Майкл Терри
Тайна старого дома
Пролог
(конец января 2014 года)
Было так холодно, что Ненси Милфорд едва могла дышать. Несмотря на то, что было еще совсем не поздно, солнце уже укатилось за покрытый лесом горизонт и ночь постепенно вступала в свои права. На темнеющем небе появилась луна, зажглись первые звезды, а ветер утих. Она стояла на автобусной остановке уже довольно давно, дрожала от холода и внимательно наблюдала за старым домом на противоположной стороне пустынной дороги. В этом доме, определенно, никто не живет, думала она, разглядывая темные окна и спящую трубу на крыше, из которой не шел дым. Вот как бывает в жизни, посетили ее грустные мысли: у кого-то из людей, например, таких как она, нет дома, а вот стоит дом, у которого, судя по всему, нет хозяина… А ведь как хочется хоть ненадолго ощутить крышу над головой и согреться, укутавшись в толстое одеяло возле раскаленного камина.
Услышав приближающийся рокот, Ненси посмотрела вдоль пустынной дороги и увидела неспешно плетущийся вдоль обочины и приближающийся к ней трактор-снегоочиститель, оранжевые огни которого мерцали на фоне черного неба. Эти огни постепенно начали слепить ее, поэтому она просто повернулась спиной к трактору и стала ждать, пока он не проползет мимо, отбрасывая с дороги на обочину огромное количество снега. Вскоре трактор уполз за поворот, а она, снова повернувшись лицом к дому, продолжала разглядывать его с безопасного расстояния.
Холод становился просто невыносимым, и, приняв, наконец, решение, Ненси, стуча зубами и дрожа всем телом, быстрым шагом, постоянное оглядываясь, как испуганное животное, пересекла дорогу. Миновав линию голых деревьев, она остановилась перед старой, но довольно крепкой калиткой и оглядела просторный двор на другой стороне которого стоял большой двухэтажный каменный дом, а слева, чуть поодаль большой бревенчатый сарай. Снега во дворе лежало почти по пояс, что было еще одним верным признаком того, что за этим местом уже давно никто не ухаживал. Набравшись храбрости, она выдохнула, потянула ржавую металлическую ручку калитки на себя, проскользнула во двор, и, прикрыв ее за собой, стала пробираться к входной двери дома. Температура воздуха продолжала опускаться, толстые шерстяные носки, которые она стащила еще в начале осени, уже совсем прохудились и не спасали ее онемевшие от мороза пальцы. Теперь Ненси была твердо уверена в том, что попасть внутрь дома – вопрос жизни и смерти.
Жутковато выглядят старые, нежилые, почерневшие от времени дома в лунном свете… Небольшой холодок пробежал у нее по спине, но она продолжала свой путь через двор, с трудом пробираясь сквозь снег. Снег, снег и еще раз снег… Огромные залежи снега на земле, на крыше дома, на подоконниках и на крыльце. Все выглядело так, словно этот старый дом просто бросили умирать здесь на морозе, понадеявшись, что очень скоро он полностью скроется в своей снежной могиле и никто никогда больше не увидит его. Ей стало очень жалко этот никому не нужный дом.
Подойдя к ближайшему окну, она встала на цыпочки и посмотрела в темноту дома через стекло. Сквозь сумерки она смогла разглядеть пустую комнату без мебели и несколько газет, валявшихся на деревянном полу. Пройдя немного вдоль холодной каменной стены, она заглянула в другое окно и увидела похожую картину. Все понятно, подумала она с облегчением, этот дом давным-давно пустует. Все так, как она и предполагала.
С замиранием сердца Ненси повернула ручку на входной двери, и та с легким щелчком открылась. Ненси отступила на шаг, чувствуя, как усиливается ее беспокойство. Это было слишком просто, почти как ловушка. Кто бы ни бросил этот дом, он должен были запереть его, когда уходил отсюда, так почему же он этого не сделал? Ошибка? Лень? Безразличие? Или дом специально открыли, чтобы заманить внутрь случайного путника?
"Уходи отсюда, – сказал ей внутренний голос. – Это очень нехорошее место."
– Я замерзну насмерть на улице, – ответила она внутреннему голосу, осторожно переступая через порог и вступая в молчаливую темноту коридора. – Этот дом – мой шанс на ночлег и спасение.
“Это глупо. Здесь может быть очень опасно."
