Мария Иванченко
Мой безумно безумный роман
В память о моём любимом дяде, Белоглазове Владимире Алексеевиче
Пролог
– Во-вторых, ничего не получится, – сказал Валька. Мой Валька.
Мёртвые листья слиплись в ком, я не могу дышать из-за повисшей в воздухе мороси. Осень. Время, когда лучше всего пишется под шёпот дождя, напевающего что-нибудь из меланхоличной музыки Lake of Tears. Есть у них потрясающий альбом, который так и называется – Forever Autumn – «Вечная Осень», так вот, мне кажется, будь у меня пластинка с их треками, она бы давно истёрлась от частого прослушивания. Сейчас в наушниках играл «Like a Leaf», Валя шёл немного впереди, время от времени оборачиваясь на меня. Его ореховые глаза светились отражённой луной. Постепенно загорались фонари, плакали ветровые стёкла автомобилей. Их фары не могли рассеять сумрак.
Я задумчиво покрутила кольцо, эта привычка возникла случайно, ещё с лета, когда мы только поженились. Теперь уже ноябрь, и дни мои тают, как заупокойные свечи. Невозможно удержать поток жизни, нельзя остановиться.
Каждый раз, когда я выглядываю в окно, я вижу одну и ту же картину: тёмные, стекающие водопадом ветви дуба, с жёсткой сморщенной корой, на которых ещё не опали плоды. Мой врач сказал мне, что у меня – «желудёвый психоз», потому что я не могу равнодушно пройти мимо дубов, и начинаю самозабвенно набивать рюкзак жёлудями. Дома, в шкафу, лежит несколько таких коробок, в которых я храню осыпающуюся прахом, ветхую от старости осеннюю добычу.
– Кать, ты меня слышишь?
– А?
Валька смеётся. Он так и не привык к тому, что я могу застыть на месте, устремив взгляд в пустоту, думая о своём, и не видя мира вокруг. Конечно, это ненормально, ну а кто сказал, что я в своём уме?
Он подходит ко мне, подносит мою ладонь к губам и целует, прикрыв глаза. Улыбается, как умеет лишь он один. За всё время наших встреч, мы так и не перешли эту границу, отделяющую романтику от разврата, влюблённость от похоти. Агапэ – вот как это называется, если говорить по Платону. Он жертвует мне себя, я жертвую ему душевный покой, редкие часы досуга, и ещё – верность.
– Катя, холодает, пойдём куда-нибудь, – тянет меня за руку, увлекает за собой. – Ты же вся дрожишь.
Накидывает на мои плечи куртку, остаётся в одном шарфе и этой нелепой чёрной шапке. Валька выглядит совсем как подросток, несмотря на то, что я старше его всего на пару лет. Смотрит на меня взглядом оленёнка, в котором я вижу тихую радость. Я всё так же тону в валькиных глазах, как в тот день, когда мы ехали в автобусе, и он улыбнулся мне.
Мы дружили больше четырёх лет. И за всё это время мне не приходило в голову, что я буду кем-то так очарована. Тем более – нашим общим другом. О котором я всегда думала, что он – не мой типаж.
Я видела всё в его глазах. В том, как он подавал мне руку, когда я выходила из такси, в его почти случайных прикосновениях к моей ладони, в том, как его лицо словно озарялось, когда он видел меня, – я видела всё.
– У тебя опять кровь, – Валька протягивает платок, и я прикладываю его к носу. Это происходит всё чаще и чаще.
Мы ни разу не целовались. Только держались за руки, не пытаясь сократить незримую преграду между нами.
Ветер развевал каштановые волосы, как всегда, слегка растрепанные, и Валька напоминал мне птенца, нескладного, тощего…
– Я так и знал.
Слышу щелчок предохранителя. Он стоит, прицелившись в меня. Левая рука уверенно держится за цевье. Серый глаз оценивает через коллиматор. Я была взвешена, измерена и признана лёгкой.
Это оружие я знаю до последнего винтика. Сколько раз я чистила ствол и газовую камеру, смазывала пусковой механизм, проходилась тряпкой по металлическим частям, ласково обнимая карабин.
– Послушай, Никит, я же твоя жена… – хриплю я. Я не могу пошевелиться. Мне нечего ему сказать. Слегка подрагивают пальцы. Мышцы ног напряжены до боли.
