Маша Малиновская
Развод
5
– У тебя уже был секс? – Ритка вскидывает брови, заговорщически улыбнувшись, и прикладывается к стаканчику с кофе.
– Нет, – хмурюсь. Её вопросы мне почему-то неприятны. И вообще, я уже жалею, что согласилась в перерыве сходить с ней на кофе. Иногда Рита сильно раздражает. – После развода месяц прошёл, Рит, какой секс. Им так-то занимаются с кем-то.
– И? – она хмыкает. – Целый месяц, Ира! А не только месяц. Ты уже целый месяц в разводе! И до сих пор никого не нашла. Не умеешь ты жизнью наслаждаться, Ирка.
– По-твоему, я прямо после ЗАГСа должна была прыгнуть к кому-нибудь в постель?
– А почему нет? – Она медленно мешает пластиковой палочкой кофе. – Думаешь, твой бывший тоже как монах живёт? О-очень сомневаюсь. Такие мужики долго одни не бывают. Ты вспомни, как он уже через пару часов после вашего развода уже какую-то бабу к себе в машину посадил. Думается мне, он и до развода не брезговал.
Чувствую рядом с Ритой жуткий дискомфорт. Она раздражает меня своими догадками и предположениями. Хочется плеснуть ей в лицо остатки кофе из своего стакана, хлопнуть ладонью по столу и уйти.
– Тебе много чего думается, Рита, – отвечаю холодно и поджимаю губы.
– Да ладно, Ир. А то ты сама об этом не думала. Сама сказала, что предложила развестись, а он согласился. Если бы не гулял на стороне, думаешь, так сразу бы отпустил? Значит, кто-то его крепко за яйца держит. К ней и поскакал как сайгак.
– Знаешь, Рит, мне пора, – резко встаю, забрав с диванчика свою сумочку. – У нас совещание вот-вот начнётся.
Разворачиваюсь и, запахнув плащ на ходу, скорее ухожу. До жути злюсь на подругу. Не понимаю, ей доставляет удовольствие ковырять чужие шрамы?
С Ритой вообще дружить непросто. Она будто всегда ищет возможность как-то поддеть, подшпилить. Иногда я задаю себе вопрос, зачем общаюсь с ней?
Возвращаюсь в офис и иду в свой кабинет. Снимаю плащ, поправляю волосы и раскрываю блокнот. Нужно пробежаться по всем пунктам внимательно. Антон Маркович перенёс совещание на послеобеденное время, и в конференц-зале нужно быть уже через десять минут.
– Ирин, идёшь? – заглядывает в мой кабинет Саша. – Народ уже сползается.
– Да, бегу уже, – хватаю телефон, блокнот и ручку. – Идём.
Большинство коллег уже расположились за длинным столом в конференц-зале. На мультимедийной доске загружена и поставлена на паузу презентация. Присутствующие в каком-то приподнятом настроении, что обычно не характерно для совещаний. Но на нашей фирме в принципе царит очень творческая и благожелательная атмосфера. Я за месяц, что тут работаю, ещё не замечала, чтобы после вызова на ковёр к Антону Марковичу кто-то был в слезах или сильно расстроен. Не такой у него стиль руководства.
– Все уже собрались, отлично! – а вот и он входит в зал и все замолкают. – Сегодня у нас отличные новости и предстоит продуктивная работа.
Он занимает главенствующее место за столом и начинает совещание. Сообщает, что скоро нам предстоит работа с несколькими крупными заказчиками в разных сферах, и это отличная новость. Обещает разделить коллектив на креативные группы для работы с каждым заказчиком. Потом Антон Маркович заслушивает отчёты по разным направлениям рекламы по активным заказам. Каждого внимательно и с вопросами.
Я тоже отчитываюсь, хотя отсылала и по электронке. Но цель совещания в том, чтобы все присутствующие специалисты были в курсе.
– Процент обращений к заказчику после размещения баннеров наружной рекламы на билбордах и заборах по улицам Васильева и Орджоникидзе вырос… – поднимаю глаза на начальника и вдруг сбиваюсь. – Вырос на… на одиннадцать процентов.
Он смотрит на меня как-то по особому. Не так, как на других коллег. И от этого мне неудобно. Не в смысле приятно-волнительно, а именно некомфортно.
