Марк Корнилов
Город Утренней Зари
– Неужели тебе так сильно не понравилось?
– Ты тут не при чём. Просто мои шрамы не столь интересны.
Гвендолин молча смотрела, как клиент вышел за дверь. Жаль, что этого гостя ей не с кем будет обсудить. Она медленно направилась к коммуникатору, чтобы сообщить об окончании сеанса. В этот момент дверь снова открылась, и Джон громким шёпотом произнёс:
– Подожди пять минут. Этого никто не заметит.
– У меня могут возникнуть проблемы.
В ответ Джон подмигнул и снова скрылся, а Гвендолин решилась повременить с отправлением сообщения.
Он спокойно смотрел на широкие окна на другой стороне зала, через которые хорошо был виден садовый комплекс «Дома Любви». Дверь из соседней комнаты бесшумно открылась, и из неё вышел седовласый ветеран. Он удовлетворенно улыбался. Повернув голову, он увидел Джона с разочарованным выражением лица, что для «Дома Любви» считалось преступлением. Любопытство тут же овладело старым солдатом.
– Что-то случилось? – участливо поинтересовался он.
– Да так, не для меня это место.
Даже в набедренной повязке ветеран сразу узнал в Джоне наёмника: шрамы, катетер и пристальный взгляд стальных глаз. Он доброжелательно улыбнулся, хотя пробудившиеся древние рефлексы хотели украсить лицо армейской ухмылкой. На этот раз он сдержался. Прошлому нет места в Среднем городе. Он и так защищал свой шрам ценой бесконечной бумажной волокиты, результатом которой был запрет на косметическую операцию по медицинским показателям. Никто из близких в это не верил и не понимал его желания сохранить увечье.
– Да, мальчик, ты выглядишь потерянным, – покровительственно произнёс он.
– Ещё бы. Внизу меня засмеют, если я им не расскажу, что значит пройти по «Пути любви». Блин, такие деньги. Думал, что здесь всё сами сделают, а оказывается, проблема во мне: мол, я должен открыться, – сетовал наёмник. – Эх… и гид. От неё я ещё больше нервничаю!
– Тихо-тихо, сынок. Давай отойдём к окну, пока тебя не заметили. С таким настроением, тебя лишат посещения Среднего города как минимум на год.
Облокотившись на перила, они смотрели на садовый комплекс, своей яркой зеленью предающий забвению тот факт, что вся остальная планета превратилась в безжизненную пустыню.
– Прошу прощения, сэр, что не преставился. Меня зовут Джон Айрон.
– Хорошее имя. Обычное, – улыбаясь ответил ветеран. – Кем работаешь?
– «Да, ладно. Ты прекрасно знаешь, кто я», – не подавая вида, подумал Джон, но в ответ произнёс. – Прикреплён для взаимодействия с тридцать третьим участком.
– Ликвидация?
– Не без этого, но такой работы сейчас не так много. Некоторые из наших отправились на поиски изгоев на север.
– Ха! И они думают, что вернуться?
– Кто-нибудь уж точно вернётся, и мы будем месяц слушать об их похождениях, – весело ответил Джон.
– У Большого Бо?
– Естественно.
– Хороший бар. Давно в нём не был.
– «Ты был там на прошлой неделе», – мысленно укорил его Джон и продолжил разговор. – Так что поеду я отсюда заливать своё поражение. Заодно и к мадам Питерсон заеду. Может, её девочки вернут мне уверенность в себе.
При этих словах в глазах ветерана промелькнула грусть, наличие которой он так хорошо скрывал. Грустить в Среднем городе также кощунственно, как и не завидовать в Нижнем городе всем здешним обитателям.
– Только вот что рассказать парням… – Джон посмотрел на ветерана. – Может быть, вы мне поможете сочинить что-нибудь правдоподобное?
– Интересное предложение, – ветеран провёл рукой по несуществующей щетине на своём лице. – Но что ты мне можешь предложить взамен?
– Благодарность наёмника.
Старый солдат оглянулся.
– Ну же… ну же… Сьюзен вот-вот появится, – внутренне подгонял его Джон.
