Мария Александровна Анисова
Драконье наследство
«Из взбурлившего озера явился огромный змей,
поднял голову свою, точно свод,
и раскрыл пасть, будто пропасть…»
Чудо Георгия о змие
Сложно было поверить, что у кого-то зима бывает совсем иной: без снега, без хвои в инее, без новогодних декораций. Пожалуй, изо всех родных атрибутов этого времени года здесь были только мандарины – кислые и толстошкурые – да и те бесхозно валялись под деревьями, источая цитрусово-алкогольный аромат.
За окном автомобиля проплывали однообразные серые дома. Кое-где торчала арматура и виднелись следы снарядов. Скрыть их не могли даже высаженные в последние годы ряды жухлых пальм между трассой и жилыми кварталами. Окраины Бейрута, в котором ещё несколько лет назад шла гражданская война, мало чем могли обрадовать зрителя, и гости ливанской столицы всегда стремились поскорее попасть в облагороженный, неуловимо смахивающий на Париж центр города.
Для летящих с январского Урала студентов ливанская зима оказалась полна неожиданностей. Солнце палило нещадно, обжигая кожу даже сквозь тонированное стекло такси. Набиваться в несчастную машину вчетвером в такую адскую жару оказалось очень плохой идеей, но выбора не было: водитель запросил за поездку целых 20 долларов.
– Я же говорил, что надо было торговаться!
Длинноволосый и долговязый парень в очках, ёрзавший на заднем сидении, никак не мог смириться с обстоятельствами. Но две девушки, сидящие справа и слева от него, ничего не отвечали. Одна из них выглядела, как восточная принцесса: обилие золочёных украшений, узорчатая повязка на блестящих, как нефть, кудрях, свободная туника, не слишком скрывающая идеальную фигуру. Даже после длительного перелёта она была прекрасна и свежа, как роза, и пахла так же маняще. Когда она поднимала руки, чтобы поправить причёску или сделать пару взмахов бамбуковым веером, который держала в руке, её браслеты звенели, и звуки складывались в дивную завораживающую мелодию. Надо полагать, сумма в 20 долларов оказалась таковой благодаря её присутствию – для остальных поездка наверняка обошлась бы дороже.
Сидящая справа от долговязого девушка походила, скорее, на принцессу из средневековой Европы. Худая, с бледной кожей, на которой виднелись вены и капилляры, она то и дело пыталась приглаживать длинные пушистые волосы, как у Гвиневры с полотна Лейтона. Одета девушка была просто: в голубую футболку и джинсы, потёртые скорее из-за времени, чем из-за модного дизайна. Она была из тех, кто всегда проверяет вес своего рюкзака, зная, что желающих помочь с ним может не найтись. На фоне своей подруги средневековая принцесса всегда меркла, как меркнет подлинная истинная история перед голливудскими сценариями. Но обеих эта ситуация устраивала: одна желала всегда быть в центре внимания, другая – спокойствия и тишины.
– Нет, ну, мы же все видели надпись “Bus stop”! – не унимался долговязый, – Надо было указать на неё таксисту! А вы мне даже слова вставить не дали, все, мол, жара, жара, давайте быстрее…
– Заткнись уже, Стас, – послышался суровый голос с переднего сидения рядом с водителем-ливанцем, тщетно пытающимся уловить смысл разговора на незнакомом языке.
Сказавший это юноша строго взглянул на товарища в зеркало заднего вида. Его нежное лицо с розоватыми щеками и русые кудри, как у купидона, вызывали ассоциации с прекрасным, но капризным ребёнком – таким он и был и на самом деле. Но если мальчиков с крылышками всегда рисуют очень милыми, в этом парне не было ни капли того, что может пробудить в окружающих материнский инстинкт. Брови его всегда были сдвинуты, а маленькие пухлые губки озвучивали сплошь недовольство и обвинения. Он был этакой тёмной тучей над головами своих друзей – и всё же они не представляли своей компании без него. Очень часто замечания сурового купидона оказывались уместны – как, например, сейчас. Он легко остановил бесконечный словесный поток Стаса, а такие подвиги мало кому под силу.