Я никогда не позволяла себе флиртовать с другими мужчинами да и совсем не хотела этого. А если кто-то и пытался, то давала понять, что это не нужно и бесполезно. Обычно срабатывало, ведь я сама себе объясняла, что это неприемлемо, я ведь замужем.
А сейчас… сейчас отпор взглядом дать не получилось. Ведь нет за спиной этой стены под названием “замужем”, и как будто почва зыбкой стала под ногами.
Чувствую, как щёки начинают теплеть под взглядами коллег. Сжимаю сильнее в пальцах ручку, чтобы совладать с собой, и продолжаю отчёт уже более твёрдым голосом.
– Ирина Геннадьевна, это хороший показатель, – едва, уголками губ, улыбается он, но взгляд такой же цепкий и изучающий. – Вам не стоит волноваться, у нас тут все свои. Дружная семья.
– Спасибо, – не выдержав опускаю глаза и интуитивно прикасаюсь пальцами к обручальному кольцу, словно оно должно как-то меня поддержать и придать уверенности и защиты. – Я за это время успела заметить.
После совещания народ толпится у кофемашины. Я же ухожу в свой кабинет, мне хочется побыть одной немного. А когда тоже выхожу за кофе, надеясь, что очередь уже рассосалась, то меня там застаёт Антон Маркович.
– Любите чёрный? – останавливается рядом и засовывает ладони в карманы брюк.
– Да, предпочитаю американо.
– Отличный выбор, – кивает улыбнувшись. – Кстати, в кофейне на первом этаже хороший кофе, в том числе американо. Не хотите после работы выпить?
“Целый месяц, Ира! – вспоминаются слова Риты, что она сказала утром. – Думаешь, твой бывший тоже как монах живёт? Сомневаюсь!”
В голове проносится целый видеоряд: вот я пью кофе с Антоном Марковичем, вот мы едем к нему, пьём вино, он берётся за пуговицу на моей блузке, а потом прикасается пальцами к обнажённой коже груди…
Внезапно к горлу подкатывает комок тошноты. Знаю, что это не нормально, да и Антон Макарович мужчина весьма привлекательный. Ему-то, кажется, и сорока нет. Но мне сложно представить, как мы займёмся сексом. Только при мысли об этом моё тело начинает странно реагировать. Будто покалывание по коже проходится. Неприятное такое, холодное. Хочется обхватить себя руками, прикрыться.
– Всего лишь кофе, Ирина, – снова улыбается он, заметив моё замешательство.
– С удовольствием, но не сегодня, – стараюсь быть вежливой. – Дочь нужно забрать из детского сада.
– Ловлю на слове.
Подмигнув, он уходит в свой кабинет, а я забираю чашку и иду в свой. Замираю у окна, пытаясь отогнать то неприятное чувство, которое зародили дурацкие картинки в голове, спровоцированные словами Риты и вроде бы как невинным предложением Антона Марковича, и понимаю, что снова сжимаю пальцами так и не снятое обручальное кольцо.
6
После работы, как и собиралась, еду в салон. Мне всегда нравился глубокий каштановый цвет моих волос и после единственного эксперимента в восемнадцать с блондом, смотревшимся на мне ужасно, будто яичный желток по голове размазали, я больше волосы не красила. Мне с ними вообще повезло – густые, пышные, чуть завиваются на кончиках. Подружки не раз с завистью говорили: “Ира, везёт тебе! Встала, голову помыла, расчесалась – и красотка! На всё про всё полчаса максимум”.
Но сейчас я хочу изменений. Цвет вряд ли решусь перекрасить, а вот длину обрежу.
– Мне что-нибудь… другое, – объясняю стилисту. Раньше я ходила к другой девушке, но она недавно ушла в декрет, так что как раз: новый стилист – новая причёска. – Каре, может.
Девушка придирчиво осматривает мои волосы. Вертит их в пальцах, оттягивает.
– Хорошо, – отвечает коротко и приступает к работе, уточнив лишь, будем ли отрезать чёлку.
Через час я встаю с кресла и ближе подхожу к зеркалу. Трогаю свои волосы, которые больше не спадают за спину, а едва достают ровной до остроты линией среза до основания шеи.
Чувствую себя какой-то другой. Вроде бы всё то же, только волосы короче и гладкие, но… я другая. Ощущение внутреннее скорее.
