электру, к примеру, в XX веке пережил несколько внушительных трансформаций под влиянием идей Фридриха Ницще и Зигмунда Фрейда. По меркам истории это все случилось буквально вчера.

В те периоды, когда интерес к античности был высок, современники в основном понимали, что за сцена запечатлена на полотне и почему именно с такими акцентами. Нам же с вами сегодня зачастую бывает сложно угадать, что происходит между персонажами и как так получилось?

Возможно, чтобы сейчас понять сюжеты древнегреческих мифов, изображенные на шедеврах мировой живописи, нам тоже стоит посмотреть на них через призму современной эпохи. Некоторое время назад в своем телеграм-канале Art Is New Sexy я завела рубрику #Пересказ_мифов, где в свободном стиле описывала, какие мифы изобразил автор на той или иной картине. Теперь эта рубрика стала отдельной книгой.

Гэвин Гамильтон, Юнона и Юпитер. 1770. Собрание графа Лестера, Норфолк

Глава 1. Семейные ценности в древнегреческой мифологии

Все знают богиню Геру? Она же Юнона у древних римлян. Покровительница семьи, хранительница очага. Ее мужем был Зевс (Юпитер у римлян), глава богов в древнегреческой мифологии, который всем своим существованием доказывал, что Гера – сапожник без сапог.

Семейные клятвы, честность, верность – Зевс про это, может, и слышал, но к себе применять рука не поднялась. Зевс не мог пройти мимо ни одной красивой женщины, за очень редким исключением. А в мифах Древней Греции все были очень красивые (реально все, вы скоро в этом убедитесь), a Зевс – всего лишь бог, как он мог сопротивляться? Странно, что никто до сих пор не попытался сделать из него символ свободной любви и толерантности.

Кстати, вероятно, все перевоплощения ради недоступного секса начались как раз с Геры. Она приходилась Зевсу сестрой, поэтому после первого его подката покрутила пальцем у виска и отказала. Но Зевса такое остановить не могло. Он решил Геру удивить. Представление о том, как надлежит впечатлять девушку, у Зевса было примерно таким: «С женщиной нужно всегда сохранять эффект неожиданности. Пришла она с работы домой, а ты ей колено прострелил. Неожиданно? Неожиданно».

Тогда Зевс, кажется впервые, сменил свой облик – обратился кукушкой и подлетел к Гере на прогулке^[2]. Когда Гера поймала птицу и прижала к груди, та превратилась в Зевса.

Все женщины знают, как это бывает: думаешь, вау, какой оригинальный! Нестандартно подошел к ухаживаниям! А потом оказывается, что он сексом способен заниматься только в образе животного, а вы уже поженились, – и вот уже дети и остальные боги наблюдают, как он твою очередную жрицу в корову превращает…

Эх, Гера, ты была достойна лучшего. Надо было сжечь эту кукушку сразу.

Возможно превращение в кукушку что-то сильно сдвинуло в его и без того не очень психически стабильной голове, и Зевс начал изменять направо и налево. При этом теперь просто изменять ему было неинтересно. Зевс обязательно менял облик ради соблазнения новой жертвы. Как истинный «творец», Зевс каждый раз соревновался с самим собой, пытаясь выбрать образ поизощреннее. Кем он только не был – перебрал массу видов птиц, животных, природных явлений и даже насекомых.

Современные психологи сказали бы, что Гера тут ни при чем, все идет из детства Зевса, а оно было у него – не дай бог никому.

* * *

Отцом Зевса был Кронос – царь титанов, один из детей Урана, бога неба, и Геи, богини земли. Точнее, те являлись буквально небом и землей. Можно с уверенностью сказать, что вся цепочка насилия началась именно с них.

У Урана и Геи не все дети получались отвечавшими среднестатистическим стандартам красоты древнего мира. А успех тогда сопутствовал только умереть не встать каким красивым. Никакой инклюзивности. Если у тебя было любое другое количество глаз или рук помимо допустимого – получай топором промеж глаз. Дети, которые рождались со ста руками (гекатонхейры) и одним глазом (циклопы), сразу оставались по решению Урана в заточении внутри земли, то есть буквально внутри Геи. Все это не мешало похотливому начинающему селекционеру каждую ночь приходить к Гее с запросом делать новых детей. Стремился к совершенству.

