Мартиша Риш
Отвергнутая жена
Глава 23
Розен упорно не понимал, как он оказался на этой дороге. Да это было и не важно, главное, что он потерял все. Любимую, драгоценного наследника – сына. Хоть бы удалось облегчить их участь молитвой! Кардинал был крайне любезен, поддерживал Розена как мог, произносил слова утешения. Они болью отдавались в растерзанном сердце воина.
Раньше барону польстило бы такое обхождение со стороны высокого церковника. Теперь же ему было все равно. Ничто не могло уменьшить его боль. Даже обагренный чужой кровью меч, который он бездумно вложил в ножны, и то его не волновал. Заржавеет, да и черт с ним! Впереди его ждет только одна битва – последняя, в ней он не будет искать славы, он доблестью отыщет свою смерть. Раз нет на этой земле для него больше счастья. Он сам его погубил.
Барон вспоминал Люцию, ту великую любовь, которую она ему подарила, рождение сына, пеленки, сладкое сопение на руках. Ничего этого нет больше, а значит, и Розена нет. Осталась лишь тело, пусть еще вполне крепкое и сильное, но пустое. Душа ушла, она теперь рядом с семьей.
Впереди показались знамена на башнях чужого замка. Сколько времени прошло с последнего его визита к соседу? Несколько дней, а чудится, будто он был здесь целую вечность назад. Розен бездумно пришпорил своего жеребца. Тот прибавил ход, хороший конь, сильный, крепкий, под стать хозяину.
– Чудесное животное! – кардинал возник рядом.
– Вы цените лошадей?
– У моего отца были огромные конюшни.
– Вот как.
Кардинал говорил что-то еще, но барон вновь перестал его слышать. Все его мысли были о том, как избавиться от помолвки, как объяснить герцогу Улисскому, что жена ему не нужна? И сделать это нужно достаточно прямо, но так, чтоб не обидеть старика. Иначе пойдет войной, разорит земли. Междоусобные воины самые яростные и кровавые.
Впрочем, какое Розену до войны дело? Ему теперь вообще ни до чего дела нет. И герб на щите теперь просто картинка – наследника у его рода не будет. Пресекся он на Розене, как переломленный пополам побег могучего дуба. Ни братьев нет, ни потомков. Некому передать венец славы прошлых поколений.
Ворота в замок были открыты. Герцог сам вышел их встречать – вот уж почет! Барон и не думал, что есть в этом мире хоть что-нибудь, способное выманить герцога на свет божий.
– Розен, я рад видеть тебя в своем замке!
– Я прошу провести меня в часовню для молитвы.
Герцог переглянулся с кардиналом, тот едва заметно кивнул.
– Конечно! Сейчас же тебя проведу.
– Настало время для исповеди. Я помогу барону очистить его душу от грехов перед тем, как… Принесите святые дары, – потребовал кардинал, – Отец Паул поможет мне.
Розен был слишком потрясен горем, чтоб заподозрить что-то неладное. Паул ушел вместе с кардиналом в небольшую часовню. Там в его руках оказался кубок, перевитый золотою лозой.
– Пусть выпьет все до последней капли. Из твоих рук он примет питье.
– Вы хотите сотворить зло? – по глупости изумился старик.
Розена точно нельзя считать колдуном. Неужели кардинал собрался его отравить?
– Как вы могли так подумать о церкви? Я служу ей верой и правдой. Розена, его славное имя, необходимо спасти. Барон околдован. И в наших силах избавить его от чар ведьмы, иначе он погибнет. Кто тогда встанет во главе замка? На страже всех его земель? Наследника нет, некому передать титул.
– И чем же поможет это вино?
– Этой ночью барон сочетается браком с юной герцогиней Улисской. Ее красота отодвинет в сторону чары ведьмы Люции. У барона родятся дети. Он будет спасен.
– Вы хотите провести обряд против воли жениха?
– После этого напитка барон будет согласен на все. Он на ногах-то едва будет держаться.
