Маша Малиновская
Сахар со стеклом
– Что ты здесь делаешь? – выдохнула я, замерев на месте.
Алексей выглядел расслабленным, но я чувствовала, что это обманчивое спокойствие. Казалось, дёрнись я в сторону двери, он уже через долю секунды настигнет меня.
– Пришёл поболтать. Кажется, мы утром не договорили.
Глава 13
– Лёш, я спать хочу.
– Колыбельную не спеть?
Ирония в его голосе ранила. В полумраке тёмные глаза горели словно угли, обжигая и пугая. Я сегодня задела его самолюбие, унизила перед друзьями, и теперь он пришёл отыграться. Может, просто закрыть уши, пока всё выскажет, или сделать вид, что слушаю? Не бить же он меня будет, в доме мама и его отец, который подобного не спустит.
Полумрак в комнате придавал образу Шевцова некой мистичности, даже демонизма. Сон про вампиров снова некстати всплыл в памяти.
– Так, значит, напыщенный индюк, самодовольный клинический кретин, да, сестрёнка?
Я застыла, и тут смысл дошёл до меня. В руках Алексей вертел мой смартфон, который я поставила перед ужином на зарядку. О нет! Он прочитал мою переписку с Алёной, которой я в очередной раз жаловалась на сводного брата.
– Ты читал мои сообщения! – я вдруг вспыхнула в негодовании и попыталась выхватить телефон.
Парень резко отвёл руку в сторону, и я, не удержавшись, завалилась прямо на него.
Всё происходило стремительно. Одним движением он перевернул меня, и вот его локоть поджал мой подбородок, а я, распластанная на сидящем в кресле парне, не могла даже пошевелиться. Горлу было тесно, и мои пальцы впились в руку Алексея. Я попыталась упереться ногами в пол, чтобы не прижиматься к нему, но толчок под пятки лишил и этого.
– Пусти, – хриплю. – Больно.
На глаза навернулись слёзы. Мне было неудобно и стыдно вот так лежать на парне. Да ещё и на ком!
– А я и не обещал сделать тебе приятно, – издевательски прошептал в самое ухо.
Дергаться не было смысла. Я попробовала, и это только усугубило моё положение. Шевцов как удав: сжал жертву ещё сильнее. Поэтому я просто затихла, в надежде, что так он отпустит меня скорее.
Но, кажется, Лекс и не собирался этого делать. Второй рукой он активировал экран моего телефона и крутнул ленту переписки. Чёрт! Когда же я уже стану ставить блокировку!
– А это кто?
В ленте сообщений мелькнуло моё фото с бывшим одноклассником Сашкой Терентьевым. Он мне не так давно очень нравился, но я плавала в безнадёжной френдзоне. А это фото, дурацкое такое, где я как влюблённая дурочка заглядываю ему в глаза, а он в мои, случайно получилось, когда Сашка приобнял меня однажды на перемене, пытаясь выклянчить наушники на урок.
– Твой парень?
– Тебе какая разница? Пусти!
От неудобной позы начала ныть спина, а голова дурманилась от запаха, что исходил от парня. Не к месту подумалось вдруг, что за такой гель для душа убить можно.
– Ты не ответила.
– Алексей!
– Мм?
Не отстанет и не успокоится. Он ведь пришёл поиздеваться, отомстить. Так на что я надеюсь, взывая к нему?
– Нет! Просто одноклассник.
– Такой же как этот педик Чагин?
Вот мы и подошли к теме его визита.
Я затихла. Мочи не было больше напрягать спину, чтобы как можно меньше прикасаться к Шевцову. Он продолжал держать меня локтем под подбородком, разве что не так сжимал, чтобы я могла хоть как-то дышать.
– Ты поэтому решила обосрать меня перед друзьями? – прошептал интимно, прямо в ухо, отчего я где-то в спине ощутила странное покалывание. – Решила, я обидел твоего дружка?
Алексей резко поднялся с кресла и отпустил меня. От неожиданной для моих затёкших мышц смены положения, я потеряла равновесие и упала на одно колено, больно ударившись. Только попранное самолюбие не дало мне застонать от боли. Вот бы братец порадовался.
Но нижняя губа всё же предательски дрогнула, и пришлось незаметно прикусить её.
А Алексей смотрел, заметил, что я на грани истерики. Обычно зачёсанная наверх длинная чёлка сейчас упала на лоб рваными прядями. Тёмные, в полумраке совсем чёрные глаза смотрели на меня с презрением. Как можно быть таким красивым и жестоким одновременно?
