Марк Рабинович
Пятый
Огромная благодарность Юлию Левину за идею этой книги
Часть 1. Убежище
Триста десять секунд
Зажигание сработало штатно и ракета, сорвавшись с направляющих и потанцевав в воздухе пару мгновений, уверенно начала свой полет. Эта ракета было весьма современной и мало чем напоминала своих диких предков. Она ушла очень далеко по лестнице ракетной эволюции, как от беспорядочно летящих во все стороны ракет Конгрива, так и от примитивных Фау, не отличающих завода от больницы и крушащих все подряд. Высокоточная и надежная, она была одним из орудий гуманной войны, в которой с хирургической точностью поражаются военные объекты и трепетно сберегаются объекты гражданские. Вот и сейчас, ракета должна была поразить склад вооружений и амуниции, находящийся очень далеко от жилой застройки. Легким панелям складских стен предстояло взлететь в воздух, сгорая в пламени взрыва, разлететься кусками пластика, а тонким опорам сборного каркаса предстояло согнуться в красивые инсталляции, способные привести в восторг любого художника-абстракциониста. Гуманный ракетный удар по складу был важен, даже очень важен, потому что людям, финансирующим эту войну, необходимы были результаты военных действий. При этом следовало, по возможности, не допускать жертв. О жертвах среди мирного населения никто даже и не говорил, потому что это могло серьезно уронить биржевые индексы. Но и потери противника в живой силе были нежелательны и именно поэтому было приказано применить высокоточное оружие. Разумеется, противник был загодя предупрежден о ракетном ударе. В следствии этого, на складе не было не только персонала, но и вообще ничего, так как оружие и амуницию успели вывезти загодя. Отдавшим приказ о ракетном обстреле это было хорошо известно и они не возражали.
Компьютер пусковой установки давно уже получил координаты цели и рассчитал траекторию полета ракеты. Ракета должна была достичь цели ровно через триста десять секунд. Ничто, казалось бы, не должно было этому помешать, ни сильный боковой ветер, ни низкая облачность, ни сложный профиль местности. Все это и многое другое учел умный компьютер. Не учел он лишь того, что у женщины по имени Ши Мэй сын попадет в аварию.
Это произошло около года назад, когда Ши Мэй работала контролером качества на заводе, выпускающем капилляры в одной далекой азиатской стране. Капилляры, которые она проверяла, представляют из себя очень тонкие керамические трубочки, с еще более тонким каналом внутри и определенным образом закругленной головкой. Такие капилляры совершенно необходимы заводам, выпускающим умные микросхемы-чипы. На заводе быстрые паяльные автоматы очень точно припаивают тонкие золотые проволочки одним концом к кремниевому кристаллу, а другим – к паучьим ножкам чипа. Вот эту-то золотую проволочку и пропускают через капилляры, которые проверяла Ши Мэй. Тут необходима микронная точность и поэтому сквозное отверстие в капилляре должно быть строго заданного размера, не больше и не меньше. Ши Мэй помещала очередную трубочку капилляра, стоящую в специальном гнезде, под ствол электронного микроскопа и совмещала ризки, отмечающие необходимый диаметр, с проецируемыми на экран краями отверстия. Если все было правильно и ризки совпадали с краями отверстия, то капилляра уходила к заказчику, а если нет, то безжалостно отбраковывалась.
Ши Мэй была очень аккуратной работницей, она никогда не ошибалась и на заводе ее ценили. Но в этот день ей с трудом удавалось сосредоточить взгляд, потому что на глаза все время набегали слезы. Дело в том, что вчера вечером ее семилетний сын неосторожно выбежал на улицу. Он выскочил за укатившимся прозрачным шариком, который выиграл вчера у соседского парня, старше его на два года. Эта победа была ему так важна, что он даже не посмотрел по сторонам, выбегая из подъезда. Разумеется, он был очень послушным ребенком и никогда бы не выбежал на проезжую часть, где его могла бы сбить машина. Он всего лишь выбежал на тротуар, но и это было неосторожно, потому что там его сбил бешено несущийся электросамокат. На самокате следовало ездить по проезжей части, а не по тротуару, поэтому его обладательницу, скованную наручниками, увел полицейский, а сына Ши Мэй увезла "скорая". И теперь врачи хмуро качали головой, прятали глаза и не отвечали на вопросы. Под утро сына ввели в искусственную кому, а Ши Мэй вернулась на работу, потому что начиналась ее смена. И вот теперь ей мешали слезы и никак не удавалось правильно навести объектив микроскопа.
