Маша Малиновская
Сахар со стеклом
Глава 7
– Присаживайтесь, – сказала преподавательница, когда Пётр Степанович закрыл за собой дверь, оставив меня стоять перед классом в одиночестве. – Можете выбрать любое свободное место, но лучше садитесь с Анной, у вас, я так понимаю, ещё нет учебного комплекта?
Учебников, надо понимать.
– Нет, нету. Спасибо.
Одна девочка последней сидела в ряду от окна, наверное, это и есть Анна, и я направилась к ней. Преподаватель тем временем продолжила записывать, комментируя, тему урока на доске.
– Естественный отбор и его формы. Чарльз Дарвин как основоположник…
– Привет, – тихо шепнула я девушке. – Я Яна.
– Аня, – ответила та, не отрывая взгляд от доски. – Степанова.
Надменное лицо с россыпью веснушек, высокие дуги тонких бровей, мелкие кудри цвета красной меди, собранные на затылке непослушным пучком. Умный, сосредоточенный на учителе взгляд серых глаз. Такой была моя новая одногруппница и соседка по парте. Она молча подвинула ко мне учебник, пока я вытаскивала из сумки тетрадь, ручку и карандаш.
Преподавательница объясняла тему, предлагая записывать те или иные тезисы, комментировала сменяющиеся картинки на мультимедийной доске, которые отражали этапы работы Дарвина над теорией естественного отбора. На себе я пару раз ловила взгляды новых одноклассников. А когда наткнулась на внимательное разглядывание парня из соседнего ряда, и он мне подмигнул, то смутилась и почувствовала, как потеплели щёки.
– На прошлом уроке мы уже касались этой темы, говорили, что существуют некоторые формы приспособленности у животных, которые можно отнести к естественному отбору, – продолжала преподавательница, – и вы получили опережающее задание – подготовить краткие сообщения по этим формам. Итак…
Она оглядела класс, в котором никто особо не рвался отвечать. Первой руку взметнула моя соседка по парте.
– Анна, пожалуйста, – разрешила преподавательница.
– К формам приспособленности можно отнести покровительственные и предостерегающие окрасы. Например, палочник и божья коровка. Ещё отпугивающее поведение, как у гремучих змей или скунсов.
– Спасибо, Аня, молодец.
– Ирландо как всегда, – заметил парень с первого ряда, и за ним прыснули несколько девочек.
– Должанов, ваш комментарий неуместен, – сделала замечание биологичка, а Аня лишь высокомерно приподняла бровь, уничижительно взглянув на нарушителя.
– А может быть вы нам, Роман, расскажите о формах приспособленности, – преподаватель снова обратилась к Должанову, – например, о мимикрии?
– Ну Ольга Григорьевна, – парень картинно вытянул губы и сделал брови «домиком», – я вчера был так занят…
– Интересно кем? – манерно пропищала блондинка за первой партой.
– Биологией на практике? – хохотнула её соседка, в которой я узнала девушку из машины Шевцова.
У нас в школе тоже по-разному бывало, но чтобы настолько по-хамски вести себя в присутствии учителя… Богатые и избалованные, эти ребята, думаю, и не такое могут себе позволить.
– Отставить разговоры, – властно сказала Ольга Григорьевна. – А вам, Должанов, я ставлю «два».
Парень ещё пытался что-то запротестовать, но, видимо, не сильно парился на этот счёт и скоро снова угомонился, как и девушки на первой парте. Работа на уроке продолжилась.
– Я повторю вопрос, так что же такое мимикрия?
И когда в ответ снова подняла руку только Аня Степанова, преподавательница вдруг сделала то, что безжалостно вытолкнуло меня из оцепенения.
– Яна, может быть вы нам это подскажете? Я понимаю, что первый день, но, возможно, вы уже изучали эту тему в предыдущей школе?
Установилась абсолютная тишина, как в вакууме, и пятнадцать пар глаз, как при моём появлении, снова уставились на меня.
– Нет, не изучали, – услышала я собственный голос как через вату. – Но я могу сказать, что мимикрия – это способность некоторых животных и насекомых маскироваться под различные объекты, встречающиеся в природе с целью защиты или нападения. В пример можно привести некоторые виды тропических ужей, маскирующихся окрасом под ядовитых змей, того же палочника или некоторые виды мух, имеющих окрас как у пчёл и издающих такое же жужжание.
