Мария Руднева
Становится темно и батарея садится
А потом человек может быть проводил бы ее к кратеру Лио. Среди голубого и сияющего она бы могла уснуть, не волнуясь о том, что оставит в наследство NASA и бродящему где-то по другой стороне планеты роверу, чье имя – она читала – было Кью.
– Слышал, тебя зовут Оппи? Назвали «Возможностью» потому что ты была первой? – спросил голос и тут же ответил сам себе. – Слышал, вас было двое. «Дух» и «Возможность». И там, где дух быстро сдался, возможность не упустила свой шанс. Сколько ты здесь уже? Четверть века, не меньше? Никто не думал, что ты вернешься. Знаешь, они сейчас вообще не думают о возвращении. Посадили в шаттл, запустили в космос, и allon-zy! Надо с чего-то ведь начинать. Хотя, мне кажется, они давно могли бы придумать как возвращать на Землю из Космоса то, что отправляют туда, но… Все дело в том, что никто не хочет возвращаться. Ты покидаешь дом – видишь, что мир настолько больше, чем все, что ты раньше знал… Ты видишь Вселенную, ее бескрайние просторы, звезды!.. Ты не хочешь больше домой.
Она заурчала, насколько хватало энергии. Она была с ним согласна. Голос говорил вещи, о которых она не раз думала сама. Еще когда впервые отказало колесо, она понимала, что должна устранить проблему и продолжить миссию, иначе ее могут вернуть домой.
Единожды увидев красные пески Марса, как могла она помыслить о возвращении?
Вот только голубое и сияющее еще не увидела, не показала вблизи, а так хочется…
Часы отключились давно. Сколько они сидели бок о бок с голосом на песке, она не знала. Он говорил без остановки, не давая ее двигателям уснуть: о звездах, кометах и метеоритах, о том, как гаснут и рождаются галактики, о путешествиях во времени и квантовой физике, о карманных измерениях и перекрестных вселенных, о том, что всегда есть выход, и о том, что если есть возможность бежать, ей надо, конечно, пользоваться.
