Матвей Грустный
Поезд на юг
Чтобы дорога была путём
Пролог. В Путь!
Молодой человек посмотрел на табло расписания поездов. Его поезд отправлялся в двенадцать часов дня и у него было ещё в запасе чуть меньше часа. Он оглядел огромный, залитый дневным, энергичным солнцем мраморный холл. Солнечное освещение давало веру в завтрашний день и вообще настраивала на позитивный лад. Где-то под высоким потолком сновали туда сюда случайно залетевшие с улицы птицы. В таком огромном залитым светом зале они не выглядели чужаками. По громкоговорителю не громко объявлялись предстоящие отправления поездов. В центре зала, были скамейки для посетителей вокзала и все они были заняты разного вида людьми. Кое для кого не хватало место на скамейках и они изобретали из своих больших сумок и чемоданов импровизированные места для сидения. Судя по обильному количеству багажа у большинства пассажиров, было понятно что в основном тут люди ждущие поездов дальнего следования. Таковым был и наш молодой человек. Хотя может термин «молодой человек» может создать неправильное впечатление о нашем герое. Ему уже стукнул 34 год. Он уже успел сменить две профессии и пожениться и развестись со своей бывшей уже женой после 3 лет отношения. Да может быть для кого-то, например для читателя в ещё нежном около двадцати летнем возрасте этот человек уже и будет казаться глубоким старцем, но поверьте не обладая о нём этой читательской информацией и наши двадцатилетние юнцы возможно восприняли бы его за своего ровесника. Он выглядел молодо и лицо его не было искаженно вредными привычками. Волосы его были светло соломенного оттенка и вообще он был светлокож. Глаза сероватые с неуловимым оттенком то ли зелёного, то ли серого цвета. Носил волосы средней длины и в совокупности с гладко выбритым подбородком и не агрессивно спокойной одеждой его вовсе можно было принять за школьника старших классов, если сильно не приглядываться. Так наш молодо выглядящий герой стоял и разглядывал зал вокзал.
Вдоль стен зала были расположены различные магазины и рестораны. Так как у него было ещё много времени и не было такого же количества самоконтроля, он не смотря на то что перед выходом выпил чашку кофе, отправился в кофейню. Он приволок свой большой чемодан к барной стойки кофейни, положил на него туго набитый рюкзак, и сверху кинул на эту башенку из вещей свою верхнюю одежду. Выглядело всё это не слишком изящно, но он с лихвой это компенсировал тем как он изящно пил маленькую кружечку эспрессо. Держа кружку большим и указательным пальцем и вдобавок оттопырив мизинец, он делал маленькие глоточки и после каждого многозначительно закрывал глаза. Молодой изящно пьющий человек немного думал. Немного и в общих чертах обозревал то, что ему предстояло в ближайшем будущем. А предстояло ему долгое путешествие на юг. Не смотря на то что сейчас была середина апреля, работа у него уже закончилась. Не проработав и года он понял, что ни работа маркетолога в известной фирме, ни хорошая зарплата, ни тот факт что он работает вместе со своим любимым двоюродным братом не делает его счастливым. Это была уже третья его работа, но и она и две предыдущие не приносили ему удовольствия или хотя бы удовлетворения. Но не смотря на то что он чувствовал себя не на своём месте, он продолжал работать изнуряя себя. Не хотелось ему подводить своего двоюродного брата, не хотелось разочаровывать в который раз других отходя от норм приличного общества. Но всё как известно держится, пока последняя капля не переполнит чашу смирения. А в тот день капель было много.
