Мелинда Ли
Ее последнее прощай
– А вы проверили банковские карты на предмет покупки билета на поезд? – спросила Морган. – Ведь машина Челси была найдена прямо у вокзала.
– Да. Последняя операция по ее кредитке – покупка в продовольственном магазине в прошлый четверг, – продолжал Тим. – Полиция просмотрела записи с камер наблюдения на вокзале. Говорят, в тот вечер никто, даже отдаленно напоминающий Челси, на поезд не садился. Наличных она никогда с собой не носила. Если бы Челси захотела сесть на поезд, она бы купила билет через Интернет. Обычно мы так делаем.
«Если только она не хотела, чтобы кто-то узнал, куда она отправляется».
Вслух Морган этого не сказала. Слишком мало информации, чтобы строить догадки. Команда шерифа пошла стандартным путем, и их формальный подход ни на шаг не приблизил их к Челси. Теперь настала пора взяться за расследование со свежими силами – и мозгами. Морган совсем не хотелось, чтобы Тим провел следующие двадцать лет в тюрьме.
Она взглянула на Ланса. Лицо его казалось непроницаемой маской, но где-то на дне голубых глаз кипели эмоции. Отец Ланса пропал много лет назад, его так и не нашли, поэтому это расследование неминуемо должно было разбудить в бывшем полицейском неприятные воспоминания.
Тим выложил на стол стопку бумаг.
– Я принес копии всего, что у меня попросила полиция: телефонные записи, список родственников и друзей, контакты наших работодателей, выписки из банка и по кредитным картам, информация об аккаунтах в социальных сетях. Я скопировал все это, перед тем как отдать полиции.
Малыш снова заворочался в переноске. Его хныканье быстро переросло в громкий крик.
– Простите. – Тим достал из сумки с детскими вещами бутылочку, расстегнул ремни переноски и, взяв сына на руки, начал кормить. – Как же я ему благодарен, что он всё-таки согласился на бутылочку. Первые два дня после исчезновения Челси были настоящим кошмаром. Я думал, он умрет от голода.
Ребенок жадно глотал смесь. Тим откинулся на спинку стула, и у Морган сжалось сердце.
Шарп взял папку и открыл ее. Полистал бумаги.
– У Челси были проблемы с алкоголем или наркотиками?
– Нет, – ответил Тим. – Она даже бокала вина не выпила с того момента, как забеременела Уильямом. Прошлая пятница должна была стать первой. Она сильнее меня. Бегает почти каждое утро. Любит долгие прогулки. Мы вообще в этом смысле скучная пара.
Шарп что-то отметил в блокноте.
– Как давно вы с Челси вместе?
– Пять лет, – ответил Тим. – Мы познакомились на последнем курсе колледжа в Колорадо.
– Почему вы переехали в Нью-Йорк? – спросил Шарп.
– Мне предложили работу в «Speed Net». Немного рискованно вот так переезжать, но у фирмы огромный потенциал. Мне предложили более чем достойную зарплату. Тогда у нас была только Белла. – Взгляд Тима упал на малыша. – Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, как тяжело нам было оставить семью Челси.
Несколько секунд Морган с умилением и сочувствием смотрела на ребенка. Потом попросила:
– Расскажите мне о семье Челси. Случаются ли там конфликты?
– Насколько я знаю, нет. Челси – единственный ребенок в семье. Ее отец – мануальный терапевт. Мама – учитель.
– А ваша семья тоже живет в Колорадо? – спросила Морган.
– Да, но я был рад от них уехать. – Тим поджал губы и выпятил челюсть. – Мои родители пьют и употребляют наркотики. Отец отсидел за квартирную кражу, мама прямо у нас на кухне продавала героин, а брат, когда я уезжал из родного штата, отбывал срок за вооруженное ограбление. Я не хочу, чтобы такая родня приближалась к моей жене и детям. Так что в этом смысле даже хорошо, что мы переехали на запад. Иначе они бы постоянно к нам таскались и просили денег. С тех пор, как мы сюда переехали, я перестал с ними общаться. Но я назван в честь отца, поэтому наши данные постоянно пересекаются.
