Майкл Нортон
Эффект ритуала. Магия простых действий – от привычки к ритуалу
Достоинство того, что сделано своими руками
Опрашивая людей по поводу ритуалов, мы обнаружили, что «самодельные» ритуалы занимают в их жизни особое место. Проявлялся тот самый психологический феномен, известный под названием эффект «ИКЕА». Унаследованные ритуалы достаются нам в готовом виде – прямо как собранные коробки, к созданию которых мы не приложили руку. А что же наши личные своеобразные ритуалы? Они уникальны. Мы формируем их самостоятельно: не всегда с нуля, но практически из всего, что есть под рукой. Вот и паре, о которой пойдет речь дальше, удалось придумать собственный значимый ритуал из процесса приготовления домашнего пива:
При смене времен года мы с мужем варим свое пиво, выбирая подходящий по сезону сорт (светлое для лета, темное – ближе к Рождеству). В результате мы с радостью встречаем новое время года и сопутствующие ему праздники – и получаем запас напитка, чтобы их отметить. В процессе пивоварения каждый из нас берет на себя ответственность за конкретные задачи.
Будь то неприметная коробка для хранения дисков, торт или домашнее пиво, труд порождает любовь. Со временем все мы учимся по-своему выполнять самые обыденные действия – они-то и определяют наш фирменный ритуал, вызывая ощущение сопричастности. Это один из способов вложить что-то важное в самих себя и мир вокруг нас, таким образом обогащая собственный опыт и расширяя его границы.
Вот еще несколько историй, которыми со мной поделились люди в ходе исследования:
Все началось, когда мы только поженились. Как-то зимой после ужина мы решили напополам съесть яблоко сорта фуджи – их оставалось совсем немного, а к этому импровизированному десерту добавили кусочек темного шоколада. Сладкое и горькое, темное и светлое. «Как поэтично», – сказала она, и мы рассмеялись. На следующий вечер история повторилась – почему бы и нет? А дальше мы уже стали специально покупать яблоки сорта фуджи и точно такой же шоколад в золотистой обертке. Со временем – много вечеров, месяцев, а затем и лет спустя – десерт из яблок и шоколада после ужина стал для нас «фирменным». Теперь мы без него не обходимся.
Когда в марте 2020 года в Нью-Йорке все закрылось из-за пандемии ковида, мы с нашей волонтерской группой решили продолжить работу в благотворительной столовой. Да, было страшно, ведь поначалу мы почти ничего толком не знали про вирус, однако альтернатива казалась еще хуже. Что стало бы со всеми людьми, чья жизнь зависела от нашей столовой? В третью неделю марта мы собрались, чтобы подготовить столовую к открытию, – на улице выстроилась целая очередь голодных, и многие из нас не смогли сдержать слез. Тогда мы просто встали в круг и обняли друг друга. И потом, не сговариваясь, всякий раз приступали к раздаче еды с совместного объятия. Прошло три года, а этот ритуал до сих пор не забыт. Он связан с обещанием нового начала – но также с тяжестью и потерями. Этим объятием мы демонстрируем уязвимость собственного тела – и тогда, и сейчас. Оно повторяется каждый вторник в 13:55. Одно объятие помогает прочувствовать все, через что мы прошли: причем не только мы, но и люди во всем мире.
Люди рассказывали, что их новые самодельные ритуалы бывают не менее, а то и более значимыми, чем ритуалы унаследованные, которые ассоциируются с пением, свечами, музыкой, величественной архитектурой, оконными витражами и древними текстами, и данное открытие породило новые вопросы и новые способы изучения роли ритуалов в нашей жизни. Сезонное пивоварение? Яблоки и темный шоколад? Обнимашки по вторникам в 13:55? Откуда все это берется? Осознав, что даже придуманные ритуалы способны оказывать эмоциональное воздействие, мы приступили к разработке экспериментов в контролируемых условиях с использованием абсолютно новых ритуалов, не обладающих никаким культурным или религиозным значением. В рамках данной методологии мы приглашали людей к нам в лабораторию, просили выполнить один из ритуалов (или нет), а затем пытались определить, действительно ли ритуалы формируют наш опыт и, следовательно, нашу жизнь.
