Мария Петрова
Декабристы, не вернувшиеся домой
По пути в 15 аудиторию (я понятия не имела, где она находится), я наткнулась на одну из библиотек. Она принадлежала книгам, написанным после 19 века, как и говорил Филип. Если честно, я была разочарована. Мое представление о библиотеках резко ухудшилось. Пять-шесть невысоких стеллажей с пыльными, никому не нужными книжками и они довольны. Меня не обманули, меня разочаровали.
Я быстро ушла, не хотелось расстраиваться долго. Вскоре я нашла 15 аудиторию. Там было пока что пусто. Я села с краю полукруглого стола и принялась ждать. Снова ждать непонятно чего, то, что приведет, как обычно, непонятно куда. Больше всего в жизни я не любила тратить время зря. Но именно этим я сейчас и занималась. Кабинет был полностью пуст, даже если бы я и хотела чем-нибудь себя занять, то не смогла бы. Если только не начала бы строить из стульев пентхаус.
Стрелка часов над доской дошла до 2. За дверью послышались шаги. В следующее мгновение ее открыла Дина Прайс, я сразу ее узнала по резко изменившемуся лицу, стоило ей увидеть меня. Когда все зашли, Кип закрыл двери и сел за стол.
– Группа «А», группа «Б», я несказанно рад видеть вас в почти прежнем составе. Группа «А», возможно, вы уже знаете, это Элиза Стоун, она будет с вами. Сейчас же мне не терпится обсудить с вами наши цели на этот год. В этот раз они нелегкие, но достижимые. Начнем с вас, «А», в этом году главной задачей будет найти ту картину, сведенья о которой не сохранились в реальном мире, фактически на данный момент письменного и электронного удостоверения в ее существование нет, только словесное. Убедиться, что такая вообще существовала, можно будет только после того, как она попадет к нам в руки. Вот сведения, где она может находиться. – Кип начал перечислять координаты, где она может быть, и писать их на доске, – искать только там, в других местах вас могут не очень тепло встретить. Обсудим следующее…
***
После совещания мы разошлись, ближе к вечеру, когда время шло к отбою, а спать никто и не собирался, раздался стук в дверь. Филип как раз раскладывал свои книги в шкаф, а я рассматривала брошюры.
– Заходите.
Дверь открылась, и в комнату начали заходить все члены группы «А» со своими книгами и другими интересными вещами, включая еду.
Я решила не вмешиваться в каждый разговор хотя бы в первый день и посвятить себя сегодня, непосредственно, книгам.
То, что читал Филип, мало меня интересовало, я давно выкинула эти книги из библиотеки, в которой жила.
– Твоя псевдо классика только рушит этот и без того гнилой мирок!
– А ну отдай!
– Фил, Фил, Фил. – как настоящий актер в момент завязки сюжета, протянул Джейк. Расстроенное лицо Филипа его явно забавляло. – Ты боишься, что я прочту ее или случайно испорчу?
– Тебе следовало бы бояться! Отдай ее мне!
Игли Шнайдер, настоящая немка, которая знала себе цену, подошла и взяла роман из рук Джейкоба.
– Такой переполох из-за одной только книжонки. – она открыла и пролистала страницы. – Ничего такого, над чем стоило бы смеяться нет. Тебе стоило бы начать уважать чужие вкусы, Джейк.
Джейк только посмеялся.
Макс, чудом попавшая в мою группу, не теряла время зря и весело проводила время со всеми. Я же, не вмешиваясь, читала на своей кровати.
– Лиза, – окликнули меня с кровати Филипа. Я подняла голову. – мы тут прошедший год обсуждаем, если хочешь…
– …да тебе вообще неплохо было бы рассказать немного о себе. – Алиса, одна из близнецов, встала и подошла к моей кровати. – не составишь нам компанию? У нас есть драже и мармеладные мишки. Ты любишь мармеладных мишек?
Я колебалась с секунду.
– Не ела раньше.
– В смысле? Ладно, ты идешь?
Такой шанс дается раз в жизни. Как я могу не попробовать мармеладных мишек?