Это был один из тех первых солнечных дней в конце марта, когда всё начало активно оттаивать, в том числе и его инерционная аморфность. Он вышел на обед в парк, посидеть на скамеечке и погреться на солнышке. Не смотря на внешнюю радостность погоды, ему становилось ещё тоскливее (а так бывает, что если ты находишься в подавленном состоянии, то погода, котора словно подразнивает тебя своей радостностью, может ещё больше раздосадовать и расшатать нервы). Пели птички, маленькие детишки бегали и прыгали по лужицам образовавшимся от только начавшего таять снега, во многих местах газона уже имелись проталины. А ещё у него была с собой книжка Достоевский «Братья Карамазовы». Он начал её читать и сразу проникся её настроениями. Перерыв подходил к концу и ему надо было уже идти обратно на работу. Ему так не хотелось возвращаться в его быт, а хотелось побыть с героями книги ещё и ещё, что он очень нехотя отложил книгу и двинулся в сторону работы. По дороге он рассматривал деревья в ожидании увидеть первые признаки весенних почек, но для этих радостных символов новой жизни было ещё рано. И вот его внимание привлекло одно особенное дерево. Большое и высокое, оно стояло как-то обособленно в сторонке и казалось ему таким одиноким и грустным, что он сразу почувствовал удивительное родство с ним. Он подошёл к нему и обнял, прижавшись щекой к шершавой коре. В этот момент сильно нахлынувших чувств он и понял, что он уже совсем не может вернуться на работу и продолжать в том же духе, что ему нужна новая жизнь подобно тому как весной природа получает свою. Он достал телефон и позвонил своему любимому двоюродному брату. Брат кстати и устроил его на данную работу. Наш герой объяснил всю ситуации и сказал, что не хочет больше возвращаться. Двоюродный брат, понимая характер родственника, и его затянувшееся депрессивное состояние, отпустил его. Так вот наш герой и остался без работы.
Пару недель он смаковал жизнь городского бездельника. Много гулял, читал книжку, пару раз сходил на концерты. Но так долго продолжаться тоже не могло. Поймите, он не был от природы лентяем и бездельником, просто находился в так называемом поиске.
Как-то одним вечером, «сёрфя» просторы интернета, он искал, куда бы ему съездить отдохнуть, ведь теперь у него было много свободного времени. Но всё ему не нравилось. Он мог поехать в какой-нибудь исторический город Европы, но ему хотелось кардинально сменить обстановку – с городской на природную. Однако и для экстремальных походов он тоже не подходил: всё же был изнеженным городскими удобствами человеком. Пляжи с постоянным солнцем и загорелыми голыми телами людей он не любил. Да и сам бы не смог вот так долго лежать без дела, наблюдая, как его кожа краснеет и становится по цвету похожей на панцирь краба. Руки у него быстро бы зачесались – и от того, что сгорели, и от того, что ничего не делали.
Параллельно он просматривал различные сайты по поиску работы. И, о слава чудесным и таинственным алгоритмам интернета, компьютер вдруг подкинул нужную ему ссылку. Это было объявление о том, что в неком селе Казинка Ставропольской области требовался помощник в сельском хозяйстве на одной небольшой ферме. Требовался он с мая по июль – на два полных месяца. Зарплата была совсем небольшая, скорее символическая, но в объявлении говорилось, что хозяева обеспечат работника жильём и пропитанием.
Если надо описать одним словом реакцию нашего героя после прочтения объявления, то, простите меня за заимствование и импортозамещение, я опишу это как: «БИНГО!». Наряду с радостью он тут же стал испытывать волнение. «Наверняка место уже занято», – думал он, несмотря на то что объявление было опубликовано всего два дня назад.
Написав сообщение на e-mail работодателя, он находился в возбуждённо-волнительном состоянии около пятнадцати минут. Постоянно обновлял страницу в ожидании ответа. Но в какой-то момент, который наступил довольно скоро, он не стерпел этого невыносимого томления, взял и позвонил по номеру телефона, также указанному в объявлении. И о, бинго! – место всё ещё было свободно.
Он предупредил, что у него нет опыта работы в данной сфере, но он готов трудиться и даже может приехать раньше, чтобы освоить основы. Некоторый Максим Иванович одобрительно принял стремление нашего героя получить данную работу. Кажется, работодателю неизвестный чудак, страстно желавший приехать, сразу понравился.