Глава 3
Эффект ритуала
Те, кого видели танцующими, казались безумными тем, кто не мог слышать музыку.
Фридрих Ницше
Рафаэль Надаль считается одним из самых высококлассных теннисистов в мире. Тридцатисемилетний испанец надолго захватил власть на грунтовых кортах: на момент написания этой книги за ним числится рекорд по самой длинной победной серии на одном покрытии, а многие фанаты называют его величайшим игроком всех времен.
А еще Надаль славится ритуальными действиями, привлекающими всеобщее внимание. Наиболее скандальным среди них стала его тяга поправлять белье, за что журнал GQ прозвал его «самым известным поправщиком белья за всю историю». Спортсмен также постоянно одергивает футболку, затем приглаживает волосы и вытирает лицо. В одном особенно изнурительном матче набор этих действий повторился 146 раз. Впрочем, к ритуалам Надаль приступает еще до начала матча. Он берет упаковку энергетического геля, срывает верхушку и, согнув пополам, выдавливает содержимое в рот, разделяя ровно на четыре глотка. Цель Надаля – съесть энергетический гель перед матчем, но достигает он ее как будто случайными действиями. Почему четыре глотка, а не три или пять? Почему нельзя сначала пригладить волосы, а потом одернуть футболку? И зачем все время поправлять белье?
Как объясняет Надаль, эти движения полезны с психологической точки зрения: «Делать все это необязательно, однако именно так я могу сосредоточиться». Причуды теннисиста называют то суевериями, то навязчивыми привычками – или и тем и другим.
Чтобы понять, как и зачем Надаль выработал такие особые действия, заглянем на семьдесят пять лет назад и подробнее рассмотрим открытие американского психолога Б. Ф. Скиннера, который сформулировал теорию о том, что в основе формирования привычки лежит последовательность «стимул – реакция – награда». Этот его эксперимент не так уж известен. В ходе исследования Скиннер спроектировал и сделал ящики, оснащенные рычагами и переключателями, которые при ударе клювом или подергивании (голубями или крысами) выдавали еду.
В так называемых ящиках Скиннера ученый создал среду, обуславливавшую поведение лабораторных животных в условиях награды за каждый шаг на пути к желаемой цели. Он учил голубей нажимать на рычаг и дергать за шнур, всякий раз поощряя их действия угощением. Раз за разом он награждал птиц за то, что они двигались по кругу, а затем даже научились выполнять невероятные трюки, например играть в настольный теннис. Скиннер основал подход к обучению, в котором важная роль отводилась подкреплению. Этот подход он назвал «оперантным научением». Если действие имеет плохой результат, мы повторяем его реже. Если результат хороший, оно подкрепляется, и мы повторяем его чаще. Когда голубь, клюнув рычаг, получает щедрое угощение, это подкрепляет его поведение, и он снова ударяет клювом по рычагу.
Однако в 1948 году Скиннер отошел от сценария. Он взял группу хорошо откормленных голубей и довел их до состояния стабильного голода, сократив вес особи до 75 % от нормального показателя. Ежедневно каждого голубя на несколько минут помещали в ящик Скиннера с кормушкой, которая выдавала еду произвольно, независимо от поведения птицы. Никакие действия вроде клевания рычагов уже не могли повлиять на результат и обеспечить угощение. Можно предположить, что при полном отсутствии контроля голуби быстро сдались и стали просто радоваться еде, когда она сама появлялась. Но нет, все было иначе. У голубей выработались своеобразные методы, с помощью которых они пытались ускорить выдачу еды:
Одна птица крутилась по клетке против часовой стрелки, делая по два-три круга зараз. Другая без конца билась головой о верхний угол клетки. Третья изображала «подбрасывание», располагая голову под невидимой жердочкой и снова и снова будто бы поднимая ее. У двух птиц было отмечено маятниковое движение головы и тела: они вытягивали голову вперед и качали ей справа налево, при этом рывок влево был резким, а возврат – медленным.
