Марк Кэмпфорд
Между мирами
Глава II. Ubi finis, ibi initium
Туман ещё не до конца растаял, цепляясь за крыши домов белесыми клочьями, но солнце уже разливалось по улицам мягким, золотистым светом. Было прохладно: осень уверенно вступала в свои права, и с моря дул свежий, солёный ветер, пробираясь под плащи и холодя кожу. Узкие улочки Фасиса начали наполняться жизнью: торговцы расставляли товары на прилавках, пекари уже успели испечь первые лепёшки, и от одной из лавок неподалёку тянуло тёплым ароматом кунжута и свежего хлеба.
На площади было людно. Путешественники собирались в дорогу: чей-то караван грузили мешками с зерном и тканями, рядом спорил с хозяином упрямый купец, пытаясь сбить цену на мула, а чуть поодаль два легковооружённых всадника обсуждали маршрут в сторону Диоскурии10.
Квинт осмотрел судёнышко, на котором им предстояло добираться вверх по реке. Судно было небольшое, с низкими бортами и широким днищем, приспособленное для плавания по неспокойным речным водам. Гребцы, в основном местные, проверяли весла и канаты, готовясь к отплытию. На носу возвышалась массивная фигура корабельщика – коренастого грека с заросшим густой бородой лицом и железным кольцом в ухе.
– Пожалуй, сойдёт, – пробормотал Квинт, скрестив руки на груди. – Хотя я бы предпочёл что-нибудь побольше.
– Боюсь, что «что-нибудь побольше» здесь не пройдёт, – Деметрий кивнул на реку, где уже швартовалось несколько таких же небольших судов. – Мы идём вверх по течению, река там неглубокая, и слишком тяжёлое судно просто сядет на мель.
Луций, зябко кутаясь в плащ, оглядел деревянную посудину и скривился.
– Уж лучше бы лошади прямо отсюда, чем опять эта долбаная качка.
Квинт бросил на него взгляд через плечо.
– Ты ещё будешь мечтать о плавании, когда натрёшь себе всё, что можно, в седле. К тому же, ты забыл, чем окончилась твоя последняя попытка верховой езды?
Луций открыл рот, чтобы возразить, но тут к ним подошёл Арташес, спускаясь по деревянному настилу к пристани. Сегодня он был одет проще: вместо изысканной туники – тёплый плащ, вместо дорогих кальцей11 – удобные кожаные сапоги. Однако даже в таком виде он смотрелся изящно и роскошно.
– Я вижу, судно уже готово? – спросил он, скользнув взглядом по палубе.
– Почти, – ответил Деметрий. – Груз уже на борту. Скоро можно отплывать.
Арташес слегка улыбнулся.
– Тогда не будем терять времени.
Квинт кивнул Флавию, и декурион отдал команду преторианцам. Солдаты, действуя слаженно, без лишнего шума поднялись на борт. Гребцы уже заняли свои места, и капитан приказал отдать швартовы.
Судно медленно отчалило от пристани, и вскоре Фасис постепенно пропал из виду.
Река лениво извивалась среди холмов, словно гигантский уж, выползший в долину в поисках добычи. Её воды, тяжелые, отражающие серый свет осеннего дня, то затаивались в гладких заводях, то переливались через каменистые пороги, унося в своём течении золотые листья, сорванные ветром.
У берегов, в зыбких тенях, шелестели ивы, их тонкие ветви шептали что-то волнам, дрожа под порывами прохладного ветра, который прилетал с гор, донося запах влажной земли и далёкого дождя. Заросли камыша, как ощерившиеся копьями когорты, склонялись в молчаливом салюте перед проплывающими путешественниками.
Высоко в небе кружили крупные белые птицы, разрезая крыльями холодный воздух. Время от времени одна из них стремительно падала вниз, вспенивая гладь воды, а затем, победно вскинув голову, взмывала ввысь, сжимая в клюве извивающуюся добычу.
Солнце медленно пробиралось сквозь низкие облака, но его слабый свет не давал тепла. Осень, ещё недавно пылавшая в предгорьях яркими красками, с каждой стадией12 пути уступала место надвигающемуся холоду: жухлая трава стелилась ковром вдоль берегов, меж деревьев вились струйки тумана, а багряная листва на деревьях становилась всё реже, обнажая чёрные ветви, переплетающиеся в причудливых узорах.
