Майя Неверович
Тихое НЕсчастье
Глава пятая
Прошло два года…
Позади не только свадьба лучшей подруги, но и моя собственная. Да-да! Мы с Вовой поженились!
Я безумно была счастлива. Всё было так неожиданно, так романтично. В новогоднюю ночь, когда мы с девчонками торопливо жгли бумажки, он просто достал кольцо и сделал предложение. Моё «да» растворилось в бое курантов и визге подруг. Я даже прослезилась. Это было очень трогательно.
К тому времени я уже точно знала, что если и выйду замуж, то только за такого: рассудительного, умного и сильного. Вовка скуп на эмоции, никогда не умел делать комплименты и немного грубоват в речи. Этакий мужик-мужик. Свою любовь он демонстрировал делами. Я видела, что всё ради меня. Он сам смастерил журнальный столик, пристроил к дому санузел. Всё лето провозился. Вместе со Стасом. В нём я увидела Мужчину – того самого ковбоя, которому всё по плечу.
Но в Курелёво ощущалась нехватка жизни, возможностей для роста.
Сельская тихая жизнь приторна. Местные женщины и даже молодые девчонки, целыми днями обсуждали рецепты закруток и календарь посевов. Мне всё это чуждо! Я не огородница и не такая прилежная хозяюшка. Я не знала десятка способов, как солить капусту и не могла предложить на обсуждение свой рецепт пирожков.
Фраза Вовки: «Вот все бабы…» меня бесила, я всегда парировала, что, во-первых, я не баба, а во-вторых, не все. Если хотел, такую как все, то надо было не на мне жениться, а на Марусе какой-нибудь местной.
В общем, мозг я ему знатно выела своим желанием переехать. Тем более, что кроме старенького дома и его матери, нас здесь ничего не держало. Кстати, от свекрови я была бы только счастлива съехать куда подальше. Была у неё одна особенность: желание всё контролировать.
И, разумеется, я всё делала не так. Не так часто меняла постельное, даже вешала его не так – нельзя рукавами вниз, голова болеть будет. Не знаю, у кого как, а меня она болела каждый раз, когда только видела её возле калитки. Но я терпела. Мама же.
И тут фортуна повернулась ко мне нужным боком. Светка со Стасом уехали жить в город. Купили в ипотеку квартиру, устроились оба на работу, и теперь Светка постоянно присылала в «Одноклассниках» фото городских пейзажей. А у Вовки случился кризис на работе. Он тогда был наёмным столяром в одной частной конторке. Делали в основном, двери, реже – табуретки. Зарплату задерживали регулярно. Последние два месяца её ни разу не было. Выживали благодаря хозяйству свекрови (ещё и поэтому я молчала), да моей зарплате в семь тысяч пятьсот рублей.
Однажды, пришёл он с работы и заносит в дом четыре табуретки. Две в одной руке и две в другой.
– Зачем они? – недоумевала я.
– Это наша картошка на зиму, – нервно кинул он на пол первые две, – а это шмотки на зиму.
И швырнул оставшиеся.
– Не поняла, – я немного испугалась его настроя. Быстро подняла мебель и отодвинула в сторону.
– Зарплата это моя, сука. Что не понятно? Мне вот этим дерьмом выплатили.
Он ходил по кухне. Я ошарашено переводила взгляд с него на лакированные коричневые табуретки. Конечно, я была в шоке, не меньше, чем он. Впереди отопительный сезон, квартплата вырастет в разы. А у нас вместо денег табуретки?!
– А зачем ты согласился? Требуй деньги.
– У кого? Этого козла закрыли. Всё, нет конторы. Он там, оказывается, химичил что-то с заказами. Как бы нас ещё не подгребли до кучи.
Вот тут я реально испугалась. Перспектива остаться не только без газа, но и без мужа, мне совсем не нравилась. Голова закружилась, и я села на одну из принесённых табуреток.
– Ничего, – пробормотала я, – мы справимся. Я на работе предложу, может, кто купит. Или на рынок вынесу в субботу. Только четыре тогда мало.
Мозг судорожно работал. Нужно было срочно что-то придумывать, некогда было жалеть себя.
Я видела, как у мужа сдавали нервы. Он бил кулаком о стену, метался по дому и матерился.
