Мария Виноградова
Хроники Сэнгоку. Сказание о Черной Цитадели
– И чтоб духу вашего не было рядом с Нобунагой! – яростно закричал им вслед рыжий, пригрозив напоследок кулаком.
Он упер руки в боки и задорно рассмеялся. С разодранных костяшек кулаков в снег шлепнулось несколько капель крови, затем обернулся и по-доброму улыбнулся Нобунаге, блеснув белыми зубками. Тот все еще вздрагивал от дрожи, что неумолимо била его тело, трясущейся рукой утер кровь под носом, который опух и стал напоминать перезрелый помидор. Рыжий протянул руку и только тогда юнец пришел в себя, робко ухватившись за его ладонь.
– Ничего не меняется, – вздохнул Нобунага удрученно. – Спасибо Сато-сэмпай19. Такими темпами я буду вечным твоим должником. Как ты догадался о происходящем?
– Я знал, что Дзиро-сама вызвал тебя, хотел пойти следом, но задержался у устроителя турнира, выясняя, не ошиблись ли они с подсчетом баллов. И вот иду я, значит, и вижу, как моего друга мутузят целой толпой. Тоже мне герои! – Он брезгливо сплюнул. – Пошли, а то прохладно. О, духи, ты же промок насквозь.
«Он и вправду считает меня своим другом? Сильный, смелый, такой улыбчивый и лучезарный Хисимура Сато считает своим другом плаксу и размазню? В этом месте все только и делают, что шпыняют меня, да косо смотрят. Даже, если я очень захочу стать сильным, у меня ничего не получится. Перед каждым турниром я дрожу, а во время битвы не дерусь, а только бегаю, чтобы меня не побили», – на минуту задумался Нобунага, уставившись в спину своему спасителю искрящимися от слез глазами.
Покачав раздраженно головой и сглотнув ком, что стоял в горле уже длительное время, он догнал своего защитника и хотел что-то спросить, но слова застряли в гортани, так и не выбравшись на волю, и он лишь стыдливо потупился. Ребята вернулись в жилой квартал и двинулись к своему дому. Навстречу им выбежала Оити, радостно размахивая руками, будто они сто лет не виделись. Вокруг шеи улегся пышный красный шерстяной шарф, а сверху кимоно подбитое овечьей шерстью хаори черного цвета с длинными рукавами. Оно казалось на порядок больше, чем сама девочка.
– Братец! – Она налету ухватилась за костлявую руку брата, потянув его на себя, прыгая и крутясь, не прекращая смеяться. – Ой, что это с твоим лицом? На турнире схлопотал? Сильно болит?
– Пустяки, Оити, – улыбнулся Нобунага. – Снова заняла первое место?
– Да, Оити самая сильная! – рассмеялась та, кружа вокруг и эмоционально жестикулируя.
Мальчик улыбнулся и опустил руку сестре на голову, взъерошив иссиня-черные волосы. Та прижалась к нему, обхватив ручонками, не отрывая зеленого взгляда от глаз брата. Сато со стороны наблюдал за ними в легкой озадаченности.
«Одной крови и все же так разняться друг от друга. И как он не понимает, что, если не станет решительней – не сможет быть полезным ей. Да что там. Не сможет просто оставаться рядом с ней, быть ей равным».
Нобунага действительно любил сестру. Она стала для него единственной радостью в этом суровом мире, в который его пихнули пинком под зад. Неважно, что происходило, когда он видел ее – лицо расплывалось в улыбке. Он все прекрасно понимал, знал, что не соответствует и в душе ненавидел себя за то, что слаб и маленькой девочке приходится за него бесконечно заступаться.
Брат с сестрой направились в сторону дома, как вдруг Сато опустил руку на плечо Нобунаге.
– Только что вспомнил, мне надо с тобой кое о чем поговорить, Нобунага.
Оити тоже остановилась, удивленно посмотрев на друга и поднеся указательный палец к уголку тонких губ. Она была невысокого роста и в этой груде теплой одежды смотрелась умилительно забавно.
– Оити, возвращайся, я догоню.
Девочка с оттенком подозрения водила глазами от Сато к Нобунаге, но потом кивнула, пустившись вприпрыжку к дому.