На реке было почти безлюдно. Лишь изредка на узких деревянных лодках появлялись рыбаки, внимательно разглядывавшие путешественников. Некоторые махали руками в приветствии, но большинство настороженно наблюдали, не спуская взгляда с вооружённых людей.
– Не скажу, что они рады нас видеть, – пробормотал Луций, поглядывая по сторонам и кутаясь в плащ.
– Ты бы обрадовался, если бы посреди твоего двора прошла колонна преторианцев? – хмыкнул Деметрий, проверяя, не промок ли его свиток с картами.
– Не то, чтобы у меня когда-нибудь был двор, по которому можно пройти, – горестно заметил парень, помахав одному из рыбаков в ответ.
Квинт сидел у борта лодки, наблюдая за изгибами реки.
– Главное, чтобы они не попытались усложнить нам путь.
Луций перевёл взгляд на берег, где среди деревьев мелькали фигуры. Они не были похожи на крестьян – скорее на охотников или воинов.
– Думаешь, могут?
Центурион чуть склонил голову, наблюдая за очередной лодкой, скользящей вдоль берега. Мужчина на носу прищурился, оценивающе посмотрел на их судно, но не сказал ни слова, лишь сплюнул в воду и, подправив веслом курс, уплыл дальше.
– Они не привыкли к чужакам, – заметил Квинт, ссутулившись под резким порывом ветра. – Неудивительно, что нас здесь не встречают с радостью.
Луций нахмурился, пытаясь разглядеть, что скрывается за зарослями камыша.
– Стоит начать беспокоиться?
– В любом случае, держи ухо востро, – отозвался Квинт.
– Этому жизнь меня и без тебя научила, – буркнул Луций, пытаясь согреть руки.
Арташес, до этого молча следивший за рекой, повернулся к ним.
– Люди боятся перемен, – заметил он. – Они живут здесь поколениями, у них свои порядки, свои законы. Рим для них – это отнюдь не новые дороги, акведуки или торговые пути. Это перемены, о которых они не просили.
Квинт покосился на него.
– Мне казалось, что ты как раз сторонник перемен.
– Так и есть. – Арташес наклонился вперёд, скользнув взглядом по спутникам. – Именно поэтому я и стараюсь понять тех, кто им противится.
Лодка качнулась на волне, заставляя их невольно схватиться за борт. Ветер становился всё более колючим и холодным, а брызги воды, долетавшие до палубы, отнюдь не добавляли уюта.
– Думаешь, в Артаксате нас встретят так же? – спросил Луций.
Арташес улыбнулся, и его глаза загорелись радостью от предвкушения встречи с родными и с землёй его предков.
– О, Луций. В Артаксате нас встретят совершенно иначе. Тебе там точно понравится.
Квинт молча наблюдал за проплывающими мимо берегами. Чем дальше они уходили от Фасиса, тем более дикой становилась окружающая местность. Пролески сменились густыми лесами, редкими поселениями, приютившимися у воды, а затем и вовсе почти необитаемыми холмами, поросшими редким кустарником. В воздухе пахло сыростью, прелыми листьями и первыми намёками на зиму, которая, хоть и не спешила, но уже давала о себе знать пронизывающими порывами ветра.
– Где остановимся? – спросил он у Деметрия.
Шпион поднял глаза от свитка, который до этого внимательно изучал.
– Есть небольшое поселение с пристанью в нескольких милях отсюда. Там можно переночевать.
– Или просто устроить короткий привал, – вставил Арташес. – Если продолжим путь без долгих остановок, доберёмся до Котиаиона13 уже ночью.
– Я бы не стал плыть после захода солнца, – решил Квинт. – Понимаю, царевич, что тебе не терпится оказаться в Армении как можно скорее, но я не хочу рисковать своими людьми понапрасну.
Деметрий кивнул, сворачивая свиток.
– Тогда через пару часов стоит готовиться к высадке.
Флавий, до этого молчавший, переглянулся с Лабеоном и Фавстом.
– Хорошая новость – это значит, что скоро выберемся с этой посудины, – сказал он, потирая шею. – Плохая новость – видимо, ночуем под открытым небом.
– Зато хоть на твёрдой земле, – хмыкнул Фавст, проверяя ремни доспеха. – А то я опять кормил своим завтраком рыб – может хоть ужин удастся внутри удержать.