– Кхм-кхм…Как у тебя с квотой на пассажиров? Прокатишь дедушку?
– Без проблем, если расскажете секрет, как оставаться в такой форме и нравиться женщинам, – весело ответил Джон и протянул руку.
В ответ ветеран дал знак, что здесь это лишнее.
– Вы уже освободились? Снова? – раздался знакомый голос Сьюзен за спиной.
– Виноват. Видимо, рано я задумал покорить вершину любви, света и благодати.
После этой реплики Джона Сьюзен опустила глаза, а затем медленно подошла к нему и на ухо прошептала:
– Тогда позвольте проводить вас обратно в город.
Ветеран заметил, что Джону всё-таки удалось довести Сьюзен, хотя она пыталась скрыть это от лишних глаз и камер наблюдения. Моментально вернув себе профессиональное самообладание, она деликатно взяла Джона под руку и повела к раздевалкам. Наёмник мельком взглянул через плечо на своего седовласого знакомого, а тот еле заметно кивнул в ответ. Через полчаса Джон сидел на парковке в своём мощном и дерзком тёмно-синем Charger 2030 GT. Ему нравилось трогать руль, потому что его старая кожа, благородно поскрипывая, сохранила прикосновения самого дорогого в его жизни человека – его отца. Закрыв глаза, он снова вспомнил, как они ездили по улицам города. Эти воспоминания наполнили горько-сладким чувством его сердце.
Раздался стук по капоту. Джон не ошибся в навыках старого вояки, который быстро нашёл его машину на парковке. Его попутчик был в светло-сером пиджаке и зауженных брюках, которые отлично сочетались с белой футболкой и белыми кроссовками. Джон на его фоне выглядел деревенским простаком в своих (как он считал праздничных) тёмных потёртых джинсах и светло-голубой рубашке с закатанными рукавами. Наёмник жестом пригласил его в машину.
– Крутая и старая… эх… даже сейчас я о такой могу только мечтать, – восхитился ветеран, садясь рядом с Джоном.
– Что-то не верится. Вы здесь можете позволить себе всё.
– Да, всё, но твоя машина слишком вызывающая. Зачем такой огромный двигатель на наших тихих улицах?
– Переезжай в Нижний город, – предложил Джон.
– Ха-ха, я сразу понял, что ты шутник. Обратной дороги нет – только в могилу!
Они вместе засмеялись, после чего Джон выехал с парковки в направлении внешнего кольца города Утренней Зари.
– Так куда тебя подбросить? – спросил он.
– Пока не знаю. Просто хочется посмотреть, как там у вас. Вспомнить прошлое, чтобы лучше ценить свет Сына.
– Хм.
– Что?
– Тогда нам к мадам Питерсон. После полумрака номеров в её заведении точно научишься ценить свет, – многозначительно произнёс Джон.
– Я не про то.
– Как знаешь. Высажу тебя, где скажешь. Можешь пообедать в ресторанчике братьев Грассо.
Ветеран кивнул и посмотрел в окно на залитые солнечным светом улицы Среднего города. К полудню они проехали через пропускной пункт и въехали в Нижний город, сумрак которого тут же окутал их со всех сторон. Виной тому была паршивая циркуляция воздушных потоков через защитный барьер первого поколения, в связи с чем в небе над Нижним городом конденсировались плотные облака, представляющие собой смесь всего, что производилось здесь: от выбросов заводов и выхлопов машин до естественного испарения влаги.
– Ты так и не спросил, как меня зовут. Тебе неинтересно? – поинтересовался ветеран.
– Думаю, у тебя есть причины не называть своего имени, – учтиво ответил Джон. – Может, ты думаешь, что я решу использовать тебя.
– И каким образом? – оживился ветеран.
– Выкуп!
Смех снова заполнил салон автомобиля, но на этот раз более откровенный и смелый, нежели на парковке «Дома Любви». Им обоим было хорошо известно, что любое посягательство на гражданина Среднего города приведёт только к одному: отряд спецназа, который будет стрелять на поражение. Старый солдат продолжал смеяться, будто желал продлить дорогое ему чувство смеха над человеческой глупостью, чего в Среднем городе он не мог себе позволить ввиду заметного положения своей семьи, занимающейся высокой модой. Он до сих пор не мог понять, как у него выросли такие утончённые дети и внуки. Они всё время твердили ему, чтобы он убрал этот безобразный шрам с лица. «Только вместе с моей головой» – однажды ответил он им, что вызвало ступор у собравшихся членов семьи. Они совершенно не понимали его. Даже этот наёмник за рулём являлся ему более близким человеком.