Сато стоял неподвижно, только дыхание его курилось легким паром на морозном воздухе. Глаза неподвижно уставились в точку белеющего впереди переулка жилых домиков, руки безустанно теребили конец длинного рыжего хвоста, тянущегося от затылка.
– Сато-сэмпай? – разбудил Нобунага, пытаясь поймать взгляд.
– Послушай, ты ведь понимаешь, что если не станешь сильней – все закончится крайне скверно?
Нобунага прекрасно догадывался о грозившей ему участи. Именно это и пытался до него донести Дзиро на аудиенции. Мысли об изгнании порой лишали сна, кидали в ужасающую непроглядную бездну. Он думал о своей ничтожности практически каждую минуту свободного времени. Страх ослабляет тело хуже яда змеи, и мальчик был всецело им отравлен.
– Желаешь вытащить из меня очередные оправдания своей ничтожности? Так вот, я придумал новое: мое тело противится всему, чему его здесь пытаются научить. Смешно, не так ли? – кисло улыбнулся юноша. – Я всегда желал защищать Оити, так ведь поступают братья и мужчины, да? Но все внутри меня перевернуто с ног на голову. – Спазм стиснул горло стальной хваткой. – Кому нужен защитник, который за себя-то не способен постоять?
– Снова пытаешь обмануть сам себя? Я не единожды видел бушующее пламя в твоих глазах. Иногда, во время поединка, ты отвлекаешься от этих дурацких дум – просто не хватает времени – и тогда твое тело кричит: я не желаю проигрывать, я могу сражаться, я готов защищать, наплевав на все вокруг! Но ты словно боишься отдаться сражению целиком. Не понимаю почему. Я могу тебя тренировать.
– Это бесполезно, – грустно вздохнул Нобунага, отведя заискрившийся взгляд.
– Это бесполезно, потому что ты не хочешь думать иначе! Ты никогда ведь не представлял себя кем-то, кто владеет силой, кто способен дать отпор обидчикам? Хватит жалеть себя, перестань жалеть других. Откопай уже гордость на дне своей добросердечности, куда ты ее схоронил. Разозлись! Не бойся, я помогу тебе, мы будем тренироваться три раза в неделю. Главное, держи в себе мысль, пожелай всем сердцем приобрести эту силу. Человек способен сделать себя сильным одним велением мысли, знаешь? Поверь в себя, взгляни на свои способности с другой стороны, – улыбнулся Сато и зашагал в сторону дома, – и все изменится.
* * *
Еще три года затерялись средь черных стен города в чаще леса Дзюкай. Тренировки Сато действительно работали и помогли Нобунаге продержаться в турнирах все это время, но он по-прежнему был недалек от конца списка. Несмотря на эти небольшие, но заметные достижения, Дзиро неведомо почему злился, неустанно вызывая мальчика на беседы, где продолжал выковыривать из глубин его сознания едва-едва затаившиеся страхи. Все чаще в этих аудиенциях проскальзывали слова ненависти к давно почившему отцу юноши, всплывали в них старые обиды и разногласия, которые генерал Цитадели взгромождал на плечи своему подопечному, словно тот должен был унаследовать волю Нобухидэ противостоять Дзиро после своей смерти. Эти разговоры болезненно кусали сердце Нобунаги.
Невзирая на суровое воспитание, юноша любил и уважал отца, всегда хотел оправдать его ожидания, хотел, чтобы он гордился старшим сыном. Из этих бесед становилось ясно, что Куроносукэ и Нобухидэ были кровными врагами, посвятившими противостоянию все время и силы.
Акэти беспрекословно выполнял разного рода распоряжения командира, всячески усложняя мальчишке жизнь. Нобунага отхватывал тумаки за любую оплошность, частенько отстранялся от тренировок, а на турнирах против него выставляли соперников в разы крепче, чем он сам. Но, невзирая на непосильные трудности, вырастающие перед ним подобно сорнякам на грядках, Нобунага упрямо старался не свалиться в «черную» десятку.
Эти три года изменили ребят. Прибавили им мужественности и роста. Бесформенные детские тела окрепли, бугрились мышцами. Но кроме того эти долгие и нелегкие три года невероятно прочно закалили дружбу Сато и Нобунаги. Они повсюду слонялись вместе, и агрессивные нападения хулиганов сократились до нуля.