– Мне нравится, – говорю стилисту честно, поворачивая голову то в одну сторону, то в другую. – Очень.
– Супер! – радуется девушка, что клиентка довольна.
Она даёт мне рекомендации по уходу и укладке, и я – новая Ира – отправляюсь домой.
Мне хочется увидеть себя обновлённую, себя другую. Примерить образы. Поэтому первым делом, когда приезжаю, я распахиваю шкаф и достаю свой гардероб. Надеваю то лёгкое свободное платье, то строгий костюм, то джинсы с футболкой. В любом образе нравлюсь себе!
Но больше всего в любимом белье. С такой причёской и в чёрном кружевном комплекте кажусь себе какой-то… более порочной, что ли.
И ловлю себя на мысли, что представляю, а как бы отреагировал на меня такую Гордей. Именно вот так – когда я в белье.
Ему всегда нравились мои длинные волосы. Когда-то он даже говорил об этом, часто их трогал, пропуская между пальцами, или крепко сжимал в кулаке в порыве страсти.
Когда-то…
Давно. Не месяц назад, когда мы развелись. И не год. А когда-то…
Дочери моя причёска нравится, когда я забираю её от мамы.
– Тебе идёт! – с восторгом и особой осторожностью она трогает своими ручками мои волосы. – Я когда вырасту, тоже так хочу. Коса надоела.
– Если надоела, то не обязательно ждать, пока ты вырастешь. Как решишься, то поедем и подстрижём.
Бабушка, конечно, тут же хватается за сердце. Коса у Вики шикарная. Но она сама имеет право решать. Для маленьких девочек тоже и на короткие волосы тоже есть красивые причёски и украшения.
– А папа что скажет? – сводит брови дочка, глядя с сомнением.
Хочется сказать: а это не ему решать.
Но я так не могу. Нельзя никоим образом обесценивать отца перед ребёнком.
– Думаю, он скажет, что ты у него очень красивая, – целую её в носик. – С любой причёской.
Попрощавшись с родителями, я вызываю такси. Пока едем с дочкой домой, у звонит телефон.
– Ирин, привет! – слышу в трубке звонкий голос подруги. – Можешь говорить?
– Привет, Дашуль, да! – искренне радуюсь её звонку. Сколько мы не связывались? Уже, наверное, около полугода. – Могу! И очень хочу! Где вы? Как Георгий?
– Всё хорошо, Ириш, – голос у Дашки звенит, она счастлива и довольна жизнью – это чувствуется. – Жора получил повышение, теперь он будет управлять отдельным филиалом.
– Это же круто!
– Филиал фирмы в Турции, и приступает он уже через неделю, представляешь?
Дашка – моя университетская подруга. Мы крепко дружили, а сразу после пятого курса она уехала жить во Францию. Я скучала, конечно. Там Даша познакомилась с Георгием, он русский, и они вернулись снова в Россию. Было классно снова общаться вживую.
– Я поздравляю вас! – говорю абсолютно искренне. – Но буду скучать, Дашуль. Ты пиши почаще.
– Конечно! – восклицает она, а потом хнычет: – Я то-о-оже, Ириш, тоже буду скучать.
Мы хоть в последние годы и не так часто встречались, потому что семья и ребёнок вносят свои коррективы даже в самую крепкую дружбу, но я всё равно буду скучать.
– Ир, в это воскресенье мы планируем прощальную вечеринку в ресторане “Рамми”. Буду ждать тебя.
– Обязательно буду, Даш! Мама в воскресенье выходная, оставлю Вику с ней. Они как раз собирались в зоопарк днём съездить.
– Отлично! – она посылает мне звуковые виртуальные поцелуи. – Слушай, Ир, – её голос внезапно становится серьёзным, и она даже как-то замедляется, будто решается, говорить мне это или нет. – Гордей тоже приглашён. Ты же понимаешь, они с Жорой много лет уже как дружат..
– Да без проблем, Даш! Мы с Гордеем не избегаем друг друга, – уверяю подругу. – Вам не нужно выбирать, дружить с ним или со мною. Всё в порядке.
– Ну тогда до встречи! В сообщении пришлю время.
– Буду ждать. Пока-пока.