Шевцов дышал тяжело, как дикий зверь перед прыжком.
– Я не трогал твоего очкастого задрота. Разговор у нас с ним не задался, и придурок просто не вписался в угол, пытаясь протиснуться в кабинет.
Оправдывается?
– Это первое.
Алексей сделал шаг в мою сторону, а я по инерции отступила. Ушибленное колено больно прострелило, отчего не получилось сдержать рваный вдох.
– А ещё я говорил, чтобы ты ко мне не смела обращаться. Это второе.
Ещё шаг. И ещё. Я продолжала отступать, давясь болью в ноге, пока не упёрлась спиной в стену у двери. Дальше отступать было некуда. Сердце оглушительно колотилось где-то в горле, на ладонях проступила влага.
Я читала о такой реакции тела в учебнике – «дерись или беги». Стресс гонит адреналин по венам, заставляя тело превращаться в натянутую струну.
Стресс.
Каждый раз, когда в поле зрения попадает сводный брат. А сейчас, когда он стоит меньше, чем в полуметре, организм жмёт на все красные кнопки, разгоняя пульс до предела. Он вгоняет меня в ужас, как те вампиры из сна, одним лишь свинцовым взглядом раскраивая волю.
«Дерись или беги». Или сдайся, если не дано ни первого, ни второго. Драться было бы глупо – я проиграю, бежать некуда. И я сдалась, прикрыв глаза. Колено горело огнём. Щёки пылали от обиды.
Что дальше? Сожмёт ладони на шее ненавистной, навязанной ненастоящей сестры? Или вцепится в волосы и стукнет затылком об стену?
Но я вдруг почувствовала всего лишь лёгкое касание прохладных пальцев к щеке. Распахнула глаза, удивлённо встречая ледяной взгляд, и во мне скользкой змеёй вдруг зашевелился совсем другой страх.
– Какого чёрта ты тут забыла, бестолочь? – тихо, но жёстко проговорил Шевцов. – Сидела бы в своём Мухосранске, миловалась бы с карамельными мухосранскими мальчиками.
Дышать стало трудно. Ответить нечего.
– Тебя здесь не ждёт сладкая жизнь, я же предупреждал. Помни своё место.
Лекс развернулся и быстро вышел из моей комнаты, снова хлопнув дверью. А я почувствовала, как тиски, сжимавшие рёбра, отпустили, позволяя сделать полноценных вдох.
Не обращая внимания на больное колено, я бросилась к двери и непослушными пальцами повернула замок.
Да кто он нахрен такой? Что за гипноз? Почему этот парень так влияет на меня? Это не обычный страх, это какой-то животный, потусторонний ужас, парализующий даже дыхание. И что с этим делать, я понятия не имела.
Глава 14
Декабрь принёс зиму не только на календаре, но и в реальности. Непередаваемое ощущение, когда с вечера засыпаешь в мокром, сыром мире, а просыпаешься словно в сказке. Будто незаметно нырнул в Нарнию, и вот-вот у фонарного столба увидишь фавна. До Нового года ещё месяц, а детский восторг при виде укрытой снежным покрывалом улицы проснулся внутри, визжал, сжимая кулачки, и гнал прочь все тревоги и сомнения.
Вчерашний разговор с Алексеем долго не давал мне уснуть. Будто он продолжал сжимать мне горло локтем, не позволяя пошевелиться, и я не могла дышать. Вскинувшись ночью, я поняла, что запуталась с головой в одеяле, и мне просто не хватает кислорода.
Мне нужно научиться противостоять ему, его чудовищной тяжёлой энергетике, не позволять пугать себя, пригвождать к месту одним лишь взглядом. Только как это сделать? Даже та, у которой я могла бы поучиться, терялась перед Шевцовым. Он как те жуткие существа из моих снов – лишал воли одним лишь взглядом тёмных глаз.
И я была благодарна сейчас природе, что так резко изменила свой лик, давая надежду на то, что это в принципе возможно, что любое состояние не вечно, и после тьмы всегда приходит свет.
Однако пока я добралась до лицея, тонкий слой мокрого снега уже почти растаял, превратившись в местах скопления людей в грязную жижу.
Вот так и воодушевляйся.
С Аней и Эдиком мы встретились возле парадного входа в здание лицея. Но Эдик, коротко поздоровавшись, ушёл. Я успела разглядеть на его скуле припухшую синеву. Как же, в угол не вписался.