– В чем дело, Нобунага? – оскалил ухмылку Сато, напирая на свой истерзанный тренировками боккэн всем весом, прижимая Оду к полу с каждой секундой сильней. Тот, обливаясь потом и стиснув зубы, стремился удержать эту невероятную давку. – Только не говори мне, что ты устал.
Нобунаге было не до разговоров, он собрался отпихнуть рыжего ногой, но тот предвидел это движение и отскочил назад собственными силами, закинув меч на плечо. Его противник обтер пот, стекающий по подбородку тыльной стороной ладони и, тяжело дыша, попытался подняться на ноги. Сато видел, что друг практически достиг предела собственных сил на сегодня.
– Давай отдохнем.
– Нет! Я в порядке, продолжим!
Мальчик торопливо вскочил на ноги и принял небрежную стойку, продиктованную усталостью. С каждым разом он все меньше хотел казаться слабым в глазах Хисимуры, он мечтал стать ему равным.
– В порядке, да?
Сато ступил к нему на шаг и одним ударом, выбил деревянный меч из ослабших рук. При этом Нобунага вскрикнул от боли в запястье и опрокинулся навзничь, растянувшись звездой на деревянном полу. Грудь его колыхалась от нехватки воздуха в легких, на плечах уже начали выступать свежие синяки и кровоподтеки.
– На сегодня хватит. Какой толк от тренировки, если ты будешь загонять себя?
– Какой толк от тренировки, если ты будешь продолжать поддаваться мне?!
– Боюсь, если я не буду поддаваться – наши тренировки будут очень короткими.
Нобунага негодующе заскрежетал зубами в тот момент, как амадо старого заброшенного додзё не без усилий распахнулось, впустив в пыльное помещение свежий утренний воздух и снопы ярких лучей солнца.
– Ну, дела! – воскликнула Оити. – Вы что, спать не ложились?!
– Мы спали здесь, – улыбнулся рыжий. – Вчера вечером братец твой свалился без сил, прям как сейчас, и моментально уснул. Поэтому я решил не тащить его тушку через весь город и улегся рядом.
– Тащить мою тушку?! – возмутился Нобунага, вскочив в положение сидя. – Да ты сам любитель провести ночь в додзё! Сколько раз находил тебя здесь поутру! Слюнями весь пол залил.
– Зато я не опаздываю на тренировки как некоторые.
– Подумаешь, – фыркнул юноша и обижено отвернулся.
Девочка присела подле брата, присмотревшись к свежим ссадинам, и негодующе вздохнула, обняв за руку и прижавшись вплотную. Оити очень изменилась за эти три года. По-женски округлилась там, где следует. Иссиня-черные волосы лоснились блестящим шелком аж до поясницы, глаза приобрели ледяной блеск настоящего воина. При желании такой взгляд мог легко пригвоздить на месте. Лишь улыбка осталась неизменна и все так же несла Нобунаге тепло и успокоение.
– Как насчет освежиться в озере? – воспрянул Сато, сладко потянувшись.
– Отличная идея! – обрадовалась Оити, вскочив на ноги и потянув Нобунагу за собой.
«Время уходит. Нужно стать еще сильней. Еще намного сильней и выносливей! Всего за два часа силы меня полностью покинули. В настоящем сражении, где нет времени на передышки, где никто не позволит тебе расслабиться и на долю секунды, я буду совершенно бесполезен», – тревожные мысли неотступно накинулись на мальчика, словно свора голодных собак, терзая со всех сторон.
В такие моменты ему было сложно выдавить из себя улыбку, а еще трудней выбраться из пучины гнетущих размышлений. Солнце ударило в глаза подобно потоку горячей воды, и Нобунага раздраженно прикрылся рукой, устремив взор на безоблачный небосвод. Там, высоко и так далеко, напоминая движущуюся плавно точку, свободно парил ястреб, изредка взмахивая широкими крыльями, и юноша пожалел, что родился человеком, а не птицей.
– Нобунага, о чем задумался? – голос Сато резко хлестнул его, выдернув из мечтаний.
– А-а-а… ни о чем, идемте.