– Иногда мне кажется, что он ночью сожрёт нас, если вдруг не найдёт свой паёк, – громким шёпотом поделился с остальными Лабеон, расширив глаза в притворном ужасе.
– Вы слишком жилистые и костлявые, – невозмутимо ответил Фавст, – Если уж я кого и съем, так это нашего юного адьютора, он всяко понежнее будет.
Луций медленно повернул голову, скрестив руки на груди.
– Только попробуй – подавишься, – он угрожающе прищурился, – И вообще, если уж дело до этого дойдёт, предлагаю как раз Фавста первым и поджарить, вон у него жирка сколько.
Лабеон с серьёзным видом осмотрел Фавста, словно прикидывая, как именно его употребить.
– Да, есть где разгуляться, – кивнул он, соглашаясь. – Как следует прожарить, сбрызнуть гарумом14, а если уж начинить ячменной кашей…
Фавст закатил глаза, и молниеносным броском ухватил Лабеона за шею, повалив на палубу под громкий смех остальных.
– Слушай сюда, гурман, – пробасил он, глядя прямо в глаза собеседнику. – Я может и повесомее тебя буду, но ты не расслабляйся, а то только ячменную кашу до конца жизни и будешь беззубым ртом жевать.
Лабеон постучал рукой по палубе, сдаваясь, и Фавст, отпустив его, вновь удобно уселся, облокотившись на свой походный мешок.
Квинт, наблюдавший за этой перепалкой со своей привычной невозмутимостью, наконец, подал голос.
– Ладно, заканчивайте, пока Арташес не начал строить планы, кого первым принести в жертву армянским богам.
Арташес театрально вздохнул.
– Вечно вы, римляне, делаете из остальных народов каких-то неотёсанных дикарей. В отличие от ваших Марса и Юпитера, наш бог Ваагн15 не требует крови, но уж если ему выпало сражаться, он делает это до конца. Он – огонь войны, молния, что разит врагов, а не капризное божество, которому нужны жертвы. И, кстати, он не ведёт войны ради власти, он сражается с драконами, с теми, кто посягает на свободу его народа. Он борется с тьмой, неся людям свет, тепло, силу. Именно он дал людям первый огонь, когда сам поднялся в небо.
Луций с интересом прислушался.
– А что стало с драконами? Ваагн всех их победил?
– А ты хотел бы встретиться с драконом? – спросил царевич, подняв бровь, – Возможно, в наших горах найдётся парочка-другая, если тебе так интересно…
– Нет уж, спасибо. – Луций помотал головой. – Драконы – это к Квинту. Он явно больше подходит на роль великого героя.
– О, без сомнения, – серьёзно кивнул Арташес. – Квинт вполне мог бы быть воплощением Ваагна. Осталось только огненный меч раздобыть.
Лабеон усмехнулся:
– Ну вот, господин, тебе уже и новый титул придумали. Квинт Огненный, карающий врагов Армении.
– Очень смешно, – отрезал Квинт, качая головой. – Смотрите лучше по сторонам, а не языком мелите.
Лодка тем временем приблизилась к пристани. Деревянные настилы выглядели крепкими – видимо, рыбаки и купцы часто пользовались этим причалом. За домами догорали последние отблески солнца, а ветер доносил запах хвойных дров и варёной рыбы.
Квинт, встав, оглядел спутников.
– Готовьтесь к высадке, парни. Смотрим в оба – и никаких самовольных вылазок.
Преторианцы разом кивнули, мгновенно становясь серьёзнее.
Лодка ударилась бортом о настил, слегка качнувшись. Вода у причала была тёмной и глубокой, и её тихий плеск был единственным, что нарушало вечернюю тишину. Двое рыбаков, стоявших у пристани, с любопытством, но без особого радушия разглядывали высаживающихся римлян. Один из них сплюнул в воду, другой поправил край плаща, плотнее закутываясь от пронизывающего холода.
– Ну что, высаживаемся, герои? – Лабеон хмыкнул, перекидывая через плечо сумку с вещами.
Флавий первым спрыгнул на берег, коротко осмотрелся и кивнул остальным.
Квинт шагнул за ним, радуясь твёрдой земле после речной качке. Вслух он бы никогда этого не сказал, но ему порядком надоело бесконечное плавание. Всё-таки, есть люди, рождённые для воды, а есть – для суши, решил центурион для себя, признавая, что он сам явно из последних.