– Опасно остаться на улице в такой мороз и закоченеть к утру в каком-нибудь сугробе.
Ненси закрыла за собой дверь и погрузилась в темноту. Затаив дыхание, она взволнованно прислушалась, но, наконец, заставила себя успокоиться, выдохнула и с разочарованием увидела пар, выходящий из ее рта. Внутри дома было ненамного теплее, чем снаружи, но, по крайней мере, здесь было сухо и не было ветра. Окинув взглядом темный, безмолвный коридор, она поняла, что в доме царит почти сверхъестественная тишина, как будто весь шум внешнего мира был отгорожен от него невидимым звуковым барьером. Дом показался ей мертвым. Она протянула руку и несколько раз щелкнула выключателем, но, конечно, это не сработало.
Когда ее глаза немного привыкли к полумраку, она смогла разглядеть широкий коридор, в котором не осталось ничего, кроме нескольких распахнутых штор, которые без всякой видимой причины были оставлены на окнах. Подойдя ближе, она некоторое время рассматривала ткань и размышляла о людях, которые когда-то жили в этом доме. Интересно, почему они уехали отсюда и куда направились? Где они теперь и почему не взяли собой эти замечательные шторы?.. Ненси осторожно пощупала их. Они были старыми и выцветшими, в темноте она могла различить лишь слабый волнистый узор, но важно было то, что ткань была сухой и довольно плотной. Она протянула руку и сорвала с карниза одну из них. Карниз полетел вниз и громко стукнулся о деревянный пол, но Ненси не обратила на это никакого внимания, она поскорее закуталась в штору и поежилась.
Внезапно она замерла, почувствовав, будто за ней наблюдают. Она стала пристально вглядываться в сторону лестницы, ведущей на второй этаж, ожидая появления встревоженного хозяина, который не ждал гостей, но, разумеется, этого не произошло. Только тишина была здесь полноправной хозяйкой.
– Это всего лишь пустой брошенный дом. Не будь дурой. – Твердо сказала она себе.
“Уходи отсюда,” – снова проснулся внутренний голос, подвергая сомнению каждое ее слово. – Здесь очень опасно."
Прогнав внутренний голос и вытянув руки, чтобы ни на что не наткнуться в темноте, Ненси дошла до подножия лестницы и посмотрела вверх. Пятно лунного света освещало одну из деревянных стен выше, и ее инстинктивно потянуло к этому свету, как к спасению от темноты первого этажа. Поднимаясь по скрипучей лестнице, она не могла не заметить, что скрип каждой следующей ступеньки был не похож на скрип предыдущей, словно звук у клавиш на пианино. Добравшись до верхней площадки, она увидела вокруг себя пять закрытых дверей и подумала, что в этом доме, явно, жила довольно большая семья с детьми.
Ненси подошла к одной из дверей, распахнула ее, заглянула в темноту и не увидела ничего, кроме половиц, стен, окна напротив и пугающей враждебной пустоты. Она проделала то же самое с другими дверями, просто из суеверного желания убедиться, что она здесь, все-таки, одна, и после этого выбрала себе самую маленькую комнату, залитую лунным светом. Оказавшись внутри и сбросив рюкзак на пол, она опустилась перед ним на колени и начала вытаскивать из него свое нехитрое богатство: пару шоколадок, которые украла из придорожного кафе, пластиковую бутылку воды, замерзшей в лед, и потрепанный старый блокнот, в который записывала свои мысли и рассуждения.
“Глупая, – сказал ей внутренний голос в то время, когда она смотрела на блокнот. – Зачем ты ведешь этот дневник? Кому он нужен? Никому нет дела до тебя и твоего дневника.”
– Я веду его для себя, а не для кого-то. Мне есть до этого дело.
Оглядев комнату, она глубоко и медленно выдохнула, следя за своим дыханием в холодном воздухе. Потом она посильнее завернулась в штору, подошла к окну и выглянула наружу, осмотрев залитый лунным светом двор и большой сарай чуть поодаль. Разглядывая этот мрачный пейзаж, она поймала себя на мысли, что ей, все-таки, стало гораздо теплее. А еще через несколько минут она, сидя на полу и скрестив ноги, дрожащей рукой взяла ручку и начала записывать что-то в блокнот. Она любила записывать в него свой ежедневный маршрут и свои мысли. В глубине души у нее была надежда, что однажды, так или иначе, у нее будет собственный дом и работа, что однажды она вернет свою жизнь в прежнее русло, и тогда, возможно, она попытается опубликовать этот дневник, который назвала журналом бездомного. Почти шесть месяцев провела она на улице и это была ее первая бездомная зима.