Оити бежала впереди, что-то эмоционально рассказывая. Сато слушал, периодически посмеиваясь над ее смешными высказываниями. Озеро находилось вдалеке от домов и додзё. Его отделяла от города массивная тории20 из камфорного дерева выкрашенная в алые цвета. Тут же, под пушистыми и старинными, судя по толщине стволов, дубами, краснело и поблескивало позолотой под углообразной черной крышей уютное святилище Хатимана21. Закаменелую тропу обрамляли причудливые каменные фонари, а по правую сторону от святилища растекалось и сверкало в лучах утреннего солнца озеро, занимающее здесь немалую долю пространства. В нем водилось полно рыбы, и многие коротали время за рыбалкой, другие любили освежиться после тренировки. И как правило, эти два типа посетителей были не в восторге друг от друга. Множество лесных ручейков стекались к озеру, обеспечивая постоянную фильтрацию и круговорот застоявшейся воды. Каменистое дно делало ее кристально чистой и прозрачной.
Оити продолжала радостно скакать, пока не столкнулась с кем-то прямо под тории. Шарахнувшись в сторону, она зашипела подобно разъяренной кошке.
– Все скачешь как пятилетняя, Ода Оити?
Всеобщему взору предстала юная особа, брезгливо смахивающая со своего черного кимоно воображаемую пыль от столкновения с Оити. Светло-каштановые пряди ее волос заполоскал теплый ветер, необычайно крупные песочного цвета глаза холодно и высокомерно впились в соперницу. Судя по «ласковому» приветствию, эти две подругами не являлись. Оити недобро ухмыльнулась, показав белые зубки, и уперла руки в боки.
– А ты бродишь как всегда одна, полукровка.
Полукровкой Такахико Орин прозвали соратники втихомолку за неординарную внешность, но только Оити хватало наглости называть девушку так в лицо. Непривычный, но приятный глазу облик, сыграл с ней злую шутку – все сторонились девочку, поговаривая, что та одержима демонами. С Оити же у нее были особые отношения, подпитанные небывалой ненавистью и чувством соперничества. Ода носила титул сильнейшей фехтовальщицы среди учениц, но светловолосая гналась за ней по пятам. Несколько раз случайные очевидцы растаскивали этих двух бестий, которые дрались где-нибудь в подворотнях, на торговых улицах, возле конюшен – где угодно помимо додзё. Китаморэ порой не понимала, как следует проводить тренировки, по итогам которых дикарки обязательно сходились в дуэли, дубася друг друга с пугающей кровожадностью.
На язвительное «полукровка», девочка, изучив взглядом спутников Оити, стиснула зубы от злости, но сумела промолчать. Однако зеленоглазая забияка подливала масла в огонь.
– Такахико, а правда ли говорят, что твоя мать грешила с демоном и поэтому твоя внешн…
Не успела Оити докончить, как та бросилась на хамку сломя голову, устремив кулак в направлении ее лица, однако соперница ловко отскочила в сторону, ухватила Орин за вытянутую руку и заломила за спину. Такахико жалобно взвизгнула, вывернулась влево и уже размахнулась ногой, но удар неожиданно был перехвачен Сато, возникшим из неоткуда между воительницами. Он предплечьем правой руки удержал тяжелый удар ноги светловолосой, а ладонью левой блокировал кулак Оити. Все трое замерли.
– Фух, еле успел, – заулыбался рыжий, чертовски довольный собой.
– Что, Ода, обзавелась телохранителями? Самой-то духу не хватает довести хоть раз бой до конца?! – зарычала Такахико и вынужденно отступила чуть в сторону, метнув на Сато яростный взгляд, рассыпая искры из глаз.
– Она бы с радостью продолжила, но смотреть потом на ваши разукрашенные мордашки – выше моих сил, – рассмеялся Сато.
Такахико Орин презрительно сузила глаза.
– Ты кто вообще такой?
– Я?
– Не называй ей своего имени! – выпалила Оити, схватив друга за плечо. – Проклянет же!
Стало заметно, как Такахико Орин еле сдерживается, чтобы снова не перейти к решительным действиям. Она плотно сомкнула челюсть, вся насупилась, сжимала и разжимала кулаки, болезненно впиваясь ногтями в ладошки. Но даже в этом воинственном образе, Сато находил ее привлекательной или, если точней, притягательной.
