Мария Фомальгаут
Подстреленный телефон
Нет.
Проходит мимо.
Берта ждет.
В тумане показывается Стим, Стиму на-днях досталось, что в школу не ходит, кроме химии своей не видит ничего, хочет картошку изобрести, которую чистить не надо…
Стим.
Это Берта зовет.
Стим.
Стим видит Берту, Стим все понимает, прыгает в экипаж, Берта нажимает полный вперед, через миры, миры, миры, черт, чуть не наехали на кого-то, мимо, вперед, скорей, скорей. Берта знает, если к центру двигаться, там Первые, а если от центра, там Последние, там где-то городок, где Агния живет, там вроде еще можно на окраине поселиться, место есть…
…только Берта со Стимом там не поселятся, они новый мир найдут, где еще никого нет, совсем-совсем никого, там все ихнее будет, только ихнее, и все по-ихнему будет, только по-ихнему, ну и что, что нет такого слова, а у них будет такое слово, вот будет, и все. И облака будут, которые не сырой туман, бр-р-р, а легкие, пушистые, чтобы облачко на руки взял, – ф-фу-х-х – оно полетело, и… и школы не будет, Берта со Стимом так сделают, чтобы дети сразу все знали безо всякой школы, и всегда были каникулы. И чтобы электростанции такие были, чтобы построить их раз и навсегда, и не ломались больше, и… и кто сказал, что это невозможно, а кто-нибудь пробовал вообще, пробовал, да? Стим рассказывает что-то из истории, что да, пробовали, все пробовали, кто на новую землю приходил, те и пробовали, чтобы было вот так… а потом вообще все по-старому получалось, и в школу ходить, и на работу ходить, и учить всякое, и чинить всякое…
А у нас получится, говорит Берта.
Просто.
Получится.
Потому что.
У нас еще лошадки будут на двух ногах, и чтобы в платьях.
Берта ведет экипаж к последним мирам, сбавляет скорость.
Замирает на границе последнего мира, снова жмет на вперед…
…и…
…и ничего.
Мертвая пустота, насколько хватает глаз. Туман, говорит про себя Берта, туман, чтобы хоть как-то понять это пустое, мертвое, безжизненное…
Ну, привет, говорит Берта.
А привет, говорит Агния.
Недоуменно смотрит на Берту, как Берта, почему Берта, откуда Берта, зачем Берта, рано еще Берте вот так, в собственный дом, и Стиму еще рано…
А вот Берта.
И Стим.
И дом у Агнии на окраине городка, на опушке леса, уютный дом, с большой гостиной, и спальня наверху, и две комнаты под детскую, и сосны за окном…
…собрались в доме у Стима и Берты, празднуют новоселье.
А Агния сказала, что никому про Стима и Берту не расскажет, никому-никому.
Вот честно.
И зефир в шоколаде едят.
И Лиз поёт, со-ло-вей-мой-со-ло-вей. А ведь сама себе клялась больше ни в жизнь, и к пианино клялась больше близко не подхо… да какое пианино, вообще клялась, что в доме пианино никакого не будет, а теперь вот нате вам, и пианино откуда-то в доме поселилось, и со-ло-вей-мой-со-ло-вей…
Темнеет.
Зажигают свечи, сегодня вечер такой, что свечи, и пламя камина.
А вы чего так рано со Стимом, спрашивает Агния, а Лиз на неё шикает, да чего рано, много кто рано, это же ждешь – не дождешься, пока взрослым станешь. Да пока не станешь, ждешь-не дождешься, кивает Агния, а потом, когда взрослые, когда своя земля, и всё сами-сами-сами, уже так хочется назад, когда еще не все сами-сами…
Берта говорит, а мы дальше были, а дальше ничего нет.
И Агния в лице меняется.
И Лиз в лице меняется.
И все-все в лице меняются.
Кто-то даже чашку роняет, пугается.
Агния телефон берет, лица на ней нет, на негнущихся ногах идет к телефону, набирает номер…
Берта ждет, что её хоть о чем-то спросят, – нет, ни о чем не спрашивают, никому до Берты дела нет, уже сами все туда пошли, посмотрели, что там – там, где ничего нет.
И лица на всех нет.
Собираются, говорят, что ж дальше-то будет.
Страшно всем.
В жизни не думали, что такое случится, а тут нате вам.
Первые говорят.
Непонятное что-то говорят.