Питер Пауль Рубенс. Сатурн, пожирающий своего сына. 1636–1638 гг. Музей Прадо, Мадрид

Для Геи так себе получался расклад. Где-то на шестом заточенном ребенке она психанула: хочешь избавляться от детей, оставляй их у себя на небе, с чего вдруг во мне?

Гея решила остановить этот конвейер, ударив по центру принятия решений, и вступила в сговор с самым хитрым своим младшим сыном – Кроносом. Когда ночью Уран традиционно пришел в прозрачном пеньюаре к Гее в спальню, небрежно потрясывая ключевой проблемой, Кронос выскочил из засады и отрезал отцу детородный орган. Серпом, если это важно. Серпом по яйцам, да-да. Возможно, уточнение про серп – ретроспективная интеграция советской пропаганды.

Отрезанный детородный орган Урана, цитирую, «долгое время по морю носился», и вокруг него взбилась пена. А из нее… Все помнят, что Афродита (она же Венера у древних римлян) «вышла из пены морской»? А что это была за пена такая бодрящая, раз из нее женщины рождались? Вот та самая пена и была^[3].

Встав на путь насилия, Кронос уже не смог остановиться. Свергнув отца, он занял трон и женился на своей сестре Рее. Свадебным подарком от Урана и Геи было пророчество, что Кроноса свергнет его собственный сын^[4]. В добрый путь, сынок, как говорится, семейного тебе счастья.

После кастрации отца уже можно было догадаться, что Кронос не был психически стабильным. Власть он никому отдавать не собирался, но вместо того, чтобы решить, даже не знаю, не заводить детей вовсе, он подумал, что гораздо логичнее будет поедать всех, кого от него родит Рея. А рожала она будь здоров: сначала Гестию, потом Деметру, за ней Геру, Аида, Посейдона и, наконец, барабанная дробь, Зевса. Каждого ребенка Кронос проглатывал целиком. Спрашивается, как с таким отцом Зевс должен был вырасти нормальным? Спасибо, что дело обошлось помешательством на сексе с элементами насилия и ролевых играх, а не чем похуже. Регрессолога бы ему хорошего, конечно…

Когда в пасти Кроноса пропал пятый подряд ребенок, Рея решила, что пора что-то менять, и обратилась за советом к единственной женщине, которая на все 100 % понимала, через что она проходит: к Гее. Та, конечно, изобразила удивление. Кто же знал, что Кронос именно так отреагирует на их с Ураном пророчество, невероятно. Но к трагедии Реи она прониклась – все-таки сама мать, – и помогла организовать ей тайные роды шестого ребенка на Крите. Так на свет появился Зевс.

Рея оставила его под охраной специально обученных людей и с нимфами-воспитательницами, а Кроносу подсунула завернутый в пеленки камень.

– Вот тебе свежий ребенок, дорогой, приятного аппетита, ужин сегодня не готовлю^[5].

Новорожденный требовал к себе много внимания, и Рее под разными предлогами приходилось постоянно отлучаться к Зевсу. Кронос без жены не скучал и нашел себе любовницу – нимфу Филиру. Однажды Рея вернулась домой раньше обещанного и застала их в самой предосудительной позе. Тогда же произошел крайне важный для биографии Зевса момент: Кронос, чтобы избежать гнева жены… превратился в коня! Вот это поворот. Не хочется задумываться, в какой именно момент Кронос это провернул, но спустя девять месяцев Филира родила первого кентавра – получеловека, полулошадь^[6]. Его назвали Хироном. Да, тот самый кентавр Хирон, который воспитал всех более-менее известных героев.

Повзрослевший Зевс, как и было предсказано ранее Кроносу, ринулся восстанавливать справедливость. Для начала он подговорил свою будущую первую жену Метиду, дочь Океана, напоить Кроноса специальным зельем, которое заставило его выплюнуть обратно всех проглоченных ранее братьев и сестер Зевса. Объединившись с ними, он начал войну с Кроносом, которая, как и самая эпичная и случившаяся позднее Троянская война, длилась десять лет.