Даша отключается, а я продолжаю сжимать телефон в руке, засмотревшись в окно машины, и вздыхаю. Конечно, нет никакой проблемы в том, что мой бывший муж тоже будет на этой вечеринке. Мы действительно не избегаем друг друга. Но… но… всё же какое-то странное чувство внутри копошится. Это не быстрая встреча возле подъезда, когда он привозит или забирает дочь, это праздник, где мы будем находиться долго. Где он будет веселиться, смеяться, пить алкоголь.
Куда он может прийти с другой женщиной.
Тревожная мысль оформляется в конкретную словесную оболочку, и я понимаю, насколько неприятно она колет.
Мы в разводе, он имеет полное право, но мне этого видеть просто не хочется. Я не готова. Одно дело понимать, что мы больше не вместе, но совсем иное, что у него другая. Это почему-то причиняет боль.
Знаю, пройдёт, просто десять лет – долгий срок. Привыкаешь к человеку и чисто с этой стороны принять сложно изменения. Но они необходимы, если другого пути нет.
Что ж, нужно просто настроиться на вечер с друзьями. Я буду рада видеть Дашу и Георгия, и даже уверена, что они не забудут оценить мою новую причёску.
7
“Рамми” – одно из тех заведений, в котором гармонично соединяются современный дизайн и классика. Роскошь и комфорт. Великолепные хрустальные люстры, удобные диваны и деревянная отделка создают уютную атмосферу. Можно вполне уместно чувствовать себя как в элегантном вечернем платье, так и в деловой одежде или даже в свободном стиле. А ещё здесь просторно, что лично для меня является моментом комфорта. Мне не нравятся заставленные залы, в которых не пройти между столиками. И еда, конечно же, под стать.
Мы тут праздновали нашу с Гордеем свадьбу, юбилеи, приходили на пятилетнюю годовщину. “Рамми” всегда вызывал положительные эмоции, а сейчас я останавливаюсь на минуту, выйдя из такси, замираю перед входом. Впервые сюда одна приезжаю.
Вхожу внутрь и отдаю пальто гардеробщику. Останавливаюсь у зеркала на минуту, глядя на себя. Поправляю и так идеально лежащую новую причёску.
Мне нравится, как я выгляжу. Чёрное атласное платье облегает силуэт, чётко следуя за линиями моего тела до середины голени. Тонкие бретели и свободный лиф открывают плечи, но скрывают декольте. Я надела минимум украшений – только браслет и серьги. Ну и шпильки. Обожаю шпильки, хотя так редко их надевала – некуда было.
Уверенно вхожу в зал и вижу, что вся компания уже собралась. За длинным столиком на диванах расположились Даша с Георгием, её сестра с мужем, наши общие знакомые Роман, Наталья и Сергей. И Рита, к сожалению, тоже здесь.
Как и Гордей. Он один. Если, конечно, его пассия не отошла куда-нибудь в уборную. Хотя, если судить по свободным местам у стола, то, скорее всего, он всё же пришёл один.
– Иришка, привет! – Даша тут же поднимается мне навстречу. – Я так ждала! Уже все в сборе.
– Всем добрый вечер, – здороваюсь с присутствующими и целую в щёку Дашу.
Выглядит подруга прекрасно. Немного поправилась, но ей идёт. И, главное, глаза светятся. У них с Георгием уже который год страсть не утихает, и они это совершенно не скрывают. Ни в соцсетях, ни в жизни.
– Ира, ты выглядишь как богиня! – шепчет на ухо Даша. – Шикарная, девочка моя! И тебе очень идёт каре. Я раньше не видела тебя со стрижкой. Давно ты волосы обрезала?
– Буквально позавчера, – отвечаю с улыбкой. – Сама пока привыкаю.
Мы присаживаемся за стол, и Георгий, подчеркнув, что теперь все в сборе, предлагает тост. Настаивает, чтобы первый был не за их отъезд, а за многолетнюю искреннюю дружбу, связывающую всех нас.
Мы поднимаем шампанское, я делаю глоток и, лишь опустив бокал, поднимаю глаза на Гордея. Внезапно оказывается, что в этот самый момент и он смотрит на меня. Внимательно, пристально, с интересом. Таким, которого я не замечала на протяжение последних нескольких лет.
Наверное, дело в новой причёске. Ему просто непривычно.
