bannerbannerbanner
Живи!

Мария Николаевна Сакрытина
Живи!

Полная версия

Глава 1

Когда меня купили, я понятия не имел, куда попаду.

Сквозь ресницы, пока шёл торг, я видел только разодетого в пух и прах ликийца. Он неспешно, лениво увеличивал цену и бросил на меня всего два взгляда: когда меня ввели на помост, и когда ликийца объявили победителем. По первому было ясно, что я его заинтересовал. А вот второй смутил: не так обычно смотрят на раба, за которого только что отдали сумму, сравнимую с ценой за приморскую виллу в богатом районе. Взгляд у ликийца был расчётливо-холоден, без намёка на радость от покупки или на похоть, более чем уместную в данной ситуации.

Я решил тогда, что он будет жестоким хозяином.

И утвердился в этой мысли, когда он привёл меня к своему паланкину, у которого вереницей стояли такие же рабы, как я. Судя по седине в волосах, морщинам и выдающемуся брюшку, ликийцу было за сорок. Как раз тот возраст, когда хочется забав поинтересней. Для рабов вроде меня это всегда означало лишние синяки и, не дай Праматерь, шрамы. Я принадлежал такому хозяину однажды, и мне очень повезло, что он умер от сердечного приступа раньше, чем успел меня изуродовать. Мне повезло также, что я был в его вкусе: он занимался мной лично и почти не позволял участвовать в оргиях с другими рабами. Вряд ли удача улыбнётся сейчас. А оргии будут – иначе нас не было бы так много.

Так я думал, когда мы шли на цепи друг за другом следом за паланкином. Солнце палило нещадно, и мухи, привлечённые запахом масла, которым нас натёрли перед торгами, кружили тучей. Ещё одно доказательство жестокости хозяина: если бы он хоть сколько-нибудь заботился о нас, он бы прислал ещё один паланкин. Рабы для удовольствий дороги, и наша цена исходит не столько из нашего умения, сколько из внешнего вида. Забавно: считается, что рей-на для людей на одно лицо. Я тоже так думал поначалу, тем более что люди были для меня на одно лицо. Ничего подобного. Люди не способны определить наш возраст, но прекрасно отличают друг от друга, только понимание красоты у них совершенно другое. Я не выделялся бы среди соотечественников на родине. Здесь же люди нашли у меня точёные скулы и глаза формы акатери, который люди зовут миндалём. Им показалось это красивым – тогда моя судьба была решена.

Раскалённые каменные плиты жгли ступни. Я знал, что они будут представлять, когда мы доберёмся до дома ликийца, и думал, что этот хозяин вряд ли расщедрится хотя бы на смягчающий крем, и уж конечно о лекарстве и думать было нечего. Плохо: подобные люди быстро устают от игрушек. А от ненужной игрушки избавляются. Кому меня продадут, если я не буду красив, как сейчас?

Впрочем, быть может, скупость хозяина объяснялась тем, что дом его оказался не так далеко от торговой площади? Даже удивительно близко. И не один я озирался с изумлением, когда мы остановились. То, что возвышалось над нами, точно семейное древо, заслоняя солнце, могло быть только королевским дворцом. Наш хозяин, очевидно, был знатным придворным. Для нас это не было ни хорошо и ни плохо – это вообще ничего не значило, кроме того, что жить почти наверняка придётся вместе с дворцовыми рабами. Особенно, если апартаменты самого господина находятся в главном здании.

Уже тогда я неплохо разбирался в планировке человеческих домов – многие аристократы любят копировать у себя то или иное крыло королевского дворца, почитающегося среди людей архитектурной диковинкой. Когда-то я задумывался, что красивого они в нём находят? Дворец был из камня, блестящего на солнце. Монументальный и громоздкий, перегруженный отростками балконов и вызывающе белый. Но это раньше мне было любопытно, сейчас – плевать. Люди давно перестали вызывать во мне даже гадливый интерес – наверное, я слишком долго прожил среди них. Наверное, я тщеславно полагал, что я их знаю.

Нас ненадолго оставили во внутреннем дворе главного здания. Здесь журчал фонтанчик – бледное подобие ручья Вечного леса. Люди даже воду заключают в каменные оковы.

