Майкл Салливан
Роза и шип
Брага кивнул.
– Стать куратором непросто.
– Как видите, я провалился. – Он сложил руки за спиной. – Понимаете, перспектив у меня было немного. А в Мараноне церковь имеет намного большее влияние, чем здесь. Мне казалось, раз уж я завоевал Серебряный щит и Золотую лавровую ветвь и победил на Большом турнире королевства на Зимнем празднике, мою кандидатуру рассмотрят. В конце концов, я легко вступил в ряды серетских рыцарей, но…
– Что произошло?
– Патриарх объяснил, что мне не хватает набожности.
Амрат рассмеялся.
– То есть ты не псих. Они все безумцы, сам знаешь.
Брага улыбнулся королю, но это была та самая вежливая улыбка, которую Амрат часто видел на лицах людей, которые не могли выразить несогласие из-за его титула.
– Потерпев неудачу, оказавшись недостойным, я перестал чувствовать себя на своем месте в черном и красном. Покинув орден, я не знал, что делать. Именно тогда епископ Сальдур предложил мне отправиться в Меленгар. Думаю, он решил, что от меня будет польза в Маресском соборе.
– У Саули добрые намерения, – заметил Амрат, – но сразу видно, что ты не годишься в священники.
– Надеюсь, я гожусь в канцлеры.
– Об этом не тревожься, – сказал король. – На твоем месте я бы переживал по поводу того, как вы сойдетесь с Лео в поединке на Зимнем празднике. Меня ждет незабываемое зрелище, верно? Двое мужчин, танцующих на публике.
Лео нахмурился.
– Не обращай на него внимания.
Брага вскинул брови.
– Но он король.
– Тем более.
Глава четвертая
Призрак Высокой башни
Рубен поставил очередное полено вертикально и одним ударом расколол его. Хитрость заключалась в том, чтобы рассечь дерево с первого раза и при этом не вогнать топор в колоду. Застрявшее в колоде лезвие портило ее и добавляло работы. Иногда волокна и сучки не давали расколоть полено сразу, и приходилось пользоваться клиньями и тупой стороной топора. Это был тяжелый труд, однако Рубен приобрел достаточное умение, чтобы в большинстве случаев добиваться нужного результата с первой попытки. Ему нравилось думать, что он преуспел хоть в чем-то. Словно желая доказать обратное, последний удар оказался слишком сильным, и топор вошел в колоду. Рубен оставил его как есть и отшвырнул чурки к поленнице. Затем снова потянулся к истертой рукояти и замер. Сегодня он колет дрова в последний раз. Эта мысль удивила его. Глядя на колоду и понимая, что больше никогда не взмахнет этим топором, он почувствовал, как первая струйка реальности нарушает сложившийся порядок вещей.
Стать солдатом – это шаг вверх. Теперь он будет получать жалованье, которое сможет тратить по своему усмотрению. Хотя большую часть денег Рубен даже не увидит – она уйдет на еду, форму, оружие и крышу над головой, которые прежде оплачивал его отец. Ему следовало радоваться грядущему повышению, признанию того, что он теперь мужчина, вот только он себя им не ощущал. Оруженосцы избили его, а мальчишка взял над ним верх, и все в один день. Он не чувствовал себя достойным надеть бордовое с золотом. Он годился лишь открывать двери, носить воду и колоть дрова. С этой работой он справлялся хорошо и уверенно, а теперь ее у него отнимают.
Невидимый от дверей замка, Рубен колол дрова под дубом у дальней стороны поленницы, когда услышал шаги и гомон. Он надеялся, что хмурое небо удержит оруженосцев под крышей, где они будут учиться вести себя за столом, помогать одеваться своим лордам или слушать рыцарские байки. Судя по приближавшемуся смеху, он ошибся.
– Что у нас тут? – Эллисон и Три Бича обогнули поленницу. – Навозный Жук, как замечательно! Я тебя искал.
Эллисон встал перед Рубеном, а остальные взяли их в кольцо.
Сбежать он не мог. Оставалось только выдернуть из колоды топор, однако тяжелый колун – неповоротливое оружие, а оруженосцы были при мечах, на этот раз настоящих.
– Говорят, с завтрашнего дня ты вступишь в замковую стражу. Избиение солдата на королевской службе может иметь неприятные последствия, поэтому сегодня – мой последний шанс отплатить тебе за синяк.