– Гордей, будь добр, передай сок, – вдруг вклинивается в нашу стыковку взглядами Рита. Которая, к слову, нашла себе место прямо рядом с моим бывшим мужем.
Она так обаятельно ему улыбается, будто я, его бывшая жена, не сижу прямо напротив.
– Спасибо, – кивает и делает глоток из стакана, в который Гордей ей наливает сок из графина, так, будто пробежала несколько километров и испытывает жуткую жажду.
Нам приносят и ставят на стол закуски: брускетту с лососем и авокадо, канапе с бородинским хлебом, овощи, капрезе и закуски из рыбы. Гордей обожает рыбу в любых вариантах, и едва тянет, чтобы положить себе в тарелку, его тут же опережает Рита.
– Надо же, я тоже обожаю сёмгу! Хотела положить себе, и тебе заодно положу.
– Спасибо, Рита, – кивает он, озадаченный такой прыткостью. – Но я и сам бы мог.
– Да мне не сложно, – она вся аж светится, а мне становится противно. Неужели она правда считает это нормальным?
Ну то есть формально он, конечно, свободный мужчина. Но я грешным делом думала, что оказывать знаки внимания мужу подруги, пусть и бывшему, это моветон. Однако, похоже, не для всех. Рита, пожалуй, решила, что Гордей – бесхозный котёнок, требующий ласки и заботы.
Как там она сказала – такими мужиками не разбрасываются.
Замечаю удивлённый и даже смущённый взгляд Даши. Она будто извиняется за всю эту ситуацию. Но ей не за что просить прощения.
Мы поднимаем второй бокал, за ним третий. Обычно я не налегаю на алкоголь, но сегодня мне хочется. В пределах разумного, конечно, но всё же.
Даша и Георгий рассказывают о своём последнем путешествии в Малайзию, говорят, что теперь мечтают побывать на ледоколе на круизе в Арктику.
– Но это позже, сейчас нам предстоит влиться в рабочий процесс в Турции, – остужает планы мужа Даша.
– Конечно, солнышко, – он, не смущаясь, целует её прямо при всех и немного дольше, чем позволяют приличия.
Всегда им в какой-то степени завидовала. Они могут вести себя свободно, раскованно, так, будто мы не взрослые и не в ресторане, а где-то в дворовой подростковой тусовке. Могут держаться за руки, могут поцеловаться в тиииииизасос или посмеяться с только им двоим понятной шутки. И это спустя столько лет брака. Волшебно, что они сумели сохранить это.
– Я хочу танцевать! – заявляет Даша. – Хочу веселиться в кругу друзей, которых мы теперь увидим нескоро. Георгий, попроси, пусть громче включат музыку.
Уже через пару минут он возвращается от музыканта и приглашает жену на танец. Наталья и Сергей тоже поднимаются.
– Ирина, я могу тебя пригласить на танец? – спрашивает сидящий рядом Роман.
А, собственно, почему нет?
– Конечно, – улыбаюсь и вкладываю свои пальцы в ладонь Романа. – С удовольствием.
Усилием воли останавливаю себя, чтобы не посмотреть на реакцию Гордея. Пусть вон с Ритой идёт танцевать.
Роман, конечно же, ничего лишнего себе не позволяет. Аккуратно кладёт руку на талию и выдерживает между нами допустимое в танце расстояние.
Мы болтаем ни о чём. О погоде, о детях (у него тоже есть дочь), он рассказывает, как был на медицинской конференции совсем недавно, и что у человечества есть надежда на то, что, возможно, скоро появится препарат от некоторых неизлечимых болезней.
Но как бы ни был тактичен Роман, я всё равно чувствую жуткую скованность. Надеялась, что алкоголь её снимет, но вышло наоборот. Мне не комфортно быть рядом с другим мужчиной. Понимаю, что это временное явление, и оно обязательно пройдёт. Просто раньше ни один мужчина, кроме Гордея, не прикасался ко мне. Нужно перестроиться, но на это психике требуется время – я это понимаю.
– Мне нужно в уборную, – извиняюсь перед Романом, едва дождавшись окончания песни. – Скажи, пожалуйста, Даше, что я скоро вернусь.
Роман кивает и возвращается к столу, а я иду к другой стороне зала. Уборная там как раз за закрытыми небольшими кабинками.