Я захлопнула рот и ощутила жуткую жажду и напряжение в спине.
– Очень хорошо, – медленно проговорила биологичка, внимательно глядя на меня.
Спасибо можно было сказать биологическому кружку в моей родной школе, который я посещала, готовясь, а точнее, мечтая поступать в медицинский университет.
– Продолжим, – предложила преподаватель и вернулась к презентации.
Взгляды одноклассников постепенно отлипли от меня, а вот Аня посмотрела уже куда более дружелюбно и даже легонько улыбнулась. Как я поняла, она тут всезнайка, и мне удалось её впечатлить.
Урок закончился без происшествий, и когда прозвенел звонок, все стали собирать вещи, загудели голоса, раздался смех. Девочки с первой парты и несколько парней, включая моего сводного брата, первыми покинули учебную аудиторию.
– Сейчас литература, – сказала Аня. – Пойдём?
Я облегчённо выдохнула, потому что очень надеялась, что она предложит свою компанию. С кем дружбы у меня не получится из класса, я уже точно поняла, но, надеюсь, отщепенцем я тоже не стану.
Перед литературой мы с Аней прошлись по лицею, она мне показала, где какие кабинеты, где лаборатория и компьютерный класс, туалет для девочек, спортзал и раздевалки с душевыми.
– На следующей перемене пойдём столовую, – сказала Аня, когда прозвенел звонок, а пока готовься к встрече с Натальей Леонтьевной, и не вздумай сказать, что не знаешь годы жизни Пушкина или произнести его фамилию, при этом с придыханием не назвав имя и отчество.
Моя новая знакомая заговорщицки хихикнула и увлекла меня в кабинет литературы, где у доски уже ждала студентов, по-видимому, та самая Наталья Леонтьевна с горящим в глазах священным литературным огнём.
Какой бы неординарной ни показалась мне Наталья Леонтьевна, но предмет свой она знала на высшем уровне. Она так вдохновенно рассказывала о творчестве раннего Блока, что даже я прониклась, хотя поэзию не понимаю и не люблю. С литературой у меня в принципе не складывалось как-то, и если с внепрограммной прозой ещё куда ни шло, там «Гарри Поттера» почитать или «Сумерки», то классическая поэзия уж совсем отклика в душе не вызывала, как я не старалась её понять. Поэтому просто приходилось зубрить.
А вот Аня Степанова и тут оказалась на высоте. Она прямо по косточкам разобрала блоковские «Стихи прекрасной даме», нашла в них всякие там эпитеты, метафоры, разложила все видимые и скрытые смыслы, сопоставила с фактами биографии.
– Круто ты, – только и оставалось мне восхищённо прошептать, когда она закончила отвечать, и преподавательница переключилась на других студентов. Я заметила ещё на биологии, когда она отвечала, да и сейчас на литературе, как некоторые раздражённо подводят глаза, когда Аня отвечает. Но это их дело. Мне она кажется милой, в отличие от остальных.
После литературы мы двинулись в столовую в общем потоке студентов. Вот где святая святых каждого учебного заведения, где грустные лица оживают, головная боль проходит, а умные мысли (или не очень) вытесняет основной биологический инстинкт – пропитание.
Шутки шутками, а еда здесь действительно вкусная, совсем не такая, как в государственной школе. Оплачивать наличными, оказалось, ничего не нужно, после составления заказа необходимо лишь дотронуться специально выданной в учебной части картой к терминалу, и сумма перейдёт на родительский счёт. Предлагалось несколько вариантов первого и второго, а также буфетная продукция. Я, как и моя новая подруга, взяла довольно скромный набор: гречневую кашу, винегрет и ароматный абрикосовый компот. И того оказалось за глаза.
Помещение столовой было светлым, большим, но вместе с тем каким-то уютным, теплым, что ли. На длинных столах яркие клеёнчатые светло-зелёные скатерти с жёлтыми подсолнухами. Огромные окна со светлыми занавесками, картины с изображением пищи и плакаты, рассказывающие о пользе правильного питания.