– Зай, ну пожалуйста, – я подошла к нему. – Не нервничай так. Ты же обязательно что-нибудь придумаешь, я знаю.
И он придумал. Начал таксовать. Сначала ездил в город каждый день и поздно возвращался домой. Успел заполнить резюме на нескольких предприятиях. И с одного ему перезвонили! Это была удача. Надёжная организация со стабильной, пусть и небольшой зарплатой. Но жильё они не предоставляли. Нужно было срочно что-то придумывать.
Выставили на продажу дом, его мама добавила. Я на свою насела, что в квартире, где она осталась одна, есть и моя доля. Она была в бешенстве. Но я пригрозила судебными разбирательствами и деньги быстро нашлись.
К слову, это окончательно нас отдалило. Мы просто перестали общаться, живя параллельными жизнями. Изредка присылая смс-сообщение с поздравлением, банально копируя чужой текст.
Табуретки мы так и не продали. Они переехали с нами в городскую квартиру. Сначала в съёмную, потому как дом продать оказалось не так просто. И пока мы жили в чужой однушке, где нашими соседями по квартире стали тараканы. Их даже включённый свет не особо отпугивал. Квартирка была небольшой, в ней даже лоджии не было, со старым ремонтом, местами из стен торчали гвозди. В зале на стене было большое выцветшее пятно, с грязным обрамлением. Видимо, там висела картина. Деревянные окна, сквозь рамы которых дуло, несмотря на то, что я их обклеила бумагой.
Слева от нас жила очень весёлая семейка, в которой каждый день находился повод, чтобы отметить. Справа квартиранты часто менялись, я даже не запоминала их лиц, имён. Лучше бы съехали те, что слева…
Вовка мой наладил с ними общение и время от времени зависал там. С одной стороны – я знала, где он, с другой – это совсем не успокаивало. Я скандалила, нервничала.
И в этой обстановке узнала, что беременна.
Я сидела в туалете и смотрела на тест, не веря глазам. Казалось, что такого не может быть. Мы столько времени вместе, не предохранялись с первого дня. Я не беременела. А тут, как только переехали в город – чудо. Я и радоваться боялась и не могла сдержать смеха. Вовка спал лицом к стене, когда я подсела к нему с тестом в руке.
– Вов, – растолкала его, – Вов, ну глянь.
Недовольно ворча, он всё же повернулся. Увидев тест и моё сияющее лицо тут же сел.
– В смысле? – голос звучал воодушевлённо, что обрадовало.
Я пожала плечами.
– Кажется, я беременна. Ты рад?
– С ума сошла? – он сгрёб меня в охапку и крепко прижал. Так, что даже стало немного больно, но я лишь рассмеялась. – Это лучшая новость. Я… блин, Малинка моя. Да я теперь в лепёшку расшибусь ради вас.
Он целовал меня, а я смеялась.
– Ты кого хочешь? – спросила я, когда мы уже пили чай на кухне. – Мальчика или девочку?
– Вообще без разницы. Это ж первый только, – подмигнул он.
– Хватит тебе, – возмутилась я, толкнув его в плечо.
– Не-а, хочу сына и дочь. Для начала. А потом ещё сына. И дочь.
– Тихо-тихо, – я хохотала в голос. – Я не инкубатор твоей мамы. Десяток за раз не высижу.
Мы искренне радовались и были счастливы. Мы любили друг друга. А теперь, пока ещё маленьким безликим зёрнышком, у меня в животе зарождался плод нашей любви. И точно знала, что Вовка будет лучшим отцом на свете. Он самый лучший муж и папой будет таким же. Вместе мы всё переживём. Всё сможем.
Наша жизнь налаживалась. У него работа, у меня тоже. Да, зарплаты небольшие. Но они были и стабильные. Всё остальное мелочи. Главное – мы вместе.
Единственное, я попросила пока никому не говорить. Даже Светке со Стасом. Мало ли. Хоть никогда и не была суеверной, но почему—то боялась сглазить первые месяцы беременности. Муж и в этом меня поддержал.
Первая половина беременности протекала легко, почти незаметно. Вова с работы заходил в магазин и обязательно покупал что-нибудь вкусненькое.
Уже ближе к концу первого триместра нас пригласили в гости новые, городские знакомые, на день рождения. Молодая семья с маленьким трёхлетним сыночком.