Я ловил удивлённые, полные отвращения взгляды соотечественников, когда окунал руки в приятно-холодную воду и пытался освежиться. Все эти рей-на были младше меня, наверняка захвачены недавно, и ещё сохранили остатки того, что мы зовём достоинством. Пить "пойманную" воду для них было то же, что пить кровь покойника. Глупцы. Я не смотрел в ответ.

За нами должен был прийти кто-нибудь из распорядителей рабов – дворцовый или хозяина. Но господин явился сам – тогда я заподозрил, что всё не так просто, как казалось. Однако ликиец не походил на перекупщика рабов – знатный лорд, живущий в королевском дворце. Конечно, он не повёл нас в барак. Мы шли по коридорам и галереям главного здания, и я замечал удивлённые взгляды других рабов, заинтересованные – придворных. Кто-то заговаривал с нашим господином, но он отвечал быстро, односложно и не сбавлял шага. Сверканье, блеск и одуряющий запах цветов – от придворных леди – кружили голову. Люди наверняка не чувствовали запах так ярко, а вот кто-то из моих соотечественников позволил себе поморщиться. Ему повезло, что наш господин спешил и не заметил.

Нас провели по саду – рей-на впервые сбились с шага, стараясь не наступать на "мёртвую" траву. Хозяин обернулся, проворчал что-то недовольное. Хвала Праматери, тем, кто шёл впереди, хватило ума выстроиться в цепочки, как раньше. Торчать под полуденным солнцем, учитывая, что потом придётся работать, было бы… больно – потом, когда господина возмутит, например, запах пота.

Сад, наконец, кончился, мы снова зашли в крытую галерею. Здесь всё дышало прохладой – особенно белый в серую прожилку пол. Ступать по нему после раскалённого камня дороги было настоящим наслаждением. Конечно, долго оно не продлилось: нас завели в небольшую комнату, снова ненадолго оставив одних. Краем глаза я наблюдал, как другие рей-на озираются. К чему? Какая разница, повалят тебя сейчас на пушистый, приторно-тёплый после камня галереи ковёр, или нагнут над столиком в виде пруда – человеческого пруда, конечно.

Дверь в соседнюю комнату отворилась. Человек, вышедший вместе с хозяином, был ещё старше: его волосы были полностью седыми, и морщины глубокими. Но двигался он с грацией человека, который некогда был воином и сейчас ещё не забросил упражнения. Уверен, наш хозяин даже стрелу ни разу не поднял.

– На колени, – шикнул господин, а человек, которого он привёл, улыбнулся.

– Как же я рассмотрю их, Алеб, когда они на коленях?

– Конечно, Ваше Величество, – льстиво отозвался хозяин. И уже другим тоном: – Встаньте!

"Ваше Величество"…

Я смотрел на ковёр под ногами, как и положено рабу, а человек, растоптавший мой народ, сделавший нас рабами, человек, по приказу которого тысячи людей хлынули в наш лес, как болезнь, как гниль, ходил перед нами, рассматривая. Выбирая.

Я не мог поверить, что мы предназначались ему, хоть это и было возможно. Ликиец, которого мы считали хозяином, наверняка не был перекупщиком, но исполнял королевский приказ. Возможно, доверенное лицо или даже друг, вкусам которого доверяют. Король людей не будет сам покупать себе раба для удовольствий, для этого у него есть слуги.

– Алеб, я не думаю, что ей это понравится, – произнёс король, сжимая рей-на, стоящего неподалёку от меня, за хвост. Мальчишка застыл, как каменный, стараясь не подать вида, что ему больно. – Никогда не понимал, что в них находят. Рей-на неплохие воины, ещё лучшие волшебники… Кстати ты у всех проверил клейма?

– Конечно, Ваше Величество, – отозвался ликиец. – Они послушней собачки Её Величества.

– Эта которая вчера нассала на черновик сельскохозяйственных реформ? – усмехнулся король. – Нетрудно быть послушней, чем эта пушистая дрянь. Но королева её любит. Не понимаю, почему. И не понимаю, почему все так любят этих постельных игрушек. Алеб, я хочу, чтобы ей понравилось, но я не знаток рей-на. Скажи, кто из них самый красивый. Они все на одно лицо, эти обезьяны.