В туалете открываю холодную воду и подставляю под неё запястья. Лицо умыть не получится, не испортив макияж, но остудить руки мне всегда помогает, чтобы немного прийти в себя.
И всё же алкоголь своё даёт. Ноги на каблуках не такие устойчивые, а сердце гоняет кровь быстрее. В глазах блеск, и щёки чуть розовые.
Но после холодной воды на руки и немного на грудь становится лучше. Я закрываю воду и выхожу, чтобы вернуться обратно в зал. Снова иду мимо закрытых, спрятанных в тяжёлых бархатных занавесках кабинок, и вдруг мой слух ловит звуки.
Совершенно определённого характера звуки.
8
– Ещё, давай, пожалуйста, ещё! – слышу надрывный шёпот и узнаю в нём голос своей подруги. – Жёстче, Жора, жёстче! Да! Как я люблю… Ох, ещё…
Почему-то впадаю в ступор, а сердце начинает стучать гулко. Я впервые слышу, как кто-то занимается сексом. Не в кино, а в реальности. Да и в кино я видела только в обычных фильмах, а там показывали лишь красивые фрагменты. Здесь же всё в реальности и совсем близко.
– Шире раздвинь, ещё шире, – теперь уже слышу голос Георгия. – Давай, лисичка моя, давай!
Их тела бьются друг о друга с влажными шлепками, дыхание сбивается, приглушённые стоны больше похожи на мольбы. Они так увлечены друг другом, отдаются без остатка.
Почему я не ухожу? Почему стою и слушаю, как трахаются мои друзья?
Мне бы побыстрее уйти, вернуться в зал и забыть то, что я услышала, но вместо этого я стою, будто к месту приросла, слушаю и сжимаю зубами ноготь на указательном пальце.
А потом… потом, будто в тумане, осторожно отодвигаю тяжёлую занавеску. Совсем немного, но в эту маленькую щелку всё видно.
Даша сидит прямо на столе, широко раскинув ноги и выгнув спину назад, а Георгий жёстко и быстро вбивается в неё, крепко удерживая за бёдра.
Им так хорошо, что я не могу заставить себя перестать смотреть. Чувствую, как по телу идут горячие волны, а во рту пересыхает. По затылку бегут мурашки, а мелкие волоски на плечах встают дыбом. Чувство стыда и возбуждение переплетаются так тесно, что я не могу понять, что именно запускает этот ток по венам.
– Я кончаю, уже вот-вот, – горячо шепчет Жора, – давай!
Он резко отходит от Даши, а та моментально стекает на пол и, встав на колени, открывает рот. Георгий погружает в её рот свой крупный член и низко рычит, запрокинув голову.
В мой затуманенный мозг вдруг пробивается мысль, что они вот-вот будут выходить и тогда заметят меня! Я ведь сгорю дотла тогда на месте.
Тряхнув головой, разворачиваюсь, намереваясь скорее уйти, и вдруг натыкаюсь на Гордея. Нос к носу. Прямо тут, у самой шторы, за которой всё ещё пытаются отдышаться Даша и Георгий после секса.
Секса, за которым я так бесстыдно наблюдала.
И об этом знает Гордей…
– Рубашку поправь, – раздаётся совсем близко возле шторы с другой стороны. – Жора, у тебя пуговицы не по порядку.
Внутри всё леденеет от понимания, что сейчас и они поймут, что я их подслушивала. Но Гордей не даёт этому случиться. Он хватает меня за запястье и затаскивает в соседнюю кабинку. Как раз в момент, когда Георгий показывается из-за шторы.
Задерживаю дыхание, боясь даже шевельнуться, пока их с Дашей шаги не стихают. И только потом понимаю, что Гордей стоит так близко, что между нами едва можно ладонь плашмя вставить.
А ещё он смотрит на меня. Так, что дыхание перехватывает и кровь в момент вскипает. В полутьме кабинки, драпированной тёмно-красным бархатом и освещённой слабым бра, замечаю, как в его взгляде плавится обжигающая тьма. Губы сжаты в узкую полосу, желваки натянуты, а дыхание глубокое и горячее. Я кожей его чувствую.
Он опускает глаза и медленно скользит своим обжигающим взглядом по моей шее и вниз до самого лифа платья. Мне кажется, на коже останутся ожоги.