Наконец, автомобиль миновал окраины и выехал на более живописные улицы, где кипела жизнь. Потянулись многочисленные кафе, магазины, кальянные, ювелирные мастерские. По тротуару гордо шествовали дамы в блестящих хиджабах из дорогих тканей, мужчины собирались в шумные компании и пели какие-то песни на арабском. Языка никто из друзей не знал, но по общему настроению можно было подумать, что исполняют они что-то праздничное, весёлое. Резкий контраст молодости и пестроты с мёртвыми серыми домами – типичный колорит Бейрута.
Кондиционер в салоне с самого начала поездки работал на последнем издыхании, и в итоге, чихнув ментолом, громко затрещал и затих. К счастью, четвёрка уже добралась до нужного места – гостиницы «Аль-Нази». Это была скромная, песочного цвета многоэтажка, не обещавшая ничего сверхъестественного. Впрочем, персонал оказался вполне приветливым, сервис – быстрым, и после всего получаса заполнения бумаг и общения на ломаном английском друзья вошли в свой номер. Четыре кровати, разделённые попарно деревянной ширмой, тумбочки, простой стол и телевизор – этим убранство ограничивалось. От пола и до середины окна стены были окрашены в грязный персиковый цвет. Над кроватями в них были сделаны углубления с простыми глиняными вазами – аутентичный декор для неискушённых.
– Чур, я у окна! – сразу заявил Стас и бросил огромный туристический рюкзак на кровать.
Мебель страдальчески застонала от такого грубого обращения. Парень подошёл к стеклу, посмотрел сквозь него и тут же пожалел о выборе места: из окна открывался вид на стройку с облезлым краном и ряд синих общественных туалетов.
Вздохнув, Стас позвонил родителям, чтобы сообщить, что всё в порядке, и количество взлётов совпало с количеством посадок. Больше к телефону никто не притронулся. На вопросительный взгляд друга кудрявый парень хмыкнул что-то вроде «вот ещё, денег дали и ладно». У девушек Стас ничего спрашивать не стал.
– Хвала Афродите, тут есть зеркало! – обрадовалась восточная принцесса и тут же начала поправлять на лице что-то невидимое.
На пороге остались двое. Они неловко переглянулись между собой.
– Дельфина, я думаю, тебе надо жить на половине со мной, а не с Леной, – тихо предложил купидон, – Отдам тебе самую мягкую кровать, передвинем её поближе к розетке…
– А я думаю, тебе надо перестать делать мне непристойные предложения, – не растерялась девушка.
– Мы же практически помолвлены, Дель. Пора привыкать…
– Я ни на что не соглашалась. Может, оставишь меня уже в покое, Егор?
– Оставить в покое? Я приехал в этот грязный городишко только ради тебя!
– Я тебя не заставляла, – вздохнула Дельфина, – И мне очень жаль, что ты не видишь вокруг ничего, кроме грязи.
Сказав это, она направилась к кровати рядом с той, на которую небрежно бросила веер Лена, всё ещё крутящаяся около зеркала. Никто не обратил внимания на состоявшуюся перепалку: время после Нового года часто бывает особенно напряжённым. Студенты возвращаются домой на праздники, общаются с родственниками и вновь вспоминают, почему уехали и решили жить отдельно. Когда замуж? Когда дети? Зачем тебе этот исторический, надо было идти на юриста, как папа (дядя, дед, троюродная тётка – нужное подчеркнуть). Эти и другие фразы так набивают оскомину за несколько праздничных дней, что чаша терпения иссякает. До накопления ресурса на экологичное общение требуются месяцы отдыха – пока же приходится довольствоваться тем, что осталось.
К тому же, все знали, что Егор был влюблён в Дельфину, а она не отвечала ему взаимностью. Парень был настойчив: он сумел завоевать расположение приёмных родителей девушки – родные умерли, когда ей было всего три, – и даже попросил у них её руки в новогоднюю ночь. Получив положительный ответ от матери и отца избранницы, Егор начал считать себя полноправным женихом, а потому не захотел отпускать Дельфину в Бейрут одну. Благодаря связям и деньгам, которыми располагала его семья, юноша попал в группу археологов, отправлявшихся на раскопки в Ливан.