Внезапно, она снова почувствовала, что за ней наблюдают и, взглянув на дверь, затаила дыхание.
– Спокойствие, Ненси, – сказала она себе чуть дрожащим голосом. – Ты здесь одна, и ты в полной безопасности.
Внутренний голос молчал, как будто уснул. Она прислушалась.
Тишина.
Выдохнув с облегчением, она продолжила что-то записывать в блокнот. Скоро в нем будет исписана последняя страница и пора бы уже подумать о том, где раздобыть новый. Полгода назад воровство казалось ей таким трудным делом, но теперь она точно знала, что имеет к этому прирожденный талант.
Непонятный дискомфорт, все-таки, не давал ей сосредоточиться на своих мыслях, и Ненси снова взглянула на закрытую дверь. Она еще раз постаралась убедить себя, что это вполне естественно – нервничать в пустом, темном, заброшенном доме, но ничего не могла с собой поделать; поднявшись на ноги, она подошла к двери, открыла ее и высунула голову из комнаты, чтобы проверить, нет ли кого на лестничной площадке. Естественно, там никого не было. Остальные двери были закрыты, а на площадке царила зловещая тишина.
– Дура, – пробормотала Ненси, раздосадованная собственной нервозностью. Она закрыла дверь и, повернувшись к центру комнаты застыла от ужаса, увидев в дальнем темном углу человеческую фигуру невысокого роста… Фигура издала несильный, полный изумления девчачий смешок. Почувствовав, как нечеловеческий страх сковывает ее тело и возможность дышать, Ненси не моргающим взглядом рассматривала слегка расплывчатую фигуру девочки лет пятнадцати, одетую в простое старомодное платье до пола и с волосами, подобранными в стиле, который она видела на детских фотографиях своей матери. Девочка смотрела на Нэнси пустыми черными глазницами с нескрываемым чувством удивления, а потом снова несильно хихикнула, как будто не верила тому, что видит перед собой, и сделала шаг в ее сторону.
Чувствуя, что не может даже дышать от леденящего ужаса, Ненси нашла в себе силы развернуться и броситься из комнаты вниз по лестнице, на ходу сбрасывая с себя штору. В какой-то момент она оступилась и кубарем скатилась с лестницы, но, казалось, даже не почувствовав боли, вскочила и побежала к входной двери. В отчаянии пытаясь повернуть резную ручку, она поняла, что дверь была заперта… Но кто мог запереть ее? Почти теряя сознание от страха и беспомощности, Ненси безумным взглядом посмотрела на ручку двери, тяжело дыша и пытаясь сообразить, что же делать дальше.
…Лестница за спиной в темноте скрипнула. Ненси страшно закричала и побежала в сторону ближайшего окна. Она прыгнула на стекло всем телом и разбила его вдребезги, а уже в следующую секунду почувствовала, как упала в глубокий и холодный снег. Порезалась ли она? Истекала ли кровью? Может быть. Но это ее совсем не волновало. Нужно было бежать! Бежать как можно дальше из этого проклятого места… Поднимаясь на ноги, Ненси бросила быстрый взгляд на дом и увидела за разбитым ею стеклом еще одну девушку, гораздо крупнее первой, которая, сложив у груди руки, провожала ее грустным взглядом. На вид ей было явно больше двадцати лет, и одета она была, как и первая девочка наверху, тоже в простое старомодное платье, а ее волосы были собраны в добротный пучок на затылке.
Ненси побежала, что есть силы сквозь плотные кучи снега в сторону огромного сарая, стоящего поодаль, чтобы скрыться за ним и немного передохнуть, прежде чем понять, что делать дальше. Забежав за него, Ненси без сил упала в снег и некоторое время лежала, пытаясь восстановить дыхание. Когда она подняла голову и осмотрелась, то увидела в задней стене сарая небольшую старую деревянную чуть приоткрытую дверь. Снег хлестал ее по лицу, а ветер усиливался. Задумавшись на мгновение, Ненси, не вставая на ноги, дыша, как загнанный зверь, поползла вперед и скрылась в спасительной темноте сарая.