Николас Петерс Берхем, Пастушеская сцена («Младенец Юпитер на острове Крит»). Ок. 1680 г. Эрмитаж, Санкт-Петербург

На десятый год войны стало понятно, что боги и титаны примерно равны по силам – все-таки родственники, – и нужно найти стратегическое решение. На помощь вновь пришла Гея. Она напомнила Зевсу, что неугодных стандартам красоты отец Кроноса ссылал в подземное царство, а это были отличные ребята – крепкие, сильные. Во-первых, они точно заслужили право на отмщение, а во-вторых, такие воины помогли бы обеспечить искомое боевое преимущество. У Зевса в отличие от Урана не было проблем с нестандартным количеством глаз и конечностей. Он с энтузиазмом воспринял идею Геи, освободил из заточения гекатонхейров и циклопов, получив от последних в подарок ставшие потом классикой гром и молнию, и наконец-то победил Кроноса и титанов. Затем заключил их в старые камеры сторуких и одноглазых^[7] в Тартаре – еще более глубоком и мрачном месте, чем Аид. Тартар являлся одновременно и богом, и ямой, находившейся под основанием земли, то есть, по сути, прямой противоположностью Урана, бога неба^[8].

* * *

Не хочется заниматься виктимблеймингом, но Гера была аж четвертой женой Зевса, а в период первых браков про его измены или нездоровые превращения ничего слышно не было. Он просто разводился и женился заново.

Безусловно, пережитое в детстве оставило на Зевсе неизгладимый отпечаток. Бензина в огонь подлил и Кронос, который перед заточением проклял Зевса и предрек ему ту же участь: быть сверженным собственным сыном^[9].

Женившись на Метиде, Зевс пытался сдержаться как мог и не превращаться в копию отца, но не справился и по инерции тоже съел их первого ребенка. В целом все понятно, дети всегда копируют поведение родителей – такой биологический механизм, обеспечивающий выживание: они справились и родили детей, значит, схема рабочая, надо брать. Однако съеденным ребенком оказался не сын, а дочь – богиня мудрости Афина, которая выскочила из головы Зевса сразу взрослой, в полном обмундировании и обрушила на него всю свою мудрость, чтобы он навсегда отказался от идеи каннибализма^[10].

После лекции о недопустимости поедания детей со второй женой, Фемидой, богиней правосудия, у Зевса уже не было таких проблем с деторождением. Они спокойно и бодро завели дочерей Ор, отвечавших за времена года, и Мойр, управлявших судьбой^[11].

После Фемиды Зевс взял в жены Эвриному, еще одну дочь Океана, и в браке у них родились три дочери^[12], богини грации и красоты.

А вот после Эвриномы он женился на Гере, и что-то пошло не так. Началась бесконечная череда измен. Один раз Зевс, что называется, даже психанул, другого объяснения нет. Он превратился в змея и изнасиловал свою сестру Деметру, богиню плодородия, ставшую змеей в попытке избежать насилия. В том же облике изнасиловал и их с Деметрой дочь – Персефону (Прозерпина у древних греков). Получился немного уроборос.

Сразу после акта насилия над Деметрой, даже не взяв паузу для покаяния или выбора букета для Геры, Зевс (почему-то в облике пастуха^[13]) обесчестил Мнемосину, богиню памяти, еще одну из дочерей Урана, в результате чего на свет появилось девять муз: Каллиопа, Клио, Мельпомена, Эвтерпа, Эрато, Терпсихора, Урания, Талия, Полимния^[14].

Не хочется признавать, но насилие Зевса местами делало мир лучше.

* * *

Про контрацепцию, как и про активное согласие, как мы уже поняли, Зевс никогда не слышал, а так как он был не абы кто, а главный бог на Олимпе, его похождения имели масштабные и далеко идущие последствия. Скажем так, Троянской войны не случилось бы, умей Зевс пройти мимо очередной прозрачной туники.

Первые серьезные генеалогические последствия связей Зевса на стороне начались с богини Лето (у древних римлян – Латона). Она была одной из титанид, старшей дочерью титанов Коя и Фебы. Для начала Зевс запал на ее сестру – Астерию. Увлеченный ее красотой, он обернулся орлом^[15]. Естественно, не с цветами же приходить. Астерия оказалась не так проста и, чтобы избежать преследований, превратилась в перепелку^[16]. Нормальный бог понял бы, что так выглядит не отказ даже, а крик о помощи, но только не Зевс. «Вот это женщина», – восхищенно подумал Зевс и продолжил преследование, но Астерия нырнула в море, где преследование продолжил уже брат Зевса, Посейдон. История умалчивает, что там произошло, но в итоге Астерия стала плавучим островом Делос^[17].