Остальные получили право полететь в страну у тёплого моря вполне заслуженно: все трое учились на одном факультете и набрали максимальное количество баллов, необходимое для получения своего места в группе. Проходить археологическую практику в Бейруте для студентов провинциального истфака считалось очень почётным: мало того, что институт за свой счёт отправляет их на море, так ещё и руководитель работ установил для участников кругленькую сумму вознаграждения. Она была почти втрое выше обычной преподавательской зарплаты, поэтому завистливые профессора устроили участникам весьма жёсткий отбор. К числу очевидных плюсов относилось также и то, что практика проходила в январе, а не в июне, как обычно – всё из-за жёсткого климата, не позволяющего эффективно работать летом. Так освобождалось больше времени для каникул – сдал сессию и сразу свободен.
Правда, ходили слухи, что размер вознаграждения соразмерен тяжёлым условиям труда. Те, кто что-то об этом знал, добавляли: дело вовсе не в твёрдом грунте или жаре. Причина высокой зарплаты – неуживчивый руководитель раскопок. Сведения о нём были весьма противоречивые. Кто-то говорил, что ему не больше тридцати, а кто-то называл стариком. Рассказывали, что он смертельно болен и слаб, но вспоминали и о том, что руководитель способен трудиться днём и ночью, не нуждаясь в отдыхе. Только в одном сходились однозначно: характер у руководителя отвратительный. Он никогда не даёт выходных и не разрешает устраивать перерывы – эксплуатирует подчинённых по-максимуму, выжимая все соки. Однако это не казалось друзьям большой проблемой. Пусть у них не будет времени искупаться – увидеть море уже казалось успехом. Кроме Егора, никто из друзей ещё не покидал границ Урала.
Настоящий студент может легко не спать несколько ночей. Обычно этот факт приобретает актуальность во время сессии, но иногда судьба подбрасывает и более приятные поводы. Первый день практики начинался на рассвете, а значит, у четвёрки друзей была впереди целая ночь, чтобы погулять по Бейруту. Восточные города оживают как раз в то время, когда восходит месяц. Дневная жара сходит на нет, зажигаются огни, открываются двери магазинов и кафе. Остаётся только идти туда, куда позовёт сердце, и пускай нити судьбы запутываются в поворотах городских лабиринтов.
Узкие улочки таинственно окутывал приторно сладкий дым из кальянных. Стас, Дельфина и Егор купили по стаканчику кофе в ближайшей лавочке и теперь искали, куда бы можно было незаметно его вылить, чтобы не ранить чувства местных. Если этот напиток и был родственником капучино, то явно очень дальним, если не сказать приёмным. Сначала он отдавал лимоном, потом мятой, а в конце жёг как чили, почти не оставляя шансов проглотить странное варево. Юноши, собрав волю в кулак, справились с этой непростой задачкой, а Дель так и шла с полным ртом. Лена кокетливо посмеивалась над всеми ними, с удовольствием облизывая рожок мороженого. Взглянув на неё всего раз, Стас и Егор раскраснелись так, что старались больше не поднимать взгляд.
– Я же говорила, берите бузу!1 – сладко хихикала она, растягивая прохладный, похожий на жвачку десерт, – Смотрите, какая прелесть!
Никто не посмотрел. Самодовольно ухмыльнувшись, она обогнала друзей и устремилась куда-то к потёртой вывеске цвета кармина. Обнаружив неподалёку, наконец, подходящий угол с решёткой канализации, троица избавилась от своего кофе и догнала подругу. Лена стояла перед ничем не примечательными старыми деревянными дверями, что было совершенно на неё не похоже. Внутри не угадывалось ни магазина модной одежды, ни элитного клуба, где можно подцепить миллионера – даже непонятно было, открыто ли это заведение.
– Что здесь? – подняв бровь, спросил Стас.
– Похоже на казино, – заметила Дельфина, указывая на гравировку в виде карт на металлической вставке, – Хотя нет – вероятнее, дом гадалки. Я слышала, на востоке это распространено…
– Ой, давайте зайдём! – воодушевилась Лена, – Мне очень надо узнать будущее! Пожалуйста!