Только сейчас Рубен заметил крошечное багровое пятнышко на щеке Эллисона.
– Жаль, что первый день службы ты проведешь в лазарете.
Эллисон ударил его в челюсть. Оглушенный Рубен пошатнулся и врезался в Хораса, который толкнул его на землю. Рубен съежился, затем опомнился, подпрыгнул, вырвал топор из колоды и сжал обеими руками. Хорас обхватил Рубена сзади и стиснул в медвежьем объятии. Рубен не умел обращаться с мечом, зато хорошо владел топором. Он с силой ткнул рукоятью назад, и та врезалась в широкое брюхо Хораса. Большая рука разжалась, и оруженосец рухнул на колени. Эллисон кинулся вперед, однако Рубен ожидал этого и укрылся за скрючившимся Хорасом. Эллисон налетел на оруженосца, и они оба упали.
Тут Уиллард и Диллс обнажили мечи. Эллисон поступил так же, когда поднялся на ноги.
Рубену наконец удалось встать спиной к поленнице. Теперь все четверо находились перед ним.
– Хватайте его за руки и за ноги. Хочу, чтобы он запомнил нас на всю жизнь, – приказал Эллисон. – Мы вырежем на нем наши инициалы.
– У меня короткое имя, поместится целиком, – заявил Диллс.
Оруженосцы приблизились, тыкая в Рубена мечами, ухмыляясь и насмешничая.
– Это закрытое мероприятие – или можно присоединиться? – произнес знакомый голос.
Посмотрев через плечо Эллисона, Рубен увидел взъерошенного мальчишку, который одолел его у моста. Помнится, принцесса называла мальчишку Мовином.
– Ты здесь лишний, Пикеринг, так что отправляйся ловить своих идиотских лягушек.
– Эй, Фанен! – крикнул мальчишка в сторону замка. – Тут вчерашний герой, тот, что рисковал собой ради Аристы. – Он посмотрел на Рубена. – В какие еще неприятности ты впутался?
– Тебя это не касается, мальчик, – рявкнул Диллс.
Рубен увидел, как при слове «мальчик» Мовин ухмыльнулся.
Мгновение спустя из-за поленницы появился его младший брат.
– Никто из замка нас не увидит, – сообщил Мовин.
Именно это, понял Рубен, осознали и оруженосцы, которые теперь подрастеряли веселье.
– У меня с Навозным Жуком счеты, – заявил Эллисон. – Вас это не касается.
– С Навозным Жуком? Тут ты ошибаешься. Его зовут Хилфред, и он наш друг, – заявил Мовин, удивив всех, и в первую очередь – Рубена. – Пару дней назад мы отлично пофехтовали. Хилфред был не в ударе, но он сражался с Пикерингом. – Мальчишка подмигнул Рубену. – Уверен, с вами он справится безо всяких проблем, хотя у него топор, а у вас четверых – мечи.
– Но все равно это не слишком справедливо, – заметил Фанен.
– Просто грубо, если хочешь знать мое мнение. – Мовин по-прежнему ухмылялся. – Хилфред, как ты посмел забрать всех этих оруженосцев себе? Мы с Фаненом требуем свою долю.
Мальчишки Пикеринг одновременно обнажили мечи с элегантной небрежностью. Диллс и Уиллард развернулись к ним.
– Кто-то упомянул инициалы? – спросил Мовин. И, глядя на Диллса, добавил: – Будет весело. Кстати, чтобы оживить твою дурную память: я – сын графа Леопольда Пикеринга из Галилина, одного из пяти лордов хартии, и никто не смеет называть меня мальчиком.
– Мовин? Фанен? – позвал кто-то со стороны замка.
– Мы здесь, Алрик, с другой стороны поленницы, – крикнул в ответ Мовин с нотками сожаления в голосе.
«Алрик? – подумал Рубен. – Быть того не может». Секунду спустя поленницу обогнул принц Меленгара собственной персоной. Он был одет в роскошную длинную тунику из белого сатина, щедро покрытую вышивкой и тяжелым золотым кантом, с широкими рукавами и тройными манжетами. Замшевый пояс, на котором не было даже кинжала, украшали металлические заклепки и пряжка, которая, по мнению Рубена, стоила больше, чем они с отцом смогут когда-либо заработать, даже если оба доживут до ста лет.