Рука Вальки, вцепившаяся в мою ладонь, тоже дрожит. Я чувствую свой бешеный пульс, и сердце подскакивает до горла, вновь идёт носом кровь, лёгкие сжимаются, и, за тот миг, что я кашляю от спазма, происходит всё.
Пространство сужается до узкого коридора, глаза видят лишь направленный в мою сторону ствол.
Я слышу щелчок.
Спусковой крючок отпущен.
Практически ощущаю, как мчится ко мне пуля.
Практически слышу, как отлетает в сторону использованная, горячая гильза.
Практически успеваю подумать, что вот он, конец.
Практически… потому что пуля пронзает плоть, и я кричу.
Валька падает, медленно, словно брошенный ветром лист, моё лицо и футболка щедро взбрызнуты кровью.
Я молчу. Он молчит. И лишь дрожит Сайга в напряжённых руках мужа. В направленных на меня глазах появляется ужас. «Я так боялся потерять тебя».
В наушниках играет на повторе «Вечная Осень». Я ощущаю привкус железа, и уже не понимаю, моя это кровь или Валькина. Невинная кровь невинного мужчины.
В глазах всё плывёт, и небо сужается до размеров теннисного шарика. Передо мной лежит тело Вальки, но это уже не он.
Он никогда не говорил мне слов любви.
Не такая
Впервые я осознала свою непохожесть на других людей ещё в ранней юности. Одноклассницы хотели, чтобы у них поскорее начались месячные, завидовали своим более удачливым подругам. Они рано начинали встречаться с парнями, в том числе в уединении спален. Матерились, выпивали, курили и вели распутный образ жизни. Я мечтала – нет, не о крылатых пони и розовых слониках – а о далёкой-предалёкой галактике. Представляла себя с падаванской косичкой.
« – Учитель, дройдеки, – сказала я, включив световой меч.
– Катерина, будь здесь и сейчас, ощущай поток Живой Силы. Не думай, действуй, – отозвался Учитель и, сбросив плащ, встал в первую позицию Атару.
– Сейчас пойдёт потеха, – шепнула я, задорно улыбнувшись».
Спускаясь со школьного крыльца, я чуть не запнулась о длинные ноги одноклассницы. Она стояла, прислонившись к колонне, презрительно смотрела на меня, и курила. Придержав стопку фэнтези, я всё же умудрилась не свалиться, и просто обошла её.
– Слышь? Дашка-то залетела, – сказала одноклассница. – Вот не повезло.
– Предохраняться надо было, – ответила её подруга, проводя пальцами через распущенные мелированые волосы.
– Презервативы сейчас такие дорогие… – вздохнула первая девушка.
Презервативы? Дорогие? Можно подумать, ребёнок обойдётся бесплатно. Ага, щаз.
Я вновь вернулась мыслями к сражению.
«Мой неуклюжий Шии-Чо подвёл в самый неподходящий момент, зато отлично сработали джедайские инстинкты. Вытянув ладонь в сторону дройдека, я отразила выстрел, и Учитель, не поворачивая головы в мою сторону, кивнул. Получить похвалу от самого Квай-Гона! Это нечто».
Я в воодушевлении шла по коридору, не замечая ничего вокруг.
– И, представляете, Катькина подруга, – продолжила говорить Пенка, показала расстояние до середины груди, – вот такого роста малявка.
Девочки заржали. Я, замерев, в изумлении смотрела на Пенку.
Наша дружба началась случайно. Мы жили в соседних домах. Однажды, возвращались из школы вместе.
– О, а я была о тебе совсем другого мнения, – сказала я. – А ты – вон какая. Давай дружить?
– Да, я тоже сначала думала, что ты как несмазанная телега, но тоже хочу дружить.
Почему несмазанная телега? Обидно. Я никак не могла привыкнуть к грубости других детей. Вот откуда в них такая жестокость?