Вот так и получилось, что наш герой оказался в середине апреля на центральном вокзале с чашечкой эспрессо в ожидании своего поезда.
Через некоторое время смакования красивостью наш герой услышал, как по громкоговорителю объявили о его поезде.
– Поезд «Север – Юг» отправляется с шестого пути в двенадцать часов дня. До отправления осталось полчаса.
Он решил, что уже можно двинуться к поезду.
Наш герой с небольшим волнением и трепетом ожидал, кто же окажется его спутником. Ехать ему до пункта назначения предстояло два дня, и кто знает, может, за это время произойдут судьбоносные знакомства с новыми людьми, возможно, его будущими друзьями или наставниками.
Дело было не в том, что он предполагал, будто поездами путешествуют только блестящие, добрые, смешные и близкие ему по духу люди. Конечно, такие люди были везде, лишь внимательно присмотрись. Дело было в обстановке, благоприятствующей коммуникации.
Ну вот, например, вы в городе, допустим, на концерте. Среди публики, конечно, найдутся люди, близкие вам по духу, по настроениям. Но как начать с ними общение? Как подружиться с ними человеку стеснительному, неуверенному в себе?
Другое дело – купе. Тут как бы сама обстановка обязывает тебя начать общаться и коммуницировать с окружающими. Ты не должен искать какого-то специального предлога для начала общения. Скорее наоборот, должен искать предлог, чтобы не участвовать в разговорах.
Итак, наш герой взял все свои багажи и двинулся на перрон. Найдя свою платформу, он начал идти вдоль длинного поезда с широкими красно-серыми полосами. Его вагон был почти в самом конце пути. Он двигался весьма торопливым шагом, так как надеялся быть первым в своём купе.
На перроне весеннее солнце приятно согревало его, в то время как ещё прохладные потоки воздуха освежающе поглаживали его лицо.
Наконец, дойдя до нужной ему цифры «12», расположенной в окне вагона, он подошёл к проводнице. Дал ей свой паспорт, она быстро его просмотрела и вернула обратно.
– Иван Максимович, у вас третье купе, одиннадцатое место. Приятной поездки.
– Спасибо, – улыбнулся он.
Иван зашёл в поезд.
День первый. Звериный оскал.
Войдя в коридор вагона, ему сразу стало неудобно и тесно со своими вещами. Сразу появилось чувство дискомфорта и лёгкое раздражение. Он постарался блокировать в себе эти мелочные чувства. Его купе было третьим по счёту. Он кое-как боком, с большой сумкой на плече, тяжёлым рюкзаком на спине и громоздким чемоданом, дошёл до своей двери. Она была уже открыта. Заглянув в проём, он увидел, что внутри уже расположилась женщина больших размеров с пышной шевелюрой блондинистых волос. Она находилась на левой нижней койке и, спиной к Ивану, рылась у себя в сумке в поисках каких-то вещей.
– Здравствуйте! – постарался наиболее доброжелательным и смелым голосом поприветствовать её Иван.
– Здрасти, – ответила по-простому она и не сразу взглянула на Ивана. Его приход не отвлёк её от поисков. Она быстро нашла, что ей было нужно, вернулась на своё место и наконец развернулась в сторону соседа. Женщина не направила взгляд на лицо Ивана, как ожидал тот, видя в этом некую официальную часть приветствия, а как бы посмотрела в его сторону в общем, словно находясь в своих мыслях. Тогда Иван смутился своего конкретного взгляда, направленного на неё, и, рассредоточив взгляд куда-то в сторону, вошёл в купе. Он расположил при входе свои вещи, снял и повесил лёгкое пальто и присел на правую пустующую койку. Его место было правое верхнее. Чтобы как-то невзначай занять своё внимание и взгляд, он посмотрел в окно.