…Через несколько минут оттуда раздался ее пронзительный, полный ужаса и отчаяния крик, а потом всё стихло… Луна скрылась за плотными облаками, ветер продолжал усиливаться, а острый, сухой снег ударил с новой силой, беспощадно засыпая толстым слоем большой старый деревянный сарай и старый дом, стоящий чуть поодаль…
Сестры
(конец мая 1980 года)
Высоко задрав свою белокурую головку, Келли, сидя в траве, с интересом наблюдала за летящей высоко птицей. Интересно, что это была за птица? Куда она летит? Почему у людей нет крыльев, и они не умеют летать, ведь это так здорово! Ей всегда нравилось наблюдать за птицами и мечтать. Это было, пожалуй, ее излюбленное занятие.
– Келли! – донесся с соседней поляны строгий голос ее старшей сестры Эмили. – Где тебя носит?
– Я здесь! – закричала в ответ Келли слегка обиженным голосом, раздосадованная тем, что сестра, как обычно, прервала ее мечтания. – Уже бегу!
Она вскочила на ноги и побежала по неровной, пересеченной корнями деревьев земле к соседней поляне, где Эмили собирала первые стебли дикой черемши. Стараясь не споткнуться и не упасть, Келли подпорхнула к своей сестре и опустилась возле нее на корточки.
– Зачем ты звала меня? Тебе нужна помощь? – спросила она.
– Нет, – строго ответила Эмили, не отрывая взгляд от земли. – Просто не делай так, чтобы я тебя постоянно искала. Я всегда должна знать, где ты находишься.
– Но я уже не ребенок! – попыталась возразить Келли.
– Ошибаешься, – все там же строгим тоном ответила Эмили. – Ты ребенок и еще долго будешь оставаться им. Сделай милость, не заставляй меня постоянно искать тебя.
– Тогда можно, я просто сяду на берегу реки и посмотрю на воду? Вдруг я увижу ондатру или ужа? Ну пожалуйста, Эмили… Клянусь, я не сдвинусь с места до тех пор, пока ты не закончишь собирать корзину. – умоляюще посмотрела на нее Келли.
– Хорошо, – кивнула Эмили. – если ты обещаешь ни на дюйм не сдвигаться с места, то, пожалуй, я не против. Но ты обещаешь, что не сдвинешься с места.
– Я обещаю! – радостно захлопала в ладоши Келли и помчалась в сторону деревьев, за тонкой полоской которых протекала неширокая, но чистая и очень живописная река.
– Для ондатры еще слишком рано! – строго крикнула ей в след Эмили. – И, ради Бога, будь осторожна! Глория мне голову снесет, если с тобой что-нибудь случится!
– Ладно! – На бегу прокричала в ответ Келли и скрылась в листве.
Эмили покачала головой, и снова приступила к поиску черемши. В свои пятнадцать лет она полностью осознавала ответственность за свою младшую сестру, которая всего лишь месяц назад встретила свое десятилетие. Родители девочек погибли несколько лет назад, когда их пароход, на котором они возвращались от дальних родственников из Новой Шотландии, затонул в пятидесяти милях от Портленда. Воспитанием девочек занималась старшая сестра – Глория, красивая, трудолюбивая молодая женщина двадцати пяти лет от роду. Жили они в большом доме, находящемся недалеко от Льюистона – небольшого сонного города штата Мэн. Отец владел большим куском земли в этих местах и успешно занимался сельским хозяйством до самой своей кончины. До горизонта простирались поля с небольшими холмами и перелесками, а в западной части имения текла симпатичная речушка, утопающая в зелени прибрежной растительности. После случившейся с родителями трагедии, большая часть техники была распродана, и девочки, помимо полагающегося им пособия, жили на те деньги, которые зарабатывали продажей выращенных ими овощей. Кроме того, Эмили и Келли посещали школу, но летние каникулы только наступили, поэтому о школе можно было забыть на целых три месяца, что очень радовало девочек.
Как бы там ни было, последние два года они втроем жили в большом доме на огромном участке земли, которые достались им в наследство от покойных родителей. Глория, отличаясь сильным характером и самостоятельностью, поддерживала их имущество в прекрасном состоянии, но иногда, по ночам, когда две младшие сестры спали глубоким сном, она сидела на кухне и оплакивала маму и папу, а кроме того жалела себя за навалившуюся на ее хрупкие плечи ответственность… Но деваться было некуда, нужно было жить дальше и растить младших сестер.