Со мной кровать Филипа имела мало шансов на последующую жизнь, и мы перебрались на пол, постелили одеяла и выключили свет. Лампа-планетарий, ставшая традицией первого дня лагеря у группы «А», отлично освещала не только потолок, но и все до мелочей, что находилось в комнате.
Рассказывала о себе я не долго. Знаете, рассказы о себе – это настоящее искусство и целый мир для того, кто умеет владеть своим языком. Я могла рассказать о себе как о беглянке, сбежавшей от родителей – садистов, могла подать себя на серебряном подносе с золотой каймой, рассказав о себе как об умельце самостоятельной жизни и саморазвитию, могла просто рассказать о себе с пониженной или повышенной самооценкой, или смешать это все! Думаю, я справилась с задачей, встретили меня довольно тепло, и меня сразу же затянуло в круговорот общения. Я совсем не заметила, как панцирь свалился с меня и я показала себе и миру ту Лизу, которую вряд ли когда-нибудь видела сама.
Макс была права. Общество поможет мне открыться. Та среда, в которой я жила, угнетенная и постоянно готовая к атаке, заставила меня измениться. Но лагерь, или как его называют ребята «Декабрь» (а сами они Декабристы), еще удивит меня.
Глава 3. Встретимся на открытии пропасти.
С самого детства я не люблю просыпаться. В моей утренней рутине не было ничего того, что могло оставить неприятный осадок в моей памяти, но от одной мысли, что мне снова придется видеть людей, которым невозможно не желать смерти, которых невозможно не ненавидеть, мне даже не хотелось вылезать из кровати. Что меня ждет за ее пределами? За пределами моей комнаты, в которую редко кто заходит без особой надобности? Страх, разочарование и боль. Пока ты в кровати, ты чувствуешь себя в безопасности, но стоит тебе покинуть королевство невинности и сладкого утешения подушки, все сразу же сваливается на тебя. Ты встал, а значит должен работать, убиваться, ненавидеть и снова заниматься тем, что тебе никогда в жизни не пригодится. Иногда, когда я просыпалась под запах свежих блинчиков, проникающий через дверь (мама открывала ее специально, чтобы с утра у меня было хорошее настроение), и шипение сковороды, все сразу же подлетало, этого было просто невозможно забыть. Тогда я знала, ради чего стоит начинать этот день и, может быть, даже если он будет не слишком удачным, я все равно начну его с чего-то приятного.
– Ничто не бывает зря, все, что происходит в твоей жизни, ведет к чему-нибудь.
Филип и сам иногда понимал, что говорит лишнее, но останавливал себя он редко. Его и без особой молчаливости все любили. Он был одним из тех, кого уважали и любили даже сами Дина Прайс и Том Стивенсон, парочка, чьи богатые родители – миллиардеры общались и между тем крутили мир вокруг пальца за ширмой «Бизнес». Ребята не из простых. Слишком самодовольные. Макс мне сразу дала понять, что к Тому лучше на три метра вообще не подходить, а с Диной разговоры не водить. «Все мы у них на крючке, – говорила Макс, – но знаешь, это так смешно, они ничего не сделают нам. Они думают, что они могущественнее нас, но настоящее могущество дает свобода». Таким было мировоззрение не у одной Макс. Так считали все. Ну, как вы уже можете догадываться, меня Дина и Том сразу же возненавидели. Было ясно, что кукловод тут Прайс, и своего суженого она, конечно же, тоже направила против меня. Но если уж им так нравится меня ненавидеть – я не против. Мне от этого хуже не станет.
Вернемся к Филипу. Он, можно сказать, был активом и чуть ли не лидером, его все любили, все, кроме Джейка. За все время, сколько я общалась с ребятами, я поняла, что Джейк не такой уж и злой. Да, как бы странно это не звучало.
– Макс сказала мне, что прошлый год Джейк закончил с лучшими результатами. Это так? – спросила я, заправляя кровать и разговаривая с открытой ванной.
– Да. Как бы странно – то ни было, но Джейк показал лучшие результаты.
– Заслуженно?
– Конечно, заслуженно.
– А если не он, то кто?
– Анна Блекфуд. – я чуть не прыснула от такой нелепой фамилии. – Она оказалась второй благодаря своим принципам. У Джейка их нет, и он выиграл.
– Ты так говоришь, как будто это какое – то соревнование или игра!