Чаще всего действия голубей не совпадали с временем подачи еды. Кормушка выдавала угощение по своему расписанию. Правда, иногда совпадения все же случались. Допустим, появление еды совпало с третьим кругом движения голубя против часовой стрелки – и тогда, получив позитивное подкрепление, птица вновь его повторяла, считая, что таким образом сумеет получить еще больше угощения. «Можно сказать, что этим экспериментом подтверждается что-то вроде суеверия, – отмечал Скиннер. – Птица ведет себя так, словно между ее действиями и распределением еды есть причинно-следственная связь, хотя на самом деле она отсутствует». (Уж кто бы говорил: сам Скиннер, стараясь повысить собственную продуктивность, спал у себя в кабинете в ярко-желтом пластиковом баке, придерживаясь следующего расписания: сон с 22:00 до 1:00, затем подъем и работа в течение часа, снова сон с 2:00 до 5:00.)
Что же помог выявить не самый известный эксперимент Скиннера с голубями? На мой взгляд, он обнаружил основные принципы ритуалов и их зарождения в реальном времени. Попав в непонятную и сбивающую с толку среду, не поддающуюся контролю, голуби Скиннера начали импровизировать, придумывая и повторяя произвольные действия в расчете на то, что они помогут добыть еду. Таким образом птицы создали свой фирменный ритуал.
Ритуал как реакция на неопределенность и стресс
Не одни только голуби полагаются на ритуализированное поведение в борьбе с тревогой, стрессом и потерей контроля. На протяжении десятилетий специалисты из области социальных наук подчеркивают связь между неопределенностью и формами магического мышления, к которым относятся и ритуалы. В классической работе «Магия, наука и религия» антрополог Бронислав Малиновский, один из самых выдающихся летописцев истории ритуалов в двадцатом веке, отметил, что у тех, кто ловит рыбу в бурных водах, намного больше ритуалов по сравнению с теми, кто рыбачит в спокойных лагунах. Прежде чем отправиться в рискованный путь через опасные воды залива Милн на самодельном каноэ, тробрианцы из Папуа – Новой Гвинеи устраивали обряд кула – замысловатый церемониальный обмен ракушками и бусинами. Путешествие с острова на остров было связано с чувством неопределенности, поэтому и зародилось множество соответствующих ритуалов, в том числе и кула.
Зависимость ритуалов от неизвестности и риска хорошо исследована. Например, в регионах с непредсказуемой засухой общины придумали ритуалы для вызова дождя: во время танца дождя коренные американцы юго-запада прикрепляли к одежде такие символичные предметы, как козья шерсть и бирюза. В Таиланде устраивали Кошачий парад: по давней традиции серую или черную кошку нужно было пронести в корзинке по всей деревне, чтобы жильцы каждого дома побрызгали на нее водой.
В бейсболе большинство ритуалов связаны с подачей, так как даже у первоклассных спортсменов доля успешных попыток составляет менее 30 %. А вот ритуалы с принятием мяча встречаются редко, так как в данном случае доля успешных попыток около 98 %. Не обходятся без ритуалов и болельщики, которые обязательно надевают «счастливые» шапки и носки или же берут с собой мягкую игрушку в виде талисмана команды, особенно когда опасаются проигрыша. Если вы уверены, что непременно поймаете рыбу, что пойдет дождь и что ваша команда победит, то вряд ли решите прибегнуть к ритуалам.
В случае с голодными голубями фирменный ритуал появился в связи с тем, что, столкнувшись с неопределенностью, птицы старались понять, как ускорить появление еды. Вспомним их повторяющиеся произвольные действия: голуби кружили по клетке против часовой стрелки, бились головой о верхний угол, совершали маятниковые движения. На первый взгляд кажется, будто трудно представить людей (кроме Надаля), выполняющих такие же случайные действия, однако именно из них и состоят многие давние унаследованные ритуалы. Допустим, человек касается пальцами лба, потом – груди, а затем – левого и правого плеча. Зачем он это делает? И что это значит? По мнению некоторых, смысла в таких движениях не больше, чем в поведении голубей Скиннера, а для приверженцев определенной религии эти действия обладают сакральным смыслом, так как обозначают крестное знамение.