Мы с Аней сели за самый дальний стол, принялись трапезничать и разговорились. Оказалось, что она из города, из простой семьи. А в этот лицей попала по гранту, который получила за победу во Всероссийской Олимпиаде по физике ещё в девятом классе.
– Я тоже из обычной школы. Жила с тётей в **ске, пока мама тут работала, а теперь вот и меня забрала, – поделилась я.
– Они меня долго доставали, – я сразу поняла, что Аня говорит об одноклассниках. – Наверное года два, но потом отстали. Иногда бывает, конечно, но я внимания не обращаю. Эти богатенькие выскочки не помешают мне на пути к МГУ.
Степанова сказала как отрезала и закинула в рот последний кусочек хлеба. А я искренне удивилась и порадовалась за неё, за её смелость и твёрдость духа, за такое целеустремлённое умение идти к цели. Даже не сразу нашлась, что ответить, как заметила, что в столовую вошла компания наших одноклассников, среди которых был и Шевцов-младший.
Напряжение снова вернулось, будто в спину вставили спицу. Алексей мазнул по мне тяжёлым взглядом, но мне и этого хватило. Кусок в горло больше не полез, и стало как-то душно и неуютно в этом огромном, полном шума помещении.
Аня проследила за моим взглядом, обернувшись вполоборота.
– Эти, – подытожила она, презрительно поджав губы.
Красивая компания, что и говорить. Две девушки – те, что сидели за первой партой, и трое парней. Среди них тот самый Должанов, что как-то странно назвал Аню, когда она ответила на биологии.
– Слушай, извини, если спрошу глупость, но почему этот… парень, – хотя на языке вертелось другое слово, – так тебя назвал? Это что-то обидное?
Я спросила, и тут же прикусила язык. Ну не глупо ли такие вопросы задавать в первый день знакомства?
– Нет, – усмехнулась Аня, – по крайней мере, меня это не задевает, но этот осёл, верно, думает иначе, скорее всего даже считает этот прикол гениальным. Он зовёт меня Ирландо за мои рыжие волосы, потому что у большинства ирландцев они рыжие.
Теперь уж мы прыснули вместе.
– А тебя, скорее всего назовёт Скандинаво, ведь у тебя они настолько светлые, что почти белые.
Мы снова засмеялись и посмотрели на компанию, присевшую за несколько столиков от нас. Третий парень, высокий и темноволосый, тот, что подмигивал мне на уроке биологии, помахал нам, улыбаясь на все тридцать два, но в ответ получил недовольный взгляд Шевцова и его, надо полагать, подружки, чему удивился и ещё раз нам помахал.
– Максим Ларинцев, – тихо прокомментировала Аня, – он у нас местный мачо. Тот ещё прохвост. Избалован во всех отношениях. Я его только пару раз видела серьёзным, и то, когда он был зол как чёрт, когда дэнсбаттл выиграл 10-Б в прошлом году. А ещё когда на его рубашку на осеннем балу вывернуло Должанова.
– Фу, – я поморщилась. – Тут любой будет злой как чёрт.
– Ну, про Должанова ты уже и так поняла, что он придурок. Мнит себя тут знатоком женских сердец, а на самом деле натуральный бабник. Как по мне, он самый ущербный во всей этой компании королей мира.
– А третий?
Неудобно, конечно, перед Аней, что я не сказала ей, что это мой сводный братец, но мнение Степановой и о нём узнать хотелось.
Но насмешливо-презрительное выражение Аня вдруг сменила на серьёзность и сдвинула брови.
– Это Лекс. Алексей Шевцов. Он тёмная лошадка, Ян. Если честно, он меня пугает почему-то. Не знаю… У него отец, говорят, по всему краю держит, не говоря уже о городе. Да и не в этом дело. Девушки вокруг него так и гнездятся. Вот в прошлом году Настя Рёмова из параллельного всё слюни по Лексу пускала, бегала на все тусовки, где он появлялся, в лицее на каждой перемене поджидала. Я даже пару раз видела сама, как он предупреждал её, чтобы отвалила. Но Настька своё продолжала. А потом на том самом осеннем балу замутила с ним, даже уехали вместе. И не знаю, что он ей там сделал, но на следующий день она к нему в лицее и на пушечный выстрел не подошла.