– Но…
Паул было замялся. А потом вспомнил взгляд Розена. Барон убит горем, его сердце растерзано жестокой утратой. Старик и хотел бы рассказать Розену все, как есть, облегчить свою душу, но только как? Он же дал слово Люции, обещал сделать все, как велено. Да и поверит ли ему барон? Как бы самому не оказаться после таких слов на костре. Может быть, кардинал прав? Может, новая жена хоть немного смягчит горе Розена? Вдохнет новый смысл в душу барона, пусть не сразу, но наполнит его сердце любовью? У него родятся новые дети. Память о Зеноне никогда не исчезнет, но все же ему станет легче.
– Ты против? – приподнял широкую бровь кардинал.
– Я считаю ваше решение мудрым и справедливым.
– Тем лучше. Не вынуждай меня сомневаться в тебе. Обвенчать барона с колдуньей! Как такое вообще возможно? И кто провел этот богопротивный обряд?
– Я не знал.
– Но мог догадаться. Ты помогал собирать колдунье травы для зелий, об этом болтают в городе.
– Я не…
– Достаточно отпираться. Я не стану задавать лишних вопросов. Если понадобится, тебя спросят другие. Огнем и железом.
– Я верен церкви.
– Убедись, чтобы барон выпил все до капли. И останься с ним. Невесту приведут совсем скоро.
Розен стоял в подземелье, что находилось под замком. Часовенка, как самое ценное, чем обладала семья Улисских располагалась здесь. Случись осада, рухни все стены – часовню не тронут.
Ждать пришлось недолго. Паул принес вино в тяжелом кубке, разукрашенном камнями и искусным плетением драгоценной лозы. Барон принял кубок из его рук. Старик не поднимал глаз на Розена, перебирал губами, будто хотел сказать что-то. Совсем скоро наступит час исповеди.
Барон не хотел таить грехов, намеревался рассказать все, как есть. Сознаться в том, что было, и что он только намеревался сделать. Его сознание внезапно перекрыла пелена, через которую стало невозможно пробиться. Каменные стены закачались, пол прогнулся. Розену пришлось опереться спиной о каменный выступ.
Капельки холодного пота выступили над верхней губой. Барон провёл онемевшим языком по губе, кольнул его о щетину. Люция всегда капризничала, веселилась, проводя пальцем по его "колючкам". Смеялась, называла лесным зверем, ежом. Он, шутя, злился, целовал ее еще горячее прежнего. Чужие руки подхватили Розена с двух сторон.
– Куда вы меня тащите? – едва мог вымолвить он.
– Вы хотели исповедоваться, друг мой, – ласково произнес голос кардинала где-то вдали.
Обряд венчания прошел скомканно, жених едва смог ответить «да». И только после того, как на его согласии настоял Паул. Вместо невесты Розену мерещился призрак Люции. Белоснежное платье он принял за саван.
– Почему волосы твои побелели, любимая? – припал он к руке герцогини в поцелуе.
Девушка брезгливо отдернула руку.
– Не сердись на меня. Я готов просить прощения за каждый свой поступок. Заезду с неба готов достать для тебя, отстроить стеклянную комнату. Хочешь?
– Нет.
– Почему?
Люция и вправду мечтала о собственном зимнем саде. Он хотела выращивать в нем те немногие травы, которые были способны сохранить свою силу в неволе грядок.
– Хочу изумрудов.
– Лучшие камни станут твоими, любимая.
Молодых провели в спальню. Кардинал, титулованные гости и два священника подтвердили это. В летописи семейства Улисских возникла новая запись: "В ночь на первое июня юная герцогиня Улисская сочеталась законным браком с бароном Розеном Гордым".
Юная дева не знала, как вести себя с мужем. Обещания преподнести ей камни звучали заманчиво, но сам барон был ей противен. Отяжелевшие, набухшие веки, уголки губ оттянуты вниз, землисто-бледная, вся в испарине, кожа, на ногах стоит едва-едва. Как он вообще посмел прикоснуться к ней? Еще и руку поцеловал! Фу, какая же гадость. Как она могла посчитать этого барона красавцем? Да, он обладает удивительным разворотом плеч, сильные, крупные кисти, руки гладкие. И рост высокий. Но лицо! Благородные черты скрылись под маской невыразимого горя.