Берта не понимает, это как это вообще, был человек – и не станет, а куда денется, а почему не встанет, и не пойдет, что, совсем не встанет и не пойдет, как станет землею, это что за профессия такая, ну есть инженер, есть пекарь, а что значит, землею стать…
И дальше Берта не понимает, а что значит, земли не хватит, что значит, хлеба не хватит, а воды не хватит, это как, вот она, в реке, а почему это когда не хватает, люди собираются, и идут делать так, чтобы других людей не было, а это как это…
Берте пытаются что-то втолковать, ну вот, была ты в городе, где руины одни, видела там в маркете… да не лошадок, другое…
Берта вздрагивает.
Берте не по себе. Здесь, в доме Первых.
Берта не понимает, почему так.
Почему они будут жить в доме Первых.
Почему они – и вдруг в доме Первых.
Почему тут спальня им будет, а тут гостиная, а детской не будет.
А Первые куда, спрашивает Берта.
А мама не объясняет.
И папа не объясняет.
Показывают, вот здесь семь холмиков будет, к каждому холмику надо будет цветы приносить.
Ну, вот так.
Потому что.
Берта начинает понимать.
Стим начинает понимать.
Первые вспоминают.
Как кто-то кому-то когда-то бесконечно давно обещал, а мы уйдем туда, где не будет смерти, совсем не будет, и всем всего будет хватать, и войны не будет, и все будет хорошо…
Вспоминают.
Сидят за столом.
Семь бокалов на столе.
Надо выпить залпом.
И все.
А боязно.
…замирают…
…вспоминают что-то, бесконечно забытое, как пришли откуда-то оттуда, где люди землею становились, и хлеба на всех не хватало, ии одни люди делали так, чтобы других людей не было, а они семеро от всего от этого ушли, и…
…мама Берты распахивает двери, вбегает в дом, кричит – от волнения кричит на своем языке:
– Олецичи, олецичи!
Семеро оборачиваются, не понимают.
Мама Берты кричит уже на их языке, на языке Первых:
– Улетели! Улетели!
– Да кто же?
– Да куда же?
Спрашивают, уже понимают, кто и куда.
Экипаж летит, рассекает бескрайнюю серую пустоту.
Берта обнимает Стима, перешептываются.
А там дальние берега, говорит Берта.
Берега, говорит Стим.
А там дети учиться не будут, сразу все знать будут, говорит Берта.
Будут, говорит Стим.
А там ничего рушиться не будет, там все на века стоять будет.
Будет, говорит Стим.
Не веришь, обижается Берта.
Верю.
Да вижу, что не веришь.
Ну как верить-то…
Ну, вот так верить, те семеро вот тоже верили, что туда попадут, где не будет…
…замирает, теряется, не находит слов, нет слова, когда одни люди делают, чтобы других людей не стало, нет слова, когда хлеба на всех не хватает, нет слова когда был человек, и нет…
Приключеник
Этапы взросления
Первый этап.
Юный завороженно любуется на красочные картинки, восторженно ахает.
Второй этап.
Юный смотрит на отдельные предметы на полях картинок в книжке, ищет точно такие же предметы на большой картинке, – башни, церкви, пирамиды, машины на улицах, подсвечники, рыцарские доспехи…
Третий этап.
Юный учится узнавать буквы, складывает из них слова, од-наж-ды Прик-лю-че-ник ре-шил от-пра-вить-ся-в-е-ги-пет-что-бы-пос-мот-реть-на-пи-ра-ми-ды…
Четвертый этап.
Юный начинает сомневаться, критически подходить к прочитанному, задавать вопросы – а почему Приключеник носит с собой кучу чемоданов, если мы все едем налегке, почему Приключеник носит какие-то документы, когда мы прикладываем чип, почему он тащит с собой кучу полотенец, если полотенца есть в гостиницах. Почему грузит в чемодан ласты, маску, доску для сёрфинга, когда все это можно взять в аренду на берегу, и уж тем более, почему кладет в рюкзак баллоны с кислородом, хотя очевидно, что в самолет его не пустят с таким опасным грузом.
Пятый этап.
Юный начинает сравнивать истории из книжки с фактами о реальной жизни, начинает спрашивать, а почему Приключеника так просто пустили в Ирак, там же сейчас война, а как же его пустили в Китай, там же эпидемия, а как же он поехал в Шотландию, это же часть Англии, а-а-а, это он уже после разделения поехал, но все равно, чтобы в Шотландию визу получить, надо, чтобы на родине был дом, ну или хотя бы квартира, а Приключеник у дядюшки с тетушкой комнату снимает. А как ему так быстро визу дали, там же визу месяц оформляют, а как же он в Америку так легко визу получил, без собеседования. А из какой страны сам Приключеник, спросит юный. Здесь старшие должны объяснить юному, что Приключеник из той же страны, что и сам юный – зря, что ли, в начале книги находится пробел, который можно заполнить.