Ликиец подошёл и сходу выбрал самых молодых из нас: мальчишку с края цепочки и того, кого человеческий король всё ещё держал за хвост.

– Посмотрите, Ваше Величество. Вот эти молоды, свежи. Из них, как из глины, можно слепить, что угодно…

По полу прополз луч света: должно быть, кто-то из человеческих детей забавляется со стеклом в саду.

– Она сама как глина, – усмехнулся король, поднимая голову второго мальчишки за подбородок. – Ей только лепить… Молодые, значит, неопытные. Здесь есть хоть кто-нибудь опытный? Или ты только мальчишек притащил?

– Ваше Величество, ну что вы! Здесь есть всё, что только можно пожелать, – пародируя распорядителя торгов, заюлил ликиец. И, повернувшись ко мне, приказал: – Ты. Иди сюда.

Не поднимая глаз, я вышел вперёд.

– Господин.

Хвала Праматери, король не стал хватать меня за хвост. И даже за ухом чесать не стал – впрочем, ясно же, что он не любитель подобного. Он просто заставил смотреть в глаза, а потом спросил:

– И давно ты носишь это? – он ткнул пальцем в клеймо. Кожу мгновенно обожгло, но это было привычно.

Ответил я, не колеблясь:

– Тридцать лет, Ваше Величество.

Король тихо рассмеялся.

– Опытный. И как тебя зовут?

– Как пожелаете, Ваше Величество.

Ликиец попытался вмешаться, начал что-то говорить, но король почти сразу его перебил:

– Да, конечно, эти ваши непроизносимые имена… Неважно. У тебя были хозяева-женщины?

Увы, были. Я до сих пор не мог с уверенностью сказать, кто хуже: человеческие мужчины, больше напоминающие зверей, или их лживые, капризные, непостоянные женщины.

– Да, Ваше Величество.

– Девочки?

Я запнулся.

– Ты сможешь аккуратно, безболезненно лишить девственности четырнадцатилетнюю девочку?

Я вспомнил те пять раз, когда я делал это с женщинами рей-на. Им не было четырнадцать, но уверен, для них это прошло ещё унизительней и болезненней.

– Да, Ваше Величество.

Король фыркнул, отпустил меня. Снова прошёлся мимо нашей шеренги.

 

– Ладно, пусть будет этот.

– Вы подарите его сами, Ваше Величество? – поинтересовался ликиец. – Сейчас?

Король отмахнулся.

– Нет. Ты. Только приведи его в порядок. И одень. Она же ещё ребёнок, в конце концов.

– Да, Ваше Величество. А остальные?

– Забирай себе, – в голосе короля появилась скука. – Продай. Пользуйся. Как хочешь.

– Благодарю, Ваше Величество.

Король кивнул и направился к двери. Мы склонились в глубоких поклонах.

– Рей-на!

– Да, Ваше Величество, – ответил я, понимая, что остальные из нас стали для него такими же невидимками, как дворцовые рабы.

– Сделаешь ей больно, сдеру с тебя шкуру.

– Да, Ваше Величество. Я не посмею причинить боль… госпоже.

Дверь за королём закрылась – и нас снова повели по бесконечным коридорам, мимо придворных, купающихся в одуряющем аромате (вони, как нам казалось) и блеске драгоценностей, которые так почитают люди. Я ловил взгляды леди, стоящих под руку с кавалерами или группками, шепчущихся с подругами. И гадал, кто из них моя госпожа. Не то чтобы это значило хоть что-нибудь – я давно уверился, что все человеческие женщины похожи друг на друга не только внешне. Просто любопытство во мне ещё не умерло.

Меня передали одному из надсмотрщиков над дворцовыми рабами. Тридец, Тер – господин Тер, как я должен был его звать, хоть он и был рабом. Но не таким, как я. Надсмотрщик всегда носит плеть.

Господин Тер отвёл меня в купальню. Странно, не в баню для рабов, а купальни для тех из нас, кому позволено жить во дворце и пользоваться определёнными привилегиями.

– Будешь вести себя хорошо, обезьянка, и тебе позволят купаться здесь каждый день.