– Лабеон, Фавст, займитесь разгрузкой. Трое останутся ночевать на лодке. Остальные – со мной. Надо найти, где остановиться на ночь.
Арташес сошёл на берег последним, поправил складки своего плаща и оглядел поселение.
– Выглядит… очень мило. Давно я не бывал в таких местах
Луций фыркнул.
– Да ты больший римлянин, чем я. Готов поспорить, что ты и овец-то видел только в жареном виде на золочёном блюде.
– Ну почему же на золочёном, – армянский царевич притворно оскорбился, – Я вполне способен, как простой крестьянин, есть баранину и с серебряных тарелок! Но вообще-то ты не прав на мой счёт, – его голос стал более серьёзным, – Поверь, жизнь заложника в императорском дворце отнюдь не мёд. Хотя, конечно, бывает судьба и похуже.
Луций мельком взглянул на него, но ничего не ответил. Арташес редко говорил о том, что ему довелось пережить, и, возможно, этот момент был не самым подходящим для расспросов.
Поселение состояло из нескольких десятков домов, сбившихся в кучу у реки. Каменные и деревянные постройки с покосившимися крышами лепились друг к другу, образуя узкие проходы, больше похожие на звериные тропы, чем на улицы. В некоторых окнах горели светильники, слышался лай собак, но в целом место казалось каким-то пустынным и неприветливым.
Деметрий тихо вздохнул, – Надеяться на постоялый двор не приходится.
– Значит, придётся искать, где переночевать, – резюмировал Квинт. – Идём.
Преторианцы шли плотной группой, поглядывая по сторонам. Иногда в окнах мелькали тени – кто-то, очевидно, наблюдал за ними из темноты. По обе стороны от дороги стояли небольшие хозяйственные постройки, откуда доносилось сопящее дыхание скота. Где-то вдалеке жалобно взревел осёл.
Через пару минут навстречу вышел мужчина в шерстяной тунике и меховой накидке. Он был невысокого роста, с густой седой бородой и цепкими, настороженными глазами.
– Это, надо полагать, староста, – тихо сказал Деметрий.
Мужчина осмотрел путников, прищурился, затем кивнул в знак приветствия.
– Кто вы? – спросил он на латыни с сильным акцентом.
– Путники, направляющиеся в Армению, – ответил центурион. – Нам нужно место для ночлега.
Староста провёл по ним взглядом, задержавшись на вооружённых преторианцах.
– В доме места нет, – сказал он медленно. – Там, – он махнул рукой в сторону тёмного амбара, – есть сарай. Место есть.
Он повернулся к Арташесу и Квинту, оценивающе окинул их взглядом.
– Одна комната в доме есть. Не бесплатно.
Квинт кивнул.
– Благодарю. Мы заплатим.
Староста коротко хмыкнул и махнул рукой девчушке, выглядывающей из-за стены дома,
– Проводи их.
Луций поморщился.
– Спать в сарае… А я-то надеялся на постель.
– Постель? – Лабеон рассмеялся, окидывая покрасневшую девушку взглядом. – Ну может кому-то из нас она и светит, но уж точно не тебе.
– Видимо, не тебе тоже, – вмешался Флавий, толкнув Лабеона локтем в бок. – Учитывая, что девица смотрит на тебя, будто ты волк, пришедший в овчарню.
– О, они всегда поначалу так смотрят, – невозмутимо заметил Лабеон, пригладив короткие волосы, – Пугающий результат моего природного обаяния.
Фавст хлопнул Луция по плечу.
– Не огорчайся, мальчишка. По крайней мере, овцы в сарае будут тёплыми.
– Надеюсь, не чересчур, а то Лабеон, чего доброго, решит, что они тоже пали жертвой его обаяния, – хмыкнул Флавий.
Под общий смех отряд двинулся следом за девушкой.
Сарай оказался просторным, пропитанным запахами сена, скота и прелой древесины. В одном углу лежала куча сухой соломы – очевидно, их постель. Из стойла поблёскивали глаза нескольких овец, мирно пережёвывающих свой овечий ужин.
Луций с хмурым видом опустился на охапку сена и достал из мешка подсохшую лепёшку. – Ну, значит, вот она какая – жизнь императорского посланника. Ночуем в хлеву, в компании коров.