– О, Лиза, – Филип выглянул из ванны, – за это дают неплохую стипендию! Знаешь, у Кипа есть деньги.
– К чему ты клонишь?
– К тому, что в этом году стипендиатов может стать двое.
Все в этом лагере считали меня особенной. Но я же Лиза… я просто Лиза.
– Почему это?
– Кип бы не взял левую девчонку в не свою группу.
– Как понять «не свою»?
– После 12 новеньких не берут. Так что фильтруй иногда базар.
Все шкафчики были подписаны. Они выстраивались в длинную зеленую линию перед аудиториями. Там уже были понаставлены учебники и книги, которые понадобятся нам в этом году. Все заинтересованно стояли и рассматривали, перелистывая страницы одна за другой.
– Не понимаю, зачем в программу включили анатомию? – Макс закинула учебник на шкафчик. – Мы тупые по их мнению?
Тут к нам подошел Джейкоб с явно расстроенным чем-то лицом.
– У тебя плохие новости?
– Ужасные! Кип поменял половину преподавательского состава.
– О, черт! Кип готовит нас к чему-то кошмарному или что это за нафиг?
– Ты видела, с каким лицом он вчера рассказывал нам про ту чертову картину? Он явно чем-то взволнован или напуган.
Меня это начало напрягать и в то же время интересовать. Ну не могло все быть хорошо! Рано или поздно проблемы всегда настигнут даже самое мирное место! Интересно, а чему я радуюсь? Я ведь часть этого места.
Уроки проходили скучно и неинтересно. Старые учителя медленно, засыпая под свой такт, диктовали что-то невнятное и, в конце концов, меняли тему, не закончив старую. Половина класса сидела в недоумении. Никто не мог понять, чего себе на придумывал Кип. В общем, было два варианта: либо сидеть и пытаться разобраться самому, либо пускать все на самотек. Этим мы и занимались.
– Странные дела… – проговорил Джейк, выходя из аудитории, под звук падающего в мусорное ведро учебника Макс. – Может, нам пока не стоит беспокоиться?
– Надеяться на то, что все образуется глупо, – Дина прошла между нами, расталкивая нас своими плечами, – я не хочу сидеть тут и чахнуть под этими тупыми стариками!
– Смотри, смотри, сейчас будет революция. – вокруг нас столпилась вся группа «А», с интересом смотря на Дину.
– Я иду к Кипу.
Все молча смотрели на Прайс.
– Ну. Иди, – сказала ей Чарли Уолтер с легкой насмешкой и нажимом.
Дина постояла еще секунду, а потом сорвалась с места и пошла походкой роковой дамы из турецкого сериала в сторону лестницы, ведущей на третий этаж к кабинету Кипа.
– Итак. Шел первый день лагеря. – донеслось из толпы. Мы пошли дальше в аудиторию.
После уроков, точнее их имитации, мы пошли в то место, о котором мне никто ничего не говорил. Даже Филип, который сам редко что пытался скрыть. Ребята были воодушевлены, что им придется делать это снова, а вот мне при виде огромных круглых капсул, накаченных водой, резко стало не по себе. Мне это сильно не понравилось.
– И как ты собираешься мне это объяснять? – резко поворачиваюсь я к Кипу. – Вы ставите тут опыты? Над детьми? По-моему вы не спасаете их от внешнего мира, а сами становитесь частью его!
Во мне бурлили страх и ненависть. Больше всего на свете я боялась воды. Я даже ванны нормально принимать не могу, потому что жутко боюсь воды.
Кип смотрел на меня так, будто это я с катушек съехала и не понимаю, что это норма, так должно быть. Но это не нормально. Я знаю, что такое сенсорная депривация и поверьте, лучше бы я этого не знала. Так вот та фигня, которая находится сейчас передо мной, очень напоминает именно ее!
Сзади меня резко схватили за локти. Я начала отпираться.
– Нет, Лиза, ты все не так поняла. Не волнуйся, у всех сначала такая реакция и это совершенно нормально. Тебе совершенно ничего не угрожает. Это не навредит твоему здоровью…
– Сейчас лишаете меня чувств, потом будете использовать как оружие! А что дальше? – мои локти сжали сильнее и притянули назад. Кип стоял совершенно спокойный. Он как будто на сто процентов доверял своим людям. Будто исключал тот факт, что я могу вырваться. – Когда – нибудь ты потеряешь бдительность, и твоих агентов уже не будет рядом!