Оруженосцы опустились на одно колено. Мгновением позже Рубен последовал их примеру. Пикеринги даже не поклонились.
– Что происходит? – спросил принц.
Мовин хмуро посмотрел на него.
– Мы с Фаненом и Хилфредом хотели немного повеселиться… а ты все испортил. Вечно ты все портишь.
Принц в замешательстве окинул взглядом коленопреклоненных оруженосцев, потом заметил обнаженные мечи.
– Хилфред? – переспросил он и, повернувшись, встретился глазами с Рубеном. – А, герой Битвы на Входном мосту! – Принц снова посмотрел на оруженосцев и добавил: – Он рисковал жизнью, защищая мою сестру от банды разбойников. Только не говорите мне, что эти ничтожества хотели толпой напасть на нашего друга.
Рубен не верил своим ушам. «Значит, третьим всадником, преследовавшим принцессу, был принц?»
– Мы уже уходим, ваше высочество, – сказал Эллисон, пряча меч в ножны и поднимаясь. Он сделал шаг в сторону, но принц преградил ему путь.
– Ты не ответил на мой вопрос, Эллисон. – Алрик приблизился к нему почти вплотную.
– Нет, ваше высочество, мы никогда бы не подумали причинить вред вашему другу.
Алрик посмотрел на Рубена.
– Это правда? Знаешь, ведь я могу спустить на него собак. Я люблю собак. Мы с ними охотимся, но им запрещено убивать и поедать добычу. Мне всегда казалось, что это несправедливо. Думаю, они оценят такую возможность. Будет весело. Мы будем смотреть, как эти придурки несутся сломя голову, и делать ставки на то, как далеко они смогут убежать, прежде чем собаки их поймают.
– Спорим, Хорас и до ворот не доберется, – сказал Мовин. Затем все головы повернулись к Рубену.
Эллисон уставился на него застывшими, широко распахнутыми глазами.
– Я не заметил угроз со стороны оруженосца Эллисона, ваше высочество, – ответил Рубен.
– Ты уверен? – настаивал Алрик. Он смахнул с плеча Эллисона желтый листок. – Необязательно использовать собак. – Принц с улыбкой кивнул на Пикерингов. – Знаешь, они с удовольствием преподнесут им урок. В некотором смысле у них много общего с охотничьими собаками. Им тоже никогда не позволяют никого убить. С тех пор как им исполнилось десять, ни один дурак не бросил им вызов.
– Кроме меня, ваше высочество.
Пикеринги и принц рассмеялись, хотя Рубен не понял причины.
– Это точно.
– И потому ты наш друг, – объяснил Мовин.
– Ты не знал, кто мы, – кивнул Фанен. – И понятия не имел о мастерстве клинка Пикерингов.
– Это не имело бы значения, – возразил Рубен. Его кровь по-прежнему бурлила после схватки, и он не думал, что говорит. – Если бы я решил, что вы хотите причинить принцессе вред, то все равно сразился бы с вами.
Последовало молчание, и Рубен увидел, как улыбнулся Алрик; затем принц посмотрел на Мовина, и они снова рассмеялись.
– Скажи мне, Хилфред, как у тебя с ловлей лягушек?
* * *
– Видел, как обмочился Эллисон-Джеллисон, когда я предложил отдать его собакам на растерзание? – спросил принц, когда они рысью ехали по дороге.
– Ха! Еще бы, – откликнулся Мовин. – Я думал, он грохнется в обморок, как девчонка.
– Ты правда можешь это сделать? – поинтересовался Фанен.
Разница братьев в возрасте составляла всего год, но они ничуть не походили друг на друга. Фанен был аккуратно причесан и молчалив, а когда открывал рот, говорил мягким голосом, который терялся в стуке копыт и шуме ветра.
Алрик рассмеялся.
– Конечно, Фанен. Я просто пойду к отцу и скажу: «Эй, не возражаешь, если сыночка лорда Тревэйла разорвут собаки?»
Мовин усмехнулся, словно понял шутку. Хотя Рубен решил, что мальчишке просто нравилось смеяться. Он часто это делал.
– И как думаешь, что ответил бы твой отец?
Алрик пожал плечами.
– Я бы предпочел не выяснять.