Девушка не привыкла, чтобы ей отказывали. Она росла в бедной многодетной семье, где дети не видели отца и мать из-за того, что те работали чуть ли не круглосуточно, чтобы обеспечивать ораву голодных ртов. Старшие там ухаживали за младшими, и это факт не устраивал ни тех, ни других. Лена была средним ребёнком, что было хуже вдвойне: когда родителям было выгодно, они называли её взрослой, когда не выгодно – слишком маленькой, и эта характеристика всегда выходила не в её пользу. Как только Лене исполнилось четырнадцать, она устроилась на работу, съехала на съёмную квартиру и твёрдо решила: ни тяжело трудиться, ни жить в нищете она не намерена.
Не дожидаясь согласия друзей, Лена дёрнула незнакомую дверь. Та на удивление поддалась. Будто декоративная рыбка, Лена занырнула в туманный мрак, пахнущий камфарой и ладаном. Дельфина и Егор направились следом, переживая, как бы её не потерять. Стас же остался стоять неподвижно.
– Ты не пойдёшь?
– Терпеть не могу гадалок! Подожду вас тут. Надеюсь, вы недолго… Хотя, учитывая, что эти мошенники отлично используют методы социальной инженерии, остаётся надеяться только на ваш интеллект. Насчёт вас двоих у меня сомнений нет, но вот Лена… Вы почему ещё здесь? Идите, забирайте её уже из этого логова!
Родители Стаса ещё во времена СССР преподавали научный атеизм и воспитывали сына соответственно. Сверхъестественные вещи вызывали у него почти физическое отвращение. Он верил в науку и лишь в неё. О том, что существует не только то, что доказано, и думать не желал. Поэтому сейчас Стас испытывал крайнюю неловкость, отказывая друзьям и оставаясь на улице в одиночестве, но не мог себя пересилить. Он так и стоял, скрестив руки на груди, когда дверь за его товарищами по археологической практике захлопнулась.
Пространство внутри ощущалось отдельным миром. Окна были занавешены тканью настолько чёрной, что, казалось, гости находятся где-то в космосе, в складках тёмной материи, сквозь которую не могут заглянуть даже самые мощные телескопы. Единственным источником света были огоньки свечей на низеньком столе, за которым сидела женщина неопределённого возраста. Её большие чёрные глаза окружала сеточка морщин, какие бывают только у древних старух, но всё остальное лицо сияло девственной молодостью. Особенно на нём выделялись пухлые губы, блестящие красной помадой. Кудрявые, заплетённые во множество кос волосы удерживала повязка из разноцветных лоскутов с небрежно пришитыми на них бусинами и монетами. Под увесистыми золотыми ожерельями скрывалось платье с коротким рукавом, найти которое можно было, разве что, в секонд-хенде. Все эти несоответствия казались такими странными и нелепыми, что даже немного пугали – всех, но не Лену. Девушка уже сидела за столом напротив гадалки, сложив ноги по-турецки, и не отрываясь, смотрела ей в глаза.
Странная женщина на секунду отвлеклась и обратила взгляд на вошедшую пару. Бровь её дёрнулась, словно платок в руках восточной танцовщицы, огонёк свечи блеснул, отразившись в чёрных зрачках.
– А где шетвёртый? – голос женщины был достаточно низким, а шипящие она произносила, раскрывая губы так, словно пыталась зарычать, – Ладно, пускай штоит за дверью, раз ему так хошется.
– Она говорит по-русски! – восхищённо прошептала Лена, оборачиваясь на друзей, – Представляете!
– Ага, – недовольно произнёс Егор, – А теперь вставай и пошли. Нечего нам тут делать. И денег мы не дадим!
– Мне не нужны деньги! – засмеялась женщина, и ожерелья на её шее зазвенели, – Я лишь делаю, што должна.
– Скажите, когда я найду себе мужа? – не вытерпела Лена.
Егор закатил глаза. Дельфина видела, что он едва сдерживался, пытаясь не схватить Лену за руку, чтобы вывести силой.