Мы сидели за столом, я пила яблочный сок. И в какой-то момент, малыш, пролезая очередной раз под столом, напугал меня, схватив за ногу. Я вздрогнула и пролила сок на блузку. Хозяйка квартиры, она же именинница, подсочила ко мне, её супруг вытащил из-под стола сына, который, по-моему, больше меня испугался. Особенно, когда увидел у меня слёзы на глазах. Сама не знаю почему, но вдруг так обидно стало. Нарядная блузка, почти новая, белая. И огромное жёлтое пятно.
– Не переживай, ну что ты, – успокаивала меня Ирина, девушка, у которой был день рождения. – Пойдём, я дам тебе переодеться, а это быстренько замочу.
Я и сама не могла объяснить, с чего вдруг так повела себя. Будто на меня не сок, а мазут вылили, который не отстирать.
Мы с ней зашли в ванную. Я сняла через голову блузку, затем лифчик.
– Ты что, беременна? – радостно спросила она, удивлённо глядя на меня.
Пришла моя очередь удивляться. Вроде, я ещё не настолько поправилась, совсем немного.
– А с чего ты взяла? – неуклюже попыталась сделать вид, что она ошиблась.
– Да у тебя грудь, как у беременной, – она бесцеремонно, снизу обхватила мою грудь, – налитая уже.
Я покраснела и поспешила надеть предложенную футболку.
– Вообще, мы пока никому не говорили.
– Ну и правильно. Только перед рожавшими пока не раздевайся тогда, – улыбнулась она. – Хотя, тут ещё пару недель и будет сложно скрыть. У тебя и бока округлые. Вроде, не полная, а талии-то нет. Пузико растёт потихоньку.
Она это говорила так ласково, по-доброму. А главное, зная, о чём говорила. И мне захотелось с ней посекретничать. Узнать, чего ждать, задать вопросы, которых у меня в голове был целый рой.
И мы болтали, вполголоса, будто сплетничали о неприличном. Не выходя из ванной. Пока к нам не постучал её муж.
– Девчонки! – Позвал он нас. – Нам плохо без женского внимания.
Ира отодвинула щеколду, и мы вышли. При этом обе загадочно улыбались.
– Не понял? – Вова приподнял бровь. – Вы чего такие довольные? Может, и нам туда сходить?
– Нас спалили, – сев рядом, поцеловала мужа. – Точнее, меня.
– В смысле?
– В этом, – я погладила живот, которого ещё не было видно.
Но муж Иры тоже понял мой жест.
– Да вы что? – Радостно потянулся он за графином с водкой. – И молчали? Во, красавцы! Поздравляю! Вован, это надо отметить.
Муж сжал мою ладонь и поцеловал.
– Честно говоря, сам до сих пор в шоке. Такое чувство неописуемое.
– О, да. Это он тебя ещё не толкает. Когда у моей Иришки через живот выступала ножка, вот такусенькая, – мужчина пальцами показал такой размер, в который даже не верилось, – тогда почувствуешь, что там не эмбрион непонятный, а твой ребёнок. Настоящий. Вот тогда ты офигеешь.
– Я вас люблю, – прошептал Вова, положив руку поверх моей, – И тебя, и его. Уже.
– Мы тоже тебя любим.
И положила голову ему на плечо. Широкое, надёжное, моё.
Немного позже к моему мужу подбежал тот самый малыш, который напугал меня. Он начал заигрывать с Вовкой, «стрелять» в него из деревянного пистолета, который вырезал ему как раз Вова. Мужу пришлось изображать смертельно раненого. Переигрывал он, конечно, знатно. Но малыш хохотал, убегал и прибегал снова. Я с наслаждением наблюдала за их их игрой. Вова так ладил с этим ребёнком, да и мальчик явно к нему тянулся.
Домой мы ехали на такси, оставив свою машину во дворе у друзей. Я уже засыпала от усталости и эмоционального всплеска. Хотелось поскорее добраться до кровати и закрыть глаза.
Вова постоянно прижимал меня к себе.
– Я даже не думал, что мне так понравится чувствовать себя отцом, – тихо произнёс он, целуя меня макушку.
– Так ты им ещё не стал. Вот когда будешь со своим в стрелялки играть или куклы, уж как повезёт – тогда будешь папочкой.
– А сейчас я кто по-твоему?