Скорей бы закончилась эта ночь! Все и так достанется ей, все сокровища Розена. Так зачем мучиться? Главное, что они вошли в спальню вместе. Герцогиня вспомнила тот восхитительный комплект рубиновых украшений, который ей достался «на сохранение». Сразу видно, все делалось с огромной любовью, камни великолепной чистоты, огранены и вставлены в оправы без малейшего изъяна. Девушка улыбнулась. Теперь осталось дождаться утра. И только б ничего не случилось! Но как противиться воле столь крупного мужчины? Как сделать так, чтоб он не выболтал лишнего утром?
– Люция! – прошептал Розен и рухнул к ногам той, которая ему показалась призраком жены, – Я не сберег нашей крохи. Малыш Зенон, нет его больше со мной.
Каждое слово давалось Розену огромным усилием воли. Он стремился обнять ножку жены руками, взять ее туфельку, молить о прощении. Да только призрачная девушка все ускользала. Наконец он упал на пол, попытался ползти, шептал слова утешения и ей, и себе самому.
– Он станет ангелом, наш сын. Я уверен. Не могла ты отдать его невинную душу на алтарь дьявола. Зенон чист ото всякого колдовства.
Наконец Розен затих. Герцогиня тщательно прислушалась к сбившемуся дыханию своего мужа. Девушке послышался шорох платья служанки за дверью. Тогда она закусила губу, забралась на постель, вскрикнула будто бы от испуга и стала прыгать на широком матрасе. Кровать чуть слышно скрипела. Кому надо – тот непременно услышит знакомый звук. Пусть все думают именно то, что и должны думать. Чуть позже, убедившись, что Розен действительно крепко спит, девушка слезла с постели, отшвырнула вбок покрывало, разворошила подушки. Осталось раздеть мужа, что ж, это тоже не сложно. Достаточно расстегнуть камзол, да ослабить ремень на штанах. Ей ли не знать, как это делается! Через четверть часа все было готово.
Герцогиня шаловливо закусила губу, хихикнула и сняла с себя платье, теперь можно немного поспать. Уже завтра она будет молодой вдовой. Только капельку крови неплохо бы выдавить на простыню, она станет семейной реликвией. Пройдет время, ей будет принадлежать весь замок и все земли отца. Как бы еще от него избавиться? Герцогу уже давно ставят прогулы в семейном склепе. Неужели он не понял, что пора освободить дочери путь к семейному богатству и счастью? Достаточно с нее придирок, наставлений и указаний. Нет, с Розеном папочка, конечно, здорово все придумал. Ну и хватит на этом. Дальше она и сама справится. Что лучше выбрать, чтоб не навести на себя подозрений? Может быть, стоит спросить яд у кардинала? Он у него точно есть. И герцогиня найдет способ с ним расплатиться. Пара капелек в счет части будущего наследства – вполне достаточная цена. Только со своим расставаться обидно. Может, стоит стянуть перстни с мужа? Хорошая плата. Или отдать те земли, которые она унаследует от Розена кардиналу потом. После того, как она сама встанет во главе рода, а отец встретится с предками.
Глава 24
Паул провел ночь в часовне, со стороны могло показаться, будто бы старик усердно молится. Но это было не так. Очень сложно принимать решения, когда в твоих руках появилась невиданная сила. Паул понимал, что не смог выполнить просьбу Люции. Ни через сто лет, ни через двести он не положит к ней в могилу сына. О том, где похоронен Зенон знают только двое – Герберт и Розен. Старику не давало покоя задевшее голову стража копыто коня. Что, если Герберт очнется без памяти? Никогда они не найдут кроху, тот проснется посреди леса один и погибнет. Его растерзают звери, а может быть, он замерзнет или помрет с голоду. Перелесок, в который ускакал Герберт с телом ребенка, не так уж и велик. Его можно запросто перекопать лет за сто. Но он может нечаянно разбудить ребенка киркой. Стоит ли так рисковать? Ведь тогда младенец очнется от наведенного сна. И вырастет один, без матери. Люцию будить раньше времени, если проснется ее сын, слишком опасно. Нельзя нарушать данного ей слова. Что же делать? Как бы выспросить у Розена, где именно похоронен его сын? Барон должен помнить место хотя бы примерно. По комьям свежей земли найти могилу будет не сложно. Только если Герберт не спрятал ее так же надёжно, как спрятали могилу Люции. Парень знает толк в тайниках.