Но она было очень ответственной работницей и даже теперь ошиблась всего один раз. Она пропустила только одну бракованную капилляру, у которой диаметр сквозного отверстия оказался на пол-микрона больше, чем нужно. Потом, несколько недель спустя, дефектную капилляру вставили в паяльный автомат. Время жизни капилляры в автомате не велико и отработав свое, она вскоре должна была отправиться в мусор, но незадолго до этого произошла досадная оплошность. Разница в пол-микрона это не так много и автомат почти все время работал исправно, правильно соединяя умные кристаллики с тонкими ножками золотыми проволочками. Он ошибся только один раз и ошибся очень неудачно. Если бы проволочка не припаялась, то это бы выяснилось разно или поздно, в процессе многочисленных проверок, которые проходят как сами чипы, так и изготовляемые из них изделия. К сожалению, проволочка припаялась, но недостаточно крепко и на это никто не обратил внимания. Чип с плохо припаянной проволочкой оказался не простой микросхемой, а специальным микропроцессором для расчета геокоординат. И именно он попал в электронику той самой ракеты, которой осталось триста десять секунд до попадания в цель.
К электронной начинке ракет предъявляют очень строгие требования. И это не удивительно, ведь во время полета, особенно во время старта, все детали ракеты подвергаются сильнейшим нагрузкам. Все микросхемы, все резисторы и конденсаторы обязаны выдерживать многократные нагрузки с большим запасом. Вот и тот чип, о котором шла речь, должен был выдерживать нагрузки, значительно превышающие те, что случаются при старте ракеты, а уж обычный старт он бы обязательно выдержал, если бы не плохо припаянная проволочка. К сожалению, она отвалилась и теперь не соединяла кристаллик с ножкой. Дефектная микросхема должна была рассчитать координаты и подать их на главный бортовой компьютер в виде линейки нулей и единиц. Координаты пустого склада были таковы, что на дефектной ножке должна была получиться единица. Однако ножка уже не была подсоединена к кристаллу и поэтому на ней оказался ноль вместо единицы. И, хотя координаты цели изменились всего лишь на один разряд, это уже не были координаты пустого склада.
Системы управления высокоточным оружием дублируются многократно. Вот и система управления ракетой не надеялась только лишь на координаты, рассчитанные бортовым компьютером. За полетом ракеты пристально следила спутниковая система наблюдения. Линзы очень высокого разрешения подавали изображение в бортовую систему спутника, откуда оно транслировалось в центр управления полетом в реальном времени. В центре, изображение рассылалось великому множеству приложений, каждое из которых не знало ничего о других, а работники центра не знали ни об одном из них. Одним из таких приложений было слежение за полетом ракеты и оно сработало штатно. Совершенно в другом месте, на пульте системы управления ракетой, зажглась красная лампочка, свидетельствующая о неисправности, а на экран компьютера выскочило сразу несколько предупреждающих сообщений. Лейтенант, командующий ракетным расчетом, поступил согласно инструкции. Он резким щелчком подкинул защитную крышку, перевел тумблер в верхнее положение и нажал на большую ребристую кнопку красного цвета. Лейтенант все сделал правильно и теперь должна была сработать система самоуничтожения, отключив двигатель ракеты и взорвав ее боеголовку специальным подрывным зарядом. В ожидании этого, лейтенант смотрел на экран, на котором мерцающей точке ракеты полагалось исчезнуть. Но точка продолжала мерцать, уклоняясь все дальше и дальше от прочерченной на экране расчетной траектории. Лейтенант не знал, что на ракете не было блока самоуничтожения. Дело в том, что без такого блока каждая ракета стоила на полторы тысячи дешевле, из которых четыреста осели в кармане генерала, осуществляющего закупки, а остальное досталось владельцу компании-посредника. Фирма-посредник давно уже перестала существовать, а ее владелец исчез, но исчез недостаточно хорошо, потому что его тело со следами пыток выловили в водах атолла Раиатеа. Судьба генерала тоже была печальна, потому что он неосторожно отказался делиться с очень серьезными людьми. А в результате, ракета с трехсоткилограммовой боеголовкой летела совсем не туда, куда ее направили.