…Келли, вздохнув с негодованием, села на поваленное бревно и уставилась на реку. Эмили всегда обращалась с ней, как с маленьким ребенком, хотя сама была не на много старше. Она чувствовала ужасный дискомфорт от такого обращения, но не знала, что с этим можно поделать. Уж лучше выполнять строгие указания Глории, это, по крайней мере, выглядит более логичным. Но подчиняться сестре, которая всего на пять лет старше… Боже, как это унизительно! Глядя на приветственно сверкающую в солнечных лучах воду, Келли очередной раз поклялась себе в том, что отныне будет проводить больше времени с Глорией, чем с Эмили.
За ее спиной треснула ветка, как будто кто-то подкрадывался к ней сзади. Келли резко обернулась, рассчитывая увидеть Эмили с полной корзиной молодой черемши, но… Эмили там не было.
Переезд
(конец января 2015 года)
– Добро пожаловать в ад, – угрюмо пробормотала Бекки Хейнс, захлопнув за собой дверь машины и глядя на старый дом, кажущийся абсолютно черным на фоне ослепительно белого снега, который простирался до самого горизонта, разбавляемый голыми серыми перелесками. – Самое мертвое, самое скучное место на свете. И почему я не захватила с собой лыжи?.. – Последнее слово она произнесла с особенным презрением.
Ее отец, Лестер, обошел машину и встал рядом, слегка приобняв дочь за плечи и выпалив бодрым веселым голосом:
– Поздно вставать на лыжи, когда тебе уже семнадцать! Ну же! Не вижу радости! Мы начнем здесь новую жизнь!
– Ты уже говорил это, – ответила она, поморщившись, и стряхнув его руку со своего плеча. – Неужели, нельзя было начать новую жизнь, оставшись в Нью-Йорке? Боже, что мы здесь делаем? Здесь же нет ничего, кроме снега!
– Перестань, – мягко перебил ее Лестер. – Снег бывает здесь только зимой. Скоро придет лето и здесь будет прекрасная и теплая погода.
– Ненавижу снег… – вздохнула Бекки. – До сих пор не могу поверить, что мы больше не в Нью-Йорке, а среди этих бесконечных снегов, где температура будет отрицательной еще как минимум, полтора месяца… И я здесь совершенно никого не знаю. Теперь у меня нет друзей. И все это только лишь из-за твоей дурацкой прихоти…
– Это не прихоть! – серьезно ответил Лестер и, задумавшись на секунду, продолжил. – Просто так надо… Поверь мне. Мама умерла… А здесь мы начнем новую жизнь. И я смогу немного отвлечься.
– И поэтому ты купил этот дом на краю земли, который пустует уже больше тридцати лет, – снова вздохнула Бекки. – Ни один дурачок за это время не решился купить его! Что ты, человек, который прожил всю жизнь в городе, смыслишь в сельской жизни?
– Я всему научусь.
– Не пытайся рассмешить меня, папа! – горько ухмыльнулась она. – Всю свою жизнь ты провел в издательстве. Бумага, принтеры, чернила, картон – вот что ты умеешь! А что теперь? Что ты собираешься делать? На последние деньги купишь кучу корма и рассыплешь его по окрестностям, чтобы накормить голодных лосей?
– Не иронизируй, – ответил он с улыбкой, – это будет наше общее начинание и наше общее дело. Жизнь как раз и интересна тем, что время от времени в ней можно что-то менять. Конечно, всю жизнь провести в пыльном Нью-Йорке и торжественно умереть когда-нибудь в городской слякоти – довольно заманчивая перспектива, но сейчас… Мы всё изменим! Мы научимся чему-то новому и взглянем на себя с другой стороны! А летом… Летом мы будем пить чай на крыльце, наслаждаться видом зеленой дали и слушать пение птиц, а не рокот машин! Боже, как это здорово!
Бекки не нашла, что ответить на это, она лишь покачала головой и вздохнула, после чего потащила свой рюкзак к калитке.
– Пожалуйста, Господи, – прошептала она себе под нос, – пусть он передумает и увезет нас обратно в Нью-Йорк. Пусть он как можно скорее поймет, что все это просто смешно.