Я попытался узнать у надсмотрщика, кому меня подарили, но тридец только усмехнулся.

– Помалкивай, обезьянка, рот тебе нужен не для этого.

В первые годы рабства я с трудом привыкал к тому, что другие рабы смотрят на рей-на свысока. Все они были людьми, относящимися к разным народам, но всё же людьми. А мы считались забавными зверьками, лазающими по деревьям и по недосмотру их богов взявшими в руки оружие.

Я помалкивал всё время, пока приводил себя в порядок – как и было приказано. Меня не стали брить, как других рабов. В Империи рабы традиционно не должны носить волос. Но рабы для удовольствия были исключением: мы должны радовать взгляд господина. Людей не радует вид лысых обезьян.

Господин Тер отпустил пару шуток по поводу того, что я слишком долго возился.

– Зря, обезьянка, она тебя даже не заметит.

Это вряд ли – за тридцать лет мне ещё не встретилось человеческой женщины, которую бы не заводил взгляд покорного раба на коленях у её ног. Но я не стал спорить.

Мне выдали одежду – человеческую. Я знал, как её носить – хозяева любили, когда их раздевают. Но на теле она была непривычна и здорово сковывала движения. Хвост теперь приходилось держать у тела вплотную, что мне, впрочем, понравилось. Меньше желающих за него схватить.

– Ты худой, как щепка. Все рей-на такие тощие?

В ответ я поинтересовался, неужели никого из моих собратьев нет во дворце? Господин Тер пожал плечами и снова посоветовал помалкивать.

Потом меня отвели в апартаменты ликийца. Я полагал, что снова придётся ждать, но господин появился почти мгновенно. Осмотрел меня и, видимо, оставшись доволен, ничего не сказал и повёл меня в другое крыло дворца. Я пытался запоминать дорогу, но быстро запутался в бесконечных коридорах. И это только главное здание – до чего же громаден человеческий дворец! Зачем людям такие огромные здания? Мне было интересно, я даже порадовался, что, быть может, меня не станут снова держать взаперти спальни. Мир раба сужается до помещения, где он проводит больше всего времени. А дворец был громадным и интересным, хоть и опасным для рей-на. Но тихо сходить с ума от скуки ещё неприятней. Впрочем, порой находились хозяева, которые даже в спальне не заставляли скучать. Уверен, ликиец был бы одним из них. Я порадовался, что не он в итоге стал моим господином – можно считать, мне опять повезло.

Я невольно размышлял о госпоже, пока мы шли. Из того, что я знал о людях, четырнадцатилетняя девушка, сумевшая остаться невинной, должна быть с человеческой точки зрения уродиной. Тем более, богатая, приближенная к королю девица, пользующаяся его расположением – кому бы ещё он стал дарить рабов? Что ж, быть может, разница взглядов на красоту рей-на и людей наконец-то сработает в мою пользу? Вряд ли – у человеческой женщины, конечно, не будет треугольных ушей и хвоста. И пушистой она тоже не будет. Трогать гладкую человеческую кожу, женскую – я никак не мог отделаться в такие моменты от ощущения, что ласкаю мужчину. Впрочем, разницы особой не было.

Мы, наконец, остановились перед дверью в конце коридора, украшенной позолоченными человеческими письменами и странными, несуществующими зверями вроде крылатой ящерицы или рогатой лошади. Ликиец что-то тихо спросил у стоящих неподалёку стражников и негромко постучал. За дверью не раздалось ни звука, но ликийца это не смутило. Он открыл дверь, втащил меня за собой и почти сразу согнулся в поклоне. Я опустился на колени рядом с ним.

– Миледи.

В сумраке комнаты одна из густых теней пошевелилась.

– Ваш венценосный отец прислал вам подарок на день рождения.

Ему не ответили.

– Я оставлю его, миледи, если вы не возражаете.

Ему опять не ответили, и, подождав немного, ликиец снова поклонился и вышел.