Ритуальный настрой
Дэн Вегнер, психолог из Гарварда, считается одним из самых оригинальных мыслителей в сфере психологических исследований конца двадцатого века. Его интересовала так называемая «связь между тем, что люди делают, и тем, что люди вкладывают в это действие». Основной вывод Вегнера звучал так: любое действие можно разложить на механические элементы, на конкретные движения, а можно – на устремления более высокого уровня, которые за ним стоят. В некоторых ветвях христианства крестное знамение используется как способ выразить почтение своей вере. Совершается оно путем прикосновения к точкам на теле. Исследование Вегнера показывает, что мы предпочитаем отождествлять действия с более высоким уровнем интерпретации. Поэтому если спросить у человека, что он делает, он, скорее всего, скажет «осеняю себя крестным знамением», а не «касаюсь пальцами четырех точек на теле», хотя, по сути, второй вариант тоже верный.
Эта особенность человеческой психологии помогает объяснить, почему большинство ритуалов состоят из произвольных, казалось бы, действий. Почему, например, Агата Кристи ела яблоко, лежа в ванне, и зачем жители деревни в Таиланде клали в корзину серую или черную кошку?
Мы редко совершаем какие-либо действия бесцельно – ведь мы двигаем ногами, чтобы куда-то прийти, или машем рукой, чтобы поприветствовать друга. Мы закрываем окно, потому что дует, и гасим свет, потому что надо ложиться спать. И вот когда мы видим, что человек совершает какие-либо действия без видимой цели, мы стараемся выяснить причину. Если незнакомец ходит по тротуару кругами, глядя себе под ноги, можно сделать вывод, что он что-то ищет – например ключи или деньги. Если человек активно жестикулирует, разговаривая как будто сам с собой, значит, он ответил на звонок по беспроводной гарнитуре. В одном эксперименте дети наблюдали за тем, как взрослый стучит по стеклянной банке пером (безрезультатно), прежде чем снять крышку и достать оттуда игрушку. Когда настала их очередь, дети повторили увиденное, решив, что постукивание пером – важный элемент процесса, без которого достать игрушку не получится.
Социологи Рохан Капитани и Марк Нилсен назвали эту склонность «ритуальным настроем»: чем более бессмысленным и неоправданным кажется чье-то поведение, тем выше вероятность того, что мы будем искать ему объяснение. А не найдя в действиях простой логики, придем к выводу о том, что в произвольных движениях наверняка есть некий глубокий смысл. Эти действия обладают, как говорят исследователи, причинной неясностью, и нам они представляются особенными именно потому, что мы не в состоянии распознать их цель или предсказать результат.
Чтобы лучше понять эту мысль, вообразите, что у вашей подруги Анны выключился свет и она бродит по темной кухне в поисках свечей. В данных обстоятельствах ее поведение выглядит совершенно логичным: нужно найти другой источник света, поскольку нет электричества. Но если Анна ищет свечи и спички, когда на кухне и так светло? В таком случае мы с помощью интуиции приходим к заключению, что свечи нужны ей не для освещения, а для какой-то другой цели или даже ритуала – к примеру, украсить торт на день рождения, зажечь в честь религиозного праздника или в память о близких.
Даже самые функциональные действия, такие как растяжка перед бегом, могут стать ритуализированными. Рутинные движения приобретают ритуальный смысл, когда мы выполняем их особым способом – и этот способ становится важнее самого процесса. Иногда необходимо совершать эти действия в определенное время или в конкретной последовательности. Кому-то требуется специальная одежда, как судье Рут Бейдер Гинзбург с ее кружевными воротничками, а может, особое место за столом, как за ужином в моей семье. Кто-то, как Чарлз Диккенс, не ляжет спать, если кровать обращена не в ту сторону. Во всех этих примерах благодаря ненужным вроде бы деталям, которые не связаны напрямую с причиной и следствием во внешней обстановке, простые действия, служившие лишь способом достижения цели, превращаются в нечто значимое, и в результате даже обычное становится необычным.