И что делать, если барон не расскажет о могиле своего сына? Или просто не вспомнит, где Герберт прикопал малыша?
Паул взялся за голову, ему стало страшно. И не ведьминого гнева он боялся, он боялся за Зенона, как за своего собственного сына. Малыш еще так мал! И сколько он всего пережил!
Несколько раз в часовню спускались слуги, смотрели на старика и уходили обратно. Кардинал был зол, он опасался того, что может сотворить провинциальный священник. Слишком много тайн он узнал, как бы не донес о делах кардинала Папе. Многое может вскрыться, если кто-нибудь ненароком решит сунуть нос в дела кардинала. Золото, камни, бесценные книги, великолепные лошади, земли – так просто лишиться всего. Один донос может перевернуть его бесчестную жизнь, прикрытую саном. Нет, такого никак нельзя допускать.
Наконец поднялось морочное солнце, окутанное туманом, слегка скользнуло лучом по окнам замка, обещая робкую надежду на грядущие счастливые дни. Слуги постучали в двери спальни молодоженов. Розен очнулся на ковре. Подле него лежало красивое платье. Мужчина тяжело встал, окинул комнату взглядом. Он осознал, что каким-то чудом женился, как иначе?
В постели лежала его новая молодая жена, закутавшись до головы в одеяло. На простыни виднелось алое пятно. Барон встряхнул головой. Он смутно помнил, что с ним произошло, но точно знал, что не касался женского тела. Всю ночь рядом с ним был призрак любимой женщины. Разве мог он изменить ей? Ее памяти? Разве мог он хотя бы прикоснуться к другой? Никогда! Должно быть, девушка порезала руку, чтоб сохранить честь мужа. Пусть! Ему наплевать на нее саму, на весь род Улисских.
– Я никогда не прикоснусь к тебе. Не знаю, кто нас венчал… Я того не помню.
Барон вышел вон. Еще одну женщину он сделал несчастной. Никогда не узнать юной герцогине брачного счастья. Зачем ее судьбу сломал отец? Зачем их вообще обвенчали? Гости напрасно пытались остановить Розена. Тот просто сметал все на своем пути. Он стремился вернуться в свой замок, скрыться в своих покоях от всего мира. Подобно смертельно раненому зверю забиться в норе, зализать раны или сгинуть от невыносимой тоски.
На конюшне барон сам поседлал лошадь. Странно, но лошадей его стражи не было здесь. Зато подошел конюх, передал короткую записку от главного стража. На замок Розена как будто напали. Чужеземцы стоят у ворот целым отрядом. Барон лишь улыбнулся – хороший бой, вот чего ему действительно не хватает, чтоб кровь закипала, чтоб можно было рискнуть собой, жизнью своей, отдать ее богу. Быть может, там ему станет легче. Только вряд ли на небесах ведьма встретится с ним. Может, стоит угодить в преисподнюю? Если Люции оттуда не выбраться.
Барон вывел во двор коня под уздцы. Святой отец Паул бросился к нему со всех ног, чуть не угодил под копыта нервного жеребца.
– Куда же вы?
– Я возвращаюсь к себе. Чего и тебе желаю.
– Как же стражи? Неужели они останутся здесь?
– Их коней нет в стойлах. Враги стоят отрядом под нашими воротами. Я должен быть там.
Расправлено стремя, нога переброшена через спину чужого коня. Паулу вывели лошадь, старик весьма ловко очутился в седле. Азарт бешеной скачки, стремление достичь цели овладели Розеном. Больше он ничего не боялся. Слабым делала его любовь. Пока были у него жена и сын, барон смерти боялся. Слишком многое она могла отнять у его любимых. Женщине не справиться с управлением замком одной, тем более, такой дивной женщине, какой была Люция. Сын должен был расти рядом с отцом, впитывать доблесть, понятия чести, знания.