На что способен Алексей Шевцов, я уже могла предположить, но Ане снова решила промолчать. Некрасиво получалось, но я же и не врала. Я и правда толком не знаю братца, и как раз узнать побольше не помешает. Врага нужно знать в лицо.
– Вон, кстати, и она, с красной сумкой, – Аня кивнула в сторону входа в столовую.
В сопровождении ещё нескольких подруг, в столовую вошла высокая красивая блондинка с красной сумкой в руках. Длинноногая, стройная, с медового цвета волосами до самой талии. Настоящая модель, не иначе. Таким не самим за парнями бегать бы, а научиться отбиваться от них.
Настя Рёмова смеялась с подругами с чего-то и активно жестикулировала, но потом её взгляд упал на стол, где сидел Шевцов с компанией, и девушка вздрогнула и будто враз потухла.
Это было странно. Очень странно и пугающе.
Глава 8
О девушках из «золотой» компании Аня тоже рассказала. Блондинку звали Инна Вардина, и моя новая знакомая охарактеризовала её как глупую и вредную.
– Вот после таких и ходят слухи о блондинках, хоть она и крашеная. А вообще, Инка – обычная кивала своей более успешной подруги. Другое дело Ира Ряполова. Эта не так проста. Она, конечно, высокомерная стерва, но далеко не такая дура, как её подружка. И Лекс с ней уже два месяца, хотя раньше за ним такого не водилось. Эта троица с девушками не встречается, а только пользуется ими. А вот с Иркой что-то новенькое получилось.
Аня замолчала, наблюдая за моей реакцией. А что я? Я уткнулась в свою тарелку, переваривая услышанное.
– Ян, – тихо позвала Степанова, – ты чего задумалась? Шевцов тебя, что ли, заинтересовал? Так он не для таких, как мы, ты лучше подальше держись от него.
Я вздрогнула.
– Нет, конечно, – получилось как-то натянуто.
От Шевцова мне и самой хотелось держаться как можно дальше. Он даже внешне, и не случись у нас тех неприятных моментов, вызывал какое-то напряжение. То ли страх, то ли настороженность, но в животе становилось как-то неприятно и хотелось сбежать подальше.
Что я и сделала после уроков. Попрощалась с Аней, сказав, что мне нужно на остановку. В общем-то, речи и не было, что мне и обратно нужно с ним ехать. Поэтому я направилась в ту сторону, с которой мы утром приехали, решив по дороге поискать в интернете, где остановка, и на каком автобусе нужно ехать в сторону «Серебряной рощи».
Вроде бы лицей в центре района, скорее всего даже города, а за ним я очутилась в небольшом пустынном скверике, дальше было несколько полос трамвайных путей и несколько двухэтажных зданий без каких-либо опознавательных знаков. И никакой остановки и в помине. А навигатор в телефоне показывал, что я в центре Морского переулка, и слева от меня в шести метрах остановка. Я ещё раз покрутила головой, но никакой остановки по-прежнему так и не обнаружила.
Решила вернуться к лицею, и оттуда ещё раз внимательно изучить путь по карте навигатора. Но и тут меня ждало разочарование, от которого я уже начала ощущать подступающую панику. Наверное, я увлеклась, следя за стрелкой на экране, и забыла, где свернула. Шла я около двадцати минут, а этого хватит, чтобы уйти от лицея на приличное расстояние.
Времени уже три часа пополудни, погода хмурая и пасмурная, а в конце осени темнеет рано и стремительно. Города я не знала, денег у меня с собой не хватило бы на такси. Да и где я буду его искать?
Вдруг захотелось сесть на бордюр, обхватив коленки, и горько заплакать. Слишком много эмоций и впечатлений за последние несколько дней.
Но рыдать было некогда, надо было выбираться отсюда. Маме тоже пока рано звонить, уж совсем не хочется показаться слабой и заставлять маму нервничать.
Я ещё раз обратилась к навигатору, когда заметила, что заряда батареи осталось всего двадцать пять процентов. Вот эта ситуация совершенно не радовала.