Окно выходило на другой поезд. В окнах поезда было видно, как люди в купе производят различные движения для обустройства в их новых домах на ближайшие несколько дней. До отправления было ещё около двадцати минут.
– Куда едете? – невзначай спросила женщина.
– В Кисловодск. – Иван тут же живо поднял свой взгляд на женщину, ожидая начать знакомство. Та уже полулёжа расположилась на койке и читала газету. Наш герой не мог понять, промычала ли что-то женщина в знак принятия данной информации или просто молча продолжила дальше читать.
– А вы? – решил всё же продолжить диалог Иван.
Женщина всё-таки оторвала взгляд от газеты и посмотрела на соседа поверх очков с золотой оправой. Лицо её было крупным и мясистым, глазки тёмные и небольшие, кожа довольно бледная, но с большим румянцем. В этот раз женщина определённо хмыкнула в знак принятия информации и снова принялась читать газету. Иван немного опешил от такого вялого начала знакомства. Он снова взглянул в окно, как бы официально давая понять – скорее для себя, – что и этот разговор закончен.
В их купе до сих пор никто не заходил, а до отправления оставалось не больше десяти минут. Естественно, он заранее проверил, что все места в купе были заняты. «Может, сядут позже, на других станциях», – подумал он. Иван принялся разбираться со своим багажом: чемодан с пыхтением закинул на верхнюю полку, сумку положил на свою койку, а рюкзак оставил пока при себе внизу.
К ним зашла проводница и провела небольшой инструктаж по пользованию услугами вагона и поезда. Он с благодарностью в глазах выслушал её. После того как она ушла, Иван достал телефон и стал изучать маршрут следования поезда, наименования и продолжительность остановок. Он почувствовал лёгкий толчок и тут же посмотрел в окно. Поезд неспешно тронулся, медленно стал отходить от перрона и проплывать мимо стоящих рядом вагонов. Они выехали с вокзала и начали, немного набирая обороты, двигаться сквозь индустриальные части города. Несмотря на то, что пока ничего интересного и нового не было в этих меняющихся городских пейзажах, Иван решил для себя продолжать заворожённо смотреть в окно.
– А чё работу решил сменить? Кем раньше работал? – послышался немного ленивый голос с соседней койки.
Иван даже вздрогнул, так как не ожидал такого внезапного продолжения разговора.
– О, да вы знаете, не нашёл пока того, что было бы мне по душе. Где я бы чувствовал себя счастливым или хотя бы удовлетворённым, – улыбаясь, проговорил он соседке.
– Счастливым, – усмехнулась та. – Работы, видимо, были у тебя неправильные. Для бездельников работы. Поработал бы ты на заводе или другом каком месте, где работаешь непокладая рук от смены до смены, так и времени у тебя не было бы на философию, на поиски «счастья».
– Может быть, так и есть. Ну вот как раз сейчас еду руками работать. Может, эту «философию», как вы выразились, удастся позабыть и не дурить себе голову.
– То-то же. Но далеко это ж тебя занесло. Такой работы и в твоём городе хватает. Да и везде можно найти.
– Захотелось кардинальной смены обстановки, может, вдохновиться на что-то, – смущённо проговорил Иван.
– Эко, опять философия пошла! И правда, что нынешняя молодёжь – одни философы да программисты. А работать кто будет руками? Вот и наезжают всякие в страну, потому что свои работать не хотят, – речь женщины уже была более оживлённой.
У Ивана же, наоборот, уменьшилось пыла продолжать беседу: тема была не его. Он кивнул ей в знак того, что слушал, и опять стал смотреть в окно. Всё ещё ехали сквозь город, хотя районы уже были спальные.
– А погодка сегодня разгулялась наконец, – сладостно проговорила женщина.
– Да, очень радостная погода. Там, на юге-то, наверное, вообще тепло.