– Так что мне сказать про «Путь любви»? – напомнил про их договорённость Джон.
– Ничего. Скажи, что это можно пережить только лично, – пожал плечами ветеран.
– Использовал меня?
– Наёмников все используют. Обиделся?
– Нет, – спокойно ответил он. – Тогда я к мадам Питерсон. Где тебя высадить?
– Знаешь что? Я поеду с тобой. Посмотрим, кто знает мужчин лучше: наши прекрасные девушки сверху или ваши снизу, – выпалил ветеран.
– Такие шуточки там себе не позволяй. Мадам сейчас стала строже, чем раньше, – ухмыляясь сказал наёмник. – Ты давно был у неё в борделе?
– Даже не помню, – отмахнулся старый солдат.
– Короткая у тебя память.
«Пять дней назад», – снова мысленно укорил его Джон.
– Ну так как? – переспросил старый солдат.
– Без проблем. Наличные есть?
– Нет.
– Да, ладно? На что потратил свой лимит? У такого, как ты, он должен быть внушительным, – заметил Джон, поворачивая на заброшенную эстакаду.
– Помог одному знакомому. Э-э-э, ты куда повернул… она же в аварийном состоянии.
– Ерунда. Её просто не обслуживают, а доберёмся быстрее. Я всегда по ней срезаю, когда возвращаюсь домой, – спокойно ответил наёмник. – К тому же здесь открывается прекрасный вид. Ты же и сам хотел посмотреть, как тут у нас.
– Хм, уговорил.
Ветеран краем глаза смотрел на Джона и пытался подключить своё чутьё – не обманывает ли он его? Сердце билось спокойно, а попутчик не выглядел безумцем, который ради развлечения посягнёт на его жизнь. Джон был прав, и перед ними с высокой эстакады уже открывался вид на город, завораживающий своей серостью: мягкий свет, даже днём освещаемых улиц; неоновые вывески; туман, заботливо обтекающий вершины высотных зданий. Старый солдат посмотрел в даль в сторону портового района, который, после того как пересох залив, пришёл в упадок. Только несколько заводов продолжали подмигивать своими системами заградительного освящения.
– Город умирает? – спросил он у Джона.
– Ага, – сухо ответил тот.
– Вам всем надо наверх.
– Ну-ну, кто бы нас туда пустил. Комиссии по лояльности работают точнее хирургического лазера.
– Ты не похож на дурака, а значит прекрасно знаешь правила игры: от всего сердца признай Сына Богом и дорога в рай тебе открыта, – отрешённо ответил ветеран.
– Рай? Тогда почему вы регулярно сбегаете к нам в «преисподнюю»? – Джон аккуратно припарковался в одном из карманов эстакады.
– В смысле?! – переспросил ветеран и прищурился.
Джон медленно повернул голову и холодно произнёс:
– Выходи, Кловис Бодэн, нам нужно поговорить, – с этими словами он вылез из машины.
– Так и знал, что наёмникам доверять нельзя! – в сердцах пробурчал старый солдат.
– Ничего ты не знал! – раздался голос Джона снаружи.
Кловис вылез из машины и подошёл к внешнему отбойнику, на который спиной опёрся предатель.
– Говори быстрее, что тебе нужно от меня?
– Мне от тебя ничего не нужно. Просто мне заказали твою ликвидацию.
– Чего?! Кто?! Тьфу! Какого хрена происходит?! – ветеран начал тяжело дышать.