– Ты бы его уже давно узнала, если бы купила туфли подешевле! – отмахнулась гадалка, словно озвучив что-то очевидное, и указала на Егора, – Ты! Успокойся и сядь!
Невидимая волна смыла недовольное выражение с лица Егора буквально за секунду. Дельфина удивилась – она впервые видела его таким. Парень сел на место, которое уступила ему притихшая Лена. Гадалка раскрыла свои глаза и посмотрела на него. Со стороны это выглядело так, словно две чёрные дыры засасывают в себя всё, что посмеет приблизиться к ним – и даже Егор невольно подался вперёд, подчиняясь неведомым силам.
Дельфина почувствовала, что ей становится дурно. От благовоний горло запершило так, что стало трудно дышать, руки похолодели, в глазах поплыли круги. Стиснув зубы, она всё-таки устояла на ногах. Гадалка, почувствовав что-то, заговорила быстрее:
– Ты хошешь забрать то, што не твоё! Знаешь, ты?
– Да… – отвечал Егор словно не своим голосом, тихо и медленно.
– Но не отступишься?
– Не… отступлюсь…
– Мальшишка! – всплеснула руками гадалка, чуть не уронив свечи, – Невозможно украсть у судьбы. Можно только отвоевать, пролив кровь, но это непросто, ошень, ошень непросто! Тебе нужно будет оружие! Найди его… и тогда будет шанс. Маленький, как искра. Но если ты снова разожжёшь из неё пожар – сам же в нём и сгоришь! И даже имя тебе не поможет.
Темнота ткани, поглотившая поднявшуюся Лену, теперь целиком окутала и Егора. Дельфина почувствовала, что осталась одна – от этого томительного, давящего ощущения ноги сами подкосились, и девушка тоже оказалась перед столиком.
– Што ж, шладенькое напоследок… – протянула гадалка, – Ведь вы шетверо оказались здесь из-за тебя.
– Это Лена, – преодолевая тошноту, сказала девушка, – Лена увидела вывеску.
– Шепуха. Она лишь наживка для рыбки. Я потянула леску к себе – и вот ты здесь.
– Простите… Зачем я вам нужна? Я… неважно себя чувствую.
– Конечно. Бейрут не хочет принимать тебя. Не хочет повторения истории.
– Но я здесь никогда не бывала!
– Ты, может, и нет. А вот твоя душа…
Чёрные дыры закрутились, погасив одну свечу: отблеск пламени мелькнул в них и исчез навсегда. Дельфина почувствовала, что становится душно.
– Уезжай отсюда поскорее. Сегодня же. Сейчас же! А не то дракон найдёт тебя. И тогда будет уже поздно, моя маленькая рыбка.
Женщина потянулась к ней своими длинными худыми пальцами, но коснуться не успела – комнату вдруг залил яркий свет уличных фонарей. Это Стас, утомившись от ожидания, распахнул обе створки дверей, ворвался внутрь и сдёрнул покров чёрной ткани.
– Так, немедленно прекращаем это мракобесие! – он схватил за руку Дельфину, подтолкнул к выходу замерших восковыми куклами Лену и Егора, – Развелось же всяких!
Повернув голову, которая уже кружилась со скоростью центрифуги стиральной машины во время отжима, Дельфина успела увидеть лицо женщины, освещённое фонарями. В целом оно осталось неизменным, но глаза… глаза были белы, словно никогда не имели ни радужки, ни зрачков. Гадалка испуганно шарилась руками по столу, ощупывая предметы. Она была слепа.
Очнулась Дельфина уже в гостинице. За окном всё ещё была ночь. Она лежала на кровати, а рядом, на краешке, сидел Егор с тарелкой чего-то, напоминающего пустоватый суп.
– Наконец-то! – сказал он так, как будто высказывал претензию, – Ты нас напугала! Давай, съешь немного. Ты сегодня ничего не ела.
Голова всё ещё кружилась, поэтому спорить не хотелось. Дельфина сделала глоток.
– Это что, бульон из пакетика «Доширака»?
– Так мы больше ничего с собой и не брали! Если хочешь, я закажу доставку. Что нужно? Стейк? Плов? Салат какой-нибудь? Давай всё сразу. Тебе же ещё сына мне рожать!