Алрик настоял, чтобы Рубен отправился с ними на болото за лягушками, а отказать сыну короля было нельзя. Да Рубену и не хотелось отказывать. Несмотря на прошлое унижение, он понял, что ему нравятся эти трое. А после того как они спасли его от жестоких побоев, он с радостью присоединился к охоте на лягушек… или на драконов, если бы того пожелал принц. Рубен узнал, что у каждого из них есть в замке небольшая коллекция лягушек. Мовин держал целых восемь, Фанен владел лишь пятью, зато разными, а у Алрика было всего четыре. Вероятно, принцу не нравилось, что его обошли. Он велел Иэну привести лошадей и захватить еще одну для их нового приятеля Хилфреда. Мальчишки надели плащи, и во второй раз за неделю Рубен покинул город в обществе члена королевской семьи.
Они ехали на север, мимо Королевской дороги, к Восточной марке. Вечернее солнце клонилось к западу, на фермах в тени холмов уже зажгли лампы. Коровы возвращались с пастбищ, дым поднимался из труб, и заметно похолодало. Мальчики находились в часе езды от городских стен, дома здесь встречались редко, а холмы поросли деревьями. Наконец, свернув с дороги, они направились к большому пруду, окруженному кустарником и деревьями. Над водой стелился туман. Мальчики называли этот пруд Болотом Эдгара, потому что узнали о нем от Эдгара-плотника. По его словам, это было лучшее место в мире для ловли лягушек.
Они спешились и подвели лошадей к кромке воды.
– Не поздновато ли для такой поездки… э-э… ваше высочество? – спросил Рубен.
– Лучшее время ловли – сразу после заката, – ответил Алрик.
– Я удивлен, что отец позволяет вам уезжать так далеко по ночам без сопровождения.
Принц усмехнулся.
– Он бы не позволил. Пришлось убедить его, что у меня есть охрана.
– Кто?
– Ты.
– Но я еще даже не стражник!
– Правда? Это странно, потому что, когда я сказал отцу, что Хилфред согласился поехать с нами, его это удовлетворило.
Рубен был ошеломлен.
– Он решил, что вы говорите о моем отце!
– Правда? Ты так думаешь? – Алрик с трудом сдерживал смех. – А знаешь… возможно, ты прав.
Троица снова расхохоталась и не унималась, пока привязывала поводья к поваленному дереву на краю пруда, чтобы лошади могли напиться.
– Знаешь, я не виноват, – сказал принц. – Ариста не сообщила нам твое имя.
– Если отец решит, что я пытался выдать себя за него, он меня убьет, – вздохнул Рубен.
– Ты тоже не виноват. – Фанен снял с седла лягушачий мешок. – Ты не знал.
– Мой отец не хочет, чтобы я общался с аристократами. И точка.
– Почему?
– Он думает, что это принесет мне одни неприятности.
– Так и есть! – воскликнул Мовин, и они снова рассмеялись. – Твой отец мудр.
– Нет смысла тревожиться об этом сейчас, – отмахнулся Алрик, закидывая свой лягушачий мешок на плечо. – Мы здесь. Давайте ловить лягушек.
– А что делать мне? – спросил Рубен.
– Охраняй нас, – пожал плечами Алрик. – Только не забудь свой меч.
Снова смех.
Мальчики двинулись в высокую траву, шагая по поваленным стволам и прыгая с кочек на камни, углубляясь в затянутое туманом болото.
– Ты действительно ужасно владеешь мечом, – сообщил Мовин Рубену. – И ты правда завтра станешь стражником?
Рубен кивнул.
– Вот какие стражники у нас в Эссендоне, да, Алрик?
– Завтра обсужу это с капитаном Лоренсом, – ответил принц с такой серьезностью, что Рубен занервничал.
– Вы ведь не собираетесь этого делать, ваше высочество?
Алрик оглянулся и закатил глаза.
– Надо держать его при себе. Забавный парень.
Рубен услышал плеск, за которым сразу последовал вскрик Фанена:
– Вот ведь!..
Оглянувшись, Рубен увидел, что левая нога мальчика по щиколотку ушла в воду.
– Нога соскользнула, – поморщившись, объяснил Фанен.
– Нужно лучше держать равновесие, Фанен, – посоветовал Мовин. – Подобная ошибка в битве может стоить тебе жизни.
Фанен вытащил ногу из воды и потряс ею. Мовин повернулся к Рубену.