Теперь ее целью стал четырехэтажный дом на улице Первопроходцев, ведь именно на него указывала неправильная координата. Дом на улице Первопроходцев был скромным зданием, типичным для этого, не самого престижного района. И все же это был неплохой дом. В нем были однокомнатные, двухкомнатные и, даже, трехкомнатные квартиры с удобствами. В доме имелись электричество, бытовой газ, горячая и холодная вода. К тому же, дом недавно отремонтировали, обновили магистрали, подновили облицовку и заново покрасили лестничные пролеты. Поэтому в доме с удовольствием жили семьи среднего достатка: заводские рабочие, молодые инженеры и начинающие офисные служащие. Дом был весьма основательно построен, хотя и с некоторыми нарушениями строительных стандартов. Нарушения эти были совершенно незначительные, незаметные и даже непонятные несведущим людям. Конечно, если бы дом стоял в сейсмоопасном районе, то это дефекты могли бы стать критическими, но в местности, в которой построили дом, сейсмической активности не наблюдалось с палеозойского периода. И дом так бы и продолжал прочно стоять, если бы в него не попала незадачливая ракета. Дому не повезло дважды. Во-первых, неправильные координаты указали именно на него, а во-вторых, ракета попала в дом с торца. Это было очень плохо. Если бы она ударила в любое место длинного фасада, то тоже было бы плохо, но не настолько. Тогда бы взрывная волна прошла бы через дом, выбила бы окна, пробила бы и внешние и внутренние стены, разрушила бы часть перекрытий. Но дом, скорее всего, устоял бы. К сожалению, ракета попала в торец дома и дом не выдержал. Весь его первый подъезд сложился как карточный домик и рухнул. Он мог бы и не рухнуть, и даже наверняка бы устоял, но тут проявили себя те самые незначительные дефекты строительства и дом все же рухнул.
Город, на окраине которого находилась улица Первопроходцев, был знаком с войной. На самой гуманной войне, с самым высокоточным оружием и самыми ответственными генералами случаются иногда накладки. Откровенно говоря, они случаются довольно часто. Бывает, и не так редко, что ракета летит не туда, куда надо, а системы самоликвидации на ней почему-то нет. Бывает также, что пьяный танкист пошлет фугасный снаряд куда глаза глядят, а там вдруг окажется детский сад. Пулеметные очереди тоже имеют привычку лететь слишком далеко. Что же сказать тогда о просроченных боеприпасах, которые непременно требуется отстрелять? В общем, город был хорошо знаком с лицемерным термином "сопутствующие потери". Поэтому, городские власти потребовали от армии установки сирен противовоздушной обороны и сирены эти получили. Они, эти сирены, представляют из себя огромные раструбы-свистки, в которые подается сжатый воздух. В результате, раздается жуткий вой, не услышать который невозможно. Сирены включались автоматически армейским радаром, непрерывно обшаривающим радиогоризонт. Вот и в этот раз радар сработал и предупредил жителей города, в том числе и обитателей улицы Первопроходцев. У военных были очень хорошие радары и они обнаружили ракету через тридцать секунд после ее запуска. Еще некоторое время заняло вычисление курса ракеты. Вычислить его моментально невозможно, ведь ракета должна пролететь какое-то расстояние, чтобы стало ясно направление ее движения. Это заняло еще семнадцать секунд. Наконец, радар подал сигнал на сирену и в нее пошел сжатый воздух. Но сирена – не компьютер, а устройство механическое, поэтому у нее заняло еще несколько секунд, чтобы разогнаться и завопить в полную силу. После этого, у жителей дома на улице Первопроходцев оставалось двести шестьдесят секунд до взрыва, который разрушит первый подъезд.