Я остался стоять на коленях у двери. Ни одна из теней в комнате больше не шевелилась. Довольно скоро мои глаза привыкли к темноте и, хоть я и смотрел в пол, но я позволял себе иногда бросать взгляд в сторону – следить за госпожой. Она сидела у зашторенного окна, держа в руке какой-то продолговатый предмет – перо или заколку. От неё пахло… странно. Не цветочной одурью, уже привычной. Кровью. Как только понял это, я присмотрелся внимательнее к предмету в её руках. Не заколка и не перо. Кинжал без ножен. Клинок слабо поблёскивал, время от времени ловя луч меж занавесей.

Кровь и кинжал. "Без шрамов от неё точно не уйти", – промелькнула мысль.

– Моя госпожа, я жду ваших указаний, – я осмелился напомнить о себе спустя довольно долгое время. Может, она не слышала ликийца?

Девочка не обратила на меня внимания. Она водила кинжалом по столу. Потом вдруг замерла. И, переместив кинжал, вонзила его во что-то, отчего запах крови стал ещё сильнее.

Я поднял голову и, наконец, рассмотрел, что она делает. Девочка методично взрезала себе руку. Кровь текла по столу, капала, собиралась в маленькую лужицу на полу, а девочка продолжала водить кинжалом.

– Моя госпожа, – я выделил "моя", чтобы не испугать её, – вы поранили руку. Могу я принести лекарства? Или позвать лекаря?

Девочка ничем не показала, что слышала меня. Очевидно, с головой у неё было не в порядке: я слышал, что порой люди сходят с ума. Только представлял это не так. Вспышка ярости, например. Кто будет осознанно ранить себя – даже человек?

А ещё я представил, что случится, если она закричит. Ворвётся стража, и конечно на раба свалят рану госпожи. Не доглядел, например. Ещё эта ненормальная человечка может вонзить кинжал не в руку, а в сердце.

– Госпожа, позвольте вам помочь, – я почти умолял. Даже будучи рабом, потеряв остатки достоинства, я не хотел умирать.

Девочка, не слушая, вынула кинжал из руки – и я не выдержал. Рей-на могут двигаться быстро, если нужно – эта способность всегда умиляет хозяев. Им нравится, когда быстро… неважно. Я успел перехватить её руку и осторожно забрать кинжал. Теперь и я испачкался в крови. Если она умрёт, решат, что убил её я. Для раба – это смерть. Для рей-на – долгие пытки и только в конце – смерть.

Я стал искать, чем можно перевязать рану. Девочка не двигалась. Её кожа была холодной и противно-гладкой, испачканной в крови.

– Госпожа, скажите, где я могу найти лекарства?

Она молчала. Тогда я нашёл и зажёг свечу – взгляд госпожи метнулся к ней на мгновение. Хорошо, я уже начал думать, что она слепа.

Лекарства были, целый ларец – тут же, на столе. Я поднёс свечу поближе к госпоже – она зажмурилась. Я порадовался, что не стал открывать окно – яркий свет наверняка вызвал бы у неё куда более бурную реакцию. У людей глаза такие… хрупкие.

Она не шевелилась, пока я перевязывал ей руку. Промолчала, когда, закончив, спросил: "Госпожа, какие будут указания?". Очевидно, меньше всего ей сейчас хотелось лишаться невинности. Интересно, что сделает со мной король, если узнает, что я не выполнил то, для чего меня подарили?

– Госпожа, мне уйти?

Девочка молча обмякла в кресле, склонившись головой к подлокотнику. Я встал на колени рядом. Вблизи от неё ещё приторней пахло кровью. Я присмотрелся: она испачкалась вся.

– Позвать вашу горничную, госпожа?

Девочка снова промолчала: ей было всё равно. Она в оцепенении смотрела мимо меня на пол.

Да, с госпожой мне повезло…

Я поднялся, понимая, что меня она сейчас всё равно не видит. Обошёл комнату, заглянул в соседнюю, оказавшуюся спальней. Рядом был небольшой будуар, а с другой стороны – купальня. Я зажёг свечи и принялся набирать воду. Я понятия не имел, где искать лекаря или её служанок, а оставлять госпожу в таком состоянии – за это меня точно накажут. На самом деле люди редко могут сформулировать чёткий приказ. Твоя жизнь зависит от того, насколько точно ты угадываешь их желания.