– Они всегда будут рядом, не беспокойся об этом.
– О-о! – многозначительно протянула я. – Ты просто не знаешь, но что я бываю способна! На что бывают способны дети, выросшие в одиночестве и каждый день выживающие в мире, полном такого дерьма как ты!
– Мистер Лорен, – он подозвал к себе мужчину с седыми висками. – вколите ей дозу.
Вот этого я и боялась. Не знаю, что это было, но после этого все вокруг стало замедляться, но вырубаться я не торопилась. Я старалась держаться, да и быстро растекающееся по венам вещество не давало мне уснуть. Меня переодели в специальный костюм и надели на лицо странную маску. Вода охватила мое тело. Я хотела паниковать, но даже внутренняя легкая паника была настолько подавлена, что сил не было не на что. Мой разум стал постепенно помутняться, и наступила полная тишина и темнота.
Проснулась я от того, что кто-то несильно бил меня по щеке. Во рту, сквозь сухость, чувствовался вкус грубого песка, его же и на части лица. Действие вещества давало о себе знать. Глаза слиплись и совсем не хотели открываться. Все лицо и тело онемело, но от этого мне только сильнее хотелось выпутаться из паучьих липких лап слепоты и бессознательности. Макс, я слышала ее голос словно через вату, уже трясла меня за плечи и, видимо, не одна. До меня дотрагивались словно тысячи рук, я улавливала их касания через силу, они были приглушенными и разливающимися по телу как круги по воде. Когда меня кто-то сильно огрел по лицу, вся туманность пропала без следа. Я моментально открыла глаза, через силу привыкающие к свету, и выплюнула остатки песка из своего рта.
– Я думала, ты не очнешься.
Я посмотрела на ребят. Лица у них были взволнованные. У всех, кроме Макс.
– Ну и, – требовательно сказала она, вздергивая меня наверх, – чем они тебя накачали?
Меня шатало, но говорить я могла. Язык заплетался и был как наждачка.
– Не знаю, может быть, успокоительным. Но мне это мало понравилось.
– Еще бы! Зря ты отпиралась.
– Да я уже поняла. – я начала оглядываться. Вокруг – пустыня. Твердая потрескавшаяся от сухости земля, без единого признака жизни, и оранжеватого цвета небо. – А где это мы?
– На границе трех королевств. Мы называем это место Чесбург.
– Кип мне рассказывал.
– Да. И тут мы находим артефакты прошлого. Самое опасное для нас – белое. Оно не дружит с красным, с которым дружим мы.
– А вообще они постоянно воюют между собой втроем. – вмешался Филип.
– Но это позже, сейчас надо найти ближайшую забегаловку, где есть вода и укрытие от солнца.
Я подняла голову. Пекло зверски.
– Оно может нам навредить?
– Я тебе больше скажу, ты тут можешь умереть.
Вот и первая, открывшаяся мне, правда.
Джейк сидел на земле и рассматривал карту.
– Есть что-нибудь? – спросила Игли.
– «Джими-Джони», «Черная Метка» и «Гарцующий Пони». Предлагаю идти в что-нибудь попроще.
– «Джими-Джони» нам пойдет. – сказала Макс. – К тому же по пути в Красное.
Мы двинулись.
Пустыня казалась бесконечной. Сплошной оранжевый горизонт не давал понятия – где земля, а где небо, поэтому ориентироваться было особенно сложно. Не знаю, на что надеялся Джейкоб и как он собирался найти это заведение, потому что никаких знаков, которые могли бы привести нас к «Джими-Джони» не было. Да что там знаков! Ни единого кактуса не встретилось нам по пути! Было такое ощущение, что мы на Марсе, где человеческая нога вообще еще ни разу не ступала.
В какой – то момент вдали начала виднеться старая, полу разрушенная крыша небольшого домика. Надежда появилась вновь. Мы пошли быстрее.
– Не удивлюсь, если «Б» уже распивает вино с ее Величеством Элеонорой! – пробурчала Игли.