– Считай, что узнаёшь больше о местных традициях, – заметил Деметрий, усаживаясь рядом.
Фавст уже растянулся на спине, устроившись поудобнее.
– По крайней мере, тепло.
Флавий бросил Луцию одеяло.
– На вот, малой, чтоб не замёрзнуть.
– Я не… – Луций уже хотел возразить, но вовремя передумал. Одеяло и правда было не лишним.
Тем временем, Квинт и Арташес вошли в дом старосты. Воздух в комнате был густым и вязким, в нём смешались запахи отсыревших дров, кислого молока и засушенных трав, висевших под самым потолком. По каменным стенам, обмазанным глиной, морщинами змеились трещины. Сквозь щели то и дело задувал холодный ветер, тревожа пламя свечи на массивном деревянном столе. За ним, вполоборота к вошедшим, уже сидел староста, будто вылепленный из той же глины, что и стены. Его глаза – тёмные, цепкие, усталые, но не потухшие – пристально изучали гостей. Время, казалось, вытянуло из него всю мягкость, оставив одни острые углы.
Старик коротко кивнул, без слов указав на небольшую комнату, вход в которую обозначал шерстяной занавес в дверном проёме. Там стояло два узких сундука, застеленных овчинами.
– Крыша есть, стены есть. Жить можно, – заметил Арташес, скинув плащ. – Что скажешь, центурион?
Квинт пожал плечами, – Я-то не царских кровей, мне и на земле ночевать привычно.
Арташес фыркнул и опустился на край своей лежанки.
– Видишь? Я всегда говорил, что римляне – самые непритязательные люди на свете.
– По крайней мере, римские легионеры, – уточнил Квинт, разминая плечи. – Мы умеем выживать везде.
Армянский царевич скрутил из плаща подобие подушки и растянулся на сундуке, прикрывшись одной из шкур.
– Кстати о выживании… – сказал он после паузы, – А ты думал, как ты умрёшь? Я бы поставил на смерть на поле боя. В окружении превосходящих сил противника. Защищая штандарт своего легиона или типа того.
Квинт скептически посмотрел на него.
– С чего бы это мне вообще думать о собственной смерти? Боги решат, как я с ней встречусь. Что толку гадать, – он помолчал немного, но потом любопытство перевесило, – А ты, значит, часто о таком думаешь? И что же, по-твоему, уготовано тебе самому?
– О, мне уготована великая судьба. – Арташес стал серьёзен, – Я не сомневаюсь в том, что, прежде чем оставить этот мир, я потрясу его до самого основания. Я уверен, Квинт, – он повернулся на бок и посмотрел на центуриона стальным взглядом, – Что рано или поздно стану правителем Армении. Восстановлю её былое величие. Сделаю её сильнее, чем когда-либо.
Квинт молча выслушал его. В тусклом свете луны, пробивающимся из маленького окошка, глаза Арташеса горели решимостью – не юношеским хвастовством, не праздными мечтами, а чем-то куда более глубоким.
– Великая судьба, значит, – повторил центурион, положив руку под голову. – Ну что ж, звучит… амбициозно.
– Амбиции нужны каждому правителю, Квинт, – спокойно ответил Арташес. – Только слабые боятся их.
Квинт скептически хмыкнул:
– Слабые боятся не амбиций, а того, куда они могут их завести. В Риме полно людей, грезивших властью. В большинстве случаев их тела проплывают по мутным водам Тибра, раздувшись до неузнаваемости.
– Разве Август не начал с тех же мечтаний? – с вызовом спросил Арташес.
Квинт прищурился:
– Принцепс не просто мечтатель. Он невероятно умён. Осторожен. Умеет выбирать друзей и врагов. Ну и он – сын божественного Юлия, чего не скажешь о тебе.
Арташес раздражённо вздохнул.
– Ты же понимаешь, центурион, что и Юлий, и Октавиан – просто люди. Возможно, им везло чаще, чем другим. И да, они более талантливы и умны, чем остальные. Но они люди – такие же, как и я. Или, если хочешь, такие же, как и ты. Ты ведь тоже ходишь по этому тонкому канату. Играешь в эту игру. Я немного разузнал о твоей судьбе, и я впечатлён тем, как ты повернул шансы в свою пользу.
Квинт вздохнул, глядя в потолок.
– Разница в том, что я не ищу трона, Арташес. Мне не нужна власть, не нужны титулы.