Теперь у Розена не было ничего, и он ничего не боялся – ни позора, ни смерти, ни боли. Хуже точно не будет. И лучше тем более не будет. Широкая дорога сменилась узкой тропой, лошади перешли в плавную рысь, полумрак прикрыл силуэты деревьев.
Острая стрела пронзила сердце барона. Он счастливо улыбнулся, почувствовав боль, рухнул вниз со спины коня. Паул тут же остановил лошадь, он еще не успел понять толком, что именно произошло. Розен лежал на спине, из груди его вытекала кровь. Суровый воин улыбался, глядя в лицо своей смерти.
Еще несколько секунд было у Паула в запасе, чтобы изменить предначертанное. Он сомневался. До последнего бился сам с собой, со своими домыслами. Перед ним на земле лежит предатель. Он обрек свою жену на страшную смерть, бросил в темницу, презрел самую суть брака. Предал и ее, и ребенка. Всю заботу о малыше взял на себя Герберт. Он добыл молоко для Зенона, купил козу, похоронил Люцию и малыша.
Достоин ли тогда Розен долгой жизни? Он и второй раз предал таинство брака, когда разделил постель с молодой женой. В первую же ночь! Весь замок слышал, как скрипела кровать. И что скажет, что сделает с Паулом Люция, если увидит своего мужа вновь? Живым и невредимым? Но Зенон! Вдруг Герберт не вспомнит, куда девал мальца? Паул отступил. Он боялся решать судьбу Розена. Боялся, что того могут разбудить до похорон.
– Люция, любовь моя, мы скоро встретимся. За тобой я готов спуститься в пекло…– начал стремительно синеть тот.
Паул дрогнул. Вечная любовь существует, какой бы страшной она порой ни была. Несколько капель он влил в губы барона, собрался читать заклинание. Вспомнил свою недавнюю ошибку, осекся.
– Пять сотен лет и седмица.
Барон затих. Старик спрятал пузырек понадежней, услышал чьи-то голоса. К ним приближались люди. Враг подступил со спин, Паул не успел вскочить на ноги. Сильные руки накинули ему удавку на шею. Лишь в последнюю секунду этой своей жизни Паул вспомнил мышонка, который остался в келье. Умер, а к утру догрыз рукопись… Неужели и он точно так же воскреснет к утру? Но где именно? И что скажут люди? Он никак не мог позволить себе умереть. Зенон, Люция, барон – впереди столько открытий! Но и на костёр после чудесного воскрешения ему совсем не хотелось.
– Покойся с миром, дорогой друг, – произнесла тьма голосом кардинала.
Старик очнулся на рассвете за стенами замка в своей собственной могиле. Та была раскопана, над лицом Паула висел и лохматился корень рябины.
– Даже похоронить по нормальному не смогли. Ну кто так мелко копает? Куда смотрел герцог?
Паул ухватился за корень, резво выбраться из могилы и пошагал в сторону родной кельи. Вряд ли там уже знают о том, что священник погиб. А даже если и знают, всегда можно сказать, будто люди ошиблись. Только бы кардиналу на глаза не попасться! Сожжёт, чего доброго. От власти вообще стоит держаться как можно дальше. Интересно, где похоронили Розена? Нет, ну в собственный замок его точно не повезли. Скорей всего оставили здесь, положили в саркофаг в семейном склепе, да и только. Главное, чтоб барон не проснулся.
В любом случае от земель Улисских Паулу теперь стоит держаться подальше, лучше вообще не попадаться им на глаза. Знать бы еще, кому теперь будет принадлежать замок Розена? Неужели Улисским? И куда деваться Паулу?! Старик опешил и тут же рванул со всех ног к себе в келью. Хоть бы книги спасти, свитки, зелье! До того, как кто-нибудь объявит о его смерти! До того, как Улисские заявятся в замок!
Глава 25
Паул добрался к замковым воротам только на следующий день и то, можно сказать, повезло. Святого отца подхватили по дороге селяне, которые возвращались домой на скрипучей телеге. Путь они выбрали дальний, можно сказать, кружной. Вдобавок всю дорогу выспрашивали у Паула, как и на какую икону лучше молиться, чтоб урожай был хороший, да коров не тронула хворь.