– Жаль, мои проклятия не распространяются на тебя, Ода. Легко бросаться дерзостями за спинами других, да? Хотела бы я посмотреть, как ты запоешь, будь мы наедине.
– Нечего там смотреть. Я к твоим услугам в любое время, полукровка.
Нобунаге было неприятно видеть подобное поведение сестры, ведь она вела себя абсолютно так же как мальчишки, беспрестанно задирающие его самого. Однако в отличие от него, Такахико Орин имела достаточно силы и решительности, чтобы отстоять свою гордость и честь, и от этой мысли он ненавидел себя еще сильней.
– Оити, прекрати, – тихо проговорил Нобунага, не глядя ни на кого из присутствующих. – Подобное поведение не делает тебе чести. Важно всегда оставаться человеком. Даже по отношению к проигравшим.
– Проигравшим?! – выплюнула Орин. – Да я тебе доходяга сейчас ребра пересчитаю!
– Это было сказано не в отношении тебя, Такахико-сан! – замахал руками Нобунага, испуганно пятясь от наступления разъяренной бестии. – Я говорил в общих чертах!
– Не оправдывайся перед ней, брат, – повысила голос Оити, перегородив сопернице дорогу.
– Думаю, нам всем стоит немного остыть. – Сато схватил Оити под руку, мягко подтолкнул к Нобунаге, но не отводил глаз от озлобленной Такахико, красотой которой наслаждался с неприкрытой несдержанностью. – Среди вас двоих нет ни слабых, ни проигравших, Оити. Гляди. – Он поднял рукав кимоно, оголив предплечье, на котором уже расцвел лиловый синяк. – Вы тренируетесь разбивать камни в пыль в женском додзё? – рассмеялся. – Если все еще хочешь кого-то поколотить, Такахико-сан, я к твоим услугам.
Девушка украдкой заглянула в глаза Хисимуры, взора которых избегала все это время, и через сей мимолетный контакт вдруг ощутила, как злость и враждебные намерения отпускают ее. Не проронив больше ни слова, она легким взмахом кисти откинула светло-каштановые волосы за плечо и зашагала мимо в сторону города. За ней по пятам проследовал яркий запах пиона. Хисимура продолжал глядеть ей в спину, любуясь статной фигурой, упругой, точно кошачьей, походкой.
Ястреб взмахнул мощными крыльями и камнем бросился к земле, в секунду стиснув своими смертоносными когтями трепыхающуюся ласточку. Дзиро с удовольствием наблюдал за этой картиной жестокой расправы. За его спиной ожидал реакции на свой короткий доклад молодой капитан, на точеном лице которого отражалось негодование и легкий оттенок злости.
– Значит, Хисимура его тренирует, – задумчиво хмыкнул генерал. – Много же тебе потребовалось времени для выяснения этих обстоятельств, – фыркнул с претензией, но тут же смягчился. – Хотя, вряд ли это поможет мальчишке в следующем турнире. Ты ведь придумал, как избавиться от него, Мицухидэ? Не медли. Мое терпение не вечно, и оно на грани выплеснуться наружу. Выплеснувшись – ты первый попадешь под удар.
БИТВА ТРЕТЬЯ
Пророчество
Акэти не понимал. Он прожил всю сознательную жизнь подле Дзиро Куроносукэ и – сколько себя помнил, – не видел, чтобы командир так нервничал из-за какого-то сопливого доходяги. Организовывая нападение на поместье Ода, он продумывал стратегию так, как не продумывал ее при захвате крепостей своих самых закоренелых врагов. Это удивляло. И настораживало. Каждый знал про могущество и большой военный опыт Оды Нобухидэ, но таких неотступных и посвятивших всю свою жизнь кодексу бусидо самураев было пруд пруди.
– Дзиро-сама, все ваши мысли занимает этот мальчуган. Могу я узнать причины? – с осторожностью вопросил Акэти Мицухидэ.
Главнокомандующий хранил молчание, будто не слышал вопроса, хотя пытливость капитана пробудила в нем кипящее жерло гнева. Темные глаза продолжали недвижимо следить за точкой, запримеченной на пейзаже пышущего зеленью сада. Листва глухо шелестела в легких волнах ветра, жирная цикада, еле заметная на фоне темной коры старого сливового дерева, медленно зашевелила прозрачными крылышками и пронзительно завопила.