– Скажи, Хилфред, ведь твой отец неплохо владеет мечом.
– Великолепно владеет, – поправил его Рубен. – Он лучший мечник в королевской страже, не считая лейтенанта и капитана.
– Ты беседуешь с Пикерингом, Хилфред, – напомнил принц. – Это все равно что заявить семейству чистокровных скакунов, что твой отец – самая быстрая ломовая лошадь в округе. Их отец, – Алрик махнул в сторону братьев, – лучший мечник из живущих… где бы то ни было.
Мовин пригнулся под веткой.
– Отец начал учить нас всех, когда мы и меч-то поднять не могли. Даже мою сестру Ленару, которая, надо полагать, одержит верх над Фаненом, хотя схватки на мечах уже не кажутся ей дамским занятием.
– Необязательно всем об этом рассказывать, – заметил Фанен, хлюпая левой ногой на каждом шагу.
– Почему нет, это забавно.
– Не очень.
– Ладно, согласен, ваш отец лучше моего, – проворчал Рубен.
– Я имел в виду вовсе не это. Это был комплимент – то, что твой отец неплохо владеет мечом…
– И в его исполнении это действительно комплимент, уж поверь мне, – вставил принц.
– Тогда на что вы намекаете?
– Ну… – Мовин смолк, проверяя устойчивость наполовину ушедшего под воду бревна, – …если твой отец умеет обращаться с мечом, почему ты не умеешь?
Рубен пожал плечами.
– Надо полагать, он слишком занят.
– Я могу научить тебя. – Мовин удержался на ногах, схватившись за стебли рогоза, потом пробежал по бревну к небольшому клочку травы на островке почти в середине пруда. – Если ты не против учиться у того, кто младше тебя.
– Я бы согласился, – веско проговорил принц. – В десять лет Мовин победил капитана Лоренса на Зимнем празднике.
– Это было два года назад, – напомнил Мовин. – Отец говорит, в этом месяце я освою первую ступень тек’чина.
– Мило.
Они опустились на колени, и Фанен зажег маленький фонарь. Солнце скрылось за лесом, тени сгустились. Вокруг посвистывали и трещали лягушки.
– Вижу одну! – прошептал Фанен, показывая на воду. – Давай, Алрик.
– Спасибо, Фанен. Как благородно с твоей стороны.
Принц положил мешок и осторожно двинулся вперед, выставив перед собой скрюченные руки, словно готовый к нападению медведь. Он вошел в пруд и стремительно погрузил ладони в воду. Раздался громкий всплеск.
– Поймал!
Алрик кинулся назад, сжимая что-то в руках, его туника насквозь промокла. Фанен держал мешок принца наготове, и тот поместил туда добычу.
– Теперь мы сравняли счет, друг мой, – сказал он Фанену.
– Еще одна – и я тебя обойду. После чего займусь свержением Безумного Мовина с трона Лягушачьего короля.
Очевидно, это был великий титул, о котором Рубен никогда не слышал. Быть может, не слышал никто, кроме трех мальчишек.
– Какая? – поинтересовался Мовин.
– Рогатая.
– У меня таких две, – ухмыльнулся Мовин.
Нахмурившись, Алрик повернулся к Рубену.
– Пусть учит тебя драться, главное – никогда его не слушай.
Рубен сидел на мшистой кочке, окруженный рогозом и кувшинками, и смотрел, как они охотятся. Он предложил свою помощь, но услышал, что это против правил. Рубен понятия не имел, что у лягушачьей охоты есть правила, однако, очевидно, они были. Стояла поздняя осень, большую часть урожая уже убрали, и скоро пойдет снег. Но Болото Эдгара жило своей жизнью: здесь ветер шумел в макушках деревьев, шелестела трава, оглушительно квакали лягушки. Плотник знал свое болото.
Рубен дивился странному повороту судьбы. Чуть больше часа назад он готовился быть избитым – если не хуже. Эллисон вполне мог не шутить насчет инициалов. Для оруженосцев Рубен был вроде животного, недостойного сочувствия. А теперь он здесь, в безопасности и компании аристократов, ловит лягушек вместе с наследным принцем. И тут Рубена осенило, что за возможность ему выпала.
– Эй, кто-нибудь из вас бывал в комнате на вершине высокой башни?