– Ну не знаю. В последний раз она была очень недовольна тем, что они украли скульптуру из ее дворца, – ответил Джейк. – А вам не кажется, что правительство давно уже сменилось в Белом Королевстве?
– В смысле?
– Знаешь английскую королеву?
– Елизавету? Как ее можно не знать?
– Так вот это она.
Больше Джейкоб ничего не сказал.
– А… что с остальными?
– Королева Пенелопа. Дама не из простых. К счастью, она только воюет. Главный у них король Маркин. В Черном – демократия. Туда мы не ходим.
– Да, но картина, которую мы должны найти за лето находится именно там! Почему же?! – более чем возмущенно воскликнула Макс.
– Потому что там очередное уродство, которое люди еще долго будут считать классикой.
Оно всегда будет уродством для нас. Все новое, неизвестное, непривычное нам и совершенно чужое, на чем мы не выросли, будет вечность казаться уродством. Мы привыкли к другой жизни. Может быть, поколения через три дети будут ходить в новые галереи вместе со своими родителями, но никак не нами, и привыкать к искусству, но не мы. Для нас этот путь закрыт.
Когда мы пришли к почти полностью занесенному небольшому домику с заколоченными окнами и поломанной крышей, наша уверенность куда-то резко улетучилась. Мы стояли и смотрели на последнюю надежду, утонувшую в горе песка. Холод пробирал наши плечи.
Мало что оставалось кроме как идти, не останавливаясь, в Красное Королевство, где нас, возможно, ждал теплый прием, но и с этим нам пришлось сильно обломаться.
Город выглядел слабо. Бедняков было слишком много, полуразрушенные дома с красной, засыпанной пеплом черепицей, были ненадежными. Граждане, которым удалось сохранить дом и жизнь закрывали ставни и запирали двери, как только на улице появлялась одна живая душа. Город выглядел ослабленно. Город пал.
В замок нас пустили со скрипом. Шахматные ладьи долго перешептывались, смотря на нас. Кстати, кого мы здесь не видели, что они напоминали шахматные фигуры, по статусу, росту, манерам… В тронном зале с короной, которая явно была ему велика, сидел мальчик лет 15 и пил красный напиток из золотого кубка. На нем была мантия, как у королей в детских книжках, дорогие платья и величаво озаряющая его голову корона. У всех нас стали складываться самые плохие мысли.
– Ваше Высочество… – Филип не успел склониться в поклоне перед королем, как к его ногам с грохотом упал кубок и прокатился немного дальше.
– Я здесь король! – закричал мальчишка. – Моих родителей убили! И все это из-за вас! Уходите и не думайте возвращаться, если не хотите умереть так же жестоко, как и король с королевой! – он встал и, сверкая глазами, двинулся из хором.
Итак. Запасного плана ни у кого из нас, конечно же, не было, остановиться было негде, нам оставалось только возвращаться домой и думать, что делать дальше. Оставаться здесь было опасно.
Глава 4. Кровавая тень сомнений.
Больше короля был разочарован только Кип. Он ходил по кабинету как тигр по клетке и рычал на всех, стоило сказать слово.
– Ну, не хотите рассказать, что вы умудрились скрыть от меня, что это убило короля и королеву Красного государства? – спросил он, наконец.
– Это бесполезно, мистер Маккруз. – развел руками Филип. – Можете сажать нас на электрический стул, но мы не делали ничего такого, что удалось бы скрыть от Вас и всех остальных. Наше последнее там пребывание было в конце декабря, точно по закону. Больше мы права не имели туда входить, да мы не могли туда входить!
Кип потер переносицу.
– Не знаю как, но я найду способ решить эту ситуацию. Не для вас. Для «Б». Если Фридерик после этого пойдет на вас войной – не удивляйтесь.
Удивительным было в тот раз, что он не растерзал нас. Я, мы все, ждали этого момента. Он думает, нам самим это нравилось? Ничего подобного! Я верила ребятам, они не стали бы желать смерти королевству, с которым они в хороших отношениях. Для чего? Кип нам не верил.
На полднике мы не наблюдали Филипа. Он был расстроен больше всех, поэтому остался в комнате.
– Почему он взял на себя удар Фридерика?