Двести шестьдесят секунд – это целых четыре минуты с третью. Много это или мало? И можно ли за это время добежать до подвала, в котором находится импровизированное бомбоубежище? Для начала, давайте отнимем несколько секунд от отведенного нам времени. Человек – не компьютер и соображает не так быстро. Когда он слышит сирену, ему еще надо свыкнуться с мыслью, что сейчас ему придется бежать вниз по лестнице, в чем есть, например, в скользких домашних тапках, периодически запахивая полы халата, чтобы симпатичная соседка сверху не заметила его кривые ноги. Надо бы еще убедиться, что это не дурацкая шутка соседского подростка, способного еще и не на такое. В общем, следует отнять секунд двадцать, как минимум. Итак, у нас осталось ровно четыре минуты. Пожалуй, этого времени достаточно, чтобы добежать донизу даже с последнего, четвертого, этажа. Но это, если только и делать, что бежать. К сожалению, человек – существо социальное, у него внезапно обнаруживаются родственники, дети и домашние питомцы. Что делать, если старенькая мама не может бежать, если пятилетний сын упирается и кричит от страха, если щенок забился под кровать и не вылезает? А ведь надо еще, чтобы все проснулись, вылезли из ванной, слили воду в туалете. Тогда, у обладателя достаточно большого семейства практически нет шансов, даже если он живет в самом низу. А вот у одиноких обитателей однокомнатных квартир таких шансов намного больше.
На четырех этажах обрушившегося подъезда было шестнадцать квартир, в которых жили 45 человек, в том числе 25 детей, а также четыре собаки и семь кошек. Когда дом рухнул, подняв облако пыли, почти все люди погибли. Погибли и все до одной собаки. А вот кошки уцелели, потому что кошка всегда знает, где обрушившиеся балки, соединяясь, создают завал, в котором можно спокойно дождаться спасателей. Поэтому, прибывшие на помощь спасатели обнаружили под завалами шесть живых и невредимых кошек. Из котов не выжил только один маленький котенок, который был настолько мал, что не поверил кошачьей интуиции, бросился на руки своей маленькой хозяйке, и погиб вместе с ней.
В дальнейшем, у инцидента с ошибшейся ракетой были самые серьезные последствия. Была даже создана авторитетная международная комиссия. Члены комиссию жили в пятизвездочном отеле далеко от зоны военных действий, хорошо питались и один из них даже почти доехал до развалин на улице Первопроходцев. Поработав недолго, комиссия расплывчато обвинила обе стороны в эскалации насилия и строго потребовала избегать жертв среди мирного населения. Разнообразные медиа-каналы некоторое время облизывались на жертвы среди гражданских и публиковали душераздирающие фотографии, на которые никто не смотрел. Командир, отдавший приказ о ракетной атаке, был отдан под суд, а стоявшего над ним офицера понизили в звание. Таким образом, справедливость восторжествовала. Правда, некоторые биржевые индексы скандальным образом снизились, но совсем ненамного и совсем ненадолго, ведь это был всего лишь "сопутствующий ущерб". А еще потом мир забыл про дом на улице Первопроходцев.
Перекличка
Темнота пугает. О нет, мы ничего не имеем против таинственного сумрака, но ведь он интимно подсвечен красноватым ночником. Мы любим темноту зрительного зала, однако ее подчеркивает ярко освещенный квадрат авансцены. Мы можем восторгаться какой-нибудь "Ночью над Днепром" работы Куинджи, но и там властвует лунный свет. И все же большинство людей любит свет и страшится тьмы. Особенно пугает абсолютная темнота, в которой тебя предают чувства и палец правой руки промахивается мимо кончика носа. Тогда ты боишься пошевелиться, дабы не наткнуться на поначалу не распознаваемую твоими чувствами, но вдруг такую жесткую, неизвестно откуда взявшуюся, стену. Нет, полной темноты никто не хочет.