Морган отметила для себя, что надо бы разузнать, по-прежнему ли семья Тима живет в Колорадо. Кто знает, какие криминальные схемы придут в голову трем уголовникам, нуждающимся в деньгах? Особенно если они затаили обиду на родственника, который пошел совсем другой и, надо сказать, успешной дорогой.
– Фотография жены у вас с собой? – спросил Шарп.
– Да. – Осторожно переложив ребенка, Тим дотянулся до сумки с подгузниками и достал оттуда фото. – Вот, это Челси.
Слегка дрожащей рукой Тим протянул снимок Шарпу. Тот, нахмурившись, принялся рассматривать фотографию.
Тим откинул волосы со лба. Затем обеими руками сильно надавил на затылок, как будто для того, чтобы голова не развалилась на части.
Шарп передал фотографию Морган. Со снимка на нее смотрела симпатичная молодая женщина с длинными светлыми волосами, красивой улыбкой и большими голубыми глазами, цветущая и пышущая здоровьем. На фотографии она стояла на вершине горы, на фоне ярко-синего неба и горных хребтов, возвышающихся вдали.
– Этот снимок я сделал в прошлом году, когда мы поднимались на Катскилл[1].
Морган протянула фотографию Лансу. Тот осторожно взял ее двумя пальцами и начал внимательно рассматривать.
– Что вы можете сказать о психическом состоянии Челси после рождения сына? – Морган вдруг вспомнила сумбур, возникший в ее жизни сразу после того, как на свет появился третий ребенок. Были дни, когда она действовала как зомби, на чистом автопилоте. – Вы не замечали каких-нибудь признаков послеродовой депрессии?
Тим вздохнул.
– Она плохо переносила недостаток сна. Я бы не назвал ее состояние депрессией, но она явно чувствовала себя выбитой из колеи. Мы оба знаем, что колики у Уильяма – временное явление, но в некоторые ночи казалось, что это никогда не закончится.
Итак, Челси Кларк была физически здоровой, но психически ослабленной женщиной, которая, как могла, боролась с трудными обстоятельствами.
Пока в один прекрасный день не растворилась в воздухе.
Младшая дочка Морган был еще совсем младенцем, когда ее мужа убили в Ираке. Софи не помнила своего отца. Средняя дочь припоминала его с трудом, и даже старшая, которой теперь исполнилось шесть, каждый день подолгу смотрела на фотографию Джона, боясь со временем забыть своего папочку. Неужели дети Тима тоже обречены на такую судьбу?
Морган просто обязана ему помочь.
Глава 5
Слушая историю Тима, Ланс чувствовал, как его ладони начали потеть. Сходство между исчезновением Челси сильно перекликалось с тем, через что пришлось пройти самому Лансу. Двадцать три года назад отец Ланса вышел в магазин и больше не вернулся.
Когда пропал отец, мать Ланса подверглась столь же тщательной проверке и таким же страданиям, которые теперь испытывал Тим.
Однако Шарп, который вел тогда расследование, быстро исключил ее из списка подозреваемых и не стал зацикливаться на этой версии. Ланс хорошо помнил, как десятилетним мальчиком сидел в холле рядом с кухней и слушал разговоры мамы и Шарпа. Мама плакала. Шарп пытался вселить в нее надежду, не давая при этом лишних обещаний. Спустя недели, месяцы, годы эти разговоры уже не оставляли никакой надежды, а мама перестала плакать и просто начала угасать. Прошло двадцать три года, но воспоминания по-прежнему вызывали жалкое чувство беспомощности.
Морган подалась вперед.
– Расскажите мне побольше о Челси. Она работала до рождения Уильяма?
Тим кивнул.
– Челси работала бухгалтером. Название и адрес фирмы здесь, в папке.
Шарп поднял голову, оторвавшись от бумаг, которые изучал:
– В последнее время она общалась со своим начальником?
– Они разговаривают по телефону примерно раз в неделю, – Тим поднял ребенка, чтобы тот отрыгнул воздух. – Похоже, он очень дорожит Челси как сотрудницей. Даже разрешал ей работать из дома на полставки.