Девочка была очень маленькой и очень лёгкой. Её голова прижалась к моему плечу, пока я нёс госпожу в купальню. Тогда я увидел то, что не разглядел раньше: маленькие рожки, которые до этого принял за заколки. Что ж, теперь понятно, кто она такая: Лия, незаконнорождённая дочь императора людей и принцессы демонов. Несколько лет назад империя чуть не ввязалась в войну с демонами, но конфликт как-то удалось решить. Я знал, как относятся демоны к полукровкам. Мать принцессы Лии наверняка никогда не навещала дочь.

Госпожа завозилась, когда я поставил её перед бассейном и стал избавлять от одежды. Попыталась сфокусировать взгляд на мне – я впервые подумал, что дело, быть может, не в сумасшествии, а наркотике, пусть ничем таким от девочки не пахло. И успел подхватить её, когда она закатила глаза и задышала мерно, как во сне. Всё время купания она не открывала глаз. Зато я смог рассмотреть её: раньше я не видел полукровок, хоть демонов и встречал.

Она была мила – не так невыносима, как другие женщины. Для человека у неё оказались слишком острые черты лица. И, конечно, рожки среди молочно-белых волос. Аккуратные, витые рожки, красивые даже. Только вот люди подобное не любят. И жемчужная чешуя на шее, у маленькой груди и на ягодицах. Длинные тонкие пальцы, заканчивающиеся острыми коготками – ничем больше демона она не напоминала. Но и для человека это было слишком много. Среди людей принцесса наверняка считалась уродиной, я был прав.

Я уложил её в постель – госпожа удовлетворённо вздохнула, и задышала глубже, спокойней. Теперь от неё пахло по-человечески – цветами. И горько, дымом – как от демона. Странное сочетание, к которому мне нужно будет привыкнуть.

Я лёг в её ногах и неожиданно для себя провалился в сон почти мгновенно. Странный был день.

Пробуждение тоже было странным. Я чувствовал, как тонкие пальцы с острыми коготками гладят моё лицо, зарываются в волосы. Когда она добралась до нужного места за ухом, я тихо застонал. Пальцы замерли.

– Ты рей-на, да? – у неё был тихий, тонкий голос. – У тебя пушистые ушки. Можно потрогать?

– Конечно, госпожа, – я сел, нагнул голову и положил её руку на ухо. Людям нравится: бархатные, пушистые уши, как у кошки или лисицы. Как мне раньше хотелось убить их всех за эти сравнения и бесцеремонность.

– Шевелятся, – в голосе девочки послышалась улыбка. – Рей-на, кто ты такой? И что ты делаешь в моей постели? Хм, я думала, что снова проснусь у лекаря…

– Я осмелился уложить вас, простите, госпожа, – произнёс я, не поднимая головы. – Я подарок вашего отца на ваш день рожденья.

Госпожа убрала руку и усмехнулась.

– Мой день рождения был месяц назад, а он только сейчас вспомнил. Я искала его подарок, так искала. Надеялась, что отец хотя бы тогда зайдёт, – в её голосе послышалась тоска.

– Простите, госпожа.

– За что ты извиняешься? – она помолчала. – Как тебя зовут?

– Как прикажете, госпожа.

– Я уже приказала. Назови своё имя.

Я закрыл глаза. Имя – моя суть. Я любил традицию людей давать рабу новое имя, хоть она и означала унижение.

Госпожа ждала, и я назвал ей имя. Она приказала, и её приказ был для меня законом.

– А это как-нибудь сокращается? – поинтересовалась она минуту спустя.

Слава Праматери, люди слишком глупы, чтобы освоить наш язык…

– Да, госпожа. Ллир.

– Отлично, так и буду тебя звать. Ллир, снаружи наверняка ждёт Кети, моя горничная, скажи ей, пусть заходит. И можешь идти, ты мне не нужен.

 

Я размышлял, пока искал надсмотрщика или дорогу в барак, стоит ли считать её последнюю фразу отказом от меня. Наверное, нет – она же спросила моё имя. Впрочем, люди интересуются именем при каждом удобном случае. А она была скорее человек, чем демон.

Но люди не любят отказываться от подарков.

Рейтинг@Mail.ru