Громко вдохнув, Дельфина спустила ноги с кровати и нашарила ими резиновые шлёпки.
– Ты куда это?
– Аппетит пропал.
За перегородкой Лена и Стас играли в шахматы. Дельфина взглянула на доску: ровно через один ход подругу ждал «детский» мат, но вместо того, чтобы защититься, она жадно смотрела на намеренно поставленного под удар ферзя.
– Мне кажется, ты не замечаешь очевидного… – попыталась мягко намекнуть Дель.
– Вот и нет! Я всё прекрасно вижу!
Ферзь полетел в коробку. Стас покачал головой и одним движением сгрёб все фигуры с доски.
– Я же говорила, ты совершенно не умеешь проигрывать! – заявила Лена и повернулась к подруге, – Ты как?
– Получше. А вы?
– Мы в обморок не падали…
– То есть это только со мной случилось?
– Ну да… Та слепая гадалка наговорила нам всем каких-то глупостей. Дешёвые туфли… Как это поможет мне найти своего богатого красавчика?
– Я только в конце заметила, что она слепая. Когда Стас сдёрнул ткань.
– Серьёзно? То есть белые глаза тебя не смутили?
– Поначалу они казались мне тёмными. Знаешь, как чёрные дыры…
– Да нет! Тебе померещилось.
– Не удивительно, – вклинился Стас, – Чем дольше слушаешь этих сумасшедших, тем больше сам сходишь с ума. Я подоспел вовремя.
– Это точно. Спасибо тебе!
– Эй, я вообще-то тоже помогал! – Егор вышел из-за перегородки, – Пытался вытащить Лену. Если бы она не упиралась…
– Ой, кто бы говорил! – парировала красавица, – А кто гадалке шептал свои ответы, так нежно-нежно?
– Ничего не нежно! – он покраснел, – Моей нежности достойна только Дель.
Никто не воспринял эту фразу всерьёз. Взглянув на часы, студенты засобирались спать – до подъёма оставалась всего пара часов. Перелёт и обилие впечатлений утомили друзей, и сон накрыл их быстро, как ночь увлёкшегося путника.
Дельфине редко снились сны. Обычно они бывали ничего не значащим, искажённым повторением событий дня. Но сегодня всё оказалось иначе: едва голова коснулась подушки в гостинице, она же поднялась с неё по ту сторону сновидения. Это произошло так легко и естественно, что Дельфина даже не успела удивиться.
Девушка огляделась, не понимая, что происходит. Она лежала на широкой кровати в большой комнате с резными окнами, вырубленными в камне. Сквозь них просвечивал то ли закат, то ли восход, сияющий одновременно розовым кварцем и голубизной сапфира. Горы вдалеке утопали в буйной зелени, изредка среди них виднелись белые крыши домиков, зубцы песчаных крепостей и высокие античные колонны. Ни одна телевышка не портила этот прекрасный, завораживающий вид, на который хотелось смотреть целую вечность, не отрывая взгляда.
Яркие шёлковые простыни мягко касались тела, такого же худого, но загорелого. Ноги и руки обвивали браслеты. Длинное платье, по всей видимости, служившее ночной рубашкой, украшала восточная вышивка. Рядом с кроватью стоял стол с небольшими глиняными баночками, в которых находились краски, и несколькими испачканными кисточками. Рядом с ними на голове какой-то статуэтки был закреплён круглый золотой диск, отполированный до зеркального блеска. Туалетный столик?
Горячий ветер, ворвавшийся в комнату, раздул изумрудную занавеску, и она зазвенела закреплёнными на ней нитями украшений. На этот звук в комнату осторожно вошла девушка, тихо притворяя за собой дверь:
– Госпожа, вы уже проснулись?
Дельфина испуганно посмотрела на неё: прилизанные волосы, серая одежда, кувшин в руках. Это была служанка. И, хотя она ей только снилась, заговорить почему-то было неловко.
– Госпожа-а-а…
Служанка поставила кувшин, подошла к ней и обняла, вдруг заплакав. Нежной кожей спины Дельфина почувствовала грубую кожу на руках девушки в сером и мягко отстранилась. Она решила не говорить, что видит её впервые.