Я, как гиперактивный и весёлый ребёнок, с лёгкостью знакомилась со всеми. «Привет, я – Катя, а тебя как зовут? Давай дружить». Жаль, что во взрослой жизни всё не так просто. В силу моего характера, со мной дружили многие мальчики и девочки. Одной из таких подруг стала Леся. Младше меня на четыре года, курносая беловолосая девчушка, которая жила в том же подъезде, она всегда мне нравилась. Мы играли вчетвером: я, мой брат, Леська и Дима, тоже друг из нашего подъезда. Устраивали сплавы в глубоких лужах, щедро зачерпывая резиновыми сапогами воду, бегали с посохами, изображая странников в опасных приключениях, дразнили собак и стреляли пульками из пластиковых пистолетов.
Но у меня были и другие друзья. Пенке не нравились две мои подруги: Оля и Леся. Оля потому, что она была намного сильнее Пенки в моральном плане, а Леся просто так, потому что она «прилипала». И мелочь.
В один прекрасный (нет) день я решила, что нам будет здорово играть всем вместе, и перезнакомила девочек.
Сначала стало веселее. Мы вызывали Пиковую Даму, бегали от потустороннего мужика, который назывался Пастух, с лёгкостью взлетали на спортивные снаряды, ели цветы шиповника и мелкие яблочки с деревьев.
В этот день мы гуляли на стадионе соседней школы. И увидели, что Леся ищет меня.
– А давайте сбежим от неё, зачем она нужна? – предложила Пенка.
Остальные поддержали её. И мы, противно хихикая, убежали от плачущей Леськи. Леся очень меня любила. Когда мы катались вместе, она называла меня «принцесса на велосипеде». Милая девочка.
Разумеется, любое зло возвращается бумерангом. О том, что это неизбежно наступит, я даже не подозревала.
Девочки начали дружить против меня. Как я об этом узнала?
Разумеется, мне сказала Пенка!
– Ты знаешь, они таааа-кииии-ееее! Говорят, что ты – дура. И с тобой скучно.
Я поверила в то, что она говорит.
Выйдя во двор через пару дней, я увидела, как Пенка и остальные девочки играют в «вышибалы», «цепи кованые», «Анжело»… без меня. Все дружно сделали вид, что меня не существует. Всё просто – побеждает либо самый сильный хищник, либо коварный паразит.
Я стала мрачнее. Начала играть с одними мальчишками. И с Лесей. Не было ни дня, чтобы мы не собрались во дворе. До сих пор стыдно за тот случай на стадионе, до сих пор.
***
Шли годы, а мастер Квай-Гон так и не прилетел за мной. Переживая внутренний конфликт, я была согласна, чтобы меня забрал отсюда Дарт Вейдер. По ночам я взывала к вечности, но вечность не отвечала мне.
Тогда я поняла, что придётся выживать в этом суровом реальном мире в одиночку.
Но судьба преподнесла мне новый удар. Этот день запомнился мне как один из худших в жизни. Пока не произошло то, что оказалось гораздо, гораздо страшнее взросления. Но об этом я расскажу в другой раз, когда-нибудь позже.
Итак, уже в старшей школе, на уроке информатики, я ощутила, что в штанах стало некомфортно, тепло и мокро. Началась первая менструация. Еле дождалась окончания урока, потом взяла несколько тетрадных листков, убежала в туалет и обмотала ими трусики, чтобы кровь не протекла на джинсы. Я старалась держаться храбро, хотя очень болел живот и хотелось разрыдаться.
После уроков я позвонила маме.
– Мам, у меня живот сильно болит, забери меня.
– Что-то случилось?
Я же была пай-девочкой, никогда не пропускала занятия. До первого курса университета. Но об этом я тоже расскажу позже. Всему своё время.
Поэтому мама заподозрила неладное.
– Рассказывай.
– Мама, у меня начались…
– Это нормальный этап превращения в девушку. Не надо так убиваться.
– Но я всегда хотела быть мальчиком! Ты же знаешь!
Мама только вздохнула.
– Поехали, я сделаю тебе какао и уложу спать пораньше. Сегодня можно.
Я никогда не хотела быть женщиной. Не хотела иметь женское тело, психологию, интересы. Девушки казались мне скучными созданиями, озабоченными только шмотками, косметикой, продолжением рода и теми самыми связями с парнями.
Секс? Я никогда не хотела заниматься этим. У меня никогда не было влечения. Мама отправила меня к психотерапевту, который сказал мне, что я того-не того, не той ориентации. Ну неееет, что за бред?
И так продолжалось до тех пор, пока я не влюбилась.