– У Челси хорошие отношения с боссом? Никаких разногласий с коллегами? – спросил Шарп. – Никаких подозрительных звонков или писем в пятницу?
– Насколько я знаю, нет. – Тим тяжело вздохнул. – Откровенно говоря, я не знаю, что она делала в пятницу. Я пришел с работы поздно, Челси ужасно сердилась. У нее почти не осталось времени на то, чтобы собраться. Белла уже была у соседей. Я взял малыша. Челси переоделась и убежала. В последние месяцы мы мало разговаривали. Она так устала от бессонных ночей.
Тим отвернулся и поджал губы. Он явно мучался чувством вины.
– Я был не лучшим мужем. Теперь, проводя с Уильямом двадцать четыре часа в сутки, я понимаю, через что пришлось пройти Челси. Мне с самого начала надо было больше помогать ей. Знаю, я слишком много работаю, но ничего не могу поделать. У меня ненормированный рабочий день.
– Вы часто ссоритесь? – спросила Морган.
– Нет, редко. Челси просто делала свое дело, – вздохнул с раскаянием Тим. – Но я должен был приходить домой вовремя. Челси обычно подстраивается под мой график. Но мне надо было сразу сделать ее приоритетом номер один.
Да, похоже Челси была сильной и предприимчивой женщиной. Чтобы избавиться от стресса, каждый день сажала детей в коляску и бегала. Возможно, бег стал для нее своего рода зависимостью. Так что в конце концов она далеко убежала.
Но Ланс не верил в то, что его отец бросил семью. Трудно было поверить и в то, что молодая мать может оставить своих детей, хотя он знал, что некоторые женщины именно так и поступают. В любом случае, надо ее найти.
А если не найдут, Тим будет страдать до конца жизни.
– Как вы думаете, есть хоть малейшая вероятность, что Челси просто уехала на время, чтобы передохнуть? – спросил Шарп.
Этот же вопрос вертелся в мыслях Морган и Ланса.
Несколько секунд Тим рассматривал лицо сына.
– Я много раз задавал себе этот вопрос. Даже если она была ужасно зла на меня, она бы никогда не бросила детей. Она все четко распланировала: покормила малыша прямо перед уходом, собиралась выпить бокал вина в половине девятого, так чтобы через два-три часа молоко очистилось и можно было кормить снова.
Он поднял голову и обвел взглядом всех троих собеседников.
– Она планировала вернуться домой. В прошлую пятницу с моей женой определенно что-то случилось.
Малыш пронзительно закричал и начал выгибаться. Тим встал и принялся покачивать его.
– Она нам очень нужна.
– Мы сделаем все, что в наших силах, – сказал Шарп и поднялся со стула.
Когда Тим ушел, Морган пошла на кухню разогреть в микроволновке остатки утреннего кофе. Ее кабинет частенько использовался как конференц-зал, поскольку еще задолго до того, как он стал ее офисом, там висела магнитная доска.
– Я собираюсь заварить зеленый чай. Ты уверена, что будешь пить это? – Шарп кивнул в сторону микроволновки. – Когда-нибудь эта штука тебя погубит.
– Ради хорошей работы мозга я готова рискнуть, – ответила Морган, возвращаясь в кабинет.
Ланс уже сидел там, уставившись на доску. Он сделал копию фотографии Челси и прикрепил её при помощи магнита по центру доски. Сбоку он начертил временной отрезок с начальной точкой, обозначающей время, когда Челси уехала из дома. Следующая точка указывала на время, когда Тим понял, что с ней что-то случилось.
В кабинет вошел Шарп с кружкой в руке.
– С чего начнем?
Ланс повесил на доску фотографию того места, где исчезла Челси, сделанную с вертолета.
– Как ее машина туда попала?
– Либо она сама туда приехала, либо ее привезли, – сказала Морган и отпила кофе. Время обеда давно прошло, и в животе у нее немилосердно урчало.
– А может быть, ее вынудили туда приехать, – добавил Шарп. – Одно нам известно точно: если бы она вышла из машины и куда-то направилась, собака взяла бы след.
– Согласен. Ищейку не обманешь.
Ланс сделал отметку маркером на доске.
– Значит, она покинула то место на другом транспортном средстве.