Неудача с Астерией недолго печалила Зевса. Мимо проходила ее сестра Лето. «Какая разница, эта сестра или другая», – пожал плечами Зевс, и Лето забеременела близнецами.

Реакцию Геры на беременных любовниц Зевса любят описывать в мифах как какую-то неадекватную ревность, потому что мифы написаны мужчинами в античное время, когда про движение за права женщин ни у кого даже фантазий не возникало. Хотя в V веке до н. э. в Древней Греции случилась по нашим меркам буквально сексуальная революция. Тогда женщинам даже разрешили участвовать в олимпийских играх. А так как они стали такими активными и самостоятельными, то изображать их обнаженными стали тоже гораздо смелее. Всегда есть подвох. Так вот, античные авторы, по всей видимости, считали, что Гера должна была встречать подружек мужа с хлебом-солью, взбивать перину и предлагать устроиться на Олимпе поудобнее.

Антуан Ватто. Церера (Лето). Около 1717/1718 г. Национальная галерея искусств, Вашингтон

С точки зрения женщин, Гера вела себя еще даже мягко: как минимум она никого не убила. Пыталась? О да, многократно. Устраивала им ад на земле? Безусловно. Преследовала, мучила, наказывала их детей? Совершенно верно. Но не убивала же!

Однажды она даже хотела развестись с Зевсом, не было никаких сил терпеть эти измены. Собрала вещи, сняла с пальца потертое кольцо, положила его на скатерть и поехала жить к маме. Зевс, как это всегда бывает, сразу понял, что это лучшая женщина в мире и он жить без нее не может. Цветы посылал, отрубленные головы быков, демонстративно сжигал все свои свитки с расписанными образами соблазнения – ничего не помогало. Тогда он обратился за советом к царю Платеи Киферону как к самому мудрому. Если свериться с источниками, то, конечно, самой мудрой была Афина, но что-то Зевсу подсказывало, что та была на стороне Геры.

Киферон придумал безотказную схему.

– Гера что больше всего ненавидит в тебе?

– Мою прическу? – с сомнением предложил Зевс.

– Нет.

– Мой стиль в одежде?

– Снова нет.

– Не бороду же!

– Гера ненавидит, когда ты изменяешь ей с другими женщинами.

– Ах это! Да, похоже на то, точно.

– Значит, так ты и привлечешь ее внимание: посади на повозку деревянный манекен и провези его по центральной улице, во всеуслышанье заявив, что в повозке едет твоя новая будущая жена, так как Гера тебя оставила.

Киферон оказался прав. Гера, услышав, что Зевс не только не страдает без нее, но еще и планирует жениться на новой бабе, налетела на повозку, чтобы сжечь ее дотла, но обнаружила там всего лишь обманку. Произошедшее сразу вызвало ностальгические воспоминания о том, как Зевс когда-то обернулся кукушкой, чтобы с помощью манипуляции и лжи привлечь ее внимание. Сердце Геры растаяло, и она приняла Зевса обратно^[18].

Гера была уверена, что теперь измены не повторятся или будут, по крайней мере, безобидными, а тут – Лето. Ситуация обострялась еще и тем, что, по предсказаниям, Лето суждено было родить сына, которого Зевс полюбит больше, чем их с Герой сына, бога войны Ареса^[19].

Как любая мать, Гера хотела, чтобы именно ее законные дети были самыми лучшими и любимыми, поэтому, когда Лето забеременела, Гера запретила всей земной тверди давать ей место для родов^[20]. Согласитесь, довольно элегантно исполнено. Вроде и ничего такого, а попробуй теперь выкрутись. Лето посетила длинный список мест, но все, боясь гнева Геры, отказывали ей в предоставлении доступа в родильные отделения. Поддержала Лето только ее сестра, она же плавающий остров Делос, в обмен на то, что на ней навечно будет размещен храм сына Лето – бога Аполлона. Странно, что факт отсутствия постоянных координат приравнялся к тому, что остров не считался «твердью», но, видимо, Гомер уже и сам не знал, как развернуть сюжет, чтобы перейти к следующим событиям.