Но все-таки, где-то в глубине души Бекки не могла не признать, что этот дом, с огромным наделом земли в придачу – это очень круто. Она еще раз оглядела их владения зорким взглядом. Светило яркое солнце, на небе не было ни облачка и, несмотря на мороз, зрелище было замечательным! Они будут здесь полноценными хозяевами и это будет словно их маленькая страна. Конечно, ей до сих пор не верилось в то, что отец променял свою типографию в самом сердце Нью-Йорка, которую он так любил, на старый дом с огромным наделом земли где-то у черта на куличках. Отец никогда не казался ей авантюристом, и она до сих пор пребывала в состоянии легкого шока от его поступка. "Надеюсь, скоро он поймет свою ошибку и увезет нас обратно," – который раз с надеждой подумала она.
– Вдохни этот воздух, – прервал Лестер ее мысли. – Забудь о своем старом нью-йоркском грязном и загаженном воздухе, Бекки! Вот он, настоящий воздух!
– Мне больно дышать. Сколько сейчас градусов? Минус сто?
– Минус четырнадцать, – мягко ответил отец. – Я тебе уже тысячу раз говорил, что ты любишь преувеличивать.
– Минус четырнадцать? – с напускным удивлением произнесла Бекки. – Теперь мне намного легче.
– Сейчас из твоих легких выходит вся сажа нью-йоркского отравленного воздуха, ты чувствуешь это?
– Боже, как я скучаю по нью-йоркскому отравленному воздуху!
– Он был полон дыма.
– Боже, как я скучаю по дыму! Надо было хоть чуть-чуть захватить его с собой в бутылке.
Лестер улыбнулся. Несмотря ни на что, он был рад, что они здесь. Бекки привыкнет, думал он, и сама не захочет возвращаться в город. Ей понравится здесь.
– Потрясающе, – пробормотала Бекки, еще раз оглядывая дом. Она посмотрела на окна второго этажа и невольно представила себе, что этот дом идеально подошел бы для съемок фильма о привидениях.
Они поднялись на крыльцо. Бекки скинула с плеч тяжелый рюкзак, повернулась и еще раз оглядела окрестности. Большой сарай чуть поодаль и бескрайние холмистые поля с перелесками. Где-то там, прямо через их владения бежит река, которая сейчас скрыта толстым панцирем льда и снега. Да, действительно, летом здесь, наверное, очень красиво. Лестер открыл дверь новым ключом, который передал ему агент по недвижимости Джим Лоуренс. Они вошли в просторный коридор, залитый солнечным светом. Внутри дом казался намного приветливее, чем снаружи. На всех окнах висели шторы, кроме ближайшего окна ко входу. Карниз стоял тут же, аккуратно прислоненный к стене, а шторы лежали аккуратно сложенные на подоконнике. Бекки подняла голову и поняла, что карниз просто вырвали из стены, возможно, неудачно потянув за штору.
– Мистер Лоуренс не очень-то подготовил дом к нашему приезду, – пробормотала она.
– Не беда! – весело отозвался Лестер. – В конце концов, я заплатил за дом, а не за то, чтобы он вбивал в стены карниз. В любом случае, здесь довольно сносный порядок, и я очень признателен мистеру Лоуренсу за это. Видно, что он постарался перед нашим приездом…
…– Потрясающе, – грустно пробормотала Бекки, стоя на верхней ступеньке лестницы и оглядывая пять закрытых дверей. – Места, где жить, более чем достаточно. Интересно, чем он думал, когда покупал этот дом? Зачем нам двоим столько комнат?
Она замолчала и прислушалась к тишине. Через несколько секунд, она услышала слабый стук, раздающийся с улицы. Поспешив к единственному на площадке окну, она выглянула наружу и увидела, как отец пытается открыть огромные деревянные двери сарая изо всех сил стараясь выбить молотком ржавый засов из петли. Она отвернулась от окна, снова оглядела лестничную площадку и поежилась. Несмотря на то, что Лестер затопил печь, в доме все еще было холодно. Бекки приступила к изучению комнат. Особенно ей понравилась самая маленькая комната с деревянными стенами в правом углу площадки. Она выглядела очень уютной, а из окна открывался потрясающий вид на окрестности. Двери сарая были широко распахнуты, но Лестера не было видно. Скорее всего, подумала Бекки со слабой улыбкой, сейчас он вертит в руках какую-нибудь ржавую железяку, пытаясь сообразить для чего она предназначена. Она не могла не улыбнуться его энтузиазму, хотя знала, что он, белый воротничок из самого сердца Нью-Йорка, был явно не в своей тарелке. Отец никогда не был авантюристом, но все же они здесь. Несмотря на снег. Несмотря на мороз. Несмотря на бескрайние дали. Несмотря на то, что он никогда не держал в руке ничего тяжелее шариковой ручки.