– Привет, Янка, – Степанова стряхнула с рыжих кудряшек снежинки. – Что это с Эдькой? Наотрез отказался рассказывать, а теперь ещё и сбежал. Что такого произошло, пока я кипела головой на физике?
– Он столкнулся с моим сводным братом, – мрачно ответила я.
– Понятно, – Аня поджала губы.
Мы отправились сначала в гардеробную, а потом на уроки.
Напряжение в классе я стала ощущать острее, чем раньше. Ира и её подружка больше даже не пытались скрыть своей неприязни ко мне. Если раньше это были презрительные взгляды, иногда шёпот за спиной, то теперь они стали откровенно посмеиваться надо мной. А ещё Должанов. Вот как баба, серьёзно, только дай кому-то косточки перемыть.
Когда я попыталась войти на перемене в кабинет математики, то Должанов встал так, что и обойти невозможно, и протискиваться неудобно.
– Пропусти.
– Проходи, я чё.
А сам на месте стоит, улыбочку растягивает наглую. Так и хочется съездить по роже, чтобы зубов не досчитался.
При моей попытке просочиться в кабинет, Рома лишь сильнее его загородил, выставив ногу, но обратно податься уже не получилось, и мне пришлось протискиваться вплотную. Больное колено снова прострелило, и я едва не споткнулась об отставленную ногу Должанова. Не очень-то грациозно вышло.
– Нежная лебёдушка впорхнула, – хихикнула Инна Вардина, и они с Ириной рассмеялись.
Вот так, в лицо, даже не пытаясь прикрыться хотя бы для проформы. «Золотые» детки, короли молодёжи, которые могут вытворять, что вздумается и унижать, кого им захочется.
Я почувствовала, как щёки вспыхнули, а во рту стало солёно от сглатываемых слёз. Хорошо хоть сводного брата в классе не было. А вот Аня была, и попыталась как смогла меня поддержать.
– Ян, не обращай внимания на придурков. Ни эти курицы, ни павлин Должанов не заслуживают, чтобы ты из-за них расстраивалась.
Я кивнула, но горечь просачивалась и отравляет тело и душу. Я никогда не была предметом буллинга. В классе в прошлой школе звездой меня назвать было бы сложно, но со всеми ребятами у меня были хорошие отношения, никто не задирал и не обижал. Даже наоборот, были подруги, которые ревновали меня друг к другу, особенно к Алёнке. Конечно, были в классе и изгои, я никогда не принимала участия в травле, но особо и не заступалась, считала, что люди сами должны строить свой авторитет. И вот сама без каких-либо причин попала на их место. Я же ничем не заслужила этого.
Но смешки оказались ещё цветочками. Последние пару недель стало просто невыносимо. У преподавателей стали пропадать мои тетради, в соцсети появлялись гадкие комментарии под моими постами от незнакомых пользователей. А вчера маме пришлось забирать меня на машине, потому что на улице мороз был около десяти градусов, а моё пальто таинственным образом исчезло из гардеробной.
Бледная дежурная гардеробщица утверждала, что все входили только по пропускам, и вообще, в лицее такого никогда не было. Ещё бы, такие деньги родители за обучение своих чад платят. А потом сказала, что это я, видимо, где-то его положила, а на неё съехать пытаюсь.
И вот на следующее утро оно столь же таинственным образом обнаружилось на вешалке другого класса.
– Не замёрзла вчера, Фомина? – карамельно улыбнулась Инна, когда мы с Аней вошли в класс. – Дубарь на улице, а ты в одном жакете. Смотри, а то так и с гриппом слечь недолго.
– Так никто же и не расстроится, – добавила Ряполова, сверкнув красиво подведёнными глазами.
Хихиканье уже привычным фоном отдалось в ушах. Ира оперлась спиной на грудь Лексу и призывно выпятила грудь. Мерзко.
– Детский сад, блин, – буркнула Аня и за руку потащила меня к последней парте.
Преподаватель говорил и говорил, а я всё больше погружалась в прострацию. Ходьба по минному полю в лицее, постоянное напряжение дома, кропотливая подготовка к итоговому сочинению. В какой-то момент мне хотелось сжать голову ладонями и громко закричать. Вытолкнуть воздух из лёгких с такой силой, чтобы рёбра захрустели, а постоянная тяжесть в груди, наконец, сошла на нет.