Глубоко вздохнув, зажмурилась. Потом ещё раз. А потом… на нос упала мелкая холодная капля. Начинался дождь, а мне оставалось только обратиться к карме и спросить, что такого я в своей недолгой жизни сделала не так.
Впереди виднелась узкая асфальтированная дорога, на которой не видно было ни одной машины. Она огибала скверик в том направлении, как мне казалось, с которого я пришла. Наверное, она ведёт к лицею. Так что я, поёжившись и натянув плотнее капюшон, пошла вдоль неё.
Мелкий колючий дождь уже во всю жалил лицо и руки, сжимающие сумку с тетрадями. Поднялся ветер и жутко завывал среди высоких деревьев. Где-то слышен был характерный для проезжей части звук шин, но я словно потерялась в зазеркалье. Наверняка же, до оживлённой улицы рукой подать, а я просто заблудилась в трёх соснах. И ещё этот жуткий ветер.
Мне стало так жаль себя, что я почувствовала, как веки и нос защипало, и горячая слеза скатилась и кольнула солью обветренную губу.
– Блин, – пробормотала себе под нос, – всё-таки придётся звонить маме. Только бы ещё суметь объяснить, где я.
Но так просто, видимо, всё решиться не могло, и вместо гудков я услышала сообщение о том, что телефон абонента находится вне зоны действия сети. Ни номера Ани, ни Виктора, ни, на крайний случай, сводного брата, у меня не было. Хотя, последнему я бы и в такой ситуации вряд ли позвонила.
Внезапно из-за поворота, куда уходила дорога, резко выскочил автомобиль, вырвав меня из горестных раздумий. Это была уже знакомая тёмно-серая машина Шевцова. Я даже не успела понять, обрадовалась ли я или огорчилась, встретив в этом пустынном месте именно его, как машина резко затормозила возле меня, стекло опустилось, и в меня впился полный бешенной ярости взгляд сводного брата.
– Я тебя что, искать должен, бестолочь? – почти прорычал Алексей.
– А не надо меня искать, я сама до дома доберусь.
Теперь было понятно, что направление я правильное взяла, а этот болван мне совсем и не нужен. И помощь его мне не сдалась. Пусть катится куда подальше со своими оскорблениями.
Я в своей праведной гордости и десяти метров не прошла, как услышала сзади надрывный рёв шин. Сердце от страха подпрыгнуло, и на секунду мне представилось, что сейчас я почувствую удар капотом. Я резко обернулась, и сердце подпрыгнуло снова, потому что под мелким, словно иглы, дождём ко мне стремительно направлялся Лекс.
Первым порывом было сделать ноги, но я даже дёрнуться не успела, как он с совершенно непроницаемым лицом ухватил меня за капюшон и потащил к машине.
– Пусти, – взвизгнула я и попыталась выставить руки, когда он начал заталкивать меня в автомобиль.
– Я тебе сейчас руки сломаю, – зло прорычал Алексей. – Сядь и заткнись.
Вблизи послышался глухой лай. С другой стороны дороги какой-то мужчина выгуливал пса. И тот, и другой напряжённо смотрели на нас.
– Сестра, – пояснил Лекс, которому всё же удалось засунуть меня в салон, при этом я больно стукнулась головой. – Совсем от рук отбилась. Школу прогуливает, непонятно где шляется. Позор для всей семьи.
– Дура малолетняя, – буркнул мужик и ушёл, потянув за собой пса.
Вот так вот. Мужчина верит не своим глазам, а на слово другому мужчине.
Я почувствовала, как горячие слёзы обиды потекли, оставляя горящие следы на замёрзших щеках.
Алексей сел на своё сиденье и молча вырулил в нужном направлении. До самого дома мы больше и словом не обменялись. Я пыталась перестать плакать, но слёзы сами текли.
Как так вышло, что в моей жизни, до этого тихой и размеренной, появился мужчина, который указывает мне, что делать и как? И кто он мне? Какой с него брат! Чужак, решивший, что может так со мной обращаться.
И самое обидное, что изменить я этого не могу. Ведь кто я такая в этом доме и в этой семье? Сказать матери, что мечта превратилась в кошмар, я не смогу – язык не повернётся. Неужели мне до конца учебного года придётся терпеть такое вот унизительное отношение?