Все его враги уже давно лежали в земле на полях сражений войн тёмного века, которые терзали планету до того, как Сын примирил всех. Как он слышал, заказы выдают только на самых неблагонадёжных элементов, уличённых в связях с изгоями. Но разве он похож на того, кто сотрудничал с теми, кто не принимают Сына? Кловис изгоев-то живьём никогда не видел. Так в чём же проблема? От мысленного напряжения пот проступил на его лице. Джон спокойно наблюдал за ним, ожидая, когда старый солдат сам придёт к единственному правильному ответу. Бодэн захотел подойти поближе к Джону, но тот покачал головой и взглядом указал на револьвер, весящий на его бедре.
– Когда он успел его надеть? – произнёс про себя Кловис. – Видимо достал из-под сиденья.
Навыки анализа медленно возвращались к нему после стольких лет простоя.
– Ты убьёшь меня?
– Да.
Ветеран тихо засмеялся, и его дыхание стало ровным.
– Что ж, тогда чего ты ждёшь?
– Думал, предоставить тебе выбор.
– Остаться в живых? Не-е-ет, ты всегда доводишь дело до конца. Что тогда? Хочешь рассказать мне из-за чего я умираю? Я и так и знаю, что стал просто не угоден системе. Будь она проклята. Ха-ха-ха, – его смех разнёсся по эстакаде. – Даже полегчало! Ну так что? Я прав? Ответь же мне, раз ты такой честный!
– Твои дети заказали тебя, – безэмоционально произнёс Джон, пристально следя за реакцией.
– Дети?! – Кловис замер на несколько мгновений, а затем с потерянным видом продолжил. – И чем я им не угодил? Я дал им всё, что у меня было!
– Сын дал им всё, – поправил его Джон.
– А вот ни хрена подобного! Я дал им всё, когда этого Сына ещё на горизонте не было! А после? Кто признал его Богом, чтобы моя семья смогла оказаться наверху?! А? Я тебя спрашиваю?! Я отказался практически от всего, что мне было дорого и ради чего?
– Ради света, – с сарказмом заметил его собеседник, наблюдая как с небожителей слетает вся их хвалённая позолота.
Бодэн заметил его выражение лица и опустил голову. Он устало сел на бетонное покрытие и закрыл голову руками. Несколько минут в тишине помогли ему наконец-то собраться с мыслями.
– Видишь, я про это и говорю. Он ничего не изменил. Я отказался от всего в надежде, что Сын изменит меня, но его свет ничего не изменил. Как только он уходит, всё остаётся по–прежнему. Но судя по твоему выражению лица, ты это и так знаешь, верно?
Джон кивнул, и ветеран впервые за многие годы почувствовал, что не одинок. Он усмехнулся, что близким ему человеком оказался палач, в то время как дети, его родные дети, хотят вычеркнуть его из своей безмятежной жизни, которой угрожают его увлечения.
– Дети… Что ж, не могу их винить. Я перегнул палку с посещениями Нижнего города. Я всего три-четыре раза вне квоты ездил в бар и к Александре… Такая внимательная и ласковая… Ей, действительно, была интересна моя прошлая жизнь, – он провёл пальцем по шраму, пытаясь скопировать её прикосновения.
– Или она делала вид. У мадам все умеют…
– Мне плевать. С ней я чувствовал себя настоящим, живым! – раздражённо ответил Кловис. – Всё дурное и хорошее в моей жизни связано с этим шрамом. Чего так мои дети ополчились на этот уродливый рубец?
– Может, потому, что он им напоминает, что без света Сына они из себя ничего не представляют? – пожал плечами Джон.
– Мальчик, они одни из законодателей моды в городе, – отстаивал индивидуальность своих потомков старый солдат.
– Они или их именной ИИ? – разминая шею, заметил наёмник.
Бодэн замер, будто хотел, чтобы очевидные факты не заметили его и, пролетев мимо, растворились в воздухе.
– Нет-нет, я помню, как им в детстве нравилось придумывать новые наряды у бабушки на даче… когда они были совсем ещё крохами, то… – цеплялся за воспоминания ветеран.
– Да-да, но потом пришёл Сын и всех нас спас, а наши мечты стали воплощать бесчисленные алгоритмы, – снова вернул его в реальность Джон. – И самое страшное, что мы так легко отказались от себя ради Его света и благодати.
– Мы? Не похоже, что ты отказался от себя.
– Это я так, поддержать тебя перед смертью.