Я хотела домой. В свой маленький уютный городок, к своим проверенным друзьям, даже к Сашке Терентьеву, который видел во мне исключительно подругу. Да и кем-то большим мне уже быть не хотелось.
Глава 15
После вчерашней истории с пальто гардеробщица стала на меня недоверчиво посматривать. Я вернулась после первого урока за телефоном, который оставила в кармане, и подверглась внимательному наблюдению. Неприятно, что мне пытаются приписать то, чего я не делала. Я же точно помню, что пальто вешала на отсек 11-А, и когда мы вместе с мамой, классным руководителем Петром Степановичем и этой самой гардеробщицей искали его, почти все вешалки были пусты, а тут вдруг с утра оно нашлось. Куртку, в которой я приехала, мама сразу увезла, как только я ей сообщила, что пропажа обнаружилась. Правда, ей пришлось сделать крюк перед работой, но она заверила, что только рада меня увидеть лишний раз, тем более, что Виктор ждёт её сегодня не раньше одиннадцати, а я к тому же забыла дома учебник по геометрии.
Я стала замечать тревогу в маминых глазах, хотя и скрывала как могла при ней своё жуткое настроение. Но мать на то и мать, её трудно провести. Она видела, что мне непросто, поэтому вдруг предложила, когда возвращалась за курткой:
– Яна, я думаю, у меня не получится, намечались дела на праздники, но, может, ты сама бы хотела съездить на каникулы к тёте Соне? Мне кажется, она будет очень рада. Да и друзей повидаешь.
Раньше мать говорила, что до весны вряд ли вырвется, а одну отпускать не хотела, а тут такой сюрприз. Я аж затанцевала от радости.
– Спасибо, мамочка!
Чмокнув маму через открытое окно в машине, я унеслась в лицей, потому как вышла без верхней одежды, а мороз кусался. Предвкушение поездки взвинтило настроение сразу на несколько пунктов. Хотелось и с Аней поделиться радостью. Или даже позвать с собой, вдруг её родители согласятся? Было бы здорово познакомить её с моими друзьями, особенно с Алёнкой. Последняя, конечно, может и заревновать, но, надеюсь, её Эльф возьмёт это на себя.
На радостях я совсем забыла, что это длинная перемена, и пора было идти обедать в столовую. Наверное, Аня меня уже совсем заждалась.
У окошка раздачи толпа немного уже рассосалась, но было всё ещё людно. Степанова заняла нам столик возле окна и уже успела взять себе еду. Она помахала мне рукой, и я направилась к ней.
– Жарко тут, – выдохнула я после спешки. – Я быстро.
Оставив сумку и жакет на стуле, поспешила к окошку раздачи. Взяв поднос, подошла к работнице у окошка.
– Картофель, салат и чай с лимоном. И дайте два кекса.
Вчера Анюта угощала меня пирожным, сегодня захотелось отплатить ей тем же. Я протянула карту и взяла поднос, уже развернулась, чтобы пройти к столику, как девушка окликнула меня:
– Карту возьми!
Не очень-то удобно было маневрировать с подносом с едой возле окошка, у которого толклись и другие студенты, но я развернулась, перехватила пальцами карту и уже было собралась, наконец, отойти, как почувствовала ощутимый толчок под локоть. Рука дрогнула, однако поднос удалось удержать. А вот стакан с чаем опрокинулся прямо мне на блузку. И в кои то веки он был горячим!
Ткань промокла моментально, окрасившись в некрасивый коричневый цвет, а кожа на груди запылала огнём. Я вскрикнула, и едва успела поставить поднос обратно на раздачу. Схватилась руками за блузку, чтобы отлепить её от кожи. Боль въелась в тело.
– Янка, ты как? – подоспела Анюта. – Обожглась?
– Просто мисс грация, – услышала я шипение где-то слева. Оттуда, откуда получила тычок.
Это была Ирина Ряполова. Змея с ядовитым языком. На этот раз она зашла слишком далеко.
– Пойдём скорее к раковине, – Аня взяла меня под руку.
– Я сама, Ань, – от боли я давилась слезами, – забери вещи пока, там у меня крем был, надо бы ожог намазать, не хочу к медсестре идти.
Сжигаемая болью и стыдом позора перед полной столовой, я побежала к выходу, даже не сразу заметила, что столкнулась в дверях с Шевцовым. Точнее, влетела ему в грудь, а потом просто оттолкнула с пути. Хотя, не знаю, как это у меня вышло. Гору-то не просто сдвинуть. Но, видимо, он тоже опешил, не ожидал от меня такого. Да и плевать сейчас.