Скорее бы уже выпуск и поступление. Скорее бы самая обшарпанная общага, в которой не будет такого вот заботливого братца.
Глава 9
Вчера, едва мы переступили порог дома, я убежала в свою комнату и не выходила до самого вечера, когда мама с Виктором вернулись из офиса. Мама всё расспрашивала про первый день в новом лицее, про одногруппников и преподавателей. Виктор за ужином тоже задавал вопросы. Когда спросил, как доехали, я соврала, что хорошо. Алексей даже глазом не повёл. Сидел себе, лениво жевал овощи с мясом, будто ничто в этом мире его не касается. А я кусок в горло запихнуть не могла. Как гляну на его точёное лицо, чёрные брови вразлёт, тонкие губы, не спеша снимающие с вилки кусочки еды, так съёживаюсь вся внутри.
Алексей красив, чего ж тут. Даже очень. Но эта красота какая-то резкая, дикая, слишком откровенная. Если сравнивать с тем же Максимом Ларинцевым, его лицейским другом, которого скорее можно назвать смазливым, или лощёным Должановым, то Алексей отличался.
Если бы я увидела его где-нибудь на улице, не зная, кто он и сколько ему лет, то никогда бы не подумала, что передо мной лицеист. Даже если не брать в расчёт рост и ширину плеч, во взгляде читалось нечто такое, слишком взрослое, проницательное.
Аня сказала, что вокруг Лекса девушки так и вьются, оно и не удивительно. Но неужели они не ощущают тот колючий холод, который исходит от этого парня?
Мне вспомнилась та блондинка из столовой – Настя Рёмова, кажется. Её взгляд, когда она заметила Алексея. Интересно, что такого он ей сделал? Ударил? Думаю, мог бы. Со мной он за три дня знакомства уже трижды руки распускал. Так я не клеилась к нему и не преследовала по пятам, как эта Настя, если судить из рассказа Ани.
Поблагодарив Виктора и чмокнув маму в щёку, поторопилась поскорее скрыться в своей комнате. Мне хотелось позвонить Алёнке, увидеть, хоть и через экран, её курносое живое лицо и искрящиеся улыбкой глаза. Я скучала по подруге, и мне очень хотелось облегчить душу, рассказав обо всём.
– Вот козлина! – воскликнула подруга, а я поторопилась прикрутить звук динамка. – Ещё и грабли свои распускает. Лемурчик, может матери стоит сказать? Или её мужу – пусть всыплет сыночку.
– Нет, не могу, Алён. Мама так счастлива, что мы теперь вместе, не хочу огорчать её, она же так для меня старается. Да и вообще… В чём-то я понимаю его. Я чужачка, ворвавшаяся в его привычную жизнь.
– Яна, ты всегда любому дерьму оправдание найдёшь, – скривила нос подруга.
Алёна нахмурилась. Было видно, что она искренне за меня беспокоится. Сейчас мне нужно, просто необходимо было знать, что есть кто-то, с кем я могу поделиться своими горестями и переживаниями, и что этот кто-то волнуется обо мне.
Мы поговорили о моём новом лицее, и о том, как прошёл первый учебный день без меня в старой. Алёнка, наверное, сотню раз повторила, как скучает, и что ей меня не хватает, звала на каникулы, которые уже не за горами, и несколько раз напомнила быть осторожной с новыми одноклассниками, а особенно с братом. В конце концов я не сдержалась и разрыдалась, а за мной и подруга.
Болтать мы закончили уже за полночь, но и потом сон ко мне не шёл. В желудке заурчало. Оно и неудивительно, ведь за ужином я почти не ела.
Выглянув в коридор, прислушалась. В доме стояла тишина – все спали. В коридоре было почти темно, лишь неверный жёлтый свет ночных ламп странной продолговатой формы растягивался вдоль стены. Воровато оглянувшись, я на носочках пошла в сторону лестницы. На кухне включила ночник и сунулась в холодильник. Да уж, тут чего только нет. Даже сам холодильник не такой, как был у нас с тётей Соней, а большой, двухдверный, с кучей непонятных для меня отделов, на которых светились цифры. Температура, наверное.