– Пророчество, – проговорил Куроносукэ угрюмо и тихо. – Помнишь ли ты, Мицухидэ, как пару лет назад, после утомительной битвы на севере, мы встали лагерем близ бедной деревушки Фукагава?
Акэти кивнул головой в знак того, что помнит этот поход.
– Ты тогда остался в лагере, не последовал за мной в деревню, хоть я и настаивал, – с ощутимой претензией проговорил генерал, как будто намекая, что неблагоприятный исход истории ложится ответственностью на плечи подчиненного. – Шествуя по центральной улице этой бедной, провонявшей старостью деревни под копыта моего коня кинулась старая женщина. Пришлось грубо осадить и спешиться, потому что животина встала в свечку и готова была забить старуху копытами насмерть, и ёкай ее раздери, я должен был позволить этому случиться, – процедил Дзиро сквозь зубы и продолжил с не менее ожесточенным лицом. – Ее землистого цвета морщинистое лицо нервно дергалось, а тело лихорадочно трепыхалось. Мной овладел гнев, я грубо оттолкнул женщину в сторону, но та схватила меня за руку и завопила, что за мной по пятам ходит смерть. – Инфернальный оскал расплылся на его лице. – Я усмехнулся ей в ответ: мол, ты права, смерть моя верная спутница, ведь я ее уполномоченный исполнитель. Но бабка, побледнев, застонала, что моя судьба предрешена, что меня настигнет тень давнего врага, чьи кости погребены под пеплом, что я приютил у себя мстительного духа, и он ищет силы. Убеждала, что мне не избежать судьбы, что смерть приближается ко мне стремительными шагами. – Командующий умолк на мгновенье, побелев будто молоко. – Я быстро забыл о случившемся, даже не пытался разгадать смысл ее слов, ведь я не верю во всю эту чушь, пока однажды в мой сон не вторгся Нобухидэ. Этот высокомерный поганец смеялся, сжимая в руках окровавленный кусок мяса, но только потом я разглядел, что он пожирает свое собственное сердце.
Мицухидэ стоял недвижимо, внимательно всматриваясь в мимику лица своего командира. Он знал, что противостояние между Дзиро и Одой пролегало корнями очень в глубокое прошлое, но никак не мог связать эту историю с Нобунагой.
– Давний враг, что погребен под пеплом – Ода Нобухидэ, – задумчиво промычал Куроносукэ. – А мстительный дух – это нобухидэвское отродье. И, как ты мог заметить, этот паршивец действительно ищет силы.
– Дзиро-сама, это просто смешно! – несдержанно выпалил капитан. – Вам стоит хоть раз побывать на тренировках или хотя бы почтить своим присутствием турнир, чтобы обрести понимание: Оду способен поколотить даже ребенок. Он не трус, но слишком бесхребетный. Он не способен наносить кому-либо вред даже в рамках соревнования. Я бы сказал – ему не место в додзё, но ранее вы приказали мне заняться его обучением…
– Я помню, о своих приказах! – рявкнул генерал и пригвоздил Мицухидэ взглядом. – Слушай новый приказ, Мицухидэ. – Его голос стал тихим и леденящим. – Я хочу, чтобы ты избавился от мальчишки.
Акэти Мицухидэ не удивил подобный приказ, ни одна мышца не дрогнула на его худом лице.
– Можно инсценировать самоубийство, как последствия всеобщей травли. Веревка у меня всегда найдется.
Нервная ухмылка выпрыгнула на лицо Куроносукэ.
– Ты всегда любил играть грязно, Мицухидэ. Нет. Я желаю видеть, как он станет отчаянно цепляться за жизнь, как страх погасит свет в его глазах. Я желаю его видеть сломленным и жалким. Я желаю, чтобы его агонию видели все. Его ретивая сестра частенько доставляет хлопоты Эри. Это станет уроком для нее, как и проучит выскочку Хисимуру.
– У меня есть некоторые мысли на этот счет, Дзиро-сама.
Напряжение как будто отпустило Дзиро Куроносукэ, он медленно развел могучие плечи, выгнул спину и удовлетворенно улыбнулся капитану.