– Ну, по-разному может быть. Конечно, солнышка побольше, зелень позеленее, – усмехнулась женщина. – Я сама-то с Ростова. Надолго едешь?
– Ну, где-то на месяца три.
– Не женат? – посмотрела она поверх очков на него.
– Был женат. Теперь вот один.
– Чего развелись?
– Сложно сказать, – спустя небольшую паузу. – Не сошлись характерами, взглядами, – он задумчиво глядел в окно, словно пытался вспомнить обстоятельства и причины расставания со своей женой.
Поезд уже выезжал за пределы города. Становилось больше природных пространств, а там, где они проезжали большие пустыри, вдали виднелись так называемые «человейники» – спальные районы, состоявшие из одинаковых домов и одинаковых дворов. Иногда, видимо, чтобы хоть как-то эту серость «развеселить», застройщики этих районов выкрашивали дома в разные яркие цвета. Правда, от этого они становились лишь более игрушечными и неестественными на фоне своего серого окружения, что в целом создавало атмосферу лёгкой безумности.
«Надо кофе попить – и нормально всё будет», – подумал наш герой. Он вышел в коридор вагона, чтобы набрать кипятка.
– Приятный молодой человек, – отметил для себя Иван.
***
Иван вернулся в своё купе. Его дама тоже решила заняться трапезой. Она разложила на столе две банки (кажется, это были огурцы и помидоры), также на столе были шпроты, хлеб и неочищенное ещё яйцо. Что ни говори об не эстетичности «её стола», но пахло это действительно вкусно и аппетитно. На фоне такой трапезы он начал заваривать свой specialty кофе. Для приличия он предложил ей пакетик такого же. Та отказалась, показывая на свою кружку с крепко заваренным чаем, и предложила Ивану шоколадных конфет. Он, не кокетничая, сразу же согласился.
Погода за окном портилась. Темнело, и начинал накрапывать дождь. В купе тоже от этого потемнело, и Иван включил общее освещение. Женщина вдруг начала рассказывать о себе: Она едет работать на пароме поваром. Сейчас она отдыхала и «туристничала» в родном городе Ивана. Работала она много и в разных условиях, и многое случалось. И пираты на них нападали, и на мель они вставали, и зарплаты им задерживали, и начальник её обманывал.
– А он-то сам маленький. А я к нему подошла так вплотную, а он мне во, по плечо, и сказала: «Петрович, ты можешь что хочешь делать, но обманывать меня не смей. Я не посмотрю на то, что ты мой начальник, и как трахну тебя по башке».
Рассказывала всякие истории о пути. Как у них поезд сломался и стоял в тайге пол дня, как ехал в вагоне полным алкашей, как её чуть сосед по купе не обокрал.
– А я просыпаюсь, а он стоит у моей сумки, наклонившись, и что-то шубуршит. Я ему вот так, не вставая, и говорю: «Парень, ты там шубурши, шубурши, но если у меня что пропадёт, я тебя так по голове трахну, что дальше ты уже никуда не поедешь». Тот сразу начал отнекиваться, что якобы просто часы свои уронил и ищет, но всё же на ближайшей остановке сошёл с поезда.
Говорила о своих хобби и предпочтениях.
– Я вот когда в Ростов приезжаю, накупаю свежих фруктов и ими только и питаюсь, и больше мне ничего и не надо, – говорила она, поедая жирную курицу, положенную на газету перед собой. – Кирасиньчику люблю, ну так, чтобы взбодриться.
Тут Иван опешил и даже переспросил, подумав, что ослышался.
– Кирасиньку? В каком смысле?
– Ну, выпить. В каком-каком. Для бодрости, – нетерпеливо отвечала она.
– Не знал, что бодрит.
– Бодрит. Ещё как бодрит.
Рассказывала о путешествиях, о том, как на корабле в карантине стояли и их около месяца никого не выпускали. Рассказывала о том, как её начальник на деньги обсчитывал, как однажды к ней в купе подсел…
"Так стоп, это уже, кажется, было."