– Молитесь искренне, будьте тверды в своей вере, приходите на службу и вам воздастся.
– И всё-таки…
К концу пути старик отбил себе зад о жёсткий мешок с какими-то мелкими камушками, вдобавок осип. Те молитвы, которые он подсказал, крестьяне принялись выцарапывать на деревяшке ножом. Паул выбрался из телеги на краю леса совсем без сил, телега похромала дальше, припадая на калечное колесо.
– Теперь уже близко. Какой-то час ходу и я смогу вытянуть ноги на своем тюфяке. Всего-то семь километров пути, да и те по тропинке, – думалось ему.
Паул шел довольно бодро, тело почти не болело. Другое дело голова – она разбухла от мыслей одна жутче другой. Что теперь будет? Кто встанет во главе замка Розена? Да будет крепок его зачарованный сон. Где найти Зенона? И главное, как он объяснит все, что случилось, Люции. Гнева ведьмы Пауль опасался больше всего. Вдобавок он старался быть честным и справедливым. А это не просто, когда ты стоишь чуточку выше других. Больше знаешь, умеешь думать, молиться и вдобавок обладаешь особенным зельем.
По всему выходило, что Люции он обязан жизнью. Герцог Улисский был в сговоре с кардиналом. Розен, Паул и доверенные стражи были обречены. Паулу повезло больше других, он выжил, он не спит в могиле, как Розен и все остальные, бодр духом, топчет ногами землю родного края. И чем он отплатит колдунье? Черной неблагодарностью. По всему выходит, что так. Сын потерян, вдовой она не проснется, Розен еще не скоро умрет. И вряд ли Люция будет рада встретить своего мужа даже через пять сотен лет.
Старик покачал головой , сам собой он не был доволен. В первую очередь потому, что потерял ребенка, сглупил, когда давал зелье Герберту. Назови он другой срок, все бы можно было уладить. И раньше стражника не разбудить – не ровен час, он потеряет память. Тогда Зенона придется всем городом искать в том лесу, когда мать его очнется, если на это хоть кто-нибудь согласится. Сегодня, предложи он людям такое, самого же камнями закидают. Ни один человек в городе не решится искать могилу сына колдуньи. Тем более, что только в одну сторону полдня пути. На телеге и то долго ехать. Да и лошадей в городе не так уж и много – в лучшем случае по одной на семью. Верхом, чтоб побыстрей, мало кто сможет доехать. Это на телегу можно залезть впятером.
Паул раздвинул кусты и шумно вздохнул – ворота замка распахнуты, нет следов битвы. Счастливая жизнь идет своим чередом. Ребятня балуется возле рва, норовит съехать в канаву. Женщины кричат и бранятся. Мужчины заняты своими делами. Выходит, что стражников заманили в ловушку, ни один из них сюда не вернётся. Люди кардинала убили всех тех, кто отвечал Розену преданностью.
Паул выбрался на дорогу, ноги его тотчас увязли в грязи. Старик поднял глаза в небо. Он позволил себе помечтать, перед тем как войдет в ворота. Должно быть, через пятьсот лет все окрестные земли будут заселены людьми. Дорогу заложат камнем аж до Смо́ленска, не будет на ней ни одной ямки. Всего год ушел на то, чтоб выложить камнем замковую площадь.
За пятьсот лет можно многое сделать. Дома отстроят каменные, вставят во все окна настоящие стекла, не останется в округе ни одного нераспаханного поля. Построят другую часовню… Нет, это будет костел. Огромный! И в нем откроют школу для детей селян, совсем как во Франции. Всех будут учить писать, читать и считать. О большем мечтать бессмысленно. Ну, может еще расскажут, какие травы полезны, да как лучше выхаживать женщин после родов, да растить малых детей, лечить раны.
Лес отодвинется от города дальше, выкорчуют деревья, распашут поля. Волков перебьют и те перестанут воровать скот из-под носа у селян. И скота разведут много. По пять коров на семью станут держать, а может, по семь. Голод отступит. Вдоль всей границы выкопают рвы, построят укрепления. Может, и войн не будет.