Лето только обрадовалась, что проблема решена, как Гера придумала новую пытку. Как вы скоро убедитесь, Гера могла мстить бесконечно долго. Хобби такое было. Полная самоотдача на грани с состоянием мании при биполярном расстройстве. Удивительно, что, зная все это, Зевс все равно продолжал плодить бастардов. Видимо, он слишком буквально воспринял идею о передаче своих генов в максимально разнообразном сочетании. С другой стороны, без его измен Олимп был бы весьма пустынным местом, и не хочется повторяться, но не началась бы Троянская война. А Троянская война – это краеугольный камень древнегреческих мифов, культовое событие, буквально повлиявшее на все поколения. Кем бы мы были без истории про Троянского коня?

Чтобы усложнить Лето жизнь, Гера решила задержать на Олимпе богиню Илифию, без которой никто на земле не рождался. Вот это уже выглядит плохо в биографии Геры. Если без Илифии никто не рождался, то, значит, страдала не только Лето. Никто не мог родить. А Гера удерживала Илифию, на секундочку, девять дней (запомните этот срок, позже пригодится). Как-то некрасиво вышло, Гера. Осуждаем.

Ян Брейгель Старший. Латона и ликийские крестьяне (деталь). ок. 1605. Государственный музей, Амстердам

Мало того что Лето не могла родить, так Гера ей еще добавила острых ощущений, отправив дракона-змея Пифона, рожденного Геей, преследовать ее^[21].

Но Лето справилась со всеми трудностями и родила наконец Аполлона и Артемиду. Так Лето стала богиней материнства. В целом очень заслуженно, не поспорить.

Наиболее распространенный у художников сюжет про Лето связан с событиями, имевшими место уже после рождения близнецов. Закончив с процессом деторождения, Лето хотела омыть новорожденных в реке. Одновременно к той же реке ликийские крестьяне привели на водопой своих быков и заняли принципиальную позицию – что Лето ни пить оттуда нельзя, ни мыть детей. Непонятно, что это были за крестьяне такие (или что за быки такие нежные), которым с первого взгляда не понравилась молодая мать с детьми, но Лето было не до глубокого принятия и всепрощения. Она сначала несколько недель искала, где бы родить, потом девять дней рожала, на ней висят и орут грязные дети, она изнывает от жары и жажды. В общем, можно понять, почему она превратила крестьян в лягушек^[22].

А вот то, что она позже сделала с Ниобой, оправдать уже сложнее. Видимо, посттравматические переживания от преследований Геры во время беременности необратимо повредили ее психику.

Сама Ниоба не сделала ничего особенно ужасного. Она всего лишь направо и налево хвасталась, что у нее семь сыновей и семь дочерей, что в семь раз, если верить математике, больше, чем детей у великой богини материнства Лето. Детей Ниоба родила от Амфиона, одного из сыновей Зевса и Антиопы^[23], дочери речного бога Асопа^[24]. Миф про этот адюльтер довольно банальный, мало чем отличающийся от других похождений Зевса. Основная соль для художников была в том, что Зевс соблазнил Антиопу, приняв обличье сатира^[25]. Это было просто весело рисовать.

Чем Лето так задели слова Ниобы, понять трудно. Возможно, Ниоба завела блог на тему более успешного материнства или писала обидные тексты. Что такого-то, если вдуматься. Лето бы поучиться спокойнее переносить критику. Все-таки богиня, про которую везде пишут, какая она скромная и милая, – буквально ролевая модель. А это имидж, устойчивая PR-стратегия, рекламные контракты. Но нет. Лето накрыла волна психоза, и она приказала Аполлону убить всех сыновей Ниобы, а Артемиде – всех дочерей^[26].

Карл (Шарль-Андре) Ванлоо. Юпитер и Антиопа. 1753. Эрмитаж, Санкт-Петербург

* * *

Не то чтобы я пытаюсь оправдать этот жестокий поступок, но, возможно, дело было не только в нестабильной психике Лето, а в проклятии рода, к которому относилась Ниоба. Она была дочерью царя Тантала, того самого царя Сипил во Фригии, обреченного на вечные муки. Обычно про танталовы муки рассказывают с придыханием – мол, какой кошмар. Человек пытается съесть яблоко, а не дотянуться. Протягивает руку сделать глоток воды, а она утекает. Пишет провокационные посты, а репостов ноль. Ужасные страдания, как его жаль.