– Той, что с призраками? – спросил Алрик, не отрывая взгляда от поверхности воды, где выслеживал очередную неуловимую лягушку.
– С призраками?
– Конечно, – ответил Алрик, пробираясь между кочками и пытаясь не упасть. – Каждый год примерно в это время Нора рассказывает историю. Думаю, потому что это случилось поздней осенью.
– Что случилось?
– Нора говорит, дело было много лет назад, до моего рождения. Работавшая в замке девушка, горничная, разбилась насмерть. Она забралась на башню в одной ночной сорочке. Поставила на карниз лампу и прыгнула. Ветреными ночами можно услышать, как она кричит, падая вниз… и шлепок. Ее тело, точнее, то, что от него осталось, нашли на мостовой перед главным входом.
– Б-р-р-р. – Фанен оторвался от своего мешка с лягушками и поморщился. – Зачем она это сделала?
– Она любила человека, который ее не любил. И родила от него ребенка. Но тот парень сказал, что она лжет. Из-за ребенка она потеряла работу горничной, семьи у нее не было, и она не могла позаботиться о нем. Поэтому, согласно легенде, она положила младенца на постель отца, затем поднялась на башню и прыгнула. Говорят, ее призрак бродит по башне и осенью, когда уже холодно, но снега еще нет, зажигает на карнизе свою лампу, если кто-то в замке должен умереть. А еще говорят, что если подняться на башню, когда она там, она решит, что ты любовник, который ее предал, и вытолкнет тебя из окна, чтобы отомстить.
– А что случилось с ребенком?
– Это всего лишь история, – рассмеялся Мовин.
– Хотя однажды с этой башни действительно упала женщина, – заметил Алрик.
– Кто?
– Нора всегда звала ее Розой.
* * *
Они вернулись поздно, потому что Алрик сравнял счет с Мовином и хотел победить друга. Мальчишки сдались лишь после того, как упали в пруд, гоняясь за редкой лягушкой с красными пятнами. Оба промокли до нитки, и теперь жаркий огонь казался привлекательней титула Лягушачьего короля.
Облака мелькали на лике полной луны, словно она светила под водой со стремительным течением. Надвигалась буря, и, как перед всеми бурями, Рубен испытывал тревогу. Стража искала принца – ворота распахнулись прежде, чем они добрались до них. Мокрые, замерзшие и усталые мальчишки бросили Рубена, не попрощавшись, и скрылись в замке, оставив его возиться с четырьмя лошадьми.
Ветер сотрясал конюшню и пугал животных, пока Рубен расседлывал и обтирал их. Он только промочил ноги и не слишком утомился. Он привык к более тяжелой работе, чем охота на лягушек. А кроме того, Рубен хотел оттянуть встречу с отцом. Ричард Хилфред знал обо всем происходившем в замке и, разумеется, был осведомлен, что его сын уехал с принцем и молодыми лордами Пикеринг. Если Рубен придет достаточно поздно, возможно, отец уже будет спать. Поэтому Рубен неторопливо расчесал и накормил лошадей, прежде чем выйти в пустой двор.
Ветер задул несколько факелов, в том числе один у колодца и два рядом с главным входом в замок. Прочие опасно мигали. Ветер завывал, проносясь между зданиями, швыряясь охапками листьев. Ветви старого дуба, почти голые, стучали друг о друга. Дверь дровяного сарая то скрипела, то хлопала, звенела колодезная цепь, на которой раскачивалось ведро.
Рубен поднял голову – и увидел огонек в верхнем окне высокой башни.
Он не мог отвести от него глаз. За последний месяц он дважды видел этот огонек, и каждый раз кто-то умирал. Сперва старый канцлер Уэйнрайт, затем Клэр Брага, которая погибла в страшном пожаре в поместье, только что подаренном королем ее мужу. При мысли об этом Рубен содрогнулся. Сгореть заживо – хуже смерти не придумаешь. Порезы и синяки его не тревожили, но однажды он коснулся горячего котелка и много дней страдал от невыносимой боли. Отец даже побил его, чтобы он прекратил ныть.
А еще та история, что рассказал принц. О женщине по имени Роза, горничной, которая покончила с собой. «Могла ли она быть?..» По словам отца, мать Рубена умерла при родах. Но история принца многое объясняла, например, то, почему отец так редко говорил о матери, и его плохое настроение в день рождения Рубена. А может, он лишь хотел, чтобы это было правдой? Тогда не он был бы причиной смерти матери, а свет мог бы означать, что мать вернулась, чтобы сказать ему: он не виноват в преступлении, в котором каялся все эти годы.