В туалете я расстегнула блузку и посмотрела на кожу. Часть груди сильно покраснела и пекла, белый бюстгальтер и блуза были безнадёжно испорчены.
– Чёртова сучка, – я выругалась, хотя почти никогда себе такого не позволяла.
Дверь скрипнула. Наконец-то Аня пришла.
– Нужно отстирать блузку, – сказала я не глядя и открыла кран.
– Ожог сильный? Покажи.
Голос был отнюдь не Анин, и я испуганно прижала мокрую блузку к груди.
Передо мной стоял Шевцов.
– Это женский туалет, – мой голос прозвучал хрипло и испуганно.
– Похер.
Он подошёл ближе.
– Дай посмотреть.
– Уйди, Лёша. Уйди отсюда! – почти прокричала я. Нервы и так были на пределе.
Я стояла почти голая, прикрывая скомканной тканью грудь. Теперь мне не только больно, но ещё и стыдно, что Алексей увидел меня в таком виде.
– Тебе к врачу надо, бестолочь, – зло бросил сводный брат.
В туалет, наконец, ворвалась Аня. Звонок уже прозвенел, и на этом этаже больше никому не понадобилось в уборную.
– Шевцов! – вскрикивает она. – Совсем охренел! А ну вали отсюда.
Лекс окатил меня недовольным взглядом, сжав губы в узкую линию, но всё же отступил. Возле выхода он сдёрнул с плеч свой форменный пиджак и протянул его Степановой, ошалело смотрящей на него.
– Одень её и отведи к врачу, а потом пусть спускается к машине.
Глава 16
– Что это было? – прошептала Аня, а мне бы и самой понять не помешало.
– Не знаю, – выдохнула обессиленно, опираясь на края раковины дрожащими руками.
Сердце ухало в груди, в осколки разбивая рёбра. Действительно, что это было? Забота? Три ха-ха. Желание прикрыть задницу нашкодившей подружке?
– Давай, переодевайся, – отмерла Степанова, – и пошли к медсестре.
– Не хочу я к медсестре. Ничего там такого страшного. В сумочке есть «Пантенол», им и намажу. Бросила, когда губа на морозе треснула.
Аня протянула мне пиджак Лекса, а я замерла в нерешительности. Потом, опомнившись, стащила мокрый, и уже успевший стать холодным, бюстгальтер, и всунула руки в пиджак Шевцова. Он широкий и длинный для меня, так что хватило хорошенько запахнуться до самого подбородка.
Его запах окутал с ног до головы. Дурманил и пьянил. Странная реакция удивила меня.
Мазь в сумочке я так и не нашла, да и пиджак испачкается, если намажу, так что Аня провела меня до гардеробной, где я забрала пальто под недоверчивым взглядом гардеробщицы. Оно и не удивительно, учитывая, что я закутана была сейчас в мужской пиджак, почти полностью скрывающий юбку.
Степанова убежала на урок, а я вышла на крыльцо лицея и застыла. Машина Алексея уже фырчала на стоянке. Он коротко посигналил, и я поспешила. Почему-то уселась на переднее сиденье, совсем позабыв про установленные им же правила.
Шевцов ничего не сказал, даже не посмотрел на меня. Только крутнул руль, выехал со стоянки и направил автомобиль на дорогу. Молча.
– Ты сняла свои мокрые тряпки? – через некоторое время снизошёл до вопроса сводный брат, не глядя на меня.
– Да.
Вопрос почему-то вызвал смущение. Причины такого поведения я даже не стала пытаться объяснить себе. Поэтому просто прошептала:
– Спасибо.
– Не обольщайся, – почти прорычал, сжимая руль.
А я и не обольщалась. Понятно же, что отец ему поручил присматривать за мной под страхом лишения каких-нибудь благ. Относительно вольная жизнь важна для Шевцова. Издевательства его друзей – это одно, а вот почти приёмная дочь отца-олигарха в грязной мокрой блузе – уже позор.
– Или ты предпочла бы пойти дальше на уроки в мокром лифчике?
– Нет. Конечно, нет, – щёки вспыхнули, стоило только представить картину.
Внезапно Алексей остановил машину возле высокого здания, над первым этажом которого светилось бело-зелёными буквами «Аптека», и вышел, молча хлопнув дверью. Я осталась ждать, кутаюсь в пальто, из-под которого тянуло тонким ароматом от пиджака Лекса. Терпкий и свежий одновременно, нотки цитруса. Ему очень идёт этот запах.
