Марта Пошкевич
Должна. Обязана
На часах семь пятнадцать утра. Вера опаздывала. Сегодня был особенный день – окончание этого года и начало нового. А это значит, что в офисе будет необычный день, а праздничный. В компании, в которой Вера работала, есть традиция – приносить в офис еду, которую сами приготовили. Вера готовить не любила, но чтобы сохранить эту традиции, приготовила пирог с рыбой по рецепту своей бабушки. Она его очень любила и пыталась воссоздать его как умела. Вкус его станет сюрпризом для всех, в том числе и самой Веры.
Вера уже стояла у двери и собиралась выходить, как в этот момент Вадимка, из квартиры сбоку, открыл дверь так, что она ударилась об Верину дверь и отскочила обратно. Он всегда так делает, и Веру каждый раз пугает этот стук. Будто кто-то пришел и яро пытается достучаться.
– Мааам, ну почему я опять должен идти в этот дурацкий сад, – сонно занудел Вадимка и сел на первую ступеньку – почему я не могу остаться дома. Ненавижу садик и новый год тоже.
– Замолчи, а то отлуплю – прошипела Людка.
Люда, мать-одиночка, постоянно куда-то торопится, но при этом всегда выглядит хорошо – любит юбки-карандаши, подчеркивающие ее тонкую талию и бедра, шелковые рубашки, а еще у нее вкусный парфюм. Она будто всегда оставляет след в том помещение, в котором была только что.
Вера посмотрела в глазок, подождала пока они уйдут. Быстро вышла из квартиры и захлопнула дверь. А где же ключи?! Быстро постучав по себе и посмотрев в сумке, Вера так и не нашла их. Забежала в прихожую, в комнату, потом на кухню и нашла их все-таки у себя в маленьком кармане сумки. «Бестолочь» – подумала Вера и вышла из квартиры.
Но как только она заперла за собой дверь, на лестничной площадке, словно приведение, она увидела соседку Ларису Альбертовну, милую и тихую женщину восьмидесяти лет.
– Верочка, доброе утро. А Мама дома?
– Доброе утро. Нет, мамы дома нет.
Мамы не стало пять лет назад, но Лариса Альбертовна всегда задает при встрече этот вопрос. Вера не в силах каждый раз объяснять в чем причина отсутствия мамы и в конечно итоге бросила эти попытки. И, решила, что так даже будет лучше, что в чей-то памяти мама еще есть.
На улице еще темно, фонари не горят и только фары машин освещают ее теплым светом. Люди торопливо идут к метро по прочищенным дорожкам между большими сугробами, напоминающими артерии. Метель закончилась и начались сильные морозы из-за которых снег под ногами еще сильнее хрустел, а Верины сапоги на шпильках скрипели так, будто кто-то острым ножом разрезает стейк на фарфоровой тарелке и случайно задевает ее.
Метро уже так близки и Вера, торопясь впереди за идущим мужчиной, забежали в открытую дверь. Вентиляционный теплый воздух обдул Верины ноги, в тонких колготах, а потом уже и всё тело. Стало невыносимо жарко и Вере захотелось расстегнуть драповое пальто.
По эскалатору Вера спускалась в метро уже без пальто, оно просто повисло на руке. На встречу ей поднимались молодые люди, влюбленные друг в друга, милые старики и офисные работники. Она заметила одну пару – девушка стояла выше на ступеньку от своего парня. Их соединяли наушники. У нее в левом ухе, у него в правом. Они слушали музыку и напевали в голос, но только так, чтобы слышно было только им, пели свою, особенную песню.
Главный коридор в офисе выглядел как сцена в плохом театре – режиссер пьет десятый день подряд, труппа держится только на аплодисментах: елка, под ней искусственные подарки, вата имитирующая снег, а на стенах плотно прикреплена скотчем мишура. Ей наверно столько же лет, как и компании, около пятидесяти.