– Ступай, мой верный клинок, несущий смерть непокорным. Ступай и не разочаруй меня, Мицухидэ.
Капитан откланялся и поспешил скрыться за белоснежным амадо, быстрым шагом вышел во двор. Вспышки безумия стали проявляться все чаще, все отчетливей, частенько доводя Дзиро Куроносукэ до несдержанных воплей, и Акэти опасался, что рано или поздно, генерал схватится за меч. Дзиро не любил повторять приказы дважды, и Акэти Мицухидэ хотел непременно ему угодить.
* * *
– НОБУНАГА!
Пронзительный крик над ухом вырвал мальчика из сладкого сна и тот, перепуганный до смерти, подскочил с футона22 на максимальной скорости, прямым курсом в нависшего над ним Хисимуру. Раздался глухой удар и перед глазами обоих заплясали пьяные россыпи звезд. Мальчишки отпрыгнули с воплями друг от друга, схватившись за лбы, на которых тут же проросли идеально округлые шишки. Сато рассмеялся, а Нобунага закряхтел, уткнувшись лицом в одеяло и схватившись за голову двумя руками.
– С ума сошел?!
Он бы продолжил причитать и возмущаться, если бы внимание не привлекла непривычная тишина в завсегда шумном с утра пораньше жилище. Обычно под раскатистый гонг во дворе, утреннюю возню и громкие голоса сожителей, сон, как рукой снимало, а в тесной обители начинался новый день, но тут все точно сговорились, бесшумно собрались и ушли на тренировку, оставив Оду отсыпаться. Такое происходило ни единожды, и каждый раз, когда Сато ночевал вне стен общежития, а посему Нобунага подсознательно сетовал на друга за разгульный образ жизни, но смелости высказаться рыжему в лицо ему не хватало, как не хватало в данный момент времени на душевные терзания о том, что он как был изгоем, так и остался. Юноша, как подорванный, вскочил с койки, буквально впрыгнул в кэйкоги23 и метнулся со всех ног к выходу, по пути подвязывая волосы веревкой.
Единственное, что Нобунага делал лучше других – так это бегал. В этом он никому не уступал. Мальчику так часто приходилось удирать от обидчиков, что ноги стали самой развитой частью его тела.
Додзё располагалось на противоположенном конце города, за белоснежной стеной в десять сяку24. Перед началом тренировки ворота на территорию запирали, а опоздавшие подвергались наказанию в виде двух сотен взмахов мечом, тридцати ударов палками по голому телу или же пребыванию в течение суток в яме без еды и воды. Запуганные дети не решались опаздывать, но частенько подшучивали над Нобунагой – теперь это стало единственным их развлечением, учитывая, что определить зачинщика не представлялось возможным. Один раз Акэти избил провинившегося Оду до такого состояния, что бедняга не мог ходить несколько дней. Острая боль от ударов четко запечатлелась в его памяти, он до ужаса боялся повторения наказания.
Ребята бежали так быстро, насколько это было возможным. Солнце протянуло свои золотые лапы сквозь высокие деревья, ласкало теплыми прикосновениями кожу, а ветерок, играясь с волосами, приятно щекотал. Но друзьям было не до того. Нобунага несся напрямик, срезая привычный маршрут через подворотни, перепрыгивая встречные ограды на пути, Сато старался не отставать.
На рынке ребята чуть не снесли двух плотников, переносящих длинные доски. Ода ловко шнырнул подкатом под преградой, Хисимура проворно вспрыгнул на изгородь и промчался мимо по ее шаткой конструкции. Пробегая мимо конюшен, с мальчишками поздоровался кузнец:
– О! Нобунага-сан, доброе утро! Снова опаздываешь?
– Извините, Сосуке-сан, позже поговорим! – махнул рукой мальчик, промчавшись мимо.
– Сегодня придешь?
– Да помогут мне ду́хи, – задыхаясь ответил тот.
– Чудный парень, – улыбнулся кузнец, скрестив руки на груди.
Друзья свернули за двухэтажное здание казарм, подняв под ногами в повороте тучу пыли и, завидев, что ворота додзё не заперты – вложили все силы в этот последний рывок. Скорей всего Акэти еще не пришел, потому что ребятня сидела на веранде, шумя разговорами. Сато и Нобунага буквально ввалились в додзё.