– Она была не одна, – заметила Морган. – Либо Челси попросила кого-то одолжить ей автомобиль, либо ее похитили на машине.
Шарп скрестил руки на груди.
– Надо выяснить, что удалось узнать шерифу.
– Не думаю, что он захочет говорить с кем-нибудь из нас, – Ланс показал жестом на себя и Шарпа. – Мы оба работали на его заклятого врага, Хорнера.
Глава полицейского управления Скарлет-Фоллз, Дейв Хорнер, был фигурой противоречивой. Будучи скорее политиком, нежели полицейским, он отдалил от себя все остальные подразделения правоохранительных органов своим постоянным стремлением быть в центре внимания и грубой лестью в адрес мэра. То, что он ставил публичность выше охраны правопорядка, раздражало многих офицеров, работающих под его начальством.
– Тогда с шерифом поговорю я, – вызвалась Морган. – В конце концов, он должен быть благодарен за то, что против него не выдвинули иск за моральный ущерб в ходе предыдущего дела. Кроме того, я должна поставить его в известность о том, что теперь представляю интересы Тима.
Шериф возглавлял окружную тюрьму, в которую попал их предыдущий клиент.
Шарп фыркнул.
– Он не из тех, кто может испытывать благодарность. Скорее он с подозрением отнесется к тому, что ты стала адвокатом.
– Несмотря на то, что мы доказали, что обвинения насквозь ложные? – Морган допила кофе, поболтала чашкой, надеясь, что еще хоть капелька осталась.
– Даже несмотря на это, – сухо ответил Шарп.
– Все равно у нее больше шансов, чем у нас с тобой вместе взятых, – заметил Ланс. – Ее репутация не подмочена работой с Хорнером.
– Верно, – согласился Шарп. – К тому же она симпатичная.
Морган бросила на него сердитый взгляд, и он тут же поднял руки вверх:
– Знаю, знаю, это сексизм, но шериф – настоящий неандерталец.
– Вот и прекрасно. Есть ли что-то, что мне необходимо о нем знать? – спросила Морган. – Я его никогда не встречала. Даже не представляю, что он за человек.
– Упрямый и вспыльчивый. – Шарп почесал подбородок. – Он хороший полицейский, но ужасный политик, а значит, находится в постоянной конфронтации с Хорнером. Мой совет – избегать открытого противостояния. Это еще никому не помогало. Шериф Кинг будет просто стоять на своем.
– Ладно, – кивнула Морган.
– Дело об исчезновении человека может потребовать тонны человеко-часов. Отдел Кинга завален работой, – сказал Ланс. – Ты можешь посочувствовать ему, а потом попробовать убедить его в том, что без нашей помощи ему не обойтись.
Отец Ланса исчез в Скарлет-Фоллз, маленьком городке с весьма ограниченными полицейскими силами. Несмотря на то что Шарп усиленно трудился над этим делом, Виктора Крюгера так и не нашли. Другое дело, что двадцать три года назад мир было значительно труднее контролировать. Теперь же не так легко оставаться вне поля зрения. Между записями с камер наблюдения и финансовой документацией при желании можно найти связь.
– Отличная идея, – подхватил Шарп. – Если Морган возьмет на себя шерифа, мы можем порыться в социальных сетях Челси, а также изучить телефонные и финансовые записи. А еще надо внимательно просмотреть последние местные новости на предмет схожих случаев исчезновения женщин.
Ланс кивнул.
– И поговорить с Тимом о данных, извлеченных из ноутбука и телефона его жены. Я сообщу маме, что нам опять нужна ее помощь.
Из-за всех пережитых волнений мать Ланса стала практически затворницей. Она буквально жила в онлайн-пространстве и прекрасно разбиралась во всем, что связано с компьютерами.
– Тима тоже надо проверить. – Шарп допил остатки чая. – Шериф прав. Если Челси мертва, то Тим оказывается главным подозреваемым.
– Если он убил свою жену, зачем тогда являться к нам и просить ее найти? – спросила Морган.
Шарп положил очки на стол.