– Не по-моему. А так и есть. Сейчас мы с тобой родители. Но с приставкой «будущие». Так что, наберитесь терпения, сударь.
– Первого ребёнка ждёте? – Улыбнулся в зеркало заднего вида, водитель такси. – Простите, что вклинился.
– Ничего, – ответил за двоих муж. – Да, первого.
– А может, – вмешалась я, – и единственного. Я не хочу много.
– А придётся, – засмеялся Вова.
– У меня жена так же говорила, – вновь заговорил таксист, – ровно до четвёртой беременности.
– Ого! – Одновременно воскликнули мы. Только если моё "ого" было удивлённым, то у Вовы оно было с восхищением.
– Да ты красавчик! – Похлопал он водителя по плечу.
– А он тут причём? – возмутилась я. – Он не вынашивал. Не толстел, его не мучал токсикоз. Не рожал, в конце концов.
– Начало-о-сь, – притянул меня к себе Вова. – Вообще-то, без участия отца ничего бы и не получилось.
– Не скажи. Лет так сто назад, конечно. А сейчас ЭКО и всё прочее.
– А на ЭКО, – вмешался таксист, – откуда материал берут? Опять же, нас, мужиков высасывают. Самое ценное забирают.
Так, с шутливыми спорами мы и не заметили, как доехали до дома.
– Спасибо, друг, – Вова расплатился и открыл дверцу автомобиля.
– Да вам спасибо. Классные вы. Приятно было поболтать.
И мы вышли и направились в сторону дома. Тут Вова остановился.
– Ты иди, я скоро.
– В смысле? Ты куда? – Я вцепилась в его руку.
– Да сейчас, – махнул он в сторону продуктового, располагавшегося на первом этаже дома, – пивасика возьму и вернусь.
– Вов, – меня уже начинало злить, что ему всегда мало. – Достаточно уже. Пошли домой.
– Я же сказал – сейчас приду. Что ты начинаешь?
Он вырвал руку и ушёл.
При магазине был отведён небольшой уголок под разливное пиво. Там стояли два высоких пластиковых стола, чтобы можно было там же и выпить кружку пенного, затем попросить добавки. Уже зная слабость мужа к пиву, я понимала, что он может быстро и не вернуться.
– Я с тобой.
– Нечего тебе там делать. Там курят, бухают, мужики матом орут. Иди домой лучше.
– Вов, я хочу с тобой. Мы пойдём вместе. Или домой, или за пивом, но я хочу быть с тобой.
Дотронулась до рукава его ветровки. Он бросил на меня гневный взгляд.
– Ладно, идём домой, – он грубо схватил меня под локоть.
– Ай, – я возмутилась и попыталась вырвать руку. Но не тут-то было. Он лишь вцепился в неё сильнее. – Мне больно.
– Это не больно, – процедил он, таща меня за руку к подъезду.
В квартиру он меня втолкнул так, что я отлетела к противоположной стене, едва не ударившись об висевшее на ней зеркало.
– Ты совсем больной? – вскрикнула я и тут же закрыла лицо руками, потому что муж закинул надо мной свою огромную пятерню.
– Ты какого хера меня позоришь?
– Я позорю? А ты меня нет? Зачем напиваться, как бомж последний.
– Я сказал домой идти – значит, молча идёшь, – с этими словами он схватил меня за плечо, так что казалось, оно сейчас сломается. Я согнулась от боли, а он откинул меня в сторону. Я прокатилась спиной по линолеуму до конца коридора.
Муж в это время хлопнул дверью и ушёл. Я сидела, не зная, можно ли уже вставать. Не вернётся ли он и не разозлится ли ещё сильнее от того, что я встала. Просидев так минуту, не меньше, всё встала. Ноги дрожали. Я вышла в кухню и посмотрела в окно. Там внизу, одиноко скучала детская площадка. Бегали и лаяли две дворовые собаки, парковался чужой автомобиль. Мужа нигде не видно.
Внизу живота стянуло. Стало больно. Сжав его в кулак, заторопилась к аптечке и достала «Но-шпу».
Живот крутило ещё долго. Я легла в постель, но уснуть не могла. Боль была не сильной, слегка ныл низ живота. Больше было опасение. В голове крутилась одна мысль: «Лишь бы не выкидыш».
Вовы всё не было. Я постоянно смотрела на часы.