– Я к Петровичу так и подошла и так прямо сказала. Будешь обманывать – я тебя прям тут по голове и трахну.
Всё это она говорила в каком-то как будто полудремотном, полу причитающем состоянии, смотря в окно и не обращаясь напрямую к собеседнику. Делала вдруг паузу, потом внезапно снова продолжала. И как-то внезапно в какой-то момент одно вытекало в другое, и выяснилось, что говорит она о том, о чём недавно только рассказывала. В одной из таких пауз Иван, немного уставший быть благородным слушателем, взобрался на верхнюю полку, чтобы почитать книжку. Он уже достал книгу, открыл место, где остановился, и начал читать как вдруг…
– А я очень хорошо готовлю. Всем нравятся мои пирожки. Они сочные такие, и начинки в них много. – Возобновился голос снизу. Иван отложил книжку и перевернулся на бок, чтобы поддерживать зрительный контакт с собеседницей. Ему казалось неприличным, если тебе что-то рассказывают, не внимать, хотя бы просто своим видом.
– Но в Ростов когда приезжаю, то сразу накупаю фруктов на рынке и только ими и питаюсь. Когда на пароме работаешь, там толком не поешь. А в плавании бываешь по два, по три месяца. А однажды, в карантин, когда нас посадили, так мы ещё целый месяц стояли, и нас никто не выпускал.
Опять тишина. Только успокаивающий шум поезда, не требующий дополнительных знаков внимания. Иван снова открыл книгу и начал читать абзац.
– По башке трахну. А он смотрит на меня овечьими глазками, будто не при делах.
Иван спустился с верхней полки и, выждав, когда женщина опять ненадолго смолкнет, вышел с наушниками в коридор.
В коридоре всё также бегала девочка, но к ней присоединился ещё и мальчик лет пяти, и они неугомонно и радостно носились из одного конца вагона в другой. Было уже около трёх часов дня. Он надел наушники и включил радиопередачу Михаила Казиника. Это был искусствовед, музыковед и в широком смысле просветитель во всём, что касалось культуры. В молодости Ваня часто слушал его. Он помогал ему настраиваться на высокодуховный тон, и Ване нравилось быть настроенным на такую волну. Нравилось быть на волне принятия энергии космоса, как говорил Казиник.
Потом настал более взрослый период его жизни, и он перестал его слушать. Быт, работа, земной досуг взрослого человека настраивали на совсем другие волны. Но сейчас, так как он вступил на территорию, где не было земного быта (а именно так хотелось рассматривать Ивану поезд), он решил снова послушать своего любимого в молодости оратора. Казиник говорил о Пятой симфонии Бетховена и иногда включал слушателям некоторые отрывки из неё.
Вот так, под звуки симфонического оркестра, под постоянное развитие и борьбу, происходящую в музыке, Иван стоял у окна и наблюдал за пролетающими мимо него полями, речками, лиственными лесами. В музыке происходило ясное, стройное развитие.
В его голове стройного развития не было. Он хотел что-то обрести, что-то поменять в себе, но вместо этого пока самым запоминающимся из начала этого путешествия было то, что существуют люди, которые пьют керосин для бодрости. Да, но при всём при этом соседка его была права. Слишком много философии в нынешнем поколении. Он судил об этом на своём примере. Слишком много не конкретной, не активной философии. Не такой философии, как была у древнегреческих философов, которые развивали мысль, куда-то её вели. А туманной философии, философии образов, философии «вайба».
Вот и сейчас он лишь думал образами и отрывками мыслей. Да, они расстались с Вероникой почти полтора года назад. Это было грустное событие, но не из-за того, что он её сильно любил и не мог жить без неё. Нет, ему просто было грустно от того, что люди расстаются. Ему казалось, в этом что-то неправильное. Как будто что-то было сломано. Как будто в них было что-то сломано, а возможно, просто в нём.