– Мы не можем считать его невиновным только потому, что он обратился к нам. Вполне возможно, что, нанимая детективное агентство, он хотел таким образом отвести от себя подозрения. Некоторые преступники на сто процентов уверены, что они умнее всех. Тим мог решить, что легко обведет нас вокруг пальца.
– И какой у него мог быть мотив? – спросил Ланс.
Морган задумалась.
– А что, если их внутрисемейный конфликт был гораздо глубже, чем описывает Тим? Может быть, Челси хотела его бросить? Забрать детей и уехать обратно в Колорадо? Тим явно привязан к детям.
– Никаких обвинений, – произнес Шарп. – Твоя задача ведь заключается в том, чтобы доказать невиновность Тима?
Морган отвернулась, поджав губы.
– Вы правы.
Шарп вздохнул.
– Я знаю, ты еще не совсем привыкла работать в частном секторе, но обеспечить адекватную защиту любому человеку, обвиняемому в преступлении, – это краеугольный камень нашей законодательной системы.
– Да.
Было видно, что ей совсем не по себе в новой роли.
Ланс решил вернуться к разговору о клиенте:
– Давайте подумаем, производит ли Тим впечатление настолько коварного и хитрого человека, чтобы убить жену, скрыть все следы и потом сохранять хладнокровие во время нашей беседы?
– Преступники, как правило, прекрасные лжецы, – сказала Морган.
Она знала, о чем говорит.
– Давайте сосредоточимся на нашем непосредственном задании. Наша работа заключается в том, чтобы найти Челси Кларк. Прошло уже пять дней. С каждым часом шансы уменьшаются, поэтому за дело! – Шарп кивнул Лансу.
Шарп был прав. Главное – сосредоточиться на поисках пропавшей женщины.
Ланс никому бы не пожелал жить с ужасным чувством неопределенности, какое рождает пропажа близкого родственника. Неизвестность – совершенно особенный вид боли. Каждый раз, когда обнаруживали труп, откапывали очередной скелет или какой-нибудь турист находил в лесу кости, незаживающие раны семьи пропавшего вскрывались вновь.
Глава 6
Челси очнулась и тут же почувствовала запах ржавого железа и стучащую боль в висках. Перед глазами все плыло. Она опустила веки, чтобы успокоить головокружение. Полный туман. Что-то не так.
Она должна была проснуться от крика Уильяма. Переполненная молоком грудь ужасно болела. Где же малыш? Его давно пора покормить. Он редко выдерживал больше четырех часов между кормлениями. Поэтому они почти не разлучались. Может, он заболел?
Она перевернулась на бок, схватившись за металлические прутья. Кровать какая-то незнакомая. И тишина совсем чужая.
Где я?
Она открыла глаза. Несколько секунд картинка плыла. По мере того, как туман перед глазами рассеивался, замешательство постепенно уступало место страху. Сердце сжимали ледяные щупальца, заставляя его биться быстрее.
Это не сон.
Очертания комнаты возникли перед глазами внезапно, как будто ключ повернулся в замке, все элементы пазла оказались на своих местах.
Действительность вспыхнула в сознании, а вместе с ней – ужас, холодный и ясный, как осенняя ночь. Шок от абсолютной невероятности ситуации, в которую она попала, заставил ее содрогнуться.
Ее похитили.
При этом ее не покидало ощущение дежавю. Сколько раз она уже приходила в себя, не понимая, что происходит вокруг, с помутненным рассудком? На поверхность всплыли смутные воспоминания.
Вот она смотрит в зеркало заднего вида. Свет уличного фонаря освещает лезвие ножа. Вот нож уже у ее горла, острая боль, которая тут же меркнет под воздействием адреналина.
– Пей или умрешь, – произносит он.
Потом протягивает ей бумажный стаканчик, который она берет дрожащими руками. Она пьет через соломку, сладкая кола оставляет горькое послевкусие.
Темнота. Ясное ночное небо. Холодный воздух в лицо. Запах дыма. Качающиеся в лунном свете стебли кукурузы.
Челси вырвало, вспыхнувшие воспоминания погасли.