Шестой этап.
Юный уже настолько умный, что начинает понимать – Приключеника не существует, это вымышленный персонаж.
Седьмой этап.
Юный уже настолько умный, что начинает понимать – не существует никакой Африки, Америки, Европы, всех этих стран, континентов, городов – это тоже выдумка автора, как и Приключеник.
Восьмой этап.
Юный настолько умнеет, что догадывается, что он и сам не существует, что он сам тоже только выдумка.
…правда, сейчас появились тревожные слухи о Юных, которые так и не миновали три последних этапа – самое жуткое, что они играют роль взрослых законопослушных граждан, покупают в киоске очередной выпуск «Приключеника», приносят домой, восторженно листают…
– …вы говорите – не выходил из квартиры?
– Да, уже неделю как.
– А раньше такого не случалось?
– Никогда.
– Может… болеет? Или… того… в запое?
– Да нет, никогда он не пил…
– Ну… никогда не говори никогда… Вообще не нравится мне это, сейчас такие болезни ходят, что вообще страшно становится…
– Ну, давайте… ломать будем…
– Еще постучим…
– Да застучались уже… Э-э-эй, господин, открывайте, полиция!
– Черта с два он откроет…
– …а ничего у него тут, чистенько…
– Опрятненько так…
– …никого нет…
– Стойте!
– Что такое?
– Журнал…
– А-а-а, Приключеник, детство босоногое… что вы там смотрите?
– Этого ищу…
– Да некогда нам тут картинки смотреть, этого искать надо…
– …вот я этого и ищу…
– Где? В книжке?
– Ну, вы будете смеяться, но вот же он… на углу возле картинной галереи… Черт, ушел!
– К-куда ушел?
– Да вот… за угол…
– Это уже восьмой случай за неделю…
– Да вы что?
– Да я-то что… вот они-то все что… Ладно, давайте в отдел… Что вы там смотрите, хотите, чтобы и вас туда затянуло?
– Не… но… гхм… как вам сказать…
– Давайте одним глазком… что там… Испания… осторожно… чер-р-рт!
Рецензия на ненаписанное
…ну во-первых, вы говорите, что ваш герой въезжает в туннель, и видит впереди гладь пролива. Вы хоть в курсе, какое расстояние от начала туннеля до берега? Вы бы хоть удосужились посмотреть на карту, прикинуть масштабы и размеры.
Далее. Вы пишете о потоке машин в туннеле. Под Ла-Маншем. Потоки машин. Вы хоть в курсе, что будет, если пустить по такому туннелю шоссе? Как думаете, много людей выживет в автомобильных выхлопах? Вымарайте эти строчки, просто вымарайте, запомните раз и навсегда – в туннеле только железная дорога, машины грузят на поезда. Так что про поток машин, пробки и красные стоп-сигналы впереди можете забыть. И тут же вылезает еще одна ошибка: вы пишете, что машина героя движется справа, но в туннеле, как и в самой Великобритании, движение левостороннее.
Дальше. Его сердце гулко билось в голове. Запомните раз и навсегда, что сердце у человека в груди, и нигде больше. Человек с сердцем в животе, в голове, еще где-нибудь не прожил бы и нескольких месяцев.
Вы пишете, что герой бежит во Францию от проблем в семье, но совершенно не упоминаете, что за проблемы терзают героя. Или мы сами должны догадаться по тому, как в его воспоминаниях супруга заламывает руки и кричит что-то про то, что тот обязан остаться на праздничный ужин? Если он не любит Эдит и её семью, зачем он женился на Эдит? Непонятно.
Ну и то, что вы дальше пишете, уже вообще ни в какие ворота. Нелегал идет сто километров по туннелю (хоть бы удосужились посмотреть, что длинна туннеля всего пятьдесят километров), чтобы попасть в Англию? Вы хоть сами себе представляете, что значит пройти так много, и…
ВАМ СООБЩЕНИЕ
ПРОЧИТАТЬ
…прошу прощения, ну, если правда был такой случай, что поделать, против фактов не поспоришь. Хотя вот это сомнительно, что он отпивает из бутылки воду, часть воды выплескивает на голову, умывается. Сомневаюсь, что кто-то будет так расходовать драгоценную воду…. А нет, извините, читаю дальше, изнывает от жажды, проклинает себя, вспоминает каждую каплю воды. Да, это больше похоже на правду.