– Давайте я помогу вам одеться, – сказала служанка, вытирая слёзы, – У вас будет самый красивый наряд во всём Гевале!
«Гевал, Гевал… – изо всех сил соображала Дельфина, – Где это?». Она хорошо изучала географию Ливана и всего Ближнего Востока, но никак не могла вспомнить ничего похожего. Пока девушка напрягала память, служанка достала во всех смыслах прекраснейший наряд. Он представлял собой белую тунику из ткани, напоминавшей шифон, но ещё более невесомой – в таких рисовали греческих богинь и персидских принцесс. Они буквально плыли в воздухе так же медленно, как щупальца полупрозрачных медуз в морских водах. Но больше всего поражало даже не это, а цвет накидки. Сияющий перламутром пурпурно-красный – подобного Дельфина никогда в жизни не видела. В этом цвете было что-то то морское, сказочное, космическое – ему было сложно подобрать описание. На свету он играл всеми близкими и контрастными оттенками, а в тени словно светился люминофором.
– Какая… красота! – восхищённо ахнула Дельфина.
– Да… – грустно улыбнулась служанка, – Вы будете самой прекрасной невестой!
– Четыре утра-а! – тонкий голос Лены ножом врезался в ткань сна, грубо разорвав её, – Пора собираться!
Дельфина с трудом разлепила глаза – видно, сказывалось вчерашнее переутомление. Трое друзей уже не спали: Лена красила ресницы у зеркала, Стас сидел готовый, держа книгу на пузатом рюкзаке. Обложка толстого тома гласила: «История эволюционного учения». Книга выглядела тяжёлой во всех смыслах. Егор, стоя у груды вещей и потирая золотую серьгу в ухе, думал, что лучше взять с собой.
– Во сколько автобус? – сонно спросила Дельфина у подруги.
– Через пятнадцать минут, дорогая!
За это ничтожно малое время нужно было превратить себя из засохшей мумии в более-менее приемлемого археолога. Дельфина бросилась чистить зубы и переодеваться – благо, рюкзак подготовила ещё с вечера. В нём лежала пара злаковых батончиков, термос с водой, широкополая шляпа, крем от загара и влажные салфетки. Вряд ли, конечно, последние справятся со всей грязью, которая пристанет за день – но это лучше, чем ничего.
Бросив взгляд на Егора, Дельфина заметила, что тот никак не может выбрать, какой из перстней-печаток надеть, а какой – взять с собой. Сразу видно, что археология ему не близка. Девушка осуждающе покачала головой.
– Чего ты? – возмутился Егор, – Лучше бы выбрать помогла!
– Никакой не бери. Ты все пальцы лопатой сотрёшь, а украшения поцарапаешь или потеряешь.
Парень прищурился.
– Я надену оба. Вижу же, что специально говоришь. Хочешь, чтобы я стал менее стильным, и тебе было проще меня игнорировать. Не выйдет!
– Хоть крестик от серьги отцепи. Тут народ не самый толерантный, сам знаешь.
Перед глазами пронеслись искорёженные высотки с торчащими арматурами. Егор задумался. Зачем она про это вспомнила? Беспокоится? Или проверяет, боится ли он?
– Думаешь, я ливанцев испугаюсь? – нарочито небрежно ответил он и заправил кудри за ухо, чтобы открыть серёжку, – Ни за что. Я смелый. За мной будешь, как за каменной стеной.
Ничего не ответив, Дельфина вернулась к своему рюкзаку. А Лена, тем временем, принялась уговаривать Стаса помочь ей с сумкой.
– С чего я должен её тащить? – не унимался парень.
– Потому что ты самый сильный! – притворно ворковала она, – Тебе же это совсем легко! Вон какие мускулы!
– Я же уже тысячу раз говорил: я не поведусь на твои эти… женские приёмчики! У тебя у самой силищи как у рабочего муравья!
– Ой, да что ты? С чего бы это я, девушка, должна трудиться как рабочий муравей?