Она провела языком по зубам. Язык оказался настолько сухим, что лип к нёбу. Она ощутила легкую сладость остатков колы с наркотиком. Вместе с тем мозг вяло констатировал, что она впервые за все это время может мыслить более или менее ясно. Она знала, что каждый раз, когда она начинала приходить в себя, он вливал в нее новую порцию колы до того, как она начнет сопротивляться.
Как давно она здесь?
Такое ощущение, что прошло несколько дней.
Что еще он с ней делал, пока она лежала без сознания?
Мозг отверг подобный ход мыслей и переключился на беспокойство за семью.
Уильям! Что он ест? Он ведь не станет голодать? Конечно, нет. Проголодается как следует и возьмет бутылочку. Ведь так?
Отсюда она все равно помочь ничем не может. У Тима есть свои недостатки, но детей он очень любит. Белла тоже его обожает. А к малышу Тим, кажется, еще не совсем привык. Справедливости ради надо отметить, что Уильям с самого рождения никого, кроме Челси, к себе не подпускал. Несмотря на довлеющий страх, Челси вдруг ощутила угрызения совести. Отчасти она сама в этом виновата. Тим с Беллой были настолько близки, что она порой начинала ревновать. Когда родился малыш, она безумно радовалась, что он требует только ее.
Она вела себя глупо и эгоистично, а теперь Тиму с Уильямом придется все это расхлебывать.
Простите меня.
Немного успокаивало то, что ее муж – человек умный, а значит, он сделает все возможное, чтобы малышу было хорошо. Уильям не умрет с голоду.
Челси закрыла глаза на несколько секунд, вспоминая их короткую перепалку в пятницу вечером. Да, он пришел поздно. Тим часто забывал о времени, и она вышла из себя. Еще бы, она ведь хотела спокойно уложить волосы и накраситься. Ей нужна была хоть короткая передышка. Однако теперь она жалела, что так резко отвернулась, когда он хотел поцеловать ее на прощание. Когда она вообще в последний раз признавалась ему в любви?
Тим, я люблю тебя! Прости, что была такой черствой. Недостаток сна стал для нее хорошим прикрытием. Как бы ей хотелось вернуться на несколько месяцев назад и все исправить.
Слишком поздно. Он ее не услышит. Неужели это было их последнее прощание? Неужели у нее больше не будет возможности выразить свою благодарность? Рассказать о том, что, несмотря на дикую усталость и отупение от недосыпа, она любит его.
Увидит ли она его еще когда-нибудь?
Держась за голову, она приподнялась на узкой кровати, голова тут же закружилась. Очень медленно, но ей все же удалось сесть.
Первым делом она попыталась оценить свое физическое состояние. Тело, холодное и задеревеневшее, прикрыто шерстяным одеялом. Пальто и ботинки исчезли. Она вытянула ноги, чтобы определить, двигаются ли они. Что-то звякнуло, и она почувствовала холод металла на лодыжке.
Оказывается, она прикована к бочке.
В висках застучало.
Прикована!
Как собака.
Горло сжал ужас.
Тяжесть кандалов на ноге показывала безнадежность ее положения. И, похоже, будет еще хуже.
Выхода нет.
Она глубоко вздохнула и начала осматривать и ощупывать тело. На ней по-прежнему джинсы и свитер, в которых она шла на встречу с Фионой. Свитер весь влажный от грудного молока, в комнате стоит кисловатый запах.
Она чувствовала себя грязной, тело затекло, но серьезных повреждений не было. Челси пошевелила руками и ногами. Все кости целы.
Так, теперь надо осмотреть место заключения…
Кровать оказалась простой походной раскладушкой. К бочке рядом с кроватью прикреплен тусклый фонарь. Комната площадью примерно восемь на десять футов. Стены, обшитые гофрированным металлом, образуют прямоугольную коробку.
Держась одной рукой за кровать, чтобы не упасть, она с трудом встала на ноги. Ощутила ступнями фанерный пол. Когда нахлынувшее головокружение прошло, она подняла руки вверх, но до потолка, сделанного все из того же гофрированного металла, не дотянулась.
Холодная прочная сталь.
Челси содрогнулась.
Контейнер для перевозки?
Она никогда не бывала внутри контейнера, но, похоже, так и есть.