Не заметить его прихода было сложно. Я как раз только смогла уснуть, как из коридора послышался громкий звук хлопающей двери. Я вздрогнула и тут же бросила взгляд на настенные часы. Половина второго ночи. Тихо легла обратно под одеяло. Слыша, как он падал на пол, видимо, пытаясь разуться, как хлопнул кухонной дверью, в которой задребезжало стекло, я поняла, что лучше притвориться спящей.
– Ма… блядь… ик.. Малика, иди сюда, – раздалась едва различимая речь из кухни. – Жрать хочу.
И стук кулаком по столу.
Я сделала вид, что не слышу. А сама напряглась в ожидании дальнейших его действий.
– Малика, твою мать, – громче позвал муж, стукнув уже в стену.
Я вздрогнула. Нет, надо идти, пока всех соседей на уши не поднял.
Я встала, быстро накинула халат и вышла.
– Чего тебе? – Недовольно проворчала.
Вид у Вовы был мерзкий. Стеклянный, смотрящий в никуда взгляд, кривая ухмылка и шатающая поза. Казалось, он сейчас упадёт с табуретки.
– Чё пожрать?
– А там не накормили?
– Ты поговори ещё, – стукнул он по столу. И снисходительно добавил, – молча нагрей и всё, свободна.
И я нагрела. Молча. Решив, что выскажу всё утром. Пока грела, он… уснул. Прямо за столом.
Я, максимально тихо, даже не стала свет ему выключать, вышла из кухни и легла в постель. Не снимая халата. На всякий случай.
Из кухни доносился храп, не выключенный свет и моральное состояние – всё это не давало уснуть. Внезапно, внизу живота словно кто дёрнул за верёвочку, сильно. Резкая боль и ощущение, будто я не успела до туалета. Почувствовав влажное между ног, я не на шутку испугалась. Вскочила и включила в комнате свет.
На простыни, под откинутым углом одеяла было несколько капель крови. Небольших, всего несколько капель, но у меня началась тихая паника. Я боялась подойти к дивану. Застыла и не понимала, что делать. Вызывать «Скорую»? Вроде, отпустило. Всего несколько капель. Это ведь не страшно? Или страшно? А если и так, уже ничего не сделать. А может оно и к лучшему? Полный ступор. И совета спросить не у кого.
В итоге, в полусознательном от страха состоянии, я сняла простынь, отнесла её в ванну, поменяла нижнее бельё и кинула в стирку халат. Зашла в кухню, взяла тряпку которой вытираю со стола, намочила и начала оттирать пятна, попавшие на обивку дивана. В тот момент мне это казалось важным. Оттереть кровь, пока она не впиталась. Вова проснётся, будет ругать, что мебель испортила.
И я тёрла. Тщательно. Не замечая ноющей боли в животе, храпа, доносящегося из кухни. Я не плакала и никому не хотела жаловаться. Не привыкла. Мне просто нужно было вытереть эти чёртовы пятна.
Часа в четыре ночи проснулась от тяжёлых шаркающих шагов. Вова лёг в постель и сгрёб меня в охапку, подмяв под себя. Я сделала вид, что сплю. Лежала напряжённая, боясь шевельнуться и мысленно надеясь, что он не проснётся сейчас. Уснуть в таком состоянии было практически невозможно.
Утром встала, едва свет начал пробиваться сквозь занавески. Тихо, стараясь не скрипеть диваном, перелезла с дивана на кресло и, затем, на пол. У меня в голове была одна мысль – скорее в гинекологию. Не дай что с малышом.
В коридоре торопливо расчёсывалась в полной тишине, когда голос Вовы напугал так, что я чуть не выронила расчёску.
– Ты куда в такую рань? – Сонный, с помятым лицом, Вова стоял в дверном проёме.
Я бросила на него полный гнева взгляд.
– Спасать ребёнка. В том числе и твоего, между прочим.
– Не понял. У тебя живот болит? Что случилось?
Я офигела от этих слов. Он выглядел таким искренне удивлённым, что бесил ещё больше.
– Ты серьёзно? – бросила расчёску на тумбу. – Ты помнишь, КАК вчера явился домой?
– Ну, малыш, – недовольно скривился муж, – ну толкнул, перегнул, согласен. Никто ж не умер. Зачем лезть к пьяному?