Очень медленно Гордей скользит пальцем по моему обнажённому плечу и поддевает тонкую бретельку платья, перекатывает её между указательным и большим пальцами, а потом спускает с моего плеча.
Я знаю, что мы не должны. Знаю, что нужно остановиться, ведь мы уже поставили точку. Подписали её в ЗАГСе…
Но я словно в тумане. Мозг пытается соображать, но каждая здравая мысль обрывается и тонет. А тело… оно уже всё решило. У него свои желания.
Когда ладонь Гордея ложится на мою оголившуюся из-под лифа платья грудь, я глубоко втягиваю воздух через нос и прикрываю глаза.
Его прикосновения такие привычные и вместе с тем ощущаются иначе. Острее, что ли. Или это я сегодня будто оголённый провод…
Соски твердеют до боли и мне приходится закусить губу, когда Гордей начинает сжимать и мять доступную ему грудь, перекатывать и мягко оттягивать сосок. Едва получается устоять на ногах, когда вторая рука его поднимает подол моего платья и пробирается между ног.
– Охренеть, – едва слышно выдыхает мне в шею, погружая пальцы во влагу между моих бёдер.
Я не просто мокрая. Я просто неприлично мокрая. А прилив крови к половым губам вызывает даже лёгкую боль.
Мне так хочется, чтобы Гордей нажал там сейчас сильнее. Чтобы дал освобождение. Сжимаю его руку бёдрами и не удерживаюсь от тихого стона.
Но он мне отказывает. Вместо этого убирают руку, и меня тут же захлёстывает жгучее разочарование. Но страдаю я недолго, потому что уже через мгновение он разворачивает меня и, задрав платье, пригвождает к стене. Твёрдый как камень член врывается внутрь до упора, заставляя задохнуться в ощущениях, а на плече у самой шеи я чувствую впившиеся зубы.
Но мне не больно. Я будто в каком-то трансе. Возбуждение настолько мощное, что сознание плывёт. Всё, чего я сейчас хочу – чтобы он взял меня, не жалея. Тело буквально вот-вот взвоет от сексуального напряжения, требуя разрядки.
Я зажмуриваюсь, когда Гордей начинает двигаться во мне. Совсем не так, как я ожидала, не быстро и неудержимо. Он входит медленно, но глубоко и мощно, заполняет до последнего миллиметра снова и снова. Выходит с оттяжкой и снова неумолимо входит, заставляя сжиматься на нём и едва ли не терять сознание от безумного желания получить свою награду.
Не знаю, сколько ещё он так истязает меня. Я теряюсь во времени и пространстве. Забываю, где мы, почему мы здесь, кто мы, в конце концов, теперь друг другу. А когда он, наконец, переходит на быстрый ритм, не сбавляя силы ударов, я уже и имя своё забываю.
Оргазм оказывается таким мощным, что если бы Гордей не прижимал меня всем своим сильным телом к стене, я бы уже распласталась по полу.
Я никогда не слышала, как он стонет. Негромко, утробно, низко, едва слышно, но это сейчас произошло впервые. И отдалось где-то очень глубоко внутри меня.
Мы так и замираем в окутавшей нас тишине.
Секунда. Две. Три. Оттолкнувшись от стены, Гордей отлепляется от меня, но придерживает за локоть, пока я сама не обретаю устойчивость. Хотя, устойчивостью это назвать сложно.
Он застёгивает брюки, я одёргиваю и поправляю платье. Стараюсь не думать о том, что у меня до середины бедра размазана собственная влага по ногам.
Холод реальности постепенно расползается между нами, напоминая, что нужно возвращаться в наше настоящее, где мы теперь чужие люди.
– Нужно вернуться в зал, – прочистив горло, говорит Гордей.
– Иди первым, – киваю ему, ощущая, как в носу начинает щекотать. – Мне нужно несколько минут, чтобы привести себя в порядок.
– Хорошо, – кивает он.
Мне действительно нужно собрать себя после случившегося. И не только физически. Нужно как-то уложить в голове то, что между нами только что произошло.
Я остаюсь одна в тишине и полутьме, когда он уходит. Здесь пахнет сексом и парфюмом Гордея. И совершённой ошибкой…