Оба согнулись ровно пополам, задыхаясь в тяжелой одышке. Длинные волосы Нобунаги, убранные в хвост, растрепались, свисали черными нитями по всему лицу. Он плюхнулся на пол, продолжая задыхаться. Друзья успели вовремя, а если быть точней минута в минуту. Следом за их громким вторжением вошел Акэти и вонзил взгляд золотых глаз в растекшихся, словно перебродившее тесто, по полу учеников. Настолько грубое нарушение этикета бросило учителя в пламя ярости, он прищурился и навис над ними подобно разъяренному медведю, отбрасывая черную тень, сверкая взбешенным взглядом.
– Я разве не рассказывал об этикете, сопляки?! – взгляд перетек на Нобунагу. – Ода!
Мальчик вскочил на ноги, вытянулся в прямую линию и окаменел.
– Твое тяжелое дыхание подсказывает, что ты снова проспал. Как и ты, Хисимура.
– Но мы же не опоздали! – воспротивился Сато.
– Молчать! – рявкнул капитан, схватив рыжего за ворот кимоно и подтянув к себе нос к носу. – Опять таскался всю ночь по злачным местам, а?! Как думаете, чем вы лучше других? Или считаете, что у вас есть какие-либо привилегии? – Он брезгливо оттолкнул Хисимуру в сторону. – Правило для всех одно! И каждый, находящийся на территории города должен строго блюсти его! Я заставлю вас драить нужники языками, щенки!
– Хисимура-сан не виноват! – воспрянул Нобунага, выступив вперед, но как только волчий взгляд впился в него, резко поумерил пыл, потупившись. – О-он из-за меня пришел так поздно! Я слишком крепко спал и поэтому Хисимура-сан не мог меня разбудить! Я один провинился!
Сато ошарашено вскинул брови, обернувшись и не веря собственным ушам. «Взял всю вину на себя?! Ты весь трясешься от страха и все равно берешь всю вину на себя? Не говори больше и слова, не то Акэти перегрызет тебе глотку. Он подобно псу, чувствует страх в людях!»
Нобунага боялся до трясуна своего учителя, но эмоции и голос совести предательски толкнули его в клетку с разъяренным зверем по имени Акэти Мицухидэ. Однако капитану понравилась эта самоотверженность в дрожащем голосе подопечного. Он оскалил одну из своих ядовитых ухмылок, вскинул голову кверху, не сводя глаз с мальчика.
– У кого-то, кажется, голос прорезался, а? Думаешь, что готов подставить спину для защиты друга? Ах нет, кажется ты всегда готов подставить спину за любого из здесь присутствующих? Кем ты себя возомнил? Богом милосердия? Думаешь, если станешь подставляться под удар, тебя полюбят? – Громкий смешок вырвался из его горла. – Вскоре ты поймешь, что не милосердие располагает на свою сторону людей. – Он прошел на середину комнаты и кинул напоследок: – Тряпка для мытья полов ты уже знаешь где.
– Так точно, – вяло выдохнул Нобунага, потупив виноватый взгляд в деревянный пол.
Сато печально покосился на друга, а Акэти, заполучив приподнятое настроение, довольный собой, приказал всем построиться. Ученики тут же выстроились в ровную шеренгу, выпрямили спины и как обычно боялись встретиться с пронзительным взглядом учителя. Капитан размеренно прошелся сперва в одну сторону, затем неторопливо прогулялся в другую. Тут он остановился и закинул боккэн на плечо.
– Сегодня я займусь тем, что проверю у каждого из вас удар из верхней стойки – Камаэдзё. – Тут же едкая ухмылка скривила линию его губ. – Раз уж ты сегодня провинился, Ода-сан, с тебя мы и начнем.
Юноша, сглотнув ком, что стоял в горле уже длительное время, вышагнул вперед. Все было, как и всегда. До ушей доносились насмешки и не самые лестные, но привычные, прозвища. Кто-то прыснул смешком, кто-то сунул под ноги тренировочный меч, но Нобунага предусмотрительно перешагнул, лишив обидчиков зрелища и повода в очередной раз расхохотаться. Мальчик за столь долгое время научился пропускать мимо ушей все грубости в свой адрес.