Но на данный момент эти функции мне были не особо интересны. Я нашла сыр и ветчину, соорудила бутерброд, приправив его листком салата, и с наслаждением укусила. Мама бы, наверное, не одобрила эти ночные перекусы, а вот тётя считала меня слишком тощей и всегда пыталась накормить. Только вот ни в рост, ни в ширь всё это не шло. Хотя я бы себя тощей не назвала. И грудь, и бёдра у меня были. Может, не такие пышные, как у Алёнки, но всё же.
Доесть я решила у себя в комнате, а потому, водрузив на тарелку ещё один бутерброд и баночку йогурта, направилась наверх.
Едва я оказалась в коридоре, ведущим в мою спальню, то поняла, что не одна. Кожей почувствовала, словно нервы оголились и дали импульс.
Он стоял возле двери своей комнаты и смотрел. Молча и неподвижно. Однажды, когда в восьмом классе мы учились во вторую смену, я возвращалась домой одна, потому что Алёнка слегла с ветрянкой. Уже смеркалось. Зайдя в узкий длинный проулок, я прошла уже его добрую половину, как вдруг откуда ни возьмись передо мной показался огромный чёрный пёс. Не знаю породу, но у него один только нос был размером с мой кулак, с обвислой морды тянулась слюна, а в глазах – ожидание. Помню, как задрожали ноги, и ощущение беспомощности сковало плечи. Один на один со зверем, и ты не знаешь, что у него на уме. Пройдёт ли мимо или решит порвать тебя в клочья. А ты стоишь и ждёшь его решения.
Нечто подобное я ощутила и сейчас. Почти тёмный коридор и столь же тёмная, тихая ярость в глазах Шевцова. Ну чем, чем я заслужила такую лютую ненависть с его стороны?
Я замерла. Как когда-то в проулке. Только тогда пса окликнул хозяин, а тут я сама по себе. Моргнула, надеясь, что привиделось. Но тёмная фигура никуда не исчезла.
«Я тебе сейчас руки сломаю…» – всплыло в голове.
Вдруг я осознала, что так и не набросила халат, посчитав, что все в доме уже спят. И в тонкой хлопковой маечке и коротких шортах почувствовала себя голой. Тело покрылось мурашками. Я прижала тарелку ближе к себе, надеясь на полумрак в коридоре, и направилась к своей двери, затаив дыхание.
Ручка, как назло, поддалась не сразу, и я едва не упустила тарелку.
– Доброй ночи, – буркнула, наконец проваливаясь в проём.
Алексей ничего не ответил, но я с ужасом заметила, как он сделал шаг в мою сторону. Потом второй. Мне бы захлопнуть дверь и закрыть замок на все три оборота, но я словно оцепенела. Шевцов остановился, сжав кулаки, а потом резко развернулся и ушёл в свою комнату, оглушительно на весь дом хлопнув дверью.
Я тут же сделала то же самое, только тихо. Провернула ключ, словно робот дошла до кровати и села.
Господи, что это было?
Ответа у меня не было. Как и сна часов до двух ночи. А когда я задремала, то снилась мне всякая жуть – то вампиры, то какие-то жуткие колдуны, то тот чёрный пёс из проулка.
* * *
Утром меня ждал неприятный сюрприз – мама с Виктором уехали рано.
«Янок, не забудь позавтракать. Сегодня тоже с Алексеем в лицей. Люблю»
И кучка смайликов с поцелуйчиками и стикерами с обнимающими большие сердца пандами.
Блин. Воспоминания о вчерашней встрече в коридоре заставили поёжиться. Ещё и сны эти жуткие. Вся шея в липком поту.
Холодная вода в лицо и цитрусовый запах геля для душа помогли немного прийти в себя. Ну не съест же он меня в самом-то деле. Просто недовольный злой парень. И красивый. И опасный.
О, Господи!
Тряхнув головой, я решительно пошла собираться. Юбка-карандаш, блузка, жакет. Немного туши и блеска для губ. Волосы в две французские косы.
Вот и готова. Времени ещё достаточно на завтрак. А потом просто буду молча ехать в машине, даже смотреть на злобного братца не стану. Надеюсь, Виктор его предупредил, что сегодня я тоже с ним еду, иначе я лучше вообще занятия пропущу, чем сама об этом скажу Алексею.