Ритуальным настроем также объясняется, почему единожды сделанный практический выбор может со временем стать ритуалом и потерять свое первоначальное назначение. В те времена, когда брак по договоренности был более привычным делом, чем сегодня, жениху и невесте запрещалось видеться перед церемонией – вдруг невеста не понравится внешне, и жених отменит свадьбу? В наши дни большинство пар успевают хорошо узнать друг друга задолго до бракосочетания, однако традиция сохраняется – даже те, кто живет (и спит) вместе, предпочитают не видеться пару дней перед свадьбой. Поскольку оригинальная цель уже не актуальна, мы наделяем такое поведение другим значением: одни говорят, что видеть невесту перед свадьбой – плохая примета, другие считают, что недолгое расставание помогает укрепить узы. Чем менее практичным кажется действие, тем шире поле для его ритуальных интерпретаций.
Ритуалы зависят от нашей способности – и от нашего желания – совершить скачок от чисто механического действия к такому, которое наполнено глубоким смыслом. Придавая важное значение чему-то обыденному, мы представляем самим себе способ породить эмоции с помощью того, что есть под рукой: свечи, вуали, яблоки, кошки или корзинки.
Конечно, бейсбольные ритуалы и танец дождя не гарантируют успех, сколько бы усилий и ожиданий в них ни было вложено. Б. Ф. Скиннер замечал склонность возлагать надежды на ритуалы как часть магического мышления даже в своих знаменитых голубях:
Птица ведет себя так, будто между ее действиями и появлением еды есть причинная связь, хотя на самом деле она отсутствует… Нескольких случайных совпадений между ритуалом и благоприятными условиями достаточно, чтобы поддерживать такое поведение, несмотря на множество неудачных исходов. Подтверждением этому может стать пример с игроком в боулинг, который сделал бросок, но продолжает двигать рукой так, словно до сих пор контролирует шар. Подобные действия, естественно, не оказывают никакого влияния на удачу или на движение шара, так же как и в нашем случае еда продолжит появляться с той же частотой, даже если голубь ничего бы не делал – или, сказать точнее, если бы он делал что-нибудь другое.
Люди, как и голуби, способны придумывать себе разнообразные ритуалы, однако повороты против часовой стрелки не ускорят выдачу еды, а кошка нужного цвета не поможет призвать дождь. Так почему же мы – все мы, по-своему – продолжаем упорствовать? Если невозможно волшебным способом призвать гениальный бросок в бейсболе или в боулинге, зачем мы так стараемся, всякий раз совершая замысловатые и сложные действия?
Отчасти ответ на этот вопрос можно найти у Скиннера: пусть в редких случаях, но за выполнением ритуала все же следует желаемый результат, которым и подкрепляется наше поведение – иногда кормушка выдает еду, иногда рыбаки возвращаются после шторма целыми и невредимыми, а иногда любимая команда побеждает, когда преданные фанаты приходят на игру в «счастливых» футболках. Однако происходит это лишь время от времени. Так с чего бы ритуалам регулярно возникать и закрепляться в нашей жизни, если чаще всего они не помогают добиться нужного исхода?
Может ли ритуал действительно нас изменить?
Мысль о том, что правильный ритуал поможет мне выйти на сцену с Китом Ричардсом или что с помощью особого танца можно вызвать дождь, кажется абсурдной, верно? Именно так и думал Скиннер, когда подводил итог своему эксперименту с голубями: «Конечно, ни о каком реальном воздействии речь не идет».
Все согласятся, что танцы дождя не способны на самом деле призвать осадки. Однако засуха, как и многие другие формы нехватки чего-либо (еды, денег, жилья, уважения), приводит к социальному напряжению, а именно к страху, гневу, недовольству, жадности (когда воды совсем мало, делиться не хочется). Пусть ритуальные танцы и не помогут с дождем, зато они объединят людей и напомнят о том, что с такими трудностями мы уже сталкивались. Танец дождя действует на психологическом и социальном уровнях. Посредством синхронных и выверенных движений ритуалам удается сплотить участников, связанных между собой общим прошлым и надеждами на светлое будущее.
И даже если ритуалы не всегда способны повлиять на мир внешний, они точно оказывают воздействие на мир внутренний. К этому аспекту эффекта ритуала мы и обратимся далее.