И именно такая, абсолютная темнота накрыла подвал после страшного удара, потрясшего, казалось, весь дом. Последнее, что они успели увидеть в стремительно гаснущем свете неизвестно как сохранившихся древних ламп накаливания, были летящие во все стороны куски штукатурки и поднимающееся с пола облако пыли. Непонятно было, откуда взялась штукатурка в окрашенном в ядовито-зеленый цвет подвале, но этот вопрос уже никого не интересовал. Утонувших в темноте людей интересовало совсем иное и, в первую очередь, то, что происходило за крепкими, как они надеялись, стенами их убежища. А там что-то рушилось, трещало и разваливалось. И вдруг – перестало. Тогда, к темноте добавилась столь же гнетущая тишина. Но, в отличие от темноты, она не была столь же полной. Ее нарушало затаенное дыхание нескольких, к чему-то напряженно прислушивающихся людей. Вскоре они поняли, что прислушиваться больше не к чему.
– Что… Что это было?
Это прозвучал испуганный мужской голос, явно стесняющийся своего страха и поэтому тщательно пытающийся его скрыть. Безуспешно… Дрожащий голос его выдавал.
– А ты как думаешь?
Голос, произнесший эти слова, звучал насмешливо и, казалось бы, спокойно, но и в нем, если постараться, можно было легко различить истеричные нотки. Наверное поэтому обращение на "ты" никого не покоробило. К тому же насмешник внезапно оглушительно чихнул, сильно ослабив этим пафосность ситуации.
– Кто тут ближе всех к входу? Отзовитесь?
А вот эти слова было произнесены таким деловым голосом, что, наверное, его обладатель был бывалым человеком и не реже раза в неделю попадал в темные подвалы. Но и по его голосу трудно было бы сказать, что он наслаждается ситуацией.
– Скорее, к выходу – съязвил насмешник с истеричными нотками в голосе.
– Так ведь не видно ничего – с удивлением в голосе пробормотал Испуганный.
– У кого есть фонарик? – спросил еще один голос – Или телефон?
У этого человека в голосе вообще не было эмоций. Так отрешенно мог бы говорить автоответчик, да и то не каждый.
– Упс! – пробормотал деловой голос – Не сообразил.
Похоже, что деловым был только голос, но отнюдь не его обладатель.
– Я тоже не успел – пробормотал Испуганный.
– А вот у меня мой всегда в кармане – гордо заявил Ироничный.
Тусклый отсвет телефонного экрана порвал темноту надвое. В помещении высветилось несколько смутных силуэтов. Лиц разобрать не удавалось, впрочем, никто и не пытался.
– Вот она, дверь! – воскликнул Деловой.
Именно он и оказался ближе всех к двери.
– Нет, не поддается – сказал он через некоторое время – Даже не шевелится. Наверное, завалило. Давайте, навалимся все вместе!
Две смутные тени направились было к нему, но остановились, услышав безэмоциональный голос Бесстрастного:
– Пожалуй, не стоит…
– Почему?
– Никто не знает, что сейчас над нами. Насколько хороши перекрытия, тоже никто не знает, но похоже, что здание рухнуло. Если будем выбираться сами, можем вызвать вторичный обвал. Лучше уж дождаться профессионалов.
– Дождешься их, как же! – заявил Ироничный – Знаем мы этих специалистов. Они только водку глушить на дежурстве умеют.
– Это ты напрасно – укоризненно сказал Деловой – Я уверен, что пожарники уже в пути. А там и спасатели подтянутся.
– Ну, как знаете – Ироничный, похоже, пожал плечами, хотя в полумраке это трудно было рассмотреть.
– Давайте тогда познакомимся, что-ли? Батарейка вроде держит и пока что еще можно наши рожи разглядеть.
И тут, как будто подслушав его слова, экран телефона начал гаснуть.
– Стой, ты куда? – закричал Ироничный.