Закинув сумку на плечо, я вышла из комнаты и спустилась вниз. Тишина. Надеюсь, он без меня не уехал. Или надеюсь, что уехал?
Выглянула в окно, удостоверившись, что машина под окнами. Значит, Шевцов-младший ещё собирается, так что я пока решила отправиться на кухню. Мне лень разогревать себе кашу или что там ещё полезное наготовила Людмила, поэтому я снова достала уже знакомые с вечера продукты и соорудила бутерброд. Эх, знай мама, чем я питаюсь…
С шикарным зверь-аппаратом на красивой кухонной тумбе под названием кофемашина я ещё не разобралась толком, но как закинуть «шайбу» и сварганить элементарный латте, много смекалки не надо. Так что я взяла одной рукой бутерброд, другой закинула сумку за плечо и, закрыв стаканчик кофе крышкой с трубочкой, вернулась в гостиную. Кажется, раздался шум хлопнувшей двери, а я не хотела опоздать, чтобы лишний раз не нервировать братца. Доем по пути к машине.
– Привет, Мисс Ледышка.
Так и замерла с полным ртом.
На диване в гостиной развалился Максим Ларинцев, небрежно скрестив длинные ноги.
– Я Макс.
– Я знаю, – я протолкнула кусок в горло.
Максим отталкнулся от дивана и проворно вскочил на ноги. Обаятельная улыбка, взгляд слегка из-подо лба. Красавчик-казанова. Максим похож на чеширского кота. Весьма милого и привлекательного.
Это его обаяние окутывало как дымка, заставляя млеть и таять. Но я вовремя спохватилась. Со мной этот номер не пройдёт. Это друг Лекса. И чтобы там их таких разных не связывало, просто так люди не становятся друзьями, а значит, этот мажорчик также опасен.
– Лекс не захотел знакомить с сестричкой, вот я сам пришёл.
Ларинцев раскинул руки, будто собрался обнять, что меня аж передёрнуло. К такому одно слово подобрать можно – павлин. Хвост распушил, голосок до хрипоты понизил, взгляд глаза в глаза. Вот что их с этим мрачным Алексеем связывает? Тот нерушимый, как скала, и взгляд такой тяжёлый. А этот как кот после сметаны – довольный и мягкий.
– А ты чего такая пугливая? – Максим подошёл ближе, заметив, что я отшатнулась от его намерения меня приобнять. – Думаешь, съем?
Последние слова были сказаны низким бархатным голосом.
– Макс, – спокойно окликнул Шевцов, который, как оказывается, подпирал плечом косяк. Интересно, давно он так стоит? – Завязывай.
При виде Алексея я почувствовала, что краснею. Вдруг вспомнился его вчерашний пристальный взгляд, тяжёлый и колючий.
– Привет, Лекс, – ответил Ларинцев, даже не взглянув на друга.
И тут он протянул руку, легонько сжал мои пальцы, которыми я держала бутерброд, поднёс к своему рту и прилично так откусил. Я и ахнуть не успела, как он то же проделал с моим латте, громко потянув напиток через трубочку. Всё время, пока он это проделывал, Ларинцев смотрел мне в глаза.
Так и застыла, поражённо глядя на этого наглеца.
– Макс! – рявкнул Алексей, отчего я аж дёрнулась. – Поехали уже.
Развернувшись, братец резко сдёрнул с вешалки в прихожей куртку и вышел за дверь, громыхнув последней.
– Нервный какой-то, – пожал плечами Максим и ухмыльнулся. – Давай, Ледышка, поторопись, а то твой братец сейчас начнёт рыть землю копытом.
Ларинцев, небрежно набросив куртку на плечи, тоже вышел на улицу, а я так и осталась стоять, всё ещё соображая, что сейчас только что было.
Понятно, что я для Шевцова – низший сорт, голодранка, позарившаяся на его счастливую сытую жизнь, как, вероятно, он считает. Но чтобы психовать из-за того, что его друзья ко мне интерес проявили? Считает, что таким сорнякам, как навязанная сестрёнка из глубинки, нечего даже в радиусе его друзей появляться.