– А вот насчёт «не умер», не факт. Это я и иду узнавать.
Выражение лица мужа резко изменилось. Теперь он выглядел напуганным.
– Не понял. Малинка, – он сделал шаг навстречу, но я открыла входную дверь и вышла на площадку.
– А ты в ванной на простынь посмотри. Правда, застирала уже, – бросила ему напоследок и вышла.
В поликлинике пришлось высидеть очередь, завистливо поглядывая на торчащие пузики других беременных. Я наглаживала свой, пока не выпирающий живот и мысленно просила малыша не уходить. Когда понимала, что вот-вот заплачу, отгоняла плохие мысли и заставляла себя фокусироваться на хорошем. На тех же беременных.
Над кабинетом зажёгся фонарь. Моя очередь.
– Здравствуйте, – приоткрыв дверь, заглянула.
В кабинете сидели двое: врач и акушерка.
– Проходите, – ни одна из женщин даже голову не поднял, обе усердно что-то писали. Одна из них, врач, так же, не отрываясь, указала рукой на свободный стул возле неё. – Присаживайтесь. Давайте карту и рассказывайте.
Я рассказала. Без подробностей, конечно. Не могла же я сказать про пьяного мужа и прочее. Просто упомянула ночное кровотечение.
– Понятно. На кресло, – врач, наконец, оторвалась от бумаг и удостоила меня взглядом.
Она с таким серьёзным видом производила осмотр, что стало страшно. Я только успела подумать, что видимо всё плохо, как она убрала от меня руки и снимая перчатки, произнесла:
– Ребёночек в порядке. Матка растёт. Так что не переживайте, мамочка. Тонус, правда, имеется, но не критичный. Одевайтесь.
Я готова была расцеловать эту женщину! Теперь она мне казалась едва ли не матерью Терезой! Лучшим врачом, как минимум, нашего города. Я одевалась и сияла от счастья. Казалось, даже солнце засветило ярче.
Из кабинета вышла счастливая, успокоившаяся. Когда спускалась по лестнице, заметила внизу, возле входа в женскую консультацию, стоявшего там Вову. Он напряжённо смотрел по сторонам, видимо ища меня. Я хмыкнула и неторопливо спустилась. Муж заметил меня и поспешил навстречу. Вопрос читался в испуганном взгляде.
– Всё в порядке, – ответила я на него. И добавила: – в этот раз.
– Малинка, – обнял Вова и прошептал, – да я никогда. Я ж за тебя, за малого, любого порву. Родная.
Он начал покрывать моё лицо быстрыми и частыми поцелуями, но щетина щекотала так, что я начала жмуриться и смеяться.
***
Дальше протекала беременность не очень легко. Скорее, даже наоборот. Мне постоянно ставили угрозу выкидыша. С пятого месяца начался токсикоз. Такой, что на автобусе проехать могла не больше двух остановок. И мне всё воняло. Я перестала пользоваться духами и запретила их мужу. Покупала у бабушек на рынке самые кислые яблоки, которые никто и брать не хотел, кроме меня.
В детском саду меня могло начать мутить во время занятия. Я резко белела, зеленела и убегала. Благо, младшая воспитательница (если проще, нянечка), девчонка уже прошедшая роды, видя мою зеленеющую физиономию, вставала на моё место и развлекала детей, вынуждая их повторять стихи или поговорки, пока я стояла, склонившись над казённым унитазом.
Одно успокаивало – скоро декрет. Можно будет полежать. Хотя с «полежать» тоже были проблемы. На животе, как я люблю – нельзя. На спине тоже. Ляжешь на бок, начинается война. Меня пинали изнутри, как хотели. Постоянно болели рёбра и хотелось «по-маленькому».
Я дважды успела полежать в больнице на сохранении. Всё тот же тонус. К счастью, больше ни разу не кровило. Я еще месяц, как минимум, просыпалась среди ночи от ощущения, что по ногам течёт кровь. В панике отдёргивала одеяло и начинала ощупывать себя, хватала телефон и светила фонариком на простынь. Успокаивалась, понимая, что мне приснилось. Но всё же шла в туалет, чтобы ещё раз, при включённом свете убедиться, что всё нормально. Было безумно страшно.