Кловис осунулся.
– Знаешь что? Я и без твоей надменной рожи понимаю, что вся моя жизнь дерьмовая иллюзия! И там наверху, и здесь.
– Тогда почему ты, рискуя всем, ездил сюда? – спокойным и ровным голосом спросил Джон.
– Не знаю. Но там наверху временами мне становится не по себе. Этот свет… ты не понимаешь… он одинаковый…
– В смысле?
– Ха! В смысле ничего нового! – Кловис самодовольно откинул голову на бетонную стенку. – Я так устал… Оно и к лучшему, что ты вышибешь мне мозги.
– Я в голову не стреляю, – ответил Джон, многозначительно посмотрев на него.
– А-а-а, практично. Нет лишней головной боли с идентификацией тела.
– Угу.
Кловис усмехнулся. В этом высоком наёмнике человечности оказалось больше, чем в среднестатистическом жителе верхних районов, для которых важна лишь очередная доза света от божественного Владыки Города Утренней Зари. Ветеран стал жалеть, что познакомился с Джоном так поздно. Ему хотелось узнать, как он сохраняет себя в такой жёсткой и бессердечной профессии? Бодэн отдался своему армейскому чутью, не раз выручавшему его в суровых кампаниях в Латинской Америке и Южной Африке. Ветеран посмотрел Джону в глаза. Взгляд не убийцы, которому нравится лишать человека жизни. Деньги? Нет! Ветеран не почувствовал алчности, которую привык встречать среди наёмников на войне. Слава? Возможно. Тут что-то более личное. Пытается кому-то что-то доказать? Скорее всего. Кловис был доволен своей предсмертной догадкой, так как его сердце полностью с ней согласилось. Это его успокоило.
– Не хочу тебя больше задерживать. Тебе ещё отчёт составлять. Куда мне встать? Не хотелось бы забрызгать своими внутренностями эту красотку! – он кивнул в сторону автомобиля.
Джон медленно подошёл к багажнику и вытащил из него второй пистолет. Кловис с интересом смотрел, как он подошёл к нему и вложил в его руку кольт М1911. Как только деревянные накладки на рукоятки коснулись его руки, приятная дрожь прокатилась по телу. Он тихо засмеялся.
– Ты меня всё больше удивляешь? Дуэль? – ветеран крепко сжал пистолет.
Джон кивнул.
– С надеждой умирать легче, – он тяжело поднялся и ещё раз покрутил в руке хорошо знакомую с детства модель пистолета. – Я не питаю иллюзий. Ты слишком быстро и лихо нацепил кобуру с револьвером. И судя по тому, как ты ухаживаешь за оружием… – он потряс кольтом. – …оно слушается тебя безукоризненно. У меня тоже были любимцы в прошлом. Давай заканчивать. Но предупреждаю: я буду стараться убить тебя, как никто другой в твоей жизни.
Улыбка Джона в ответ была лёгкой и искренней, будто они два ребёнка в песочнице, играющих в крутых героев с Дикого Запада. Бодэн наблюдал, как наёмник уверенно отходит от него, но ветеран не допускал и мысли, чтобы выстрелить ему в спину. Когда Джон развернулся, Кловис крикнул ему:
– Последнее желание у меня есть? – тот кивнул в ответ. – Ну ты и добряк! Найди Александру у мадам Питерсон. Светленькая такая, миниатюрная. Скажи, что я любил её… если эти слова ещё что-то значат в нашем мире.
В ответ Джон молча достал из кармана серебряную монету и пару раз подкинул её в воздухе, в котором запахло последними секундами жизни. Джон бросил монету высоко вверх, чтобы она упала посредине между дуэлянтами.
– Двадцать метров… стреляю в корпус… – крутились мысли в голове старого солдата в такт монете.