– Он однажды взял на себя эту обязанность, когда все мальчики были на задании, и ответ перед королевой держать должны были девочки, с тех пор благородие у него зашкаливает местами слишком сильно. – ответила Макс с особым отвращением.
Хоть и из-под омлета вытекала странная желтоватая жидкость, и на вкус он был не лучше клея, он был настоящим. Это вам не картонку жевать с тонким привкусом яйца-пашот.
– В интернате кормили чуточку лучше.
– Да вас там, я смотрю, на руках носили, – к нам подсела Аделия Джонсонс. Толстуха из группы «Б». – Вот нас в Лос-Анджелесе крысами кормили и на улицу не выпускали! – она отхватила щедрый кусок из нетронутого омлета Макс и запихала себе в рот, смачно причмокивая. У меня шевелились волосы на голове. Она так нагло, рыбьими глазами, жаждущими обиды, смотрела на Макс, которая уже начала отводить взгляд. Я ждала момента, когда можно будет влепить ей желеобразное с моей тарелки в лицо, чтобы не задеть никого.
Аделия перевела на меня взгляд.
– Новеньким тут редко везет.
– Я полагаюсь не на везение.
Она наклонила голову и посмотрела на меня так, будто не верила.
– Угу, что ты можешь, выросшая в сарае? Ты хоть знаешь, что такое умывальник?
А хотя Макс отмоет кофту, если на нее и попадет. Обещаю бить осторожно. Я уже приподняла тарелку за дно, как Аделия отлетает в сторону и на ее место становится зеленая голова Джейка.
– Девочки, вы не поверите! – вскрикивает он и как бы между прочим замечает у себя под ногами валяющуюся Аделию. От злости ее глаза наливаются кровью, она пытается встать, но, похоже, перебрала с крысами. – Ой, Дели! Прости, не заметил! – он резко поднимает ее за локоть. Аделия бежит к своему столу и прячется за Прайс. – Беги, беги! Мамочка тебе не поможет!
Старшеклассники начинают хихикать. Джейк садится за стол.
– Не стоило так напрягаться.
– Еще чуть-чуть и я бы ей влепила! – с досадой говорю я.
– Еще чуть – чуть и у Кипа было бы основание позвать тебя к нему в кабинет.
Мое лицо начало вытягиваться.
– Нет, он бы так не сделал, – говорит Макс.
– Но сделал же. Он будет постоянно пытаться тебя подставить, будь к этому готова. Ты помнишь что – нибудь до отключки? Он что-нибудь тебе говорил?
– Ничего особенного. А вот я ему много чего сказала…
– Ладно, не расстраивайся, ты защищалась…
– Но будь поаккуратней с языком! – рыкнула Макс. – В следующий раз он может не простить.
Я прекрасно понимала, что такое у них первый год. Кип всегда относился к обеим группам справедливо. Что-то заставило его изменить, как отношение к детям, так и отношение к работе.
Когда я пришла, Филип был ни жив, ни мертв. Но по его выражению можно было понять, что он сильно подавлен.
– Ты чего такой расстроенный?
Филип посмотрел на меня из под черных, как смольная глубина, волос. Он давно уже так лежит, судя по всему.
– Филип!
– Не кричи на меня.
– Что он тебе сказал?
– Что я бестолковая обуза для всей группы и раньше он верил в меня! – Филип сел, опираясь спиной на стену, и прижал ноги к себе.
– Кончай ныть.
– Все так говорят!
– Пусть говорят. Хочешь, расскажу тебе, что было сейчас в столовой?
Филип даже забыл о том, что собирался плакать.
– Такого еще не было, – он положил голову на подбородок. – Что, интересно, происходит? Он сильно ругал нас на общем собрание.
– К этому может быть причастен Фридерик?
Филип посмотрел на меня.
– Думаешь, он забрался и туда? Ну не знаю…
– А мне кажется, он обманывает всех, включая себя. Надо спросить, что об этом дум…
Не успеваю я договорить, как в комнату без стука влетает Джейк и Макс вместе с ним.
– Филип, ты не поверишь! – вскрикивает он. Картина Филипа с мокрыми глазами говорит ему сразу о многом. – Он что, поверил?!
– Представь себе!