Рубен сделал три шага к замку, запрокинув голову, не отрывая глаз от окна, гадая, не удастся ли разглядеть призрачный силуэт матери. Свет мигнул: кто-то прошел между ним и окном. Рубен затаил дыхание, выжидая, а ветер трепал его волосы.
Огонек погас.
Он продолжал стоять перед парадным входом в замок, глядя вверх, но ничего не происходило. Означает ли это, что умер кто-то еще? Кто это мог быть? Кто-то в замке или далеко отсюда? Рубен ждал этого огонька больше двух недель, но теперь, увидев его, ощущал только пустоту. Не было душераздирающего крика, и ничье тело не рухнуло во двор. Ночь казалась обычной. Затем, когда он уже был готов развернуться и направиться к казармам, из окна выскользнула тень.
Если бы не лунный свет, озарявший башню, и не пристальный взгляд Рубена, он бы не заметил ее – женщину в развевавшемся платье.
Задержав дыхание, Рубен ошеломленно смотрел. «Это она?»
Цепляясь руками за карниз, женщина искала, куда поставить ноги. Нашла, осторожно опустилась на декоративный свес и съежилась на нем.
«Поставила на карниз лампу и прыгнула. Ветреными ночами можно услышать, как она кричит, падая вниз… и шлепок».
Рубен слышал только плач.
«Кто она и что здесь делает? Это призрак? Это моя…»
Женщина медленно двинулась вокруг башни, к маленькому слуховому окну. Снова повисла, вытянула ногу, нащупала козырек под собой и начала спускаться. Потом поскользнулась.
Ахнув от ужаса, Рубен смотрел, как она падает.
Женщина съехала по козырьку, с криком упала на шпиль Веселой башни и, цепляясь за глиняную черепицу, продолжила скользить.
Рубен подался вперед, словно желая помочь, но он ничего не мог сделать.
На самом краю ноги женщины нашли опору. Она лежала на животе, прижавшись к шпилю и рыдая от страха.
Рубен смотрел, прикрыв рот ладонью. Он ждал, как женщина поступит дальше, но та не шевелилась. Просто лежала, тяжело дыша и поскуливая.
– Под вами широкий балкон! – крикнул Рубен, не зная, обращается к человеку или к призраку. В том, что женщина пережила падение и уцепилась за край крыши, было что-то потустороннее. Самое сложное позади – при условии, что она не задумала самоубийство. Рубен видел, как можно спуститься. Он подождал, но женщина не шевелилась.
– Вы в безопасности… ну, почти. Просто спрыгните вниз, и все будет хорошо, если приземлитесь удачно.
– Не могу! – крикнула женщина, едва слышно за шумом ветра. – Я не хочу умирать!
«О чем она говорит? Она только что вылезла из окна в башне!»
– Доверьтесь мне. Просто отпустите крышу и аккуратно прыгайте. Даже если упадете, все будет хорошо. Балкон прямо под вами.
Лишь несколько минут спустя он увидел, что она сдвинулась с места. Немного опустилась, боясь посмотреть вниз. Ее ноги задергались в тщетных поисках опоры. Руки разжались, и она упала, снова вскрикнув.
Рубен выбрал бы другой способ, но это сработало. До балкона было дальше, чем казалось снизу. Женщина исчезла за балюстрадой. Рубен испугался, что она ушиблась, но потом увидел ее голову.
– Вы в порядке?
Голова кивнула.
– Идите вдоль стены слева от вас. Там лестница.
Женщина скрылась из виду.
В окне башни вновь вспыхнул огонек, и Рубен жадно посмотрел на него, но больше никто не появился.
Он ждал во дворе, пытаясь понять, что произошло. Если это призрак, почему не спрыгнул вниз? Ведь именно так поступают призраки – вновь и вновь переживают момент собственной гибели, обреченные на вечные муки? А если не призрак, то кто? И зачем вылезать из окна высокой башни, если не собираешься совершить самоубийство?
«Я не хочу умирать», – сказала она.
В этом не было никакого смысла.