– Но ты выучил правила игры, и больше не допускаешь ошибок. Ну, по крайней мере пока.
Квинт медленно покачал головой.
– Игра, – Он усмехнулся. – Ты говоришь так, будто вся жизнь – это табула16, и мы в ней не шашки, а те, кто бросают кубики.
– А разве не так? – Арташес приподнял бровь.
– Нет. – Квинт повернул голову, глядя на него с холодным прищуром. – В жизни один игрок может врезать доской по голове другого, пока тот рассчитывает следующий ход.
Арташес усмехнулся, но взгляд его стал чуть более внимательным.
– Всё так, центурион. Именно поэтому я и говорю, что главное – не только делать ходы, но и не терять бдительность.
Квинт посмотрел на краешек луны, с любопытством заглядывающей в окошко.
– Мир полон амбициозных людей, Арташес, чьи планы судьба сметала одним движением руки.
Царевич прищурился, – Ты намекаешь, что мои мечты тоже обречены?
– Я намекаю на то, что этот мир не любит тех, кто переоценивает себя. – Квинт посмотрел на него прямо. – Ты умен. Хитер. Ты умеешь говорить так, что люди тебе верят. Но одно дело – говорить, а другое – делать.
– И ты сомневаешься, что я справлюсь?
– Дело ведь не только в тебе. – Квинт усмехнулся. – Одного правителя мало. Важно, кто стоит за его спиной. Посмотри на тех, кем окружил себя Принцепс. Или, наоборот, вспомни Брута. Понимаешь, к чему я?
Арташес немного помолчал.
– В таком случае, надеюсь, что рядом со мной будут стоять такие люди, как ты.
Квинт удивлённо вскинул брови.
– Я – не твой человек, царевич.
– Пока нет, – спокойно ответил Арташес, – Но кто знает, куда нас приведёт судьба?
Котиаион вальяжно раскинулся вдоль реки, будто прилёг отдохнуть и погреться в лучах робкого осеннего солнца, выглянувшего из-за мрачных туч. Крыши домов, покрытые обожжённой черепицей, манили приветливым теплом своих терракотовых одеяний. Ветер разносил по улицам пыль и опавшие листья, ещё не прибитые дождём к земле, поднимая их над домами в вихре осеннего танца. Во дворах он перешёптывался с виноградными лозами, то и дело запутываясь в низких навесах, играл с разноцветными птицами, хрипло выкрикивавшими не то угрозы, не то пророчества.
Пристань жила своей привычной жизнью. Доски палуб и трапов скрипели под ногами, переговариваясь на своём деревянном языке. Рыбаки сушили мокрые сети, пахнущие илом и тиной; купцы перебрасывались шутками и монетами, пересчитывали груз, проверяли мешки с зерном на прочность. Мальчишки – босые, оборванные, с чёрными птичьими глазами – носились между ящиками, выискивая, что можно стащить у зазевавшегося лавочника.
Воздух был насыщен запахами: влажная древесина и смола, пряности, свежеиспечённые лепёшки, сдобренные чесноком, терпкое вино. Где-то жарили баранину, и её аромат тянулся по улицам, смешиваясь с запахами осенней листвы и далёкого костра.
Квинт первым сошёл на берег, оглядывая пристань. Деметрий, спустившийся вслед за ним, не теряя времени, принялся расспрашивать у местных дорогу в сторону римского форта. Арташес же с улыбкой осматривал окрестности, глубоко вдыхая осенний воздух.
– Чувствуешь, что уже дома? – спросил Квинт, переведя на него взгляд.
– Почти, – ответил Арташес, задержав взгляд на греческом храме у набережной, – Всё-таки, это уже не Рим.
– Надо же, – пробормотал Луций, оглядев пристань, – Я думал, граница цивилизации должна выглядеть как-то иначе…
– Граница одной цивилизации – не что иное, как начало другой, – заметил Деметрий, – Наивно предполагать, что люди, ступившие за эту невидимую грань, тут же превращаются в дикарей. Конечно, им зачастую недостаёт наших технологий, знаний, дисциплины… – он покосился на Квинта, – Но, тем не менее, они всё ещё люди.
Форпост находился чуть выше города, ближе к холмам, с которых открывался вид на реку. Само укрепление было небольшим – каменный периметр, частокол, сторожевая башня. За воротами стояло двое легионеров, расслабленно опирающихся на копья. Один из них, рыжебородый, заметил приближающихся путешественников и слегка выпрямился.