– Не орите так, пожалуйста, – Макс прикрывает дверь, – у нас Дина и Том за стенкой живут.
Джейк и Макс без особого наслаждения выслушали историю Филипа. Это заставляло мутнеть чистую воду лагеря «Декабрь» и все больше и сильнее приклоняло нас к неизбежному погружению. Мы войдем в это с головой, и, может быть, утонем, но выхода, не было. Луна повернулась к нам темной своей стороной, заставляя нас окунуться во тьму. Затмение началось.
Ночью я не могла спокойно спать. Мыслей было слишком много.
– Как ты жила до всего этого? – донеслось с кровати у стены.
– Я думала, ты спишь.
– Нет. Так как ты жила?
– В библиотеке.
Это было прекрасное время. Я сразу же улыбнулась.
– Там было холодно по ночам?
– Нет. В моем городе была теплая зима.
Я куталась в тысячи тяжелых одеял по ночам, лишь бы не окоченеть.
– И еще мне туда притащили ванну, и чтобы наполнить ее водой, надо было идти с чайником, полным кипятком, довольно далеко. Пока я шла, все уже остывало, и в этом не было никакого смысла.
– У тебя была ванна?
– У меня было все. Библиотека – не такое уж и плохое место.
– И сколько ты там жила?
– Три года. Сначала было трудно, потом не очень.
…засыпая под шелест страниц старой книги Филипа, который так и не смог уснуть даже под мои рассказы, я мечтала проснуться в библиотеке, на большой и мягкой кровати. Среди родных шкафов – великанов, желающих мне с каждым новым утром хорошего настроения. Мне нравилось одиночество.
Так странно… я не успела привыкнуть к этому месту и полюбить его, как уже начала его ненавидеть.
***
Утром я проснулась позже будильника. До уроков оставался час. Вставать совсем не хотелось. Уроки потеряли всякий смысл. Жизнь здесь потеряла всякий смысл. Я могла встать только ради того, чтобы Макс не подумала, что я мертва. И все. Произошедшее, да даже происходящее, очень угнетало меня. Я вообще человек эмоциональный. После 14 лет я могу расстроиться по любому поводу. Хотя, обычно это временно.
Пока Филип ходил по комнате в поисках какой-то незначительный вещицы, я тянула время, чтобы встать в последний момент. Филип был воодушевлен. Не понятно чем, и как ему удалось справиться с вчерашним расстройством оставалось тайной для меня.
– Господи, что ты, черт возьми, ищешь?! – я приподнялась на локтях, устав от бесконечных перебежек из ванной комнаты сюда и обратно.
– Расческу, – ответил он, разгребая хлам на подоконнике.
Потерять вещь постоянного использования в двух комнатах во второй день лагеря мог только Филип. И для чего ему была расческа? Да, волосы у него были и довольно неплохие, да, часто путались, но некоторые проблемы люди просто не умеют решать! И поэтому приходится помогать.
Я дотянулась до тумбочки и нашарила там свою в ящике.
– Розовая, – улыбнулся он.
– Тебе с Дарт Вейдером нужна, что ли? – недовольно сказала я, спуская ноги с кровати.
Филип хихикнул и ушел в ванную. Иногда он вызывает у меня сильные подозрения.
Коридоры были пустыми. Ни души. Вокруг тишина. Филип с грохотом захлопывает шкафчик и сам же вздрагивает от удара железом о железо.
– Два варианта: они начали уроки раньше, или просто Кип затеял какую – то фигню, – как – то просто сказал Филип, будто это нормально. Мне это нормальным не казалось. В попытках разобраться в происходящем у меня начал течь мозг. Это был явно не мой день. – Давай посмотрим здесь. – Филип, не дожидаясь моего ответа, резко распахивает дверь шестой аудитории. Там пусто только за столом сидит один из немногих старых учителей, проверяющий тетрадки. – Здравствуйте, мистер Флай, а где все?
– Сегодня директор решил начать день с погружения… – сказал пожилой мужчина, подходя к двери. – странно, что вам двоим ничего не сказали.
– Почему странно?
– Ну потому что там все.
– Как так «ВСЕ»? – переспросил Филип.