А там вообще-то было за что наказывать. Я бы даже сказала, что Аид, бог подземного царства, куда Тантала отправили страдать, поступил с ним еще довольно цивилизованно, можно было и пожестче.

Тантал был еще одним бастардом Зевса от фригийской царицы Плуто. Мужик был обаятельный, хитрый, предприимчивый. Умел втираться в доверие и брать харизмой даже богов. Это помогло ему стать весьма успешным, завести богатое хозяйство, несколько офшоров и устраивать элитные приемы не хуже вечеринок Гэтсби. Будучи со всеми на короткой ноге, Тантал был вхож на советы и пиры богов на Олимпе. Но язык за зубами он держать не мог, да и не особенно сдерживался. Как же, надо ведь обязательно перед всеми похвастаться, к какой секретной информации он имеет доступ, чтобы все поняли, в каких высоких кругах он вращается. И как-то он по мелочам все время косячил: тут одно из решений Зевса по планируемому снижению процентов по вкладам людям выдал, тут амброзию со стола утащил на землю и друзей угощал. После этого стало непонятно, что делать со всеми долгожителями? Пенсии же на всех на напасешься. Потом украл из храма Зевса золотую собаку, принесенную тому в дар, а затем соврал Гермесу (еще одному внебрачному сыну Зевса от нимфы плеяды Майи)^[27], что не крал.

Зевс смотрел на это сквозь пальцы. Он сам и похуже что творил, можно было и простить сына за грех тщеславия. К тому же как отец он понимал, что все эти шалости Тантала были его попыткой привлечь внимание великого отца. Все-таки представьте, сколько у Зевса было детей. Все любимыми быть не могли. Чтобы выделиться среди конкурентов, надо было всеми силами оставаться в новостных хрониках и на первых полосах, а для этого все средства были хороши.

Джоаккино Ассерето. Тантал. 1600–1649 гг. Галерея искусств Окленда Тои-о-Тамаки, Окленд

Понятно, что рано или поздно Тантал, как любой треш-стример, который за лайки и донаты все больше повышает градус безумия в эфире, совершил бы что-то непростительное.

Так и случилось. Решив взять богов на понт и проверить, действительно ли они могут предугадать буквально все, он позвал их на ужин с авторской кухней, главным блюдом на котором был его запеченный сын Пелопс, игриво украшенный веточкой базилика^[28].

Все боги, кроме Деметры, сразу поняли, что это за мясо, вежливо отказались и предложили Танталу психиатрическую помощь, а вот рассеянная Деметра успела надкусить плечо. Ее можно простить, она тогда как раз переживала траур по похищенной дочери, Персефоне.

Тут-то даже Зевс понял, что пора останавливать эту игру Тантала. Внимание и лесть – это, конечно, приятно, но запеченные дети – это какой-то флешбэк в детство к отцу Кроносу, который ел его братьев и сестер. А это сразу Вьетнам и горящие вертолеты. Так что Зевс сослал Тантала в Аид отбывать наказание и проклял весь его род, а пожеванному Пелопсу заказал у Гефеста новое плечо из слоновой кости. Получился практически первый киборг в истории человечества.

Будучи проклятыми за грехи отца, потомки Тантала тоже были приговорены страдать. В итоге Ниоба лишилась своих детей, а внук Тантала – Атрей – пошел по стопам деда: убил сыновей своего брата Фиеста и скормил гостям на праздновании победы завоевания власти в Микенах. Сам Фиест, кстати, вступил в кровосмесительную связь со своей дочерью Пелопией, от которой родился Эгисф, убивший Атрея и потом еще мощно отомстившией его сыну, Агамемнону. Но это было уже позже, после Троянской войны.

* * *

Как я уже сказала, Деметра была весьма рассеянна на обеде у Тантала, поскольку ее дочь, Персефону (она же Прозерпина у др. римлян) похитил Аид. Часто этот сюжет называют «изнасилованием Персефоны», но в данном случае слово «изнасилование» относится к традиционному переводу латинского raptus, что означает «схваченный» или «унесенный». То есть речь не про сексуальное насилие, а именно про похищение. Мы с вами уже многое знаем о Древней Греции, могло быть всякое, но в данном случае нет.