Дальше вы говорите, что герой смотрит в боковое зеркало, и не видит свое отражение. Так он его там и не увидит, скажу я вам, в боковом зеркале отражаются машины сзади, а не лицо водителя. Так что напишите как-нибудь по-другому, что он пропал – например, что не видит свои руки на руле или еще как-то. Вот с исчезновением нелегала у вас очень удачно получилась сцена – у него падает рюкзак, он наклоняется, чтобы подобрать, и понимает, что подбирать нечем, он не чувствует свои руки, он понимает, что их нет.
Далее. Зачем вы так подробно описываете туристический автобус? Зачем нашим читателям знать, как тщательно надо прятать вещи, закрывать верхние полки, не ставить ничего в проходы – как будто это для кого-то не очевидно. Героиня сидит, смотрит в окно – что она там видит? Что, так интересно смотреть в стену темного туннеля? Дайте ей хоть книжку какую-нибудь или телефон с видео, пожалейте женщину…
Ну и дальше. Она поворачивается, и не видит рядом саму себя. Ну, если повернуться, конечно, самого себя не увидишь, кто бы сомневался…
ВАМ СООБЩЕНИЕ
ПРОЧИТАТЬ
…а, извините, она на отражение свое смотрит, теперь понятно. Но стоп-стоп, она обращается к себе самой, это вот как?
ВАМ СООБЩЕНИЕ
ПРОЧИТАТЬ
…ну, вы бы это как-нибудь поподробнее рассказали, что героиня мысленно разговаривает сама с собой. И мечется по всему миру, от страны к стране в поисках себя.
Читаю дальше, все больше прихожу в ужас. Уважаемый автор, вот вы упоминаете Доггерленд, а потом у вас хватает дерзости заявлять, что якобы, затонувший остров Доггерленд был на месте пролива Ла-Манш! Автор, вы бы хоть географическую карту потрудились погуглить. Нет, я не спорю, на месте Ла-Манша тоже когда-то была суша, но это был не Доггерленд, плато Доггерленд, впоследствии ставшее островом, располагалось намного севернее.
Ну и, наконец, уважаемый автор, с чего вы взяли, что в Доггерленде были города, святилища, храмы? Я сколько ни искал, нашел только что-то про скотоводов, охотников, рыболовов, – но уж никак не про святилища и города.
ВАМ СООБЩЕНИЕ
ПРОЧИТАТЬ
Ну, хорошо, предположим, фантдопущение. Но с географией вы все-таки что-нибудь сделайте, а то что-то сильно много у вас фантдопущений получается.
Потом я категорически настаиваю, чтобы вы переписали главу, где туристка, человек из Лондона и беженец мечутся по туннелю, ищут самих себя. Как туристка вышла из закрытого автобуса? Ах да, она же пропала, её нет, вот она саму себя ищет. Но зачем тогда мужчина открывает дверь автомобиля? Он тоже мог просто покинуть авто и перемещаться по туннелю. Я не чувствую тревоги, я не чувствую, как нарастает паника, как люди пытаются биться головой о стену – но не могут, потому что их нет. Не стен, а голов.
На каком языке они говорят? Про сирийца в начале сказано, что он не знает английского, туристка из Белоруссии знает по-английски пару фраз, а англичанин где-то в начале книги вспоминал, что изучал испанский еще в школе. Так как они понимают друг друга, тем более, если говорят длинными связными фразами, а не на уровне – Добрый день, Спасибо, До Свидания? Если пропавшие люди говорят не словами, а как-то иначе – об этом нужно упомянуть.
Как они чувствуют, куда именно увез их похититель? Откуда они знают, что нужно покинуть туннель, подняться наверх, на дно моря? Как вообще похититель смог перенести их тела из туннеля на дно моря в полуразрушенный храм? Если тела оказались на дне морском, они уже мертвы. Или жрец кельтов что-то делает с телами, не дает им погибнуть?
Главы о том, как они все трое выбираются из туннеля, идут по дну пролива, видят руины храма, заходят туда, видят свои тела, запертые в клетке святилища – откровенно скучно. Автор, вы сами себе плохо представляете то, что пишете. Да покажите вы эмоции людей, которых судьба вынесла на дно океана! Да вы хоть потрудитесь посмотреть фауну на дне пролива, вы хоть прикиньте, на такой глубине видно солнце, или нет! Ну, хорошо, светятся сами руины, но вы подчеркните, что это именно свет руин, а не солнца сквозь толщу воды. Кстати, со свечением руин тоже поосторожнее – читатель может подумать, что там была атомная катастрофа, не меньше.