Значит, сделать подкоп не получится. Окон нет. Судя по сырости и прохладе, контейнер стоит либо на улице, либо под землей.
Только бы не под землей.
От мысли о том, что она может быть погребена заживо, зачесалось все тело. Ее охватила паника, назойливая, как пчелиный рой.
Челси удалось отогнать ее, запрятать до поры до времени на задворки сознания.
Новый проблеск в памяти.
Очень похоже на галлюцинацию, но все же это реальное, пусть и туманное, воспоминание. Физически осязаемое, присниться такое не может.
Его плечо впивается ей в живот. Она с трудом контролирует мышцы шеи, и голова падает ему на спину. Запах его пота. Он несет ее сквозь тьму, как пожарные выносят пострадавших из огня.
Секундная вспышка в памяти погасла так же внезапно, как и возникла. Опять накатила тошнота. Челси по-прежнему совсем не помнила ни сам момент похищения, ни то, как он затаскивал ее в эту комнату.
Может быть, память еще восстановится полностью. А может быть, и нет. Сейчас главное – попытаться выбраться отсюда. Она нужна семье.
Выходя в тот вечер из дома, она предвкушала пару часов разговоров с Фионой. На тот момент вечер, проведенный без грязных пеленок, сопливых носов и объяснений трехлетней девочке, почему у ее брата есть пенис, а у нее нет, казался ей верхом блаженства.
А теперь единственное, чего ей хотелось – увидеться с семьей.
Она ужасно хотела носить Уильяма на руках. Вдыхать запах детского шампуня. Свернуться калачиком в кровати Беллы и почитать ей перед сном книжку, наблюдая, как у девочки слипаются глазки. Или смотреть, как дочка носится по опавшей листве и делает свое первое неуклюжее сальто на заднем дворе.
Ей хотелось сказать мужу, что она любит его.
От мыслей о детях на глаза навернулись слезы. Она просто обязана отсюда выбраться и сделать все возможное, чтобы воссоединиться с детьми. До последнего вздоха. Она вытерла лицо и всхлипнула. Не стоит тратить силы на слезы.
Для того, чтобы дотянуться до фонаря, ей пришлось натянуть цепь до предела. Приподняв фонарь, она осмотрела дальние стены и углы своей новой тюрьмы.
В одном углу пластмассовый кувшин, в другом – ведро.
Звеня цепью позади себя, она пересекла комнату. Дотянувшись до кувшина, сняла крышку и принюхалась. Вода?
Внезапно она почувствовала непреодолимую жажду, от запаха воды ее тело словно проснулось. Ей не стоило пить ничего из того, что он ей предлагал. В воду наверняка подмешан наркотик. Но не умирать же от обезвоживания.
Поставив кувшин на место, она продолжила поиски, медленно перемещая фонарь, чтобы внимательно осмотреть все стены.
Камер, к счастью, нигде не видно.
При всем ужасе ее положения надо продолжать думать. Искать выход из ситуации. Никто не придет к ней на помощь.
Но пока она тут одна, у нее есть шанс. Потом будет поздно.
Комната вдруг осветилась, солнечный луч пробился сквозь потолок. Солнце! Челси встала прямо под луч и посмотрела вверх. Ржавчина проела в крыше дыру размером с мяч для боулинга. Сквозь отверстие виднелись солнце, фрагменты голубого неба и кроны деревьев. По небу плыли облака, то и дело заглушая солнечный свет.
Значит, сейчас день. Хоть какая-то почва под ногами.
С противоположной от бочки стороны комнаты виднелась дверь. Единственный выход и вход. Она почти дотянулась до двери, но цепь на ноге оказалась слишком короткой, между пальцами и дверью все же оставалось несколько сантиметров. Интересно, заперта ли она? Скорее всего, да. Слишком много трудов ему стоило выкрасть ее и притащить сюда.
Надо подобраться поближе к двери. Для этого необходимо как-то освободить ногу. Челси осмотрела кандалы. Кольцо довольно плотно сидит на лодыжке и при движении впивается в кожу, ногу не вытащить. Цепь крепится к бочке болтом, ввинченным прямо в железо.