Паул сладостно вздохнул. Ему предстоит это увидеть, пощупать ногами новую кладку мостовых, увидеть свою родную Швецию через столько лет! И всем этим он обязан Люции, ее знанию. Повезёт, если не дьяволу и не искушению. Но тут уж ничего не поделать. Остаётся только ждать.
Старику пришлось сообщить обо всем, что случилось ,оставшимся стражам и созвать горожан. Площадь заполнили люди, их было действительно много. Теперь ни над городом, ни над замком не было власти. Градоначальник, сам Розен, глава его стражи – все погибли. Или впали в забвение до лучших времен, но об этом старик предпочел промолчать.
– И что же нам делать? – ошарашенно спросил молодой стражник. Сам он был родом с Литвы.
– Жить. Ждать, когда прибудет герцог Улисский в свои новые земли. Молиться о мире.
– Смоленск скоро падет. Я возвращаюсь на родину. Только у кого мне спросить жалование?
– Казну разграбить не дам, – веско сказал кузнец.
– И мы не дадим, – подтвердили другие.
Паул поднял руку, чтоб не дать разгореться сваре.
– Сколько должен был тебе барон? – спросил он у стража.
– По монете за месяц. И того десять.
– Остальным платили столько же?
– Думаю, да.
– Если мне верят люди, я сам раздам стражам плату.
– И мне тоже! – всполошился мельник, – Перемолото столько муки. Барон всегда платил в конце двух месяцев. Срок выйдет через три дня.
– Верят ли мне горожане? Достоин ли я того, чтоб коснутся казны барона? Тогда будут розданы все долги.
Горожане замялись. То тут, то там раздались возгласы – верим. Паул вздохнул. Он прекрасно понимал, насколько сейчас опасен любой бунт. Враги за порогом, давно русский царь точит меч, чтоб расширить свои земли. Несколько сундуков, полных доверху золотом, вскрыли. Долги барона были розданы. Оставшееся золото спрятали в подземелье замка. Случись осада, погреб тронут не сразу. Да и кто станет ворошить кучи мешков с прелой свеклой, что свалены в углу. Свои бы только не тронули, не растащили. Подземелья накрепко заперли. Ключ от замка отдали на сохранение Паулу.
После тяжёлых дней, душевных волнений, долгой дороги, старик заснул до утра. Его не волновала луга, которая полновесной золотой монетой сверкала на небе, о предостережениях колдуньи он и вовсе забыл. Лишь наутро к нему в часовенку нагрянул отец вышивальщицы. Бледный мужчина сверкал глазами, рот его был приоткрыт, а кулаки, наоборот, крепко сжаты. Да и топор, зажатый в руках ясно говорил о сильном волнении.
– Доброе утро, не правда ли? – деликатно начал Паул. Ему совсем не хотелось еще раз проснуться в своей собственной могилке. Эти-то выкопают с душой, попробуй, выберись потом. Да и как сообщишь о своем воскрешении? Везёт еще, что герцог Улисский сюда не наведался.
– Доброе! Я вышел на солнце и не сгорел.
– Жара уже миновала, небо затянуло тучами. Бог даст, пройдет дождь.
– Как спалось?
– Чудесно. Только мышь скребся у сундука с моими книгами. Тот заперт, но все же опасность есть. Я думаю, эта мышь – мальчик. Слишком уж целеустремлён он в своей тяге к грамоте. Настойчив!
– Спрошу прямо. Спина не чешется?
– Нисколько. Я купался в том месяце. Свалился с моста в реку, когда возвращался с крестин.
– Вот как, – лицо мужчины начало ходить ходуном, выражая самые противоречивые чувства, – Это хорошо, что не чешется. Может, и я купнусь.
Паул вернулся в свою келью, он собирался позавтракать. С большим удивлением старик заметил следы мышиных зубов на той единственной колбасе, которая была подвешена к потолку на бечевке. Сюда мыши еще ни разу не добирались. Бечёвка тонкая, колечко с шипиками болтается на своем законном месте. Ну как мышь могла полакомиться его колбасой?
– Чтоб тебя пес съел! Крестин две недели не предвидится! Где мне добыть еще еды? Тьфу!