– Стойте! Кто такие? – Голос его был резким, но в глазах мелькнуло сомнение, когда он заметил фалеры17 на доспехе Квинта. Тот не стал разыгрывать длинных вступлений и сразу шагнул вперёд.
– Центурион Квинт Фламиний Сабин, особая миссия по распоряжению Принцепса. Требуется обеспечение – лошади и припасы.
Рыжебородый переглянулся с товарищем, затем неуверенно пробормотал:
– Надо бы уточнить у префекта18…
– Твоё имя и звание? – требовательно спросил Квинт ледяным голосом.
– Легионер Децим Модест, господин! – автоматически отчеканил рыжий, выпрямляясь по струнке.
– Послушай, Модест, – Квинт смерил его взглядом, от которого даже у Луция по спине побежали мурашки, – Если через десять минут я и мои люди не будем обеспечены всем необходимым, ты будешь драить латрины19 до конца своей никчёмной карьеры, и я лично прослежу за тем, чтобы твой паёк урезали втрое. Я ясно выразился?
Легионер торопливо кивнул и скрылся за воротами, оставив второго стража неуверенно переступать с ноги на ногу, с опаской поглядывая на пришедших.
– Ишь какой, – пробормотал Луций, понижая голос, – А ведь верно говорят, власть меняет людей.
– Замолчи, а то и тебе достанется, – вполголоса отозвался Лабеон, не отрывая взгляда от командира.
Долго ждать не пришлось – уже через пару минут створки скрипнули, и наружу вышел человек средних лет, плотный и низкорослый, с грубым лицом бывалого солдата. Его доспехи хоть и не блистали новизной, но были ухожены и плотно подогнаны.
– Префект Тит Корнелий Руф, – представился он, окидывая прибывших внимательным взглядом. Когда его глаза остановились на Арташесе, он слегка нахмурился.
– Что вас привело в Котиаион?
Квинт передал ему восковую табличку с официальным распоряжением, скреплённую печатью.
–Для выполнения миссии нам необходимы лошади и припасы.
Руф мельком просмотрел документ, нахмурился ещё больше, затем тяжело вздохнул.
– Лошади у нас есть. Не боевые, но для путешествия годятся.
– Подойдут, – коротко кивнул Квинт.
– Веди их в конюшню, – приказал Руф Модесту, который кивнул и махнул рукой.
Конюшня представляла собой длинное, крытое сооружение с небольшими загонами. Лошади, крепкие и невысокие, вяло жевали сено, изредка переступая копытами по утоптанной земле.
Флавий первым подошёл к загону, внимательно оглядел животных и закатил глаза.
– Да уж, таких доходяг в конюшню преторианцев даже поглазеть бы не пустили.
– Нам и не для битвы, – заметил Деметрий, погладив смирную каурую лошадку по морде.
– Это пока, – буркнул Лабеон.
Арташес выбрал себе светлого, статного жеребца – пожалуй, лучшего из всех. Квинт остановил взгляд на массивном, крепком коне с чёрной гривой и похлопал его по шее.
– Этот мне подойдёт.
Тем временем Луций с подозрением смотрел на кобылу, которая без особого энтузиазма принялась жевать полу его плаща.
– Я думал, мне дадут боевого скакуна, а не… – он замолчал, когда кобыла меланхолично оторвала кусок ткани, искоса глянув на него большим чёрным глазом.
Флавий усмехнулся.
– Зато вон какая неприхотливая – даже в заснеженных горах найдёт себе пропитание.
Луций тяжело вздохнул и взял в руку поводья. Преторианцы быстро оседлали своих коней, перекинув через спины седельные сумки. Пока они принимали провизию, префект Руф подошёл к Квинту.
– Куда именно держите путь?
– В Артаксату.
– Тогда будьте настороже, если хотите вернуться в Рим живыми. Восток… – Руф покачал головой. – Здесь всё может измениться за один миг. И я не только про погоду, хотя время для путешествия вы выбрали не самое удачное. В горах уже начались снегопады.
Квинт надел шлем, взглянув на него долгим взглядом.
– Спасибо за совет. Но ты сам знаешь, префект: приказ есть приказ.
Арташес тронул поводья, разворачивая коня.
– Пора в путь.