В то время по телевизору крутили американский сериал про женскую консультацию. Нельзя такое показывать беременным! Но я смотрела. Как мазохистка. Ревела, примеряла к себе все симптомы, снова ревела, потому что естественно, почти всё находила. Бежала в нашу поликлинику, где мне вежливо крутили у виска. Зарекалась больше никогда его не смотреть. И смотрела.
Вот и сегодня, придя на очередной осмотр, начала задавать кучу вопросов, на которые получала односложные ответы.
– Тебе в больницу надо, тонус сильный.
– Нормально, – отмахнулась я, – пройдёт.
– На таком сроке это может быть опасно, вплоть до выкидыша. Нужно ложиться, – врач смотрела на меня строго.
Пришлось подчиниться.
В больницу меня отвёз Вова, проводил до отделения и уже перед входом мы попрощались, так как за дверь посторонних не пускали. Беременные выходили на лестничную площадку или шли во двор, чтобы пообщаться с близкими.
– Звони, – поцеловал он меня, отдавая пакет с вещами.
– Хорошо, давай, пока.
И поцеловав, ушла.
Отделение гинекологии, надо сказать, было одним из самых чистых и со свежим ремонтом. Правда, с водой была беда. В душевой она была не всегда, шла тонкой ржавой струйкой. Про эту проблему прекрасно знала и мэрия и ЖЭК, но уже несколько лет ситуация не менялась. В палатах стояли раковины, и из тех кранов вода шла более чистая за счёт установленных фильтров. Почему нельзя придумать что-то в душевой – оставалось загадкой.
Нас в палате было четверо, и так получилось, что я оказалась самой молодой из всех. Моим соседкам было за тридцать. Для одной из них, Лены, женщины тридцати четырёх лет, самой медработницы, беременность хоть и была не первой, но как она сама призналась, до такого большого срока не донашивала ни разу. Предыдущие её попытки родить ребёнка прерывались на третьем-четвёртом месяце. Последние лет пять они с мужем даже перестали пытаться беременеть, как вдруг неожиданная новость – тест показал две полоски. Решили рискнуть ещё раз, последний.
– Родишь, – непринуждённо заметила я, грызя сочное яблоко, – я везучая. Со мной точно родишь.
На самом деле я понятия не имела, насколько везучая, просто очень хотелось поддержать её. У двух других соседок уже имелись взрослые дети. Татьяне, самой старшей женщине в нашей большой палате, было и вовсе, сорок три. По её словам, про беременность она даже узнала, когда уже стало поздно делать аборт. Поначалу то, что не было месячных, она списала на возможный климакс. Тем более, начала поправляться, кА-то не очень хорошо себя чувствовать. Решила сходить к врачу. И вот там-то её и ошарашили.
Татьяна так смешно и с эмоциями рассказывала, что мы все хохотали.
Третьей была Элона, самая эффектная из нас. Армяночка с длинными ногтями и красивыми чёрными кудрями по плечи. С Татьяной их истории были похожи не только тем, что уже имелся взрослый ребёнок, но и тем, что та не сразу поверила в саму возможность беременности.
Вообще, с соседями в этот раз повезло. Взрослые, умные женщины, без истеричности. Все замужние, по вечерам каждой звонил муж и спрашивал, что привезти. Мы договаривались между собой и заказывали с расчётом на всех. Вовка тоже звонил. И приезжал почти каждый вечер.
Когда он прислал смс: "Мама приехала" – я не очень обрадовалась, помня её любовь переставлять всё по-своему и повсюду находить доказательства моей безнадёжности, как идеальной жены.
"Пожалуйста, сделай так, чтобы после выписки мне пришлось звонить ей и спрашивать, где мои кастрюли".
Соседкам по палате пожаловалась на чрезмерную заботу свекрови о нашем быте. Оказалось, проблема знакома многим.
Самой везучей в этом плане оказалась Элона.
– У меня свекровь мировая, – хвасталась она, смачно отгрызая кусок от яблока. – Он только взгляд косой кинет, мать ему подзатыльником мозги на место. Как шёлковый сразу.
– Мы с родителями жили по молодости, ещё с первым, – придерживая живот, легла на кровать Татьяна, – причём, с моими. Тихий ужас. Вот точно, как Малика говорит, только это ещё и моя мать. Чужой хоть можно рот закрыть, а это вроде мама, нельзя.