Через пару минут Алексей вернулся и бросил мне на колени продолговатую коробочку.
– Намажь. Это от ожогов, – сказал, заводя мотор.
Как это возможно? Вот вроде бы человек оказывает помощь, но делает это с таким видом, будто отвратнее для него ничего нет. Я ведь не просила и не заставляла. А чувствовала себя будто виноватой.
– Спасибо, – всё, что смогла сказать, беря в руки коробочку.
И дальше мы снова ехали в молчании. Я думала о Лексе. О нём невозможно не думать. Интересно, какой он на самом деле? Прячется ли кто-то под маской, или он и правда весь из брони, прочных стальных пластин? Спаянный из железа – острых углов и смертоносного лезвия, к которому нельзя прикоснуться, не поранившись? У него ведь не только ко мне такое отношение. Люди вокруг боятся его. Я замечала. Видела Анины глаза, когда она рассказала, как Шевцов перевернул ей пачку сока на голову, видела короткий затравленный взгляд Эдика, когда спросила, что у него случилось. И ладно Чагин, но ведь Степанова не робкого десятка. Да взять даже его друзей. Они вроде бы и время вместе проводят, шутят, но стоит Лексу посмотреть неодобрительно, как улыбки сползают с их самодовольных лиц. Они прислушиваются к его мнению, не смеют перечить.
Страх и притяжение. Вот что он вызывает. Завораживает и пугает одновременно. Опасный коктейль.
– Тебе что, помощь нужна?
– Что?
Я за своими размышлениями не сразу поняла, о чём он говорит. Удивлённо посмотрела и тут же обожглась о тёмный, тяжёлый взгляд.
– А потом ты обижаешься, что я называю тебя бестолочью. Я про мазь.
– А…
Мои щёки в очередной раз за этот час вспыхнули. Такими темпами, на них тоже появятся ожоги.
– Дома уже.
– Сейчас.
Спорить бесполезно. Себе дороже. Я раскрыла коробку и достала тюбик. Отвинтила крышку и выдавила слегка желтоватый гель. Руки дрожали. Аккуратно, чтобы полы пальто не распахнулись, я просунула руку и размазала гель по коже чуть ниже шеи. Сначала было холодно, но потом кожа стала успокаиваться и печь меньше. Лекарство и правда помогло. Хорошо хоть на саму грудь сильно не попало, кожа там слишком нежная, да и бюстгальтер спас, а вот в районе третьей пуговицы пекло сильно.
– Это Ирка сделала?
Тётя Соня в детстве всегда говорила мне, что ябедничать нехорошо. И как бы мне не хотелось надуть щёки и угукнуть, я всё же сдержалась.
– Нет. Просто поднос взяла неудачно.
– Врёшь, – процедил сквозь зубы Шевцов, а потом резко затормозил, свернув автомобиль на обочину.
Я не ожидала такого манёвра, и по инерции дёрнулась вперёд, почти слетев с сидения. Едва успела поймать полы пальто, чтобы те не распахнулись.
Лекс – псих. Это данность, не подлежащая сомнению.
Он развернулся ко мне и дёрнул за рукав, возвращая обратно в кресло, заставляя сердце отчаянно зайтись в страхе. Я уставилась на по-мужски широкий разворот плеч, кожаная куртка, что сидит как влитая, тонкие губы, что были сердито сжаты.
– А теперь ещё раз спрошу: это сделала Ирка?
И я не смею врать.
– Я не знаю. Наверное…
Мой голос дрожал, взгляд цеплялся за нервно сжатые мужские кулаки.
Он злился.
На меня? Я ведь сказала правду.
– Не. Смей. Мне. Больше. Врать, – прошипел, чеканя каждое слово. – Поняла?
Я кивнула.
– Ответь!
– Лёша, я поняла. Пожалуйста, поехали домой.
Дура я набитая. Он манипулирует мной, запугивает. Зачем? Его жизнь и так под его контролем, зачем ещё и меня контролировать? Сама позволяю, а потом ругаю себя. Нужно это прекращать. Только как?
Шевцов снова завёл мотор и выехал на дорогу, повёл плавно и спокойно.
– Кстати, – довольно буднично проговорил он. – Сегодня вечером у нас будут гости. Деловой ужин с партнёром отца. Ты должна соответствовать, раз уж теперь ты часть семьи.