ВАМ СООБЩЕНИЕ
ПРОЧИТАТЬ
Прочитал ваш роман до конца. Теперь многое встало на свои места, правда, не все. Знаете, даже я, человек чуткий и проницательный, с трудом догадался, что на самом деле все наоборот, и сюжет переворачивается с ног на голову:
– Какой… какой сейчас год? – спросила Всемила.
Луг задумался, – Всемила догадалась, что он пытается перевести свое летоисчисление в Григорианский или какой там календарь.
– Три тысячи… три тысячи…
«Можете не продолжать» – подумала про себя Всемила: ей стало страшно при одной мысли, сколько прошло веков…
– Мы… мы мертвы? – догадался Кланки.
– …уже много веков, – ответил Луг.
Кланки покоробило, – уже второй раз за этот день он испытал сильнейшее потрясение, и всё, что казалось важным секунду назад – найти себя, вернуть себя, – отошло куда-то даже не на второй, а на какой-то сто пятнадцатый план. Проблемы же сегодняшнего утра – послать все к черту, уехать куда подальше – казались бесконечно далекими.
Всемила попыталась представить себе эту бесконечную череду веков – но воображение отказывалось ей подчиняться…
Вот над этим фрагментом надо бы как следует поработать. Ну и как-то слишком быстро наступает развязка, в которой мы узнаем, что Луг похищает души, запертые в туннеле не для того, чтобы скормить их каким-то кельтским божествам, а чтобы высвободить души, которые запутались сами в себе, в своем прошлом, в своей жизни.
И вот здесь вы, уважаемый автор, пожалуй, делаете самую большую свою ошибку: только сейчас вы вываливаете на читателя все прошлое героев, всю подноготную. Только теперь мы узнаем, чего стоило Кланки пробиться из маленького шотландского городишки в крупную столичную фирму, в высший свет, чего стоила ему свадьба с Эдит (только теперь мы узнаём, зачем была свадьба с Эдит), потом было неумолимое чувство, что жизнь катится куда-то в никуда, утренний скандал, бегство из дома, в машину, во Францию, почему во Францию, он и сам не понимает, прочь, прочь, в никуда…
Вот эти истории героев – Фарид, который бежит от нищеты в своей деревушке, Кланки, который пытается прожить не свою жизнь, Всемила, которая ищет, сама не знает, что, бежит по миру не то от самой себя, не то в поисках самой себя – все эти вещи валятся на читателя как снег на голову. Лучше распределите эти подробности по книге, – тут Кланки волнуется, как волновался в день собеседования в крупной компании, тут Всемила вспоминает слова родных – чего тебе дома не сидится, что тебе еще надо, тут Фарид бежит от своих трех жен, от оравы детей, от маленького домишки из рекламных щитов, от какого-то тягостного беспросвета…
Так вот, все эти подробности разбросайте по книге. Пусть читатель постепенно догадывается, что движет героями, от чего они бегут, чего ищут. Пусть понемногу становится понятно, почему Кланки так недолюбливает Фарида, почему он сразу обвиняет бродягу, что это тот крадет людей у них самих. Пусть в памяти Всемилы вертятся жуткие россказни о том, что беженцы делают с женщинами – тогда станет понятно, почему Всемила падает в какой-то там водосток (откуда он там? Что за водосток? Вы чертежи туннеля смотрели?) и не торопится принять помощь незнакомого смуглого парня.
А следующие главы вообще ни в какие ворота не лезут. Ну ладно, я еще могу поверить, что Кланки уже готов признать, что все это время жил не своей жизнью, готов расстаться с этой не своей жизнью, бросить все, вспомнить что-то бесконечно забытое, кем он хотел стать, но не стал… Кстати, почему именно комиксы? Если в молодости Кланки был так помешан на комиксах, то он мог сделать на них неплохую карьеру, что его вообще потянуло в Сити?
ВАМ СООБЩЕНИЕ
ПРОЧИТАТЬ
Ну, вот как-то сомнительно, что человек может так сильно зависеть от общественного мнения, свято верить, что лондонский Сити – это вершина мира, и вообще.