Вероятно, он обращался к телефону, но вредный аппарат его не послушался. Тускло моргнув два раза, экран погас окончательно. "Блин!" – не слишком содержательно воскликнул кто-то и в подвал вернулась темнота. Некоторое время все молчали.
– А чего знакомиться-то? – сказал Испуганный – Мы же все из одного подъезда, верно?
– Я из соседнего – заявил Деловой – У нас дверь в подвал на замке.
– Так ведь должен же быть ключ, верно? – испуганно спросил Испуганный – У кого он?
– У меня – проворчал Деловой – Только я его потерял.
И снова в подвале повисло молчание. Прошли минуты, показавшиеся часами, и плавно переросли в часы, показавшиеся веками, а они все молчали. О чем думали эти четверо? Какие мысли приходили им голову и какие из них они упорно гнали прочь? Найдут ли нас и, если найдут, то когда? Не обрушится ли перекрытие и, если обрушится, то что тогда? Что происходит снаружи и что, черт побери, случилось со зданием? Их невыносимое молчание должно было рано или поздно закончиться и он закончилось.
– Кто знает, сколько дней можно прожить без еды? – наверное, это сказал Деловой.
– Много – сказал Бесстрастный – А вот без воды намного меньше.
– Сколько? – это был Испуганный.
– Здесь есть вода – сообщил Ироничный – Я практически в ней сижу. Труба протекает, наверное…
– То есть, жажда нам не грозит? – уточнил Деловой,
– Ни коим образом. А вот насчет свежего воздуха…
– Тут сквозняк – радостно объявил Испуганный – Мне в ухо дует.
– Осторожнее, как бы тебе не надуло! – проворчал Деловой с, похоже, не свойственной ему иронией.
Никто не засмеялся и на четверых снова накатилась темная тишина. Еще несколько минут можно было различить только едва-слышное дыхание молчащих людей и капание воды: Ироничный не соврал и труба явно протекала. Потом раздался неуверенный голос Испуганного:
– Пожалуйста, не надо молчать… И без того тошно.
Ему не сразу ответили и в воздухе повисло ожидание. Ровное дыхание людей несколько раз прерывалось, как будто кто-то уже совсем было собрался заговорить, но передумал. Наконец Ироничный нарушил молчание:
– Может будем анекдоты рассказывать, пока нас не раскопают? – он помедлил и, если бы не кромешная темнота, можно было бы подумать, что он обводит глазами слушателей – Вот, например… У братка пропала теща…
– …Три ведра раков – мрачно прервал его Деловой.
– Ну так…
Ироничный замолчал, не договорив, похоже ему нечего было сказать. Остальные продолжали молчать, давая понять, что идиотская тема себя исчерпала, не успев начаться. Действительно, какой смысл пересказывать всем известные анекдоты?
– Может начнем рассказывать занимательные истории? – робко предложил Испуганный.
– Могу поведать как я объелся пельмешками на Новый Год – радостно выкрикнул Ироничный и добавил – Только это будет не слишком аппетитно. Тут брезгливые есть?
– Есть – брюзгливо сказал Деловой – Причем очень брезгливые.
– Тогда этот вариант отпадает.
– Самое время сейчас для занимательных историй – брюзжащие нотки в речи Делового никуда не делись – Хотите, я расскажу как застрял с тремя придурками в заваленном рухнувшей четырехэтажкой подвале.
– Придурки-придурками… – обиделся Ироничный – …зато живы. Не уверен, что тоже самое можно сказать об остальных жильцах.
– Пока живы – едва слышно пробормотал Бесстрастный.
Против этого возразить было трудно и все снова замолчали. И вот, когда молчание стало становиться зловещим, Бесстрастный начал каким-то нарочито ровным голосом .
– Пожалуй, у меня есть предложение – сказал он – Вот только не знаю…
Он замолчал, наверное ожидая реакции, и реакция не заставила себя ждать.
– Излагай – потребовал Ироничный – Что ты там не знаешь? Я вот не знаю, выберусь ли отсюда, так что меня любое предложение устроит.