Раздался серебряный звон о бетонное покрытие. Ветеран не почувствовал, как его сердце было разорвано крупнокалиберной пулей. Джон был слишком быстр и не хотел умирать. По крайней мере, не сегодня. Тело Кловиса Бодэна медленно осело на землю. Он слышал шаги своего милосердного палача. Захлёбываясь кровью, он прохрипел:
– Никакой он не бог…
Джон не стал закрывать рукой потухшие глаза ветерана. Закончив биометрические замеры, он тут же отправил отчёт о завершении заказа. Осталось только выполнить небольшую просьбу старого солдата, увлёкшегося незаконными посещениями Нижнего города. Под сигнал поступивших на его счёт средств, Джон поехал в бордель мадам Питерсон, впервые в своей жизни со смешанными чувствами. С одной стороны, он радовался, что ещё раз убедился в эфемерности построенного Сыном мира. С другой – жители Среднего города были ещё более несчастными, чем люди во внешнем кольце мегаполиса. Но несмотря на это, практически каждый в Нижнем городе хотел попасть наверх, пройдя комиссии, подтверждающие искреннюю убежденность в божественности Сына. Но одно дело стремиться за мечтой, а другое – разочароваться в ней. Проблема божественных даров Сына была в том, что они позиционировались как совершенное счастье для всех людей, а на деле – не могли насытить сердце человека, если его глубина была больше примитивного животного уровня (как в случае с оставшимся лежать на дороге Кловиса Бодэна). Такие познания о Сыне и его дарах Джон почерпнул из дневника своего отца, который он перечитывал много раз, цепляясь за любое упоминание себя и матери на его страницах. Казалось бы, что во время выполнения этого заказа Джон не открыл для себя ничего нового, но в его сердце запульсировала уверенность, что скоро всему этому безумию придёт конец.
Глава 2
Вывеску «Питерсон» обрамляла галерея из женских прелестей различного размера, которые ритмично меняли неоновые цвета. В этом сиянии не было никакого нейро-спектрального программирования. Репутация заведения – вот что ведёт мужчин и женщин в дом утех мадам Питерсон, в котором можно было воплотить любые фантазии, не запрещённые законом для жителей Нижнего города. Бордель находился в центре многомиллионного третьего внешнего кольца города Утренней Зари. И именно это кольцо больше всего диссонировало с названием мегаполиса. Постоянный туман, возникающий из-за плохой фильтрации воздуха весьма посредственным световым барьером; перебои в работе генераторов защитного поля, блокирующих лучи взбесившегося в последние десятилетия Солнца – всё это делало Нижний город суровым местом, которое всё же продолжало обладать каким-то забытым шармом. Как говорили здесь: «Всё зависит от людей», намекая, что настоящими людьми остались только те, кто живёт внизу, хотя при этом каждый мечтал перебраться наверх. Несмотря на это, до сих пор они не спешили то ли из-за недоверия к Сыну, то ли из-за недоверия к себе. Хотя синее небо и светлый урбанистический пейзаж Среднего города даже через голубоватое защитное поле кричали о том, насколько наверху лучше.
Бордель располагался в одном из домов фешенебельного района, что означало, что в радиусе десяти кварталов не было заброшенных домов и перебоев с электроэнергией, хотя туман сохранял общий и круглосуточный для Нижнего города сумрак.
Джон стоял на лестнице, не решаясь войти внутрь. Он хотел провести остаток дня у себя дома, читая дневники отца или перебирая снаряжение в гараже, но обещание, данное Кловису Бодэну, нужно было исполнить и как можно скорее, пока память о нём не стёрлась у Александры от обилия клиентов. Зайти, передать последние слова и домой. Джон наконец-то оказался внутри и уже не увидел, как ко входу подъехала машина, которая пыталась слиться с местным пейзажем, демонстрируя свои потёртости и отсутствие блестящих деталей. Из машины вышла стройная девушка небольшого роста, которая тоже хотела казаться местной: темно-коричневая куртка с чёрными полосками на рукавах, сине-серая толстовка с капюшоном, опущенным на глаза, голубые обтягивающие джинсы и темно-коричневые брогги. Но всё это было не просто новым, а несло в себе уникальные черты флёра авторской работы лучших мастеров Верхнего города, которые для создания уникального наряда для дочери советника Адама Доора приложили немало усилий, перебирая тысячи предложенных ИИ вариантов. Вряд ли она повстречает здесь внизу настоящих адептов моды, которые такие вещи определяют по запаху. Но хотя бы за старание не выпендриваться можно было заслужить некоторое уважение и не быть поднятой на смех. Машина должна была ждать её у выхода на заднем дворе, через который покидали заведение, чтобы не было видно недовольных или слишком довольных лиц клиентов. В первом случае, это плохо для заведения, а во втором – плохо для клиента, мало ли кто из первой категории позавидует ему.