– И что в итоге? – спросила я, в надежде на подсказку.
– Начала я мужу мозг выедать чайной ложечкой. Мол, съезжать надо. Всё равно, куда. Главное, отсюда. Года два точно, мы так прожили.
– А потом?
– А потом съехал. Он, – хохотнула Таня, отчего живот ходуном заходил. – А я ещё полгода с ними пожила. Потом работу нашла, сняла общагу. Там и с Колькой своим познакомилась. И сразу сказала – никаких мам. Чай попила, и всё, домой.
– Шикарный вариант, – мечтательно протянула я, выливая в кружку остатки молока.
Выкинув пустой пакет, позвонила мужу:
– Вов, вечером будешь ехать, купи молока.
– Сколько?
– Много не надо, чтоб не прокисло. Или один литровый, или парочку пол литровых. Ладно?
– Конечно. Привезу.
Вечером он приехал, привёз орехи, печенье и молоко… Два литровых пакета. Я рассмеялась.
– Зачем мне столько? Я же просила.
– Ну. Ты сказала два литровых.
– Вова, – поцеловала его и достала один пакет, отдала ему. – Домой забери, сам выпьешь. Я сказала – один литровый, или два пол литровых. Ты как слушаешь?
– Вас же там много. Выпьете.
– Ага. И каждой муж приносит пакеты. Я уже бояться начинаю. Может, вы нас откормить хотите для непонятных целей?
– Чего тут непонятного? Мы не вас кормим, а их, – он ласково погладил живот.
Я отнесла наверх пакет, и мы ещё некоторое время погуляли по территории больничного парка. Отпускать мужа не хотелось.
А уже через несколько дней я сидела на голом матраце, ожидая выписку. Девочки уже уехали, на их места заселялись другие. Я ждала, когда приедет Вова. Вчера мы договорились, что он приедет, заберёт меня. Но его всё не было. Телефон не отвечал. Звонить его маме? Я смотрела на экран с высвеченным её именем, но зеленую клавишу так и не нажала. Смысл? Она уехала в Курелёво ещё вчера днём. С Вовой мы созванивались вечером, он был дома.
Я начинала нервничать. Новенькие девочки косились на меня. Возможно, мне так казалось, но было ощущение, что я им мешаю.
Дверь в палату открылась и вошла медсестра, за ней шла девчонка лет шестнадцати, высокая, крупная, с цветом волос, словно яйцо об макушку разбили: сверху белое, ближе к кончикам – жёлтые.
– Карпович, – всплеснула руками медсестра, – ты еще здесь?
– Да, – виновато поджала губы, – мужа жду.
– Давай жди его в коридоре. Мне заселять надо.
– Да, хорошо, – я встала с кровати, подхватила пакеты и вышла.
Чувствовала себя так, будто меня поймали на воровстве. Причем мелочи, вроде жевательной резинки. Дурацкое чувство. Неловко, стыдно. И хочется оправдаться.
Ждать я не стала и пошла вниз по ступеням.
Сама не знала, что и думать. Переживать или злиться? Забыть он не мог. Если проблемы по работе – мог бы предупредить. Позвонить, сказать. На первом этаже, в холле, остановилась, поставила пакеты на пол. Они, надо сказать, совсем не лёгкие. Вещи, постельное бельё – на больничном спать я не хотела. Размяла пальцы, покрасневшие от врезавшихся ручек. Достала телефон и попробовала ещё раз дозвониться.
Шикарно! В этот раз абонент и вовсе оказался вне зоны действия сети. Меня начинало колотить от неопределённости. Денег на такси, разумеется, не было, а до остановки нужно ещё дойти. С пакетами. И судя по холоду, врывавшемуся в фойе каждый раз, как хлопала входная дверь – на улице не тепло. А на мне из верхней одежды только тоненькая жёлтая ветровка с огромными белыми пуговицами. Свитер и ботинки должен был привезти как раз Вова. Я достала из пакета косметичку. К счастью, там наковыряла мелочи, закинутой «на всякий случай» ещё месяц назад. Вот и пригодились. Попыталась застегнуть ветровку, но получилось это сделать только с двумя верхними пуговицами. Живот рос, как на дрожжах, вещи в момент становились маленькими. Полы ветровки очертили округлый живот. Делать нечего. Подняла пакеты и вышла.