– Похоже на то, что тут собрались незнакомые друг-другу люди. Верно?
– Дом не так давно заселили после капремонта – мрачно отреагировал Деловой – А на собрания жильцов я не хожу… – он подумал и добавил – …принципиально.
– Я тоже как-то не очень – туманно выразился Испуганный.
– Вот я и говорю – продолжил Бесстрастный – Создалась уникальная возможность… Вы понимаете?
– Я как-то не очень – удивился Испуганный.
– А я так и совсем ни хрена не понимаю – категорично заявил Деловой.
Бесстрастный произвел серию каких-то звуков, должных, казалось бы означать не-то презрительное хмыканье, не-то снисходительное покашливание, выдержал внушительную паузу, а когда он наконец заговорил, то его голос неожиданно потерял значительную толику беспристрастности, стал вкрадчивым и каким-то проникновенным:
– Поймите же, мы ведь практически незнакомцы по отношению друг к другу. Может один из нас и видел мельком кого-нибудь другого, столкнулся с ним на лестнице или у подъезда. Но вряд-ли это мельком увиденное лицо отложилось у него в памяти.
– Ну и что с того? – это был голос Ироничного, но ни иронии, ни истеричности в нем больше не было, а был в нем осторожный интерес.
Бесстрастный снова выдержал паузу и она немного затянулась. Потом он забормотал нечто социальное, вроде: "Э-э, в общем" и "Ну, как вам сказать?" и похоже было, что он затрудняется подобрать слова, а от его бесстрастности уже совсем ничего не осталось. Собеседники терпеливо ждали. Наконец, ему удалось продолжить:
– Значит, если… когда нас отсюда вытащат, мы, столкнувшись около, ну скажем, мусорного бачка скорее всего не узнаем друг-друга.
– Более того – подтвердил Ироничный – Мы и у бачка-то не столкнемся. У меня, к примеру, такое складывается впечатление, что от нашего дома мало что осталось. Так что если… когда нас отсюда вытащат, то расселят по разным районам, а то и по разным городам.
– Имен друг-друга мы тоже не знаем – задумчиво произнес Деловой – Или знаем?
В его голосе прозвучали нотки подозрительности. Никто не подтвердил, но и не опровергнул ни одно из его утверждений и это, как ни странно, его успокоило.
– Не знаем – удовлетворенно резюмировал он.
– Вот именно – согласился Бесстрастный – Значит, что?
– Да ладно – голос Испуганного больше не казался испуганным, теперь он скорее был заинтересован – Не тяни резину, давай, что там у тебя?
– Как я уже сказал, у нас есть уникальная возможность… Мы можем рассказать друг-другу то, что в обычной обстановке никогда бы не поведали. Понимаете?
– Это вы про что? Про какие-нибудь преступления? – Испуганный снова стал испуганным.
– Не ты ли, случаем, утопил тещу в кастрюле с борщом? – спросил Ироничный и натужно и ненатурально захохотал.
Его никто не поддержал.
– Вовсе не обязательно про преступление – бесстрастно сказал Бесстрастный – И про тайные пороки рассказывать тоже нет необходимости. Зато у каждого из нас есть, я полагаю, нечто сокровенное за душой. Нечто очень личное, потаенное или постыдное, наконец. Что-то такое, что никогда не расскажешь знакомому собеседнику. И все же порой тебя так и тянет поведать об этом хоть кому-нибудь.
– Тростник? – спросил Испуганный.
– Какой еще тростник, мужик? – удивился Ироничный – Не рано ли ты заговариваться начал?
– Это из античной мифологии – объяснил Испуганный – Впрочем, неважно.
– Интересно, у кого из нас ослиные уши? – спросил Деловой.
– А вы тоже не чужды античности – хмыкнул Бесстрастный – Ладно, пусть будет тростник. Я только надеюсь, что никто из нас не запоет в неподходящее время.
– А что – задумчиво произнес Ироничный – Не такая уж плохая идея. Я поддерживаю.