Челси схватила цепь обеими руками и потянула. Бочка не поддавалась, как и болт. Челси снова изо всех сил дернула за цепь. Безрезультатно. А что там внутри? Возможно, если удастся каким-то образом опустошить эту бочку, можно будет подтянуть ее поближе к двери. С другой стороны, как тогда бежать, если на ноге болтается железный бочонок?
А может быть, если опустошить ее, можно будет отсоединить цепь изнутри.
Она вернулась к бочке, которая представляла собой металлический цилиндр промышленных размеров. По бокам, вдоль стыков, все в ржавчине. Наверху крышка размером с ладонь в форме листа клевера. Вероятно, есть какой-то особый инструмент, которым такую крышку открывают. Так же как для каждой гайки нужен свой ключ.
Челси попыталась открутить крышку руками. Прикручена крепко, да и резьба заржавела. Как бы она ни старалась, крышка не двигалась с места. Рука скользила по металлической поверхности.
Если бы у нее имелись хоть какие-то инструменты, например отвертка или гаечный ключ.
Она чуть не рассмеялась истерическим, безнадежным смехом. Отвертка? Может, лучше целый ящик с инструментами. Она опустила руку и сжала кулак. Из-под грязного обломанного ногтя потекла кровь.
Стоп. Она вновь посмотрела вниз, на цепь. Толстые металлические звенья. Челси измерила длину цепи руками. Цепь короткая. Чтобы забраться на бочку, придется поставить прикованную ногу на кровать. Затем вставила два звена в крышку с противоположных сторон и попыталась использовать их в качестве рычагов, но крышка по-прежнему не поддавалась. Звенья слишком маленькие.
А что, если она не сможет открутить эту вросшую крышку?
Челси с размаху ударила по крышке звеном цепи. Промахнулась. Кулак чиркнул по краю, и руку пронзила резкая боль. Челси потрясла рукой и прижала ободранные костяшки к губам. На глазах выступили слезы.
Не смей сдаваться!
Она предприняла новую отчаянную попытку. Крышка слегка сдвинулась. Челси попыталась ее открыть. Но крышка все еще сидела крепко. Молясь, чтобы ее никто не услышал, Челси била по крышке снова и снова, пока не почувствовала, что может открутить ее голыми руками. Подняв крышку, она заглянула внутрь, держа над отверстием фонарь.
Мелкий гравий.
Она чуть не упала от разочарования. Теперь понятно, почему она такая тяжелая. Какой тут может быть объем? Пятьдесят пять галлонов?[2] Сколько могут весить пятьдесят пять галлонов камней?
Столько ей никогда не сдвинуть с места. Когда они с Тимом купили дом, им вздумалось заняться ландшафтным дизайном. И они переносили на лопате огромный речной камень. На следующее утро еле встали с кровати.
Может, ей удастся перевернуть бочку и подкатить ее к двери? Челси отошла к стене, уперлась спиной в гофрированный металл и начала толкать бочку обеими ногами.
Ничего.
По ту сторону двери зазвенела цепочка и послышался лязг металла. От неожиданности она вздрогнула и вскочила на ноги. Сердце бешено колотилось. Ее взгляд остановился на бочке с открытой крышкой.
Молясь, чтобы он ничего не заметил, она прижалась к стене. Дверь открылась внутрь.
И вошел он.
На лице лыжная маска. Среднего роста. Одет в джинсы, грубые ботинки и бесформенную толстовку.
В руках он нес стопку одежды и засаленный бумажный пакет. От запаха гамбургера у нее забурлило в животе. Он подошел ближе, положил одежду и пакет на край кровати. Осмотрел ее с головы до ног. Повернул голову в сторону бочки. Напрягся всем телом.
– Что ты пыталась сделать? – вкрадчиво спросил он, медленно приближаясь. – Хотела сбежать?
Первый удар пришелся на скулу и оказался настолько сильным, что она влетела в стену. Голова стукнулась о металлическую обшивку. Она заползла на кровать и сжалась в комок. От страха и боли по животу разлился холод.
Послышалось бряцанье цепи. Она повернулась к нему, дрожа от страха.
– Это тебе первый урок. Жаль, что пришлось учить тебя таким жестоким способом.