– Ну вот так. Мистер Маккруз собрал всех в кучу и отправил тоже кучей. – Флай понял, что болтнул лишнего. – Прошу меня простить, но мне надо работать. – быстро сказал он и захлопнул дверь перед самым носом Филипа.
Эпичным было то, что атмосфера быстро накалялась, и чем меньше событий происходило, тем тревожней становилось.
– Значит что-то действительно не так.
Филип решил не заявляться в капсульный отдел, распахнувши двери. Такой псих как он не мог не сделать как в каком-нибудь заезженном боевике. То есть, не пролезть через вентиляцию и проследить за всем со стороны.
Для меня было большим удивлением то, что он, почти не задумываясь ни на минуту, быстро нашел нужное помещение. Видимо, не первый раз по вентиляции лазает.
Флай оказался прав. Зрелищно было. Раньше я не предполагала, как это может выглядеть, но теперь я знаю. Это заставило меня резко расхотеть тут находиться. Узкие стенки железного проема начали давить на меня. Появилось смешанное чувство подкатывающей тошноты и движущихся стен. Хотя пространство и не было таким уж маленьким.
– Черт… – прошептал Филип, боясь нарушить тишину, – что они собираются делать?
– Мне это не нравится.
– Странно, что нас никто не ищет.
Нет, а правда. До этого самого момента я ни разу не задумалась над вопросом «почему мы остались никому не нужными?» Попахивало подвохом. Конечно, подвох был, но в чем? В том, что нас намеренно не предупредили о смене планов, чтобы мы последовали другим путем или все гораздо глубже? Гораздо хуже.
Нас в упор никто не замечал, хотя Филип пару раз едва ли не выпал из железного тоннеля. Филип все пытался понять, отличается ли работа от обыкновенной. И, судя по всему, отличалась.
– А что они делают не так?
– Ребята, если ты посмотришь на их глаза, находятся между мирами. Когда они в Чесбурге, их глаза открыты, если они еще здесь, но закрыты…
– А для чего такие маски?
– Они помогают дышать и более правдоподобно чувствовать себя в другом мире.
– Что там про глаза?
– Вот сейчас они полуоткрыты и зрачки заведены вверх, так, что мы видим только белки. – Зрелище, кстати, не из приятных. – На них либо ставят опыты, настоящие опыты, либо преследуют какую-то цель. Какую, пока не понимаю.
– Так странно. Почему они поберегли нас?
– Может… – Филип не ответил, как вдруг начался кипишь. Одна из девушек начала приходить в сознание. В некоторых случаях переход «оттуда сюда» дается некоторым тяжело. Их либо быстро вытаскивают из воды, либо возвращают в небытие. Люди в белых халатах начали волноваться и быстро вытаскивать ее из воды. Ее удалось привести в сознание, но ненадолго. Она не успела понять, что произошло и тут же умерла. Взяла и перестала дышать. Ей вяло попытались запустить сердце, и махнули рукой. Тут в полутемном зале появился Кип.
– Поднимайте детей, – сказал он. Его волосы блестели от воды, хотя костюм был сухим. Кип сверкал злыми глазами и редко прикрикивал на подчиненных, пока те доставали детей из воды.
***
Первая к нам забежала Макс.
– Вы почему не на уроках?! – воскликнула она.
– А они что, уже начались? – с наигранным удивлением сказала я, кидая книжку на кровать.
– Конечно, начались! Вы где были раньше?
– Их еще не было, когда мы пришли в аудиторию, – мы с Филипом договорились вести себя как дураки, будто бы ничего и не было.
– Бежим скорее! А, секундочку, – Макс остановилась. – тебя хочет видеть Кип.
– Меня?!
– Да. Иди быстрее.
Аудитория. Все сидят и еле слушают учителя без особого интереса. Все спокойны, как будто ничего не случилось. В такие моменты у меня нет чувства паники и страха, потому что я привыкла, когда весь мир что-то замышляет. Все резко перевернулось с ног на голову. Все, кроме зеленой башки, отвлекающей мое боковое зрение. Джейк что-то быстро писал. Не по теме урока. Долго думал, уставившись в угол потолка, потом снова писал. Это уже никого не напрягало, потому что все прекрасно знали Джейкоба и уже не обращали внимание.