Завсегдатаи борделя, не замечая маленькой гостьи, заходили внутрь. Посмотрев по сторонам, она вошла уверенно, даже слишком, потому что это сильно диссонировало с её внешним видом. Перед ней открылась уже привычная, но продолжающая вызывать у неё восторг винтажная приёмная: большая, но невычурная люстра в центре, паркетный пол, покрашенные под текстуру зелёного сукна стены с деревянными молдингами, джентльмены (они же вышибалы) в строгих костюмах тёмных тонов, похожие больше на големов, чем на людей – уют, как он есть. За стойкой сидели две девушки; симпатичные, но не настолько, чтобы ублажать клиентов. Гостья подошла к ним, явно игнорируя саму мадам, которая что-то читала в записной книжке, деловито облокотившись на стену. Девушка сняла капюшон: густые чёрные волосы, собранные в небрежный пучок, чтобы больше походить на местных; большие глаза цвета серого льда, в глубине которых искрилось голубое сияние; идеальная молочного цвета кожа; изящные брови и маленький нос – всё было на своем месте и смотрелось слишком идеально, а потому неестественно для этой части города.
– Вайлет. У меня забронирована встреча с госпожой Наоми для массажа, –прощебетала она, привычно проглатывая буку «о» в своём имени. Эту милую артикуляционную особенность она увековечила и в своих документах.
Она даже перестала дышать в тщетной надежде быть незамеченной мадам Питерсон. Но неуверенные нотки в глубинах её голоса заставили сорокапятилетнюю мадам оторваться от подсчётов и, несмотря на свой относительно невысокий рост, нависнуть глыбой над изрядно испугавшейся клиенткой. Мадам была весьма колоритной: рыжие волосы, собранные в высокий хвост, зеленая водолазка, потёртая жилетка цвета крови и неизменная сигарета в зубах. Дилетанту могло показаться, что такая хозяйка борделя (не на каблуках и не в вечернем платье, с торчащим отовсюду кружевным бельём) отпугнёт от заведения даже обколовшихся виагрой моряков дальнего плавания. Жизнь же показывала, что у неё самые ухоженные, внимательные и опытные девушки Нижнего города, и только пусть бы попробовали быть не таковыми. С другой стороны, и девушки чувствовали себя в безопасности, потому что этих принцесс охранял настоящий огнедышащий дракон.
– Снова ты. Хм, как по часам, – сигарета переместилась в другой уголок рта. – Наличными!
– У меня закончился лимит использования наличных. Сегодня только кредитный чип, – Вайлет захлопала своими длинными ресницами.
Мадам Питерсон небрежно указала на точку доступа.
Наоми уже давно объяснила Вайлет, что если та покажет свой безлимитный кэш (доступ к которому предоставляло её происхождение), то могут возникнуть проблемы из-за некоторых недалёких местных, не понимающих, что их порвёт спецназ, который сто процентов зацепит и невиновных.
Вайлет так нравилось это место: его мягкий свет, неброские тона, которые обволакивали тебя своей теплотой. Конечно, это не сравнится со светом Верхнего города, но и здесь было что-то родное для сердца. От взгляда мадам Питерсон было не по себе, как будто она знала, что Вайлет здесь не для сексуальных утех. Мадам не любила мутных клиентов, которых чувствовала за милю и которые к тому же так много платят. После сигнала оплаты Вайлет пошла к решётке лифта, постоянно ощущая сверлящий её затылок взгляд. Когда же лифт наконец–то поехал на третий этаж, она громко выдохнула.
В коридоре третьего этажа, на полпути к комнате Наоми №327, Вайлет увидела девушку, поправляющую чулки. Она остановилась, так как ей очень понравилась фактура и кружева на чёрно-голубом нижнем белье, которое специально выставлялось напоказ из-под лёгкого халата. Индивидуальность каждой девушки в заведении являлась одной из визитных карточек этого места. Девочки очень старались, потому что если мадам Питерсон узнает, что кто-то «списывал», то та останется после уроков отбывать наказание.