– Если ты не знала – а я в этом более чем уверен – все рабочие муравьи являются самками. У самцов слишком короткий период жизни, и всё, что они успевают – это попытаться продолжить свой род перед тем, как умрут. Впрочем, муравьихи ещё даже не самые сильные. Вот навозные жуки…
– Иди к чёрту!
Перепалка вновь разделила коллектив на две половины: женскую и мужскую. Так попарно они и отправились к автобусу, стараясь не обращать внимания друг на друга. На площадке у входа в гостиницу уже толпились и другие студенты, приехавшие проходить археологическую практику. Скоро с улицы, чихнув выхлопом, завернул красный автобус с внушительного размера шинами и высоко поднятым брюхом. Он с шипящим вздохом распахнул свои двери. Заняв свои места, все тронулись в путь.
Дорога предстояла долгая – нужно было добраться до долины Бекаа, лежащей между двумя живописными горными хребтами. Вершины их искрились снегом, а у подножий бурно цвела зелень – по крайней мере, такие картинки показывал интернет. На деле же полюбоваться красотами не получилось. Как только автобус выехал из Бейрута, асфальтированная дорога закончилась, потянулись узкие каменистые серпантины. Заснуть и добавить ещё часок к своему отдыху тоже не вышло: трясло на каждом камне, а в окно выглядывать и вовсе было страшно – от вихляющихся колёс до обрыва оставались считанные сантиметры. К тому же водитель включил на всю громкость какой-то концерт барабанной музыки. Чётки на зеркале подпрыгивали в такт ударам инструмента, а плечи ливанца дёргались под музыку, но руль из рук он, к счастью, не выпускал.
Парни стоически переносили все обстоятельства, не показывая тревоги, а девушки решили отвлечься разговорами. Дельфина рассказала подруге о своём странном сне и спросила, не помнит ли она, что такое Гевал.
– Нет, прости, Гевал не помню… Но вот эта ткань из которой у тебя было платье, по описанию – один в один виссон!
– Виссон? Ты уверена?
– Ну, в моде я разбираюсь. Даже в древней.
– И что ты ещё знаешь про этот виссон?
– Что он очень дорогой. В нём только самые знатные особы ходили: фараоны там, центурионы. И мумии в них заворачивали… А платье случайно не пурпурное было?
– Пурпурное! Как ты угадала?
– Это самое драгоценное сочетание! Чтобы сделать такой краситель, нужно было наловить тысячи моллюсков, или что-то около того! Короче, это просто мастхэв третьего века от Рождества Христова! А у тебя во сне губа не дура, я посмотрю! И куда это ты в таком наряде собиралась?
– Кажется, на свадьбу.
– На свадьбу? Такой сон, говорят, к жениху… – Лена завистливо сощурилась.
– Я в это не верю.
– Мне вот никогда такое не снилось. И жениха нет…
– Ничего, купишь туфли подешевле, и всё образуется, – улыбнулась Дель.
– Ой, достали все меня уже с этими туфлями. Я попробую поспать. Нужно восполнять потраченные часы, чтобы сохранить здоровый цвет лица.
Лена картинно прикрыла глаза, сделавшись похожей на Спящую красавицу. И, хотя цвет её лица и так уже был как у девушек с обложек глянцевых журналов, Дель решила не будить подругу. Она стала смотреть в окно, но теперь не под колёса, а вдаль. Там уже виднелась долина, окружённая горами со срезанными верхушками. Между ними лежал утренний туман, из которого то и дело выныривали, как драконьи спины, густые кроны деревьев или снежные пики. Автобус спускался по серпантину, и в один момент занырнул вглубь этого молочно-серого облака, скрывшись от восходящего солнца.
Сразу стало как-то мрачно. Водитель снизил скорость, видимость резко ухудшилась. Теперь они практически крались по горе, словно прячась от чего-то ужасного. Автобус задрожал, как будто охваченный страхом. Туман был настолько густым, что все видели, как он двигается. Бело-серые потоки вихрились, разрезаемые лобовым стеклом, и обтекали автобус волнами, словно змеи. Противотуманные фары не могли прогнать их, и те обвивались вокруг двух лучей света, старательно пряча их под своими полупрозрачными телами.