Паул отрезал надкушенные кусочки и вышел во двор, чтоб скормит их своей собачонке. Хоть с мышью они и делят на двоих келью, а все же он брезговал есть после нее. Здесь, во дворе, старик внезапно осознал, что после вчерашней поездки у него не болит тело. Ночь прошла и все синяки сошли. Как и не было их вовсе. Вот чудеса! Пес дожидался хозяина возле будки. Здесь Паула ждало новое открытие. Веревка, которой он привязывал собаку была напрочь перепутана. А красивый выступ на стене хранил следы мелких надгрызов. Все бы ладно, но пес никак не мог допрыгнуть до такой высоты. Кто же тогда грыз стену? Для медведя слишком уж мелкие следы. Да и пес жив, его бы первым задрал лесной зверь.
– Угощайся, Жулик, – Паул отдал колбаску псу, распутал веревку и вернулся в свою келью обратно.
Ему было над чем подумать. Выходило так, что у мыша и пса будто бы отрасли крылья. Но такого же не может быть? Или может? И зачем приходил отец вышивальщицы? Он-то этой ночью явно не спал. И не спросишь, уж больно опасно поблескивал новой заточкой топор в руке мужчины. Старик неспешно позавтракал перед обычной своею молитвой. Обвел взглядом скудные припасы еды. Раз подарков от горожан ждать в ближайшее время не приходится, стоит прогуляться до лавки. Купить себе немного хлеба, да вяленого мяса про запас. С этой мыслью Паул сунул руку в кошель. Монеты обожгли его пальцы. С большим удивлением старик вынул руку из кошеля, высыпал его содержимое на стол. Деньги как деньги! Пчелы нет, ужалить его было некому. Только пальцы об этом, похоже, не знают. Паул рискнул дотронуться до серебряного кругляшка. От ногтя повалил дым, руке вновь стало невыносимо больно. А на монете зияла выплавленная дыра.
– Так и похудеть недолго. Как теперь в лавку идти? Ну, ведьма! Впрочем, покуда есть кому идти в лавку, я ей благодарен. А монету можно и не брать в руку, достаточно высыпать ее из кошеля на прилавок. Сдачу все одно дадут медяками.
Многие стражи покинули замок. Наемники не слишком-то любят рисковать своей жизнью зря. Горожане со страхом вглядывались в даль, прислушивались, не скачут ли по дороге лошади. И все же жизнь текла своим чередом. Паулу казалось, будто бы герцог Улисский начисто забыл о своих новых землях, не собирается их навестить. Старик затаился. Он думал, то и дело поглядывая на драгоценные скляночки с зельем, и никак не решался сделать выбор. Смо́ленск пал, скоро придёт черед замка. Их атакуют, горожан защитить будет некому. Стражников почти не осталось. Люди обречены.
Но разве он вправе решать за других, жить им или нет? И если жить, то жить почти вечность. Наконец, в одну из бессонных ночей, Паул решился. Многих он знал со дня крестин, сочетал браком, слушал исповеди… Как сложить на груди руки, когда можешь помочь? Хорошие люди должны жить долго. Остальным – бог судья. Ему решать судьбы людские. Паул заглянул в каждый дом, который посчитал достойным. И таких домов набралось не мало, скорей много. Благо город был не велик. Двадцать семей всего лишь. Вороват седельшик, но куда без него? Кузнец опасен, как разозлится. Но не станешь же жить без гвоздей? Паул кропил зельем сладкую сдобу, потчевал всех без разбора.
Город жил своей жизнью, покуда в одну из ночей стены замка не атаковало князево войско. Горожане приняли вызов, как смогли, попытались отразить атаку. В ход шло все, что только могло. Вилы, кирки, простые дубины… Паул был там. Гибли целыми семьями. Мужчины, подростки, женщины.
– Граница пойдет по лесу! – объявил священнику князь. Паула не тронули, его спасла ряса.
– На все воля бога, – улыбнулся старик. Приезда Улисских можно больше не опасаться. Швеция – не Русь. Они теперь живут в разных странах.
– Где казна?
– Ее разорил герцог Улисский. Замок принадлежал ему.