Одна створка двери приоткрылась. Сначала Рубен увидел только бледную руку, потом – лицо молодой женщины.
Он никогда прежде ее не встречал. Она была примерно его возраста, но накрашена и в странном наряде. С узким корсажем и низким, оголявшим плечи вырезом, он скорее напоминал то, что женщины носят под платьем. Девушка по-прежнему плакала. Рубен видел слезы на ее лице, они блестели и оставляли за собой темные потеки макияжа.
Когда он подошел к ней, она отпрянула.
– Пожалуйста, не убивай меня. Пожалуйста… пожалуйста…
– Все в порядке. Вы в безопасности. Я не причиню вам вреда.
Девушка уставилась на Рубена испуганными глазами, ее руки тряслись.
– Клянусь, я не сделала ничего плохого!
– Все в порядке. Просто расскажите мне, что случилось. Почему вы вылезли из окна?
– Они бы… они бы убили меня, если бы узнали, что я была там. И слышала, о чем они говорили.
– Кто? О чем вы?
Взгляд девушки не отрывался от огонька в окне башни.
– Пожалуйста, – взмолилась она, – ты должен меня спрятать. Я не сделала ничего плохого.
* * *
В замке бурлила жизнь. В каждом окне горел свет, поднятые с постелей стражники расхаживали по двору. Рубен юркнул в дровяной сарай, где спрятал девушку. Сарай был его святилищем, местом, куда он отправлялся, если хотел побыть один. Но сегодня он сомневался в надежности своего убежища. Снаружи Рубен слышал приказ запереть ворота.
«Что происходит? Говорят, смерть приходит трижды, и в башне был огонек».
С тех пор как он привел девушку в сарай, она сидела, скорчившись, на вязанке кленовых дров, которые Рубен наколол месяц назад. Он мог видеть только часть ее лица, озаренную лунным светом, пробивавшимся в дверную щель. Мокрые щеки девушки распухли, покрасневшие глаза остекленели.
– Слышала? Это сигнал тревоги. Если хочешь, чтобы я тебе помог, придется со мной поговорить. А теперь расскажи мне, что происходит, – попросил Рубен.
Она кивнула, сглотнула и набрала в грудь воздуха.
– Я пришла на праздник… праздник-сюрприз для кого-то.
– Для кого?
– Не знаю. Я не спросила.
– Тебя пригласили на праздник, но ты не знаешь, для кого он был?
– Меня не приглашали. Я пришла работать.
Рубен смутился. В этом не было никакого смысла. В замке полно прислуги.
– А какую…
– Меня наняли, чтобы доставить удовольствие почетному гостю.
– Что?
Девушка фыркнула.
– Сколько тебе лет?
– Почти шестнадцать, но я не понимаю… О! – Рубен отшатнулся, словно от опасного животного. – Ты…
– Да.
– О.
Больше ему ничего в голову не пришло. Рубен общался всего с несколькими девушками. Иногда обсуждал погоду с прачкой Алисой. Немного старше Рубена, она никогда не проявляла особого интереса к беседам с ним. И еще он не сомневался, что Грейс, которая начищала подсвечники и носила воду из колодца, его избегает. Девушки заставляли Рубена нервничать, но перед ним была не девушка. Перед ним была… Он не мог даже подумать об этом.
– Праздник был в башне, но, как я сказала, из меня предполагалось сделать сюрприз. Поэтому меня спрятали в гардероб, чтобы, когда почетный гость заглянет внутрь, я выпрыгнула наружу. Пока я сидела в гардеробе, вошли двое мужчин и начали разговаривать. Я думала, что дверца вот-вот распахнется, но они все говорили и говорили. Поначалу я не слушала. Все равно я почти ничего не понимала, что-то там про имперцев и монархистов и про то, что Меленгар станет одним из первых.
– Первых чего?
– Понятия не имею. Но потом я услышала, как один сказал: «Начнем перемены, когда убьем короля».
– Сказал что? – переспросил Рубен, хотя с первого раза все расслышал.
– Что собираются убить королевскую семью. И я никак не могла понять, с чего им говорить такие вещи в моем присутствии. Потом я догадалась, что не они спрятали меня в гардероб и просто не знают обо мне. Услышав, как они уходят, я решила выбраться. Если кто-то из них явится на праздник, он поймет, что я все слышала. Мне нужно было уйти. Исчезнуть.