– Ты сумасшедший, – нежно прошептала Бекки, глядя на сарай. – Ты представляешь, какой ты сумасшедший? Если бы мама видела тебя сейчас… – Дрожь пробежала по ее телу: она так давно не произносила это слово…
Ее взгляд упал на пол, и она увидела валяющийся в центре комнаты блокнот. Не раздумывая, Бекки подняла его и бегло пролистала страницы. Это чей-то дневник. Неужели он лежит тут со времен последних хозяев, которые жили здесь больше тридцати лет назад? Однако, ее очень удивило, что последние записи были датированы январем прошлого года.
– Удивительно, – произнесла Бекки. – Стало быть, дом не совсем пустовал. Иногда здесь ночевали бродяги. Потрясающе! Мы купили дом, который был пристанищем для бездомных!
Она начала внимательно читать текст, написанный широким размашистым женским почерком.
– Как дела? – раздался за спиной приветливый голос отца.
От неожиданности Бекки вздрогнула и выронила блокнот, на что Лестер покачал головой и улыбнулся:
– Немного нервничаешь на новом месте? Что у тебя там?
– Ничего, – ответила она и наклонилась за блокнотом. – Просто чей-то дневник. Я нашла его на полу. Здесь кто-то ночевал прошлой зимой.
Лестер взял у нее из рук блокнот, повертел его в руках и вернул обратно:
– Ценная находка, поздравляю! Кстати, насчет писанины… Завтра поедем устраивать тебя в местную школу.
– Разве я не могу учиться дома?
– Ха! – ответил он, похлопывая ее по спине. – Ты не теряешь чувство юмора, это очень хорошо!
– Я не шучу. Пожалуйста, папочка… Я не хочу ходить в какую-то деревенскую школу вместе с деревенщинами, которые ни разу в жизни не были на Бродвее. Я даже не знаю, о чем с ними говорить…
– Ходить в школу не придется! Каждое утро тебя будет забирать автобус прямо от остановки напротив дома, на другой стороне дороги. И возвращать тебя вечером он будет туда же. Потерпишь полгодика, ведь осенью тебя ждет колледж. Тем более, я связывался с директором еще в конце декабря. Ну а уж о чем поговорить с этими, как ты выразилась, деревенщинами, думаю проблемой не возникнет. Разговаривай с ними… Э-э-э… – он подмигнул Бекки. – Разговаривай с ними о картошке!
– Было бы гораздо лучше, если бы я училась дома, – мрачно ответила она, пропустив мимо ушей шутку Лестера о картошке.
– Мне будет не лучше, – на этот раз серьезно ответил он, направляясь к лестнице. – Во-первых, домашнее образование – непозволительная роскошь для нас. А во-вторых, ты должна общаться со сверстниками… Разговор об этом считаю закрытым. Я собираюсь в супермаркет, не хочешь проехаться со мной?
– В другой раз, – вздохнула Бекки, перелистнув блокнот на первую страницу. – Интересно, кто такая Ненси Милфорд и где она сейчас?
– Понятия не имею, – пожал плечами Лестер. – А почему ты спрашиваешь?
– Она была здесь ровно год назад. Судя по всему, она ночевала в этом доме в прошлом году. Она бродяжка. Это ее блокнот.
– Странно, – почесал подбородок Лестер. – Агент говорил мне, что дом все это время был опечатан. Видимо, залезла сюда погреться. Ну что ж! Надеюсь, она осталась довольна нашим гостеприимством!
Шаги отца удалялись по скрипучей лестнице. Бекки прислушивалась к ним и, наконец услышала, как он вышел на улицу. Подойдя к окну, она наблюдала с высоты, как он пробирался через двор к машине. Она посмотрела вслед уезжающего автомобиля, а потом еще раз оглядела комнатку.
– Я прочитаю этот дневник от корки до корки, – сказала она вслух, снова взглянув на блокнот в своей руке. – Ненси Милфорд… Что ты делала здесь, Ненси? И почему оставила здесь свой блокнот?