– Прости, а где ты достала такое красивое бельё? – как заворожённая, Вайлет попыталась рукой дотронуться до кружев, чтобы оценить понравившуюся ей находку.
– Бабушка связала! – ответила девушка, давая понять, куда именно может направляться Вайлетсо своим неуместным любопытством.
Охрана у дверей лифта сразу же отреагировала на возмущённый тон, повернув голову в сторону возмутительницы спокойствия, которая поспешила удалиться. Дойдя до нужного номера, она постаралась уверенно постучать, но получилось не очень. Всё-таки местные двери были рассчитаны на мужские руки. Спортивная высокая блондинка двадцати пяти лет с розовым мелированием пригласила Вайлет внутрь. На Наоми было подчеркивающее её четвёртого размера грудь платье «сексуальная оболочка» без бретелек, под которым явно больше ничего не было. Видимо, сегодня она ожидала кого-то очень нетерпеливого, но сумма, внесённая Вайлет, изменила планы.
– Милая, зачем ты снова приехала сюда? – Наоми убрала несколько экзотических предметов для проверки мужественности у клиентов. – Могла бы подождать встречи в Среднем городе. И вообще, возможно, мне скоро увеличат лимит посещений.
– Раз в месяц мне мало, – ответила Вайлет. – Я просто лопну от нетерпения, если не поделюсь своими мыслями с тобой. Только ты понимаешь меня и моё желание добиться нужного мне звучания.
Они познакомились почти год назад на одном из музыкальных фестивалей, куда Наоми приехала с дочкой. Наоми что-то сыграла на пианино. А Вайлет, ходившая по павильону, как только услышала необычные для верхних мест мелодии, пристала к ней как банный лист. Поначалу Наоми очень напрягло такое бесцеремонное вторжение в её личное пространство. Позже, после нескольких минут человеческого общения, в возможность которого для представителей Верхнего города Наоми не верила, оказалось, что между ними много общего, что стало началом некоего подобия дружбы, если такая вообще возможна между жителями разных колец города.
Вайлет стала ходить вперед-назад по комнате, вскидывая руки от разочарования в своих неудачных музыкальных изысканиях.
– Понимаешь, гармония… м-м-м… музыка там наверху… – быстро заговорила Вайлет, – Она не подходит, не вдохновляет. Я чувствую, что могу создать что-то действительно достойное Его. Когда ты переедешь туда, ты тоже это поймёшь.
– Надеюсь, комиссия уже столько раз переносила рассмотрение нашего с дочкой заявления, – немного грустно ответила Наоми. – Продолжай, твой энтузиазм заразителен.
– Я принесла тебе наброски, – Вайлет поднесла чип к личному планшету Наоми и скопировала данные.
– Ты пробовала использовать вычислительные мощности культурного центра? У тебя же есть доступ? – спросила Наоми, доставая наушник, чтобы послушать новые мелодии юного музыкального гения.
– ИИ предлагает миллионы комбинаций, но это всё уже было, и все эти мелодии какие-то синтетические, – скорчила недовольную гримасу Вайлет, после чего на секунду села рядом с Наоми для того, чтобы через мгновение снова подскочить.
– Ну, знаешь… остальных наверху это вполне устраивает, а значит то, что ты сочинишь при помощи ИИ, будет всеми воспринято на ура, – заметила Наоми, но нахмуренные брови Вайлет говорили об обратном. – Ха-ха-ха, там наверху ты остаёшься такой живой, в отличие от остальных, кого я знаю – это до сих пор обнадёживает меня.
– Не замечала в других ничего подобного, – брови были всё ещё нахмурены.
– А это уже общее для вас всех, – звонко засмеялась Наоми. – Джон всегда мне говорит, что вы самовлюбленные идиоты.
– Джон? И кстати, в нашей самовлюблённости не вижу ничего плохого – когда есть во что влюбляться, – закончила разговор об устоях Верхнего города Вайлет, мельком взглянув на свои тонкие пальцы.