Но если эта глава получилась более-менее убедительной, то все остальное просто не лезет ни в какие ворота. Как, по-вашему, какой переворот должен произойти в сознании Фарида, чтобы он решил вернуться в свою нищенскую лачугу и превратить грязный, бедняцкий город в столицу мира? Ну, хорошо, он помирился с Кланки, ну хорошо, давно умерший Кланки отвез давно умершего Фарида в город-призрак, на вересковые пустоши, где от Лондона остались одни руины, ну хорошо, Кланки показал Фариду город, – каким он был в двадцать первом веке, шумные улицы, огни реклам, причудливые иллюминации над тротуарами, чад пабов, красно-синие сувениры… показывает историю города, древние гравюры, которые показывают старый деревянный Лондон, душный, смрадный, и не верится, что за пару столетий он стал вот таким… Ну, во-первых, уважаемый автор, не надо романтизировать Лондон, называть его столицей мира. И я никак не поверю, что увидев всё это, Фарид воодушевится мечтой сделать такой же прекрасный город у себя на родине. Лично я очень глубоко сомневаюсь, – нужны века и века, чтобы изменить менталитет…
Ну и напоследок – я не понимаю, что ищет Всемила, если она сама признается, что не знает, что ей нужно. Что она ищет? Почему жрец не может ей помочь? Почему Всемила в конце концов уходит куда-то к звездам – ей мало путешествовать от города к городу, теперь она будет странствовать от звезды к звезде? У меня такое чувство, что даже вы, автор, этого не понимаете.
Немало вопросов по поводу самого жреца в древнем храме. Я не нашел ни одного упоминания про других людей. Жрец живет здесь совсем один? Но в таком случае откуда он берет еду, одежду – в рассказе ни разу не упоминается, чтобы он делал что-то в огороде, или в курятнике, или у него были какие-нибудь овцы, козы, свиньи… Если он живет не один, рядом есть какая-то деревня, городок – об этом тоже не упоминается ни слова. Я понимаю, что быт самого жреца не так уж и важен, и вам хочется овеять его ореолом чего-то мистического, потустороннего – но жрец-то как раз живой, реальный, из плоти и крови, так что…
ВАМ СООБЩЕНИЕ
ПРОЧИТАТЬ
…Ну, если его кормят жители городка, так опишите намеками-намеками шпили городка вдалеке, как там по вечерам загораются огни, разбросайте по тексту пару абзацев, как в святилище приходит какая-нибудь крестьянка, несет корзину яиц, или молодой пастух несет свежий козий сыр, подарок от своей жены… Кстати, местные жители не будут кормить жреца просто так, за спасибо – он должен что-то делать для них, например, быть знахарем, лечить людей, или читать проповеди…
ВАМ СООБЩЕНИЕ
ПРОЧИТАТЬ
Ну, что-то я сомневаюсь, что жреца кормят просто за то, что он помогает душам умерших обрести себя. Нужно как-то убедительнее, например, жрец обещает жителям городка, что после их собственной смерти он поможет заблудшим душам развязать свою карму, обрести самих себя?
ВАМ СООБЩЕНИЕ
ПРОЧИТАТЬ
Ну, если все люди тридцать первого или какого там века еще при жизни развязывают все кармические проблемы, или вообще их не создают, то жрец им не нужен, и кормить они его не будут…
ВАМ СООБЩЕНИЕ
ПРОЧИТАТЬ
Что значит, видели собственными глазами?
ВАМ СООБЩЕНИЕ
ПРОЧИТАТЬ
Нет, ну я с вами серьезно, а вы…
ВАМ СООБЩЕНИЕ
ПРОЧИТАТЬ
Ну да, конечно, мертвый я…
ВАМ СООБЩЕНИЕ
ПРОЧИТАТЬ
Стойте… и правда… вы… вы куда меня дели?
ВАМ СООБЩЕНИЕ
ПРОЧИТАТЬ
Так, я пока сам все это своими глазами не увижу, я не поверю. Даже не просите.
ВАМ СООБЩЕНИЕ
ПРОЧИТАТЬ
Так что да, я иду в ваше святилище, или что у вас там… встречайте. Козий сыр не надо, и лепешки тоже, я уже не живой…
ВАМ СООБЩЕНИЕ
ПРОЧИТАТЬ
…ну, знаете, я так даже навскидку и не скажу, что со мной не так, что у меня в жизни было такого… Ну, если бы все в порядке было, меня бы уже здесь не было, правда, я бы уже был бы где-то там… Не знаю… Разбираться надо